Однажды летним вечером…

Четверо школьников совершили хулиганский поступок: подожгли памятник архитектуры, охраняемый государством.

Но странно вели себя поджигатели — не успело пламя как следует разгореться, побежали искать уборщицу, которая их прогнала, звонить в пожарную охрану, а потом начали тушить самостоятельно... Странно вели себя и взрослые, люди самого разного возраста, самых разных профессий и должностей. На лицах их не было справедливого негодования, когда речь заходила о пожаре, а появлялось выражение какой-то растерянности, как будто и они в чём-то виноваты...

В Костроме сгорел бывший Богоявленский собор — самая древняя из сохранившихся до наших дней построек в городе. Сооружён собор в середине XVI века по личному распоряжению Ивана Грозного. Стены его украшали фрески неизвестных мастеров XVI века и знаменитого живописца XVII века Гурия Никитина. Помимо произведений живописи, в стенах памятника располагался Костромской областной архив, в котором было собрано немало документов, начиная с XVI столетия до наших дней. И хотя архив давно уже планировали перевести в новое, специальное здание, строительство всё затягивалось, а реставраторы терпеливо ждали своей очереди — когда помещение наконец освободят и можно будет приступить к детальному изучению и восстановлению произведений изобразительного искусства.

Пожар начался около семи часов вечера. Я видела цветную фотографию — величественное здание собора на фоне светлого вечернего неба, и из центрального купола вырывается оранжевое пламя.

Даже через неделю над бывшим монастырским двором витал запах гари. Между двумя кучами мусора стоял грузовик, в него нагружали перепачканные в глине, полуобгоревшие связки книг. Здесь же, за столиком, прямо на улице сидела работник архива, большой щёткой сметала пепел с листков толстой рукописи, исписанной старинным шрифтом. За работой её с интересом следили два молоденьких милиционера. Работник музея сметала пепел с вымокших страниц и прокладывала каждую страницу чистым листом фильтровальной бумаги: так с каждой книгой нужно поступать не меньше трёх раз в день. Руки у неё, чёрные от пепла, двигались удивительно быстро. Я спросила, что это за книга. Не глядя на меня, она перевернула первую страницу — дозорная книга XVII века. Эта книга практически не пострадала, обгорели только края. Правда, вымокла, и, к несчастью, все оставшиеся книги вымокли. Вот и идёт просушка. Приглядевшись, я увидела, что подальше, во дворе, на верёвках что-то развешивают. Вокруг суетились какие-то ребята в штормовках, а по верёвкам на бельевых прищепках подрагивали на ветру обгорелые клочья бумаги.

— Более двухсот человек с предприятий и учреждений города работают на спасении архива, — сказала мне сотрудник архива.

Это — один из пунктов решения Костромского облисполкома «О неотложных мерах в связи с пожаром в областном государственном архиве», принятого на следующий день после происшествия. Этим же решением отвели склады и другие подсобные помещения учреждений и заводов под просушку книг.

Совсем рядом с собором стоят пять двухэтажных построек. «Монастырские дома» — так называют их в городе. Здесь собираются мальчишки — смастерить трещотки для велосипеда, обменяться марками и этикетками от спичечных коробков. Сам двор, вы-топтанный клочок земли, зажатый между монастырской стеной и бесформенными деревянными развалюхами-сараями, превращался в неизведанный материк. Его надо было исследовать. Надо было забраться в один из сараев и обнаружить там заржавленный пистолет. Найти в монастырской стене замшелую дверь, с которой наверняка начинался подземный ход, и показывать её случайным туристам. Но важнее всего было покорить собор, одна из зубчатых стен его, вся в выбоинах и уступах, как будто была специально предназначена для того, чтобы на неё вскарабкаться.

Юрий Дедух, Александр Пугачёв, Виктор Лезов и Михаил Гуляев на крыше бывали не раз. Преодолев опасный подъём, четвёрка через незастекленное окно проникала в барабан центрального купола. Отсюда открывалась великолепная панорама города, и при большом желании можно было заглянуть в глубь церкви.

— Читали старые журналы, с «ятями», они там же валялись, собирали старые марки с конвертов, — рассказывает Дедух. — Года полтора назад нашли старую книгу. Отнесли вниз и сдали в архив. Нам сначала не поверили, что мы были наверху, а потом обещали подарить фонарик, чтобы мы в темноте не боялись. Так и не подарили…

— То есть вы знали, что внизу ценные книги?

— Я не знал, — говорит Пугачёв.

— А я знал, — замечает Дедух, — но забыл. Мы хотели гробницу найти. Мне отец говорил про гробницу. Посветили сверху спичкой. Не видно. Тогда подожгли бумагу и бросили вниз. Там — что-то чёрное и длинное. Бросили ещё...

Вся четвёрка учится в школе № 9, здесь же, по соседству. Лезов, Дедух и Пугачёв учатся в одном классе, в седьмом, учатся не хорошо и не плохо, участвуют в жизни класса — класс у них правофланговый... И товарищи, и учителя обо всех отзываются положительно. Пугачёв мечтает стать моряком, конструирует модели кораблей. А у Дедуха дома, в однокомнатной квартире, — настоящий зоопарк: две собаки и кошка, аквариумные рыбы и птицы, которых он подбирает со всего микрорайона — больных или выпавших из гнезда, и лечит. Они живут у него, а потом улетают. Дедух из всей четвёрки, пожалуй, самый непоседливый. Мог вертеться на уроке, объяснять товарищам устройство автомобиля — хочет стать шофёром, как отец. Мог отколошматить первоклашку — за то, что тот забирался в чужие карманы в раздевалке, и получить внушение за расправу. Когда в классе возникали споры, обычно звали Дедуха — он разбирал по справедливости... С ним советовались, его уважали, с ним хотели дружить, и редко какая игра в «монастырском» дворе обходилась без него. Команда мальчишеского корабля, отправляясь в путешествие по неведомому миру, нередко выбирала его своим капитаном. Мальчишки искали свой остров сокровищ, хотели знать о мире вокруг них. И — оказались в инспекции по делам несовершеннолетних.

— Пожар — это, конечно, страшно,— сказала директор школы № 9 Л.Г. Сухова,— но судите сами: кто в силах препятствовать любопытству детей?

Конечно, любопытству детей препятствовать нельзя. Любопытство можно, однако, удовлетворить. Например, учителю истории изредка проводить урок на свежем воздухе, рассказать о создании памятника, который виден из школьных окон, рассказать побольше об истории родного города, о роли его в укреплении Московского государства и объяснить, что сама история приходит в учебник из летописей, а один из древнейших сводов найден как раз в Костроме, в архиве...

И, может быть, после такого урока сложился бы кружок юных археологов и краеведов, и субботники стали бы проводить не только на соседних улицах, но и «монастырском» дворе. Один только неформальный урок. Его некому было провести. По крайней мере, ни в чьи обязанности это не входило. Хотя, быть может, случись он, и пожара не было бы...

Но в школе, похоже, так не думают.

Что ж, если учителям недосуг, то, может, работники архива заглянули бы к ребятам, поговорили о собрании рукописей, о здании собора, о легендах — о правде и вымысле в них... Ведь кто-то же должен был научить ребят и любить, и ценить такое богатство. Проявленная ими инфантильность, преступная неосторожность, обернувшаяся такой бедой, имеет свои корни. У неё есть причины, и разобраться в них надо всерьёз.

«Бесценно», — говорим мы о том, что нам особенно дорого. И странная мысль вдруг пришла мне: не выходит ли, что «бесценно» — это и просто то, на чём не указана цена. Ведь висела бы, предположим, над тем же монастырём не стандартная табличка, скажем, [а] такая: «Памятник архитектуры. XVI век, 10 млн. рублей». И внизу — крупными буквами — «ОГНЕОПАСНО!» Быть может, тогда и пожара-то не было бы.

Перед самым отъездом я ещё раз заглянула во двор бывшего архива. На лавочке судачили пенсионеры, в завалившейся набок песочнице копошились детсадовцы, с пепелища, фыркая и приседая на ухабах, выезжала машина. И на протянутых крест-накрест по двору верёвках, в одном ряду с тренировочными костюмами и носками жителей, сохли на прищепках исписанные старыми чернилами оборванные листки бумаги...

Н. АЖГИХИНА.
(Наш спец. корр).
Кострома.

Источник: Комсомольская правда. –
1982. – 25 сентября.

От публикатора

Известен отзыв А.А. Григорова о данной статье. См. его письмо своей двоюродной сестре О.В. Григоровой от 13 октября 1982 года: https://kostromka.ru/grigorov/letters/18.php

Сам он и О.В. Григорова рассказывали о пожаре архива, который случился 16 августа 1982 года, в своих письмах:

– Ю.Б. Шмарову: https://kostromka.ru/grigorov/letters/282.php
– В.П. Хохлову: https://kostromka.ru/grigorov/letters/318.php
– Н.К. Телетовой: https://kostromka.ru/grigorov/letters/362.php
– М.С. Михайловой: https://kostromka.ru/grigorov/letters/418.php

Своё мнение об этой трагедии высказывал и Владимир Николаевич Леонович — известный поэт, костромич по рождению и определённому периоду жизни в Костроме.

Публикация А.В. Соловьёвой.