По старинному тракту
В Щелыково из Москвы А. Н. Островскому удобнее было добираться через Кинешму. Однако ему случалось приезжать и «северным» путем — через Судиславль, по старинному почтовому тракту. По нему же он ездил в Кострому из усадьбы, когда у него возникала надобность решить те или иные свои дела в губернских присутственных местах.
Дорога была проложена еще в XVI в. Тогда по ней каждую зиму везли на сотнях саней в Москву мороженые туши — Приунженский край изобиловал скотом. Ею же справлялись в столицу на смотры и в походы годные к службе костромские помещики, деревни которых были разбросаны по обе стороны дороги.
В екатерининские времена старую дорогу выровняли, расширили, обсадили деревьями и превратили в почтовый тракт, который за Макарьевом поворачивал на северо-восток к Никольску и тянулся до самой Вятки. Таким он оставался и при жизни Островского.
В советское время тракт постоянно благоустраивался. В 1968 г. по нему была проложена асфальтированная автомобильная дорога республиканского значения Судиславль — Мантурово. Покрыт асфальтом и участок от Костромы до Судиславля. По всей трассе ходят рейсовые автобусы.
Хотя сам тракт изменился неузнаваемо, местность, по которой он проложен, частично сохраняет облик середины прошлого века, когда там проезжал А. Н. Островский. И доныне стоят селения, в которых он останавливался по пути, беседовал с жителями...
Одно из них — деревня Кирово, что в 15 километрах от Костромы. Рядом с нею, налево от дороги, раскинулся великолепный парк .с тенистыми аллеями, заросшими прудами, руинами беседок и мостков. Парк выводит к усадьбе Зиновьево. Сейчас во флигелях бывшего помещичьего дома размещается школа. В начале прошлого столетия усадьбой владел известный русский генерал Петр Яковлевич Корнилов. И по сей день в поле за усадьбой лежит обнесенная деревянным штакетником массивная плита — памятник славному воину, погибшему в Турецкую войну 1828 г. и похороненному в Бухаресте. Надпись на плите повествует о ратных заслугах Корнилова, еще при переходе через Альпы, по словам Суворова, показавшего «опыты самой блистательной храбрости», а в 1812 г. вставшего на Березине с маленьким отрядом на пути всей французской армии и едва не захватившего в плен самого Наполеона. Этот памятник в поле производит сильное впечатление.
В 1820-е гг. П. Я. Корнилов позировал художнику Д. Доу, создавшему портреты генералов 1812 г. для галереи Зимнего дворца, и отдал ему в ученики дворового из Зиновьева Александра Полякова, обнаружившего необычайные способности в живописи. Доу оказался бесчестным человеком. Превосходные портреты, написанные Поляковым, он подписывал своим именем и выгодно продавал, не позволял ему посещать занятия в Академии художеств, содержал впроголодь и нещадно эксплуатировал. После вмешательства общественности талантливый художник был избавлен от Доу, получил в 1833 г. от Корниловых вольную и закончил Академию художеств. Он умер в 33-летнем возрасте в январе 1835 г. Картины Полякова экспонируются в Государственном историческом и в костромских музеях.
В 1850-е гг. в Зиновьеве жил у М. П. Корниловой известный поэт-эллинист Н. Ф. Щербина. Здесь им был написан ряд посвященных хозяйке великолепных стихотворений.
Неподалеку от Зиновьева у деревни Дровинки шоссе пересекается линией железной дороги Кострома — Галич. Дровинки — железнодорожный разъезд, а прежде ближайшая к Костроме почтовая станция. Здесь, по рассказам старожилов, и произошел случай, воспроизведенный Н. А. Некрасовым в стихотворении «Генерал Топтыгин». Пока ямщик и поводырь развлекались в дровинковском кабаке, напуганные седоком-медведем лошади мчались по Галичскому тракту и остановились лишь на следующей станции Антипино — «... не передохнули, верст пятнадцать во весь мах бедные отдули» (действительно, расстояние между станциями — 16 верст). Н. А. Некрасов не раз охотился в этих местах и изучил их — в его стихотворении «Деревенские новости» упомянуты, например, названия судиславских деревень. По воспоминаниям родственников А. Н. Островского, народный поэт бывал и в Щелыкове.
За Антипином вырастает, кажется, прямо посреди дороги стройная церковь. Это Николаевская церковь 1763 г. в селе Болотове. Она имеет и архитектурные достоинства, главное же — изумительно верно выбрано место для ее постройки.
За Болотовом вскоре открывается Судиславль. Это поселок в 52 километрах от Костромы, районный центр. В прошлом Судиславль был городом. Возник он, возможно, еще в XI — XII вв., как промежуточный пункт между Костромой и Галичем (точная дата основания города неизвестна). В XVI в. Судиславль был значительным поселением (он упоминается в завещании Ивана Грозного) и имел сильные укрепления. Даже в позднем (конца XVIII в.) архивном описании можно обнаружить следы былого процветания поселка: «крепость, именуемая «Кремль» бывшего города Судиславля, что ныне слобода. Стоит в 60 верстах от города Буя, на правой стороне реки Корбы и больших дорогах, лежащих из Костромы в Галич и из Любима в Кинешму. Крепость обнесена невысоким земляным валом...
Вся слобода Судиславль заселена людьми купеческого и мещанского звания, дворов купеческих 15 и мещанских 82.
Кроме жилых домов в этой слободе имеются купеческие и мещанские лавки с шелковыми, бумажными и шерстяными товарами, и еженедельно бывает торг, на который съезжаются из разных селений крестьяне с разными продуктами, также с пряжей, холстами и сукнами и кожами, которые товары покупаются теми жителями слободы Судиславля, а потом развозятся по разным российским городам. Особливо же имеется более того торг грибами, которые тут скупаются и отвозятся для продажи в Санкт-Петербург, Москву и Ярославль. Некоторые жители во все годовое время ездят с товарами из одной ярмарки на другую по разным городам.
А женщины того Судиславля занимаются разведением овощных огородов и, кроме того, в зимнее время прядут лен, шерсть и ткут холсты и сукна для себя и для продажи. Многие занимаются плетением кружев, которые выделываются весьма искусно и охотно покупаются в столицах и других городах.
На окраине слободы находятся кузницы и кладбище с приходскою церковью.
У жителей Судиславля имеется земли сенокосной 107 десятин, на которой покосы травы весьма хороши. В слободском лесу водятся звери: волки, зайцы, горностаи и белки, а из птиц — тетери, рябчики, соловьи, чижы, щеглы, дрозды, а на лугах также и куропатки».
Судиславль являлся одним из общерусских центров раскольничества поморского толка. Глава местных раскольников, богатейший купец Папулин, устроил под городом, в Заозерье, скит с подземными ходами, где укрывались преследуемые властями старообрядцы со всей России — он был разгромлен по распоряжению правительства в царствование Николая I. Кроме того, Судиславль обеспечивал раскольников всей страны иконами, при написании которых мастера брали за образец дониконовские иконы «старого письма».
Судиславль славился и другим — он был «грибным центром» России. Густые окрестные леса, которые и теперь подступают к самому шоссе, изобиловали грибами — жители собирали их в огромном количестве, сушили и сбывали в столицы и за границу. И сейчас костромичи отправляются за грибами именно в судиславские леса, возвращаясь, как правило, с полными кузовами.
От Судиславля трасса раздваивается: на север уходит путь на Галич, а на восток потянулась асфальтированная нитка шоссе — прежний Вятский тракт. На нем до самого Островского расположено совсем мало деревень, да несколько селений промелькнут в стороне от дороги. Издавна север бывшего Кинешемского уезда слыл бедным и незаселенным: более половины его территории поросло лесом, значительная часть земель была заболочена, а скудная почва давала низкий урожай.
Б.М. Кустодиев. Базар в Семеновском-Лапотном
Первое из известных поселений — село Спас-Пенье на речке Сорожанке расположено всего в 12 километрах от Судиславля, на территории Островского района. Известно село тем, что владели им братья Яковлевы — Иван Алексеевич, отец А. И. Герцена, и Лев Алексеевич, в «Былом и думах» именуемый «дядюшкой» и «сенатором», российский посланник в Вестфалии при дворе Жерома Бонапарта (или, как иронизировал брат, «короля Еремы»).
От Спас-Пенья начинался так называемый «лапотный край» — жители здешних деревень зарабатывали на жизнь плетением лаптей. Правда, в 1852 г. видный деятель отечественной промышленности Д. П. Шипов пустил в ход химический завод на реке Томе у деревни Рябково (слева от тракта). На нем первоначально изготовлялись древесный уксус и серная кислота, а позднее купорос и квасцы для текстильных фабрик. Важен почин — лет через тридцать в округе действовало до 40 химических заводиков.
На 86 километре шоссе потянется длинной линией поселок Островское, присоединивший к себе несколько деревень и достигший берега Меры. В 1900 г. в одной из таких деревушек поселился в свой первый приезд в костромские края будущий знаменитый художник Б. М. Кустодиев.
Из всех рек, которые пересекают тракт в этих местах, Мера — самая большая. Она берет начало на Галичско-Чухломской возвышенности и через 165 километров впадает в Волгу ниже Заволжска. По реке ведется молевой сплав леса. Во времена А. Н. Островского в Мере водилось много рыбы. Александр Николаевич держал в Щелыкове огромный невод, пользоваться которым из-за мелководности прочих рек можно было только на Мере. Островский любил ловить рыбу в составе небольших компаний. Обычно на Меру вместе с ним отправлялись гостившие в Щелыкове писатели С. В. Максимов,. Е. Э. Дриянский, актеры М. П. Садовский, Ф. А. Бурдин и другие. «У меня теперь, — сообщал драматург в письме в июне 1871 г., — гостит Дриянский; здоровье его очень плохо, но все-таки он двигается, и мы с ним ловим щук исправно».
Миновав мост и проехав немного по асфальту, свернем налево на проселок и окажемся вскоре в деревне Козловка. В бывшем деревянном помещичьем доме размещен ныне дом инвалидов. Козловкой (Новодмитриевское тоже) в течение столетий владело семейство Плаутиных, некоторые из них оставили свое имя в истории русской науки. Михаил Гаврилович Плаутин по окончании Морской Академии был выбран В. Берингом в 1733 г. штурманом для Северной экспедиции. В 1736 — 1737 гг. Плаутин состоял штурманом в отряде Дмитрия Лаптева при исследовании Северного Ледовитого океана. В 1741 г. по собственному желанию он пошел на пакетботе «Св. Павел» под командою капитана Чирикова из Камчатки к берегам Америки, хотя знал, что плавание будет трудным. Действительно, Плаутин не вернулся в Россию — он умер от цынги на обратном пути.
Его брат Сергей, был одним из лучших русских инженеров своего времени, служил асессором Конторы фортификации и преподавал инженерное искусство. В 1745 г. он был направлен с группой геодезистов под видом купцов в «Зенгорскую землю», чтобы изучить и нанести на карту в оборонительных целях все пространство от Семипалатинска до Телецкого озера, определить стратегическую линию, наметить места для постройки крепостей и т. д. На выполнение поручения Плаутин затратил три года.
Родственником Плаутиных был Петр Григорьевич Бардаков (1756 — 1821). С юных лет посвятивший себя военной службе, он стал любимцем А. В. Суворова, который не мог нахвалиться геройством командира своей гренадерской роты в сражениях при Рымнике и Фокшанах. Полководец добился производства Бардакова в полковники и сделал его командиром своего любимого Фанагорийского полка Служба Бардакова внезапно прервалась при Павле I. Самодур-император приказал Петру Григорьевичу, уже заслуженному генералу уехать в Козловку и жить там безвыездно. Оскорбленный генерал остался в Козловке и после убийства Павла, не желая служить и его сыну. Во время отечественной войны 1812 года костромичи избрали старого воина командиром своего ополчения. Уже тяжело больной
Бардаков занял этот почетный пост. Под его командой костромские ополченцы осаждали крепость Глогау. Тяготы военной жизни вконец подорвали его здоровье, и он умер вскоре после возвращения в Кострому.
В дни проживания А. Н. Островского в Щелыкове хозяйкой Козловки была Анна Платоновна Плаутина, сестра революционного демократа поэта Н. П. Огарева. В 1880-х годах Козловкой владел Н. А. Подсосов, устроивший здесь винокуренный и древесно-порошковый и уксусный заводы. Этот оборотистый предприниматель, как бы сошедший со страниц пьес Островского, запечатлен на портрете Б. М. Кустодиева.
Чуть повыше по течению реки Корбы находится другая замечательная усадьба, Новинки. В нее легко попасть со стороны шоссе: от деревни Крутец до усадьбы всего полтора-два километра. К сожалению, старинный барский двухэтажный деревянный дом с красивым чердаком сгорел в конце 1971 г. Дом был окружен садом. Отсюда аллея ведет к лесу. За лесом в долине Корбы — широкое поле.
Одна из владелиц Новинок была замужем за А. Ю. Пушкиным. Александр Юрьевич был близким родственником Надежды Осиповны и Сергея Львовича Пушкиных и восприемником их первенца, которого и нарекли в его честь Александром. Будущий великий поэт с ранних лет знал своего тезку, который, приезжая в Москву, останавливался у его родителей. И позднее костромич был в курсе дел поэта. Например, П. А. Катенин в мае 1825 г. писал А. С. Пушкину, что лишь зимой узнал о его ссылке в Михайловское в Костроме от Александра Юрьевича.
Внучка А. Ю. Пушкина, Евгения Львовна 30 лет проработала врачом в родильных домах Петербурга и, выслужив пенсию, вернулась в усадьбу и безвыездно жила там, помогая окрестному населению. На свои скромные средства она построила и оборудовала начальные школы в Осипове и Крутцах. В 1923 г. Академия наук ходатайствовала перед Кинешемским уездным исполкомом оставить Е. Л. Пушкиной усадьбу «как в уважение личных ее заслуг перед народом, так и в уважение памяти великого поэта».
Интересно, что в Островском районе бытует легенда, что поэт однажды посетил Новинки. На обратном пути из усадьбы в Семеновское его застигла метель. Так родилось стихотворение «Бесы». И что бы ни говорили пушкинисты, местные жители упорно настаивают на достоверности предания.
Южная часть костромского Заволжья больше связана с именем А. Н. Островского, северная — с Б. М. Кустодиевым. Этих огромных мастеров, разделенных полувеком, не случайно связывало столь многое: демократические убеждения, интерес к теме провинциального купечества, любовь к местному краю. И далеко не случайно, что художнику принадлежат замечательные декорации к спектаклям по пьесам А. Н. Островского.
На самой дороге, километрах в тринадцати от Островского, стояла усадьба Высоково.
Местный старожил Б. С. Киндяков* пишет в своих воспоминаниях: «Напротив моей родной деревни Клеванцево, на другой стороне речки Медозы, на крутом пригорке, заросшем вековыми соснами и березами, стояла усадьба Высоково. Парк с аллеями из лип и дубков спускался к реке, где была тесовая купальня... Жили здесь три старушки Грек — Мария Петровна, Юлия Петровна и Евгения Петровна. Широко образованные, говорившие по-французски, по-английски, по-немецки, они выписывали иностранную литературу и обладали богатой библиотекой. На стенах висели картины и портреты в тяжелых позолоченных рамах — владельцы этого дома любили и ценили искусство, а М. П. Грек сама занималась живописью и резьбою по дереву (помню, например, ее за резьбой чернильного прибора с изображением охотничьей собаки)... В память о своем, погибшем брате, они построили у нас в Клеванцове двухэтажную деревянную школу, учительницу которой содержали за свой счет.
Фасад дома украшали два крыльца: парадное, которым не пользовались (за ним была оранжерея), и крыльцо в правой части дома. Внутри — кухня, затем передняя, зал и, наконец, столовая с большим буфетом резного черного ореха, большим столом и резными стульями с высокой спинкой, украшенной орлом с распростертыми крыльями. Деревянная лестница вела в мезонин, где жили девочки Зоя и Юлия Прошинские — воспитанницы старушек Грек...»
Искусствовед В. В. Воинов записал рассказ Б. М. Кустодиева о его первой поездке из Семеновского в Высоково в сентябре 1900 г.:
«...Они, компания молодых художников, приехали в усадьбу Грек на отчаянной деревенской телеге (один рубль за весь день). Ехали 12 верст почти шагом, завалившись в телегу, обломав о лошадь несколько кнутов. В усадьбе почти что напугались, думали, что разбойники приехали, пригласили их в заднюю комнату и выслали с ними беседовать Зою (сестру Юлии), как самую «храбрую».
В этот приезд молодой художник и увидел в усадьбе впервые 19-летнюю Юлию Прошинскую, незадолго перед тем окончившую Смольный институт. Кустодиев на всю жизнь запомнил свою поездку, первую встречу в старинном парке с будущей женой, прогулки с нею по осеннему Высокову. Через год он писал из Петербурга Юлии Евстафьевне: «Особенно там за гумном, как, я думаю, теперь хорошо у вас — серые тучи, ветер шумит по березам, и галки стаями кричат и перелетают; я их страшно люблю». Обоюдное чувство молодых людей крепло, в январе 1903 г. они поженились.
Борис Михайлович часто гостил в Высокове, любовно изображал его: например, на веранде усадьбы выполнен известный большой портрет Ю. Е. Прошинской (1903 г.).
Брак Кустодиева был на редкость удачен. Девушка из Высокова оказалась изумительным человеком, другом и женой. «Когда папа познакомился с ней, — пишет Ирина Борисовна Кустодиева, — это была очаровательная, умная девушка, художница. Счастье их семейной жизни было недолгим: потеря младшего сына, а вскоре — страшная болезнь папы. Сколько любви, преданности, какое чувство долга нужно было для того, чтобы пятнадцать с половиной лет отдать помощи и душевной поддержке тяжелобольного мужа! И никогда ни слова недовольства, ни намека на усталость. Верный друг, нежная мать и хозяйка, она была женщиной необычайной душевной чистоты и удивительной доверчивости. Все тяготы жизни, все заботы по дому и семье лежали йа ней одной. Да, отец, не ошибся в выборе спутницы жизни, она была достойна его. Я хочу, чтобы все это знали, ибо без ее повседневной помощи и ухода он не мог бы жить, не мог бы работать!»
В Высокове сохранился парк с аллеями из старых лип. Этот парк над Медозой привлек своей красотой московского кинорежиссера Б. А. Бунеева, который вел здесь съемки фильма «Старый дом» (по мотивам «Былого и дум» Герцена).
Прежде липы росли не только в парках, но и по берегам самой Медозы. В дуплах многих из них роились дикие пчелы, так что местные жители даже переосмыслили мерянское название Медоза на «Медовую». Славилась Медоза и своими мельницами.
Медоза — левый приток Меры, в нее впадают небольшие речки Корба, Яхрус и другие. На Яхрусе и стояла усадьба Павловское, имение знаменитой в русской истории, науке и искусстве семьи Поленовых. Из них первым заявил о себе Алексей Яковлевич Поленов. (1738 — 1816). После Академической гимназии и Московского университета (Поленов был одним из первых его студентов) он продолжал образование в Страсбургском университете, откуда вернулся в 1767 г. В это время Вольное Экономическое Общество объявило премию за лучшее сочинение на тему «Что полезнее для крестьян: чтоб крестьянин имел в собственности землю, или токмо движимое имение, и сколь далеко его право на то или другое имение простираться должно?». Поленов, лично знавший по Павловскому жизнь крепостных крестьян, принял участие в конкурсе, представив сочинение «О крепостном состоянии крестьян в России». В нем он критиковал крепостничество, предлагал предоставить крестьянам право собственности на движимое имущество, передать им часть помещичьей земли в наследственное владение и осуществить некоторые меры по усовершенствованию сельского хозяйства. Это исключительно смелое по тем временам антикрепостническое сочинение было опубликовано лишь в 1865 г.
Поленов был одним из первых и эрудированнейших русских юристов. Он перевел несколько исторических и юридических книг, в предисловиях к которым изложил свои прогрессивные общественные и экономические воззрения.
Выдающийся русский живописец Василий Дмитриевич Поленов — его правнук. Сестра В. Д. Поленова — Елена Дмитриевна Поленова, тоже известная художница, часто бывала в костромских местах и изучала здесь образцы русского народного искусства.
Павловским же владели потомки братьев Алексея Яковлевича, Из них наибольшую известность снискал Константин Павлович Поленов (1835 — 1908). После окончания Московского университета и Военной Академии он работал в Пулковской обсерватории. Заводчик П. П. Демидов, которого Поленов готовил по математике, пригласил его в 1864 г. управляющим Нижне-Салдинским заводом на Урале. Завод поставлял рельсы, и Поленов предложил употреблять мягкое железо вместо сталистого, но закаливать его в воде. «Надо знать. тогдашнее представление о железе и стали, — писал В. Е. Грум-Гржимайло, — чтобы оценить тот громадный шаг, который сделал Поленов в производстве рельсов». В 1875 — 1876 гг. он изобрел способ бессемерования с подогревом жидкого чугуна в пламенной отражательной печи перед продувкой его в конверторе, названный позднее русским бессемерованием. В Нижней Салде он построил первые в России воздухонагревательные аппараты Каупера, повысив выплавку и снизив себестоимость чугуна. В конторе завода задолго до изобретения «свечи Яблочкова» горел электрический фонарь. Поленов, человек очень своеобразный, не хотел патентовать своих изобретений — по словам биографа, он «держался принципиального воззрения, что открытие человеческого ума должно быть общим достоянием людей». Сын металлурга профессор Б. К. Поленов (1859 — 1923) — ученый-геолог, участник экспедиций на Урал и в Сибирь. Подружившись с Кустодиевым, он пригласил художника к себе в усадьбу. Борис Михайлович провел в Павловском лето 1903 г., приехал туда и в следующем году. «Два месяца мы уже живем в благословенных краях благословенной русской земли, — писал он в августе 1904 г. своему другу граверу В. В. Матэ. — Большее время хожу с ружьем по лесу и дышу воздухом, набираюсь сил на зиму, когда кроме как питерской улично-фабричной вонью ничем не будешь дышать».
Однако художник в Павловском не только отдыхал, а и работал. Об этом пишет И. Б. Кустодиева: «Папа много раз писал и рисовал членов семьи Поленовых, их желтый с зеленой крышей дом. Так, например, широко известен «Портрет семьи Поленовых», изумительный по сходству, глубине образов и живописному мастерству. Написанный в 1905 г., он не получил в России признания. Однако на выставке за границей «Портрет семьи Поленовых», удостоенный золотой медали, был сразу же приобретен для венского Бельведера... Очень хорош выполненный в 1903 г. углем портрет Б. К. Поленова. Его дочь Наталья Борисовна позировала для одной из «Купальщиц».
Увеличивающаяся семья сделала пребывание художника в усадьбе не совсем удобным, но ему не хотелось и совсем покидать полюбившиеся места. Помог Б. К. Поленов, уступивший две с половиной десятины земли за усадьбой, на краю крохотной — менее десятка дворов — деревушки Маурино. Там в 1905 г. Кустодиев построил деревянный дом — мастерскую, напоминающий своей затейливой архитектурой старинный русский терем. Дом так и назвали «Терем». Борис Михайлович приезжал сюда на лето почти ежегодно вплоть до 1915 г. В «Тереме» были созданы десятки работ Кустодиева. Он вновь и вновь стремился запечатлеть костромские места. Ведь еще А. Н. Островский записывал в 1848 г. в дневнике: «Каждый пригорочек, каждая сосна, каждый изгиб реки — очаровательны, каждая мужицкая физиономия значительна (я пошлых не видел еще), и все это ждет кисти, ждет жизни от творческого духа. Здесь все вопиет о воспроизведении». В своем творчестве Кустодиев как бы следовал завету великого драматурга — недаром его звали «Островский в жи вописи». в 1925 г. он писал:
«Я прожил в тех местах десять лет и считаю эти годы одними из лучших в своей жизни. Все те места… все эти пейзажи, которые я каждый год рисовал и которые вошли у меня на картины как материал. Всю эту округу я знал, как свои пять пальцев, бродя каждыи день там с ружьем. Живя в Ленинграде зимой, каждый раз к весне уже подготовлялся ехать на лето туда, мечтая об этих всех любимых местах и перелесках».
Как и Островский, Кустодиев не замыкался в стенах усадьбы, а постоянно бывал в соседних селениях: в с. Богородицком (там написан в 1907 г. «Портрет священника и дьякона»), на ярмарке в Иваньковицах и других. «Мы часто ходили за грибами, — вспоминает Ирина Борисовна... — Ходили на «Красновскую землю» — чудный лес, в Звереве... Сколько там было земляники, грибов». Она же описывает и жизнь в усадьбе.
«Весной 1914 года мы, как всегда, поехали в «Терем». ...В избушке при входе во двор, где была конюшня и сеновал, жил круглый год сторож — старик Павел Федосеевич. Жил с ним кот Рыжик и собака. Павел Федосеевич часто позировал папе, который много раз рисовал его и даже лепил.
...Ежедневно к вечеру запрягали Серку в повозку с бочкой, Кирилл (сын художника) садился на козлы, и мы ехали за водой к колодцу. Павел Федосеевич вел Серку под уздцы. Ведрами наполняли бочку до краев, и вся процессия двигалась обратно к дому, где бочка ставилась у крыльца кухни, лошадь выпрягали, а мы начинали скучную поливку клумб в цветнике. Мама очень любила этот цветник, бережно выращивала в нем чудесные цветы, особые сорта желтых роз. На картинке «Мой дом» папа изобразил нашу семью, сидящую под березами в этом цветнике (на заднем плане — «Терем», южной своей стороной)».
После революции Б. М. Кустодиев, уже тяжело больной, не мог больше приезжать в «Терем» и в августе 1924 г. обратился в Семеновский исполком с заявлением: «Прошу волисполком принять от меня в дар дом мой и землю «Терем» для культурных надобностей. Хотелось бы, чтобы там была школа». Вскоре, по инициативе учителя И. Н. Адельфинского, дом был разобран и перевезен в деревню Починок Пожарище, где его и приспособили под школу. К сожалению, здание этой школы сгорело во время Великой Отечественной войны.