Анучин Д.Н. О культуре костромских курганов и особенно о находимых в них украшениях и религиозных символах.

 / Из «Материалов по археологии восточных губерний», издаваемых Императорским Московским Археологическим Обществом, т. 3. – М.: Типография И.Н. Шарапова (бывш. М.Г. Волчанинова), Кудринская улица, дом Киреевой, 1899. – 23 с.; ил.

Дмитрий Николаевич Анучин (1843-1923)

 

В 1895 г. Моск. Археолог. Общество воспользовалось предложением своего сочлена Ф. Д. Нефедова для произведения раскопок курганов в Костромской губ. Эти раскопки были продолжены Ф. Д. Нефедовым летом 1896 г., отчасти на средства Общества, отчасти на свои собственныя, причем он принес в дар Обществу все добытыя им из могил древности, а равно представил подробные журналы своих раскопок, напечатанные в настоящем томе. Произведенныя раскопки однако настолько интересны, сопровождались находками столь многих любопытных древностей, что невольно наводят на мысль обобщить полученные результаты и в особенности остановиться на некоторых категориях найденных предметов, обращающих на себя особое внимание в смысли характеристики культуры данной эпохи.

Труды Ф. Д. Нефедова выразились в раскопке 542 курганов, — число весьма достаточное для ознакомления с этим типом древних погребений в одной губернии. Правда, мы имеем примеры значительно более интенсивнаго изследования курганных групп; гр. А. С. Уваровым с помощниками было раскопано, напр., 7729 курганов, приписываемых мерянам, во Владимирской и Ярославской губерниях; Л. К. Ивановским вскрыто до 5800 курганов в нескольких уездах Петербургской губернии; но следует заметить, что во всех этих случаях раскопки производились в течение десятка лет, стоили много больших средств и охватывали (особенно по отношению к мерянским курганам) значительно больший район. Изследования же г. Нефедова продолжались только два года (они были, впрочем, несколько пополнены летом 1898 г.) и ограничивались только тремя юго-западными уездами губернии, именно Костромским, Нерехотским и Кинешемским, прилегающими к Волге и соседними с Ярославской и Владимирской губерниями (раскопки захватили немного еще Буйский уезд). Эти уезды составляют только одну четвертую часть губернии (всех уездов в ней, как известно, 12), а по занимаемой ими площади даже одну восьмую. Для такой более ограниченной территории — 542 кургана представляют, относительно, крупную цифру.

Но мне удалось еще пополнить данныя, собранныя Ф. Д. Нефедовым, результатами раскопок, произведенных членами Костромской Ученой Архивной Коммиссии. Благодаря любезному вниманию председателя Коммиссии, статс-секретаря д. т. с. H. H. Селифонтова и непременнаго члена Коммиссии Н. М. Бекаревича, я мог получить для просмотра не только печатные журналы заседаний Коммиссии, в которых заключаются отчеты о раскопках, но также рукописный отчет о раскопках 1898 г., 15 таблиц фотографий с найденных вещей и некоторое число подлинных, более редких или оригинальных предметов. Так как курганныя раскопки производились Коммиссией тоже, по преимуществу, в Костромском уезде и отчасти еще в Макарьевском, то в общем оне значительно дополняют результаты изследований г, Нефедова. Всего, с 1894 г. по 1898 включительно, изследовано Коммиссией 109 курганных групп при 75 селениях, и в них вскрыто 1128 курганов. Присоединяя эту цифру к числу изследованных г. Нефедовым, получаем всего 1670 курганов. К сожалению, подробные журналы раскопок Коммиссии опубликованы лишь для курганных групп, изследованных в 1894 г., и мы можем пользоваться результатами изследований Коммиссии, главным образом, по отношению к общим признакам погребений и (пользуясь фотографиями и отчасти подлинными вещами) к вариациям форм более характерных категорий предметов.

Курганы в данной местности расположены группами по верхним террасам (вторым берегам) Волги, ея притоков, а также и высохших уже теперь оврагов, на возвышенных местах, поросших часто кустарником или лесом пустошах. Группы — обыкновенно не большия, от 2-30, иногда до 40-50, в редких случаях до 60-70 курганов Многие курганы, впрочем, оказываются распаханными или испорченными кладоискателями. Малое число курганов в группах вызвало у г. Бекаревича предположение, что курганы эти насыпались населением (мерею), вытесненным сюда славянами из-под Суздаля, Владимира, Ростова и т. д. и селившимися семьями, которыя впоследствии вымирали или переходили на другия места.

Курганы имеют форму полушаровидную (сопка), более или менее расплывчатую или усеченно-конусообразную, высотою обыкновенно от 0,25 до 0,50 метра, реже до 2 или до 3 метр. Иногда кругом курганов замечаются следы вынутой земли, канава, но иногда ея не заметно. Смотря по грунту местности, курганы ссыпаны из глины, суглинка, песка; многие, кроме того, обложены при основании (или даже по окружности) камнями (крупными валунами).

В насыпях часто встречаются, в большем или меньшем количестве, угли, иногда с примесью черепков. Не редки бывали случаи, когда раскопка кургана не давала никаких вещей, иногда даже никакого следа погребения, но большею частью и в таких «пустыхъ» курганах попадались следы истлевших костей, угли или черепки. Впрочем, в Буйском уезде встретилась одна группа, в которой десяток и более раскопанных курганов не указал никаких следов погребения. Остатки углей в насыпи встретились, в раскопках Нефедова, почти в трети всего числа курганов (в иных случаях они могли, впрочем, и не обратить на себя внимания). Это присутствие углей вовсе не указывает на трупосожжение, следы котораго. однако также встречаются, хотя и очень редко. Из 413 курганов, давших явственные следы погребений, трупосожжение могло бы быть обнаружено только в 8-ми, след. менее, чем в 2%. В раскопках членов Архивной коммиссии оно встречено было повидимому, относительно еще реже. По словам Нефедова, в таких курганах со следами трупосожжения оказывается толстый слой угля и золы, с остатками обгорелаго дерева, иногда также остатками жженых костей и немногими, выказывающими следы огня вещами. В двух случаях можно было констатировать, что умерший был сожжен в лодке: именно в одном случае на материке оказалась часть обугленнаго киля лодки, а в другом тоже остатки лодки, как это признали и копавшие рабочие, из коих один был лодочный мастер. Еще в одном случае, среди слоя угля, золы и обломков жженаго дерева можно было распознать загнутыя головежки полозьев от саней. Факты эти позволяют заключить, что умершаго иногда сожигали в лодке, а иногда на санях. Из вещей в могилах с трупосожжением иногда не оказывалось ничего, но большей частью удавалось находить некоторые предметы. Так, в двух таких курганах были найдены г. Нефедовым по три больших, как он их называет — «сливовидиых», бус темнаго цвета, сморщенных, пострадавших от огня; в другом случай оказался сильно пережженный диргем X века, серебряный перстень с большою печатью, украшенною изображением летящаго голубя, и черный камешек, как будто с каким-то изображением; в третьем нашлись части стекляннаго (темнаго); с поперечными легкими зарубками, браслета (в могилах с погребениями таких, повидимому, не находили); еще в одном — остатки какого-то толстаго, пережженаго серебрянаго украшения (повидимому — лунницы из хорошаго серебра с зернью). В громадном большинстве случаев курганы заключают в себе однако погребения и притом в вытянутом положении. Впрочем, в немногих (4-5) случаях встретилось г. Нефедову и положение сидячее, или, может быть, на коленях или корточках, судя по расположению костей, причем в одном случае могила оказалась на 1 метр ниже материка и обложенная кругом гладкими плитами (* В Самарской губ., близ ст. Сорочинской, г. Нефедовым был вскрыт один большой курган, в котором под большим числом каменных плит и на значительной глубине оказался род дольмена из четырех вертикально стоячих плит, прикрытых горизонтальною плитою, и в этом каменном ящике — костяк, расположение костей котораго указывало на погребение в сидячем положении или на корточках. Из вещей нашлась при нем лишь одна бронзовая пряжка). Из вещей в таких могилах или не находилось ничего, или же эти вещи не отличались от обычных в других курганах. Так, в одной могиле был найден железный ножик и топор, в другой — нож, бронзовый перстенек и бронзовое колечко у головы. Можно думать однако, что эти могилы относятся к более древней эпохе; во всяком случае, при погребении здесь пользовались, повидимому, более древним ритуалом.

Обыкновенно же, как сказано, умерший погребался в вытянутом положении, на спине и на уровне материка; в редких случаях немного выше или ниже. (В одном — двух случаях встречено было, впрочем, изогнутое положение тела, на боку). Под умершим в головах, иногда и под туловищем встречался слой золы и угольков; случалось также, что голова лежала несколько выше туловища. Преобладающее направление костяков было головою на запад, ногами на восток. Из 413 курганов с явственными остатками костяка, раскопанных г. Нефедовым, это направление было констатировано в 217; затем часто встречалось также положение головою на юго-запад (82 случая) и на северо-запад (45 случаев); таким образом, западное положение встретилось в 83% всех случаев. Попадались однако и другия положения: головою на восток и юго-восток (24 сл.), на юг (3), на север (5); в некоторых случаях, наконец, положение осталось невыясненным или неотмеченным.

Обыкновенно под курганом оказывается один костяк, но встречались редкие случаи (как в раскопках г. Нефедова, так и Костр. Арх. Коммиссии), когда в кургане находили два и даже три костяка. Иногда такой добавочный костяк был детский и оказывался в верхней части кургана, на 0,5 —1,0 м. выше взрослаго (повидимому — женскаго) скелета; таких случаев встретилось г. Нефедову два. Иногда же оба скелета принадлежали взрослым особям и лежали рядом, причем один, очевидно, был мужским, а другой женским. Г. Нефедов описывает три таких случая. В одном, на пустоши Суховаровке, Нерехотскаго уезда, на материке оказались два костяка, головою на запад; правый, мужской, был крупнее и левая рука его была подведена под правую руку леваго скелета; ноги обоих, левая мужскаго и правая жеискаго скелета, также заходили одна за другую; лица были несколько повернуты взаимно. Другой случай оказался в кургане на пустоши Алабуге того же уезда; здЬсь также правая рука меньшаго (женскаго) скелета лежала на левой руке мужскаго и нога одного была закинута на ногу другого. В третьем случае, на п. Сидельнице, один курган оказался даже с тремя костяками, лежащими рядом. Средний костяк был большого роста, 184 с, очевидно мужской, что видно было и из сопровождавших его вещей (топора, огнива, кремня); по правую сторону от него лежал скелет, очевидно женский (ростом 159 сант.); правая рука его была положена на грудь, левая — на лицо; наконец, по левую сторону лежал костяк молодой особи (лет 10-12), ростом в 145 с. При раскопках членов Архивной Коммиссии были найдены однажды рядом в одном кургане два женских костяка. Как объяснить подобные случаи совместнаго погребения — одновременно ли естественною смертью особей, или насильственною (вольною или невольною) одного из субъектов, или последующим разрытием кургана для новаго погребения — ни г. Нефедов, ни Арх. Коммиссия не берут на себя дать удовлетворительное объяснение. Заметим, что подобные случаи совместнаго погребения указываются и другими изследователями, напр. в мерянских курганах гр. Уваровым и в курганах Петерб. губ. ген. Бранденбургом.

В громадном большинстве случаев, однако, курган насыпался над одним умершим, котораго клали одетым, обутым и в головном уборе, причем рукам умершаго давалось различное положение. Иногда обе руки вытянуты вдоль туловища, иногда, наоборот, обе сложены на груди, на животе, или на лобке, иногда одна рука вытянута вдоль, другая положена на грудь (и притом иногда левая, иногда — правая); в исключительных случаях одна рука (или даже обе) оказывались поднятыми кверху или положенными на щеку. Обыкновенно в головах покойнаго, но иногда, в ногах или даже сбоку, ставились горшки. Цельные горшки, встречаются, впрочем, редко, обыкновенно только черепки; да и сохранившиеся, по словам Нефедова, при вынутии почти всегда распадаются, вследствие их плохого материала. Архивная Коммиссия была в этом отношении счастливее, и на ея таблицах можно видеть несколько вполне сохранившихся горшков. Формою они или округленные (с выпуклым дном и прямым горлом), или, чаще, ввиде небольших чугунов (один, впрочем, вместимостью с ведро) или современных горшков, с плоским дном, сделанном от руки или на гончарном станке; на дне некоторых горшков, добытых раскопками членов Архивной Коммиссии, оказались выпуклыя клейма (ввиде креста, заключеннаго в квадрат, звезды в круги, ромба с диагоналями и т. п.). Обжиг горшков плохой, материал тоже, с примесью песка или битых речных раковин. Орнамента или нет, или он состоит из немногих вдавленных, параллельных (идущих кругом), прямых или волнистых линий, реже еще с поперечными или косыми между ними черточками. В горшках, вероятно, ставилась пища; так можно заключить из того, что иногда на них видны следы покрывавшей их бересты (очевидно для того, чтобы в горшок не попала земля). Летом 1898 г. членам Архивной Коммиссии удалось найти несомненное тому подтверждение в одном кургане близ д. Исаева, Грузинской вол., Костромскаго уезда. Здесь горшок был найден на глубине 50 сант. в западной части кургана, выше костяка, лежавшаго на глубине 95 сант. и оказавшагося значительно истлевшим, без всяких при нем вещей. Слепленный из слабообожженой глины с примесью хряща, неравнобокий, сделанный, что называется, на скорую руку, горшок этот походит на обыкновенный русский кашник, только с более широким отверстием, и украшен вдоль верхняго края двумя параллельными вдавленными линиями. Он был покрыт другим горшком, или вернее, нижней половиной другого горшка, слепленнаго и обожженнаго лучше. Благодаря покрышке, содержимое горшка отчасти сохранилось, и в нем можно было различить кости щуки и яичную скорлупу, может быть, как полагает Бекаревич, от яиц диких уток, водившихся, вероятно, тогда в изобилии в ближайшей речке Покше.

Г. Нефедов представляет себе обычный тип погребения в изследованных им курганах в таком виде. Умерший полагался на материк, посыпанный золою и углями; в головах или ногах его ставили горшок с пищей; после этого тело засыпали слегка землею, по которой разбрасывали тоже угли; хотя редко, но попадались еще в ногах костяка кости овцы или быка; наконец, окончательно засыпали землей, бросая иногда также угли, и возводили всю насыпь. Кроме того, часто над покойником, на некоторой высоте (от 15 до 30 сант. по средней линии), делали заливку сводом, из песку, глины и извести; в журналах г. Нефедова о такой заливке упоминается в 72 случаях, т. е. в 17,5%; иногда она делалась только над головою и грудью, иногда над всем телом. Повидимому, такая заливка служила заменою склепа, делавшагося, вероятно, некогда из известковых плит. Кости животных и угли встречались как на материке, так и над заливкой, в ногах. Когда такая заливка была окончательно готова, над ней уже насыпался курган. С подобной заливкой г. Нефедов встречался ранее в курганах Самарской губ., земле Оренбургских казаков, Тургайской области, Уфимской губ. и в могильниках на Каме. Там нередко такая заливка приводила его в недоумение; казалось, дошли до материка, но твердость земли и ея особый цвет заставляли продолжать работу; после нескольких ударов кайлом или ломом обнаруживался провал и дело объяснялось. Любопытно однако, что в журналах Архивной Коммиссии вовсе не упоминается о такой заливке, за то указывается, что в некоторых курганах находили остатки сосновых колод, обложенных еще берестой. Кроме того, и члены Коммиссии, и г. Нефедов встречали иногда следы бересты, обертывавшей непосредственно труп.

Костяки в могилах оказывались, большею частью, плохо сохранившимися и в значительной степени истлевшими, из многих сотен курганов удалось извлечь лишь несколько десятков цельных черепов, преобладающая форма коих долихо — и субдолихоцефальная. Что касается вещей, находимых при костяках, то их число и разнообразие в различных курганах весьма различно. Иногда их нет вовсе, или очень мало (только следы меди и ржавчины железа с известковой трухой костей), иногда при одном костяке оказывается целый ряд предметов, особенно украшений. Большим богатством отличались погребения в некоторых одиночных курганах, ссыпанных поодоль от прочих в данной группе. Вообще же, мужския могилы беднее вещами, хотя различение мужских могил от женских не всегда может быть проводимо с точностью, и в журналах Коммиссии пол погребенных большей частью даже не указывается. Г. Нефедов, однако, во многих случаях отмечал длину костяка, и эти цифры дают часто возможность с большею долею вероятности определить пол погребенной особи.

В мужских могилах не оказывается иногда никаких вещей, или только небольшой железный ножик, у праваго или леваго бедра. Taкие ножики не составляют однако исключительной принадлежности мужских могил и встречаются также в несомненно женских. Более характерными признаками мужских погребений могут служить: железное огниво и кремень (чаще плохой) у праваго или леваго бедра, обыкновенно вместе с ножом, а иногда с другими неопределенными железками, и топор, обыкновенно в ногах, или у бедра (праваго или реже — леваго). Нож, по-видимому, привешивался к поясу, к которому прикреплялись также, надо думать, в каком-нибудь мешочке, огниво и кремень, а иногда еще брусок, костяной гребешок и различныя привески. Ножик носился большею частью в деревянных или кожаных ножнах и был снабжен деревянной или костяной рукояткой. Головной убор мужчин состоял из охватывающаго голову ремня, украшеннаго несколькими бронзовыми проволочными колечками. Тело было прикрыто одеждой, на которую указывают, впрочем, лишь скудные остатки шерстяной или льняной ткани, иногда бронзовая пуговка на шее, кольца на плечах и остатки кожанаго или шерстянаго (из широкой тесьмы) пояса с медным или железным кольцом или пряжкой. На ногах, во многих случаях, оказывались остатки кожаной обуви, иногда с медным или железным кольцом у наружнаго мыщелка ноги. Из украшений — встречались бляхет, серебряные диргемы, образки на груди, перстни и витыя кольца на пальцах рук, изредка браслеты на запястьях и серьги в ушах, а равно привески в форме коньков или колокольчика с цепочками и лапками на поясе (* О ношении женских украшений мужчинами свидетельствуют повидимому, такие случаи: 1) костяк длиною 185 с. (очень высокаго роста), в ногах топор, на левой руки браслет. 2) Костяк длиною 188 с; около ушей серьги, на правом плече бронзовое кольцо, на пальцах правой и левой руки по два перстня, на левой руке браслет, у леваго бедра нож в деревянных ножнах, на спине (?) 12 бус и образок, у пояса слева конек и привеска колоколъчиком, а справа образок и крест). Из орудий были еще находимы железныя косы, железные пробои с кольцом, железное долотце, крючок (рыболовный); а в отчетах Архивной Коммиссии упоминается также о железной мотыге, железном молоте и двух железных булавах. Оружия было найдено очень мало. Нефедов встретил только в одном случае железную стрелку. Раскопки Археолог. Коммиссии доставили несколько наконечников копий и стрел и несколько топоров с расширенным лезвием, служивших, может быть, боевыми секирами. Мечей или сабель не найдено вовсе, равно как никаких следов луков, щитов, кольчуги, шлема, удил. Население было, повидимому мирное, занимавшееся охотою (в раскопках Арх. Коммиссии было найдено несколько клыков и костей медведя), рыболовством, пчеловодством (некоторые ножи указывают, повидимому, на их приспособление для подрезания сотов), скотоводством (шерстяная ткань, кости овцы и быка; железныя ножницы для стрижки овец и косы-горбуши в раскопках Арх. Коммиссии) и земледелием (серпы).

Женския могилы отличаются, в общем, большим богатством и разнообразием предметов, хотя, конечно, рядом с могилами, богаче обставленными, встречаются и очень бедныя. Голову женщин покрывал убор, состоящей из лубка или бересты и обшивавшийся, вероятно, какою-нибудь материей, или из кожи. В том и другом случае, по убору, начиная от ушей и кончая серединою лба, прикреплялись бронзовыя и серебряныя, проволочныя кольца, различной величины, в числе от 2 до 9-12 на каждой стороне, и именно около ушей и на висках самыя крупныя, а на лбу небольшия; передний край головного убора украшался также иногда узким галуном или позументом. В одном случае на лбу оказалась полоска бересты с прикрепленными к ней поперек продолговатыми, серебряными и вызолоченными пластинками (сохранилось 13), украшенными разноцветною эмалью в форме кружков и крестиков. На шее носились бусы (чаще, впрочем, в небольшомм числе — 3, 5, 8, реже 10-12 и еще реже до 100) — из пасты, стекла, сердолика, янтаря, бронзы — различной величины и формы, иногда бронзовыя или серебряныя гривны, ожерелья из металлических костыльков, металлическия цепочки с различными медальонами, крестиками и т. д. Кроме того, на шее и ниже на груди встречались бронзовыя пуговки (до трех по средней линии) и бубенчики, лунницы, серебряные диргемы (обыкновенно с приклепанными к ним медными ушками, привески с изображением коньков, петушков, уточек и т. д., или в виде усеченнаго конуса, обыкновенно с лапками или бубенчиками на цепочках, также разныя прорезныя круглыя или треугольныя бляшки, парные коньки, игольники, пряжки, какие-то камешки и т. д, На плечах попадались большия бронзовыя и серебряныя кольца, зажгутованныя в местах соединения, а также литыя, плоския, бронзовыя кольца. В ушах встречались сережки, обыкновенно из проволочных колец, с надетыми на них бусами, серебряными шариками, образками, лунницами, иногда и других форм. На запястьях рук, а иногда и выше, носились бронзовые браслеты (редко стеклянные или железные), литые или пластинчатые (листовые), или из перевитой проволоки, а на пальцах (особенно на безымянном) перстни и кольца. За спиной оказывались иногда остатки косы (обыкновенно черной или темнорусой каштановой), к которой, кажется, иногда тоже прикреплялись разныя привески. Платье (от котораго иногда сохранялись маленькие лоскутки), охватываюсь, повидимому, поясом, стягивавшимся с помощью кольца или пряжки, и к которому, на ремешках, шерстяных шнурках или цепочках, прикреплялись бронзовыя фигурки коньков, уточек, привески колокольчиком, привески в виде маленьких ножен, трубочки и т. д. Вещи эти иногда оказывались заключенными в кожаный или берестяной футляр или завернутыми в матерно, На ногах находили остатки кожи от башмаков, а у наружнаго мыщелка ноги бронзовое или железное кольцо.

Сопоставление вещей показывает, что одне из них (как, например, железныя и многия из медных или бронзовых, вроде височных, ручных и поясных колец, пряжек, даже браслетов, бляшек и привесок) отличаются сравнительно простою и грубою работою и производились, надо думать, на местах. Г. Нефедов указывает на то, что и теперь еще в двух волостях Костромского и Нерехотскаго уездов, особенно в селах Красном и Сидоровском, лежащих насупротив одно с другим, на правом и левом берегах Волги, существует с незапамятных времен кустарное производство серебряных и медных вещей, как-то сережек, браслетов, перетлей, колец, крестиков и т. д. Но рядом с такими, более простыми изделиями в курганах встречаются многие предметы более совершенной работы и, судя по их типам и форме, несомненно, привозные. К числу таких относятся, кроме серебряных монет (диргемов) и разнообразных бус, также и вообще изделия из хорошаго серебра или с золотою накладкой и эмалью, серебряныя лунницы с зернью, золотой галун, многочисленные медные крестики и образки, своеобразныя сережки с крестиками, тремя серебряными шариками и др., некоторыя более изящныя пряжки, серебряные перстни с узорчатою печатью, стеклянные браслеты и более изящные бронзовые, из мелкаго плетенья или филиграновые, сложныя ажурныя и другия привески, игольники, бронзовыя ножны, литыя изображения мифических животных и т. д. Все подобныя вещи указывают на довольно развитыя торговыя сношения, на занос сюда произведений промышленности Востока, Юга и Запада, что выясняется еще более из подробнаго сравнения отдельных категорий предметов. Находки монет позволяют определить преобладающую эпоху погребений концом Х-го и XI-м веками, хотя часть могил следует, может быть, отнести к несколько более древнему времени, а часть, по всей вероятности, заходит и в ХII-й век. Но уже типичных вещей ХIII-го века, судя по сравнению с древностями той же эпохи из других местностей России, здесь констатировать нельзя. С другой стороны, различия в ритуале погребений (собственно погребение и трупосожжение, несколько случаев погребения в сидячем положении, неодинаковое положение костяка и т. д.) могут наводить на мысль о различии встречавшихся на данной территории народностей, хотя в общем, если судить по вещам, культура населения представляется довольно однородною.

Для лучшаго представления о культуре следует однако остановиться на отдельных категориях предметов. Что касается железных вещей, то мы ограничимся лишь немногими замечаниями.

Ножи имеют в длину (в клинке) от 5 до 12 сант.; они обыкновенно прямые (немногие с выпуклой, изогнутой спинкой), заостренные на конце, с несколько выпуклым к концу лезвием. Рукоятка их редко костяная, чаще деревянная, иногда с бронзовым ободком при начале клинка. В раскопках Арх. Коммиссии встретился один нож с кольцом на конце и 1-2 с утолщением на этом месте.

Огнива — длиною от 8 до 13 сант.; они обыкновенно имеют форму сжатаго овала с суженными или срезанными поперечно концами; в средине их узкий прорез; найдено также 2-3 экземпляра особой формы (в виде буквы «веди», как называет их г. Спицын).

Железныя кольца — обыкновенно довольно толстыя, хотя небольшия в диаметре, находятся на поясе или у наружнаго мыщелка ноги.

Железныя пряжки — также толстыя, небольшия, с иглою.

Топоры — большею частью узкие, с небольшой вырезкой снизу, с слегка выпуклым лезвием, или постепенно расширяющееся к лезвию и с двумя небольшими выступами, вверх и вниз, на тылье; редко с расширенным, выпуклым лезвием и с суженною заднею частью; топором мерянскаго типа с большой вырезкой снизу или с удлиненным тыльем не найдено вовсе.

Наконечники копий были встречены лишь в 2-3 экземплярах, в раскопках членов Арх. Коммиссии; они имеют до l½ четверти в длину и снабжены втулкою.

Наконечники стрел тоже очень редки; они обыкновенной удлиненной формы с черенком. Найден был также наконечник остроги или багра; несколько пробоев с кольцом (неизвестнаго назначения; подобные известны и из курганов Петербургской губ.); скобы; долотце; какия-то четырехгранныя железки; серпы —довольно широкие и полого загнутые; косы (2 — в раскопках Арх. Комм.); ножницы для стрижки овец; род железной лопаточки (длиною до 10 сант.); крючок в виде буквы S (9 сант. длиною); гвозди; гайки; молоток; род небольшой булавы; можно упомянуть еще о железных иглах на бронзовых пряжках и о железном детском браслете, сделанном, очевидно, в подражание бронзовому и найденном в одном экземпляре в раскопках Арх. Коммиссии.

Разнообразнее бронзовыя вещи, в состав которых входит, кроме меди, также олово, а в некоторых еще, повидимому, свинец, цинк и железо (количественных анализов, впрочем, не производилось, а только немного качественных). Вид вещей различен: одне покрыты зеленой патиной, другия выказывают серый цвет, и иногда имеют вид вроде никкелированных.

Самой распространенной категорией украшений служили височныя кольца (Неф. табл. I, 1), 1,8-5 сант. в диам., обыкновенно бронзовыя, но иногда и серебряныя, причем на 8-12 и более колец встречается не более 1-2 серебряных. В раскопках Арх. Коммиссии 1895 г. на 336 бронзовых было найдено 28 серебряных, в раскопках 1897 г., на 196 первых — только 5 вторых. Согнуты кольца обыкновенно из простой проволоки, причем один из концов загнут почти всегда крючком (но не в виде S, как в западных славянских курганах, а с другой стороны — и редко совсем без загиба, как в курганах Петербургской губ.). Встречаются кольца в числе 1-13 на каждой стороне головы (в петербургских курганах по 1-2), причем часто они сцеплены между собою. Попадаются изредка кольца с пластинчатыми на них расширениями; в раскопках Нефедова таких найдено 2-3 с двумя или тремя ромбоидальными расширениями, в раскопках Коммиссии они встречались немного чаще, и с 3-4 овальными расширениями, украшенными орнаментом из четырех выпуклин и промежуточного крестика, сделаннаго из двух точечных линий; одно расширение, приходящееся на конце, обыкновенно на половину срезано. Такия кольца с расширениями встречаются и в курганах Петербургской губ., но там они составляют преобладающий тип (2/3 случаев), здесь же, в Костромской губ., они являются исключениями. При многих кольцах сохранились еще остатки от головного убора. В редких случаях на простых кольцах надеты 2 синия бусины; подобныя колечки употреблялись иногда и для серег.

Серьги — встречаются довольно часто (тогда как оне редки в петербургских курганах). В числе их не найдено совершенно с дротом и бусиной на конце и со многими шариками на колечке (позднейших типов). Попались только 2-3 с четырьмя шариками, какия обыкновенны в курганах Петербургской губ., но там встречаются и с 6-7 шариками, относимыя г. Спицыным уже к XIII веку. Только в одном случае шарики эти оказались гладкими, чаще с неровной витой поверхностью (XII в.).

Вещи из Костромских курганов раскопки Ф.Д. Нефедова 1895-96. Таблица 5.

Вообще серьги могут быть подразделены на следующее типы:

1) колечко с одной бусиной, белой, синей, янтарной и т. д.;

2) колечко с тремя круглыми или плоскоцилиндрическими шиповатыми шариками, обыкновенно серебряными, т. наз. киевскаго типа (Неф. таб. 5, 19, 20); попадаются, впрочем, и с сделанными в подражание им гладкими бронзовыми, причем колечко и шарики получались, литыми из одной формы (Неф. таб. 5, 18);

3) колечко с надетым на него круглым медальоном (из кружка, охватывающаго сетку или 8-ми лучевую звезду), или образком (с изображнием Богородицы или святого) (табл. 6, 34-35), или лунницей, или коготком (табл. 5, 24); последний имеет вид зверинаго коготка и был найден на колечке в одном случае на двух серьгах; совершенно такия же серьги известны и из раскопок мерянских курганов;
4) колечко с пластинчатым расширением нижней половины; пластинчатая половина представляет почти обособленную подковку, по окружности которой приделаны три маленьких лапки (в раскопках Арх. Комм.).

Шейныя гривны встречены Нефедовым в 6-7, Арх. Коммиссией — в десятке случаев. Встречаются простыя, по чаще витыя, иногда еще с тонкой перевитью. В одном экземпляре концы их смыкаются крючками (Неф. таб. 1, 7); большей же частью не сходятся и заканчиваются или утончениями, или загибами (таб. 1, 8), или усеченными, широкими и толстыми концами. Подобныя известны и из Мерянских курганов, но там встречаются также плетеныя из мелкой цепочки. Иногда гривна заменялась шнурком с нанизанными на него бронзовыми спиральками и колечками.

Ожерелья и бусы. Последния — бронзовыя или глиняныя (из пасты, каменныя и т. д.).

Бронзовыя бусы — встречаются иногда в большом числе (3-4) и тогда оне крупныя, цилиндрической формы, глазчатыя (т. е. с круглыми на них ямками) (таб. 5, 2), или удлиненно-боченковидныя (до 2,1 сант. длиною) с шишковатой поверхностью, или, наконец, амфоровидныя, с спиральными на них завитками (такая была, найдена гр. Уваровым в мерянских курганах на серьге). Мелкия бронзовыя буски — цилиндриками, спиральками или колечками — нанизывались, иногда в большом числе, на шерстяной шнур (многие остатки таких шнуров сохранились). Место бус занимают (Неф. таб. 2, 15) иногда костыльки (как и в Петербург. курганах) или цепочки, иногда с разными к ним привесками, монетами и т. д. Цепочки состоят из колечек или из небольших бронзовых ремешков, связанных между собою колечками.

Глиняныя и каменныя бусы выказывают большия различия в материале, величине, форме, цвете. Попадаются большия удлиненныя (сердоликовыя) или круглыя (из горнаго хрусталя или стекла); многия имеют цилиндрическую боченковидную, округленную форму, иныя спаены из 2-3 и более, другия имеют рубчатую поверхность и т. д. По цвету — есть белыя с синими или черными глазками, черныя с белыми поперечными полосками, синия с желтыми и белыми глазками, белыя фарфоровыя, блестящия и тусклыя; стеклянныя золоченыя и посеребренныя; красныя, зеленыя, желтыя, синия, черныя и т. д. Одна большая бусина, найденная у правой руки, около бедра, представляет из себя, очевидно, пряслицу, и служила для веретена. Упомянем еще о найденных в качестве украшений раковинах каури и медвежьих зубах и когтях (в раскопках Арх. Коммиссии).

Вещи из Костромских курганов раскопки Ф.Д. Нефедова 1895-96. Таблица 2.

Принадлежностями туалета служили костяные гребешки; таковых найдено, впрочем, только два экземпляра, один с обычным орнаментом из концентрических кружков и точек, и бронзовыя уховертки (табл. 2, 12); последния носились на поясе (в ушке некоторых сохранился еще остаток ремешка) и выказывают часто узорчатую прорезную ручку с боковыми выступами, которыя в лучших экземплярах имеют вид парных конских головок.

Перстни и кольца на пальцах; первые обыкновенно литые, имеющие вид витых или рубчатых, вторыя — пластинчатыя, с расширением напереди и с точечным орнаментом (линии, кружочки). Концы перстней либо только сходятся, либо чаще заходят один за другой. Попадаются и широкие, прорезные, с дырочками, но редко, не так, как в московских курганах, где их масса. Есть с печаткой, чаще с гладкой, иногда с глазками. Серебряный перстень был найден Нефедовым в одном экземпляре, с изображением летящей птички и 4-мя маленькими глазками, в могиле с трупосожжением (таб. 3, 20). Другой серебряный перстень с печатью, на которой имеется изображение льва, поднявшаго хвост, со следами зеленой и синей эмали, был найден при раскопках Арх. Коммиссии близ д. Чижево.

Браслеты, почти исключительно бронзовые, представляют следующия главныя категории:

а) пластинчатые или листовые, украшенные простым точечным орнаментом из ромбов, косых линий, треугольников, кружочков (таб. 1, 15),

б) литые более или менее массивные, отчасти пластинчатой формы (таб. 1, 17, 18), иногда с особо орнаментированными концами, имеющими даже (редко) форму звериных головок (подобные находили и в петербургских курганах), отчасти витые или рубчатые (таб. 1, 14);

в) свитые из проволоки, иногда более толстой и простой, иногда рубчатой (табл. 1, 11, 16, 20); иногда более тонкой, двойной, иногда мелкой, переплетенной или перевитой еще более тонкой (таб. 1, 21, 13);

г) цепотчатые и филиграновые, из очень тонкаго и мелкаго плетенья (таб. 1, 10). Иногда у одного и того же субъекта на одной руке листовой браслет, на другой массивный, витой или филиграновый. В одном случае встретился железный детский пластинчатый браслет (раск. Арх. Комм., см. рис. в тексте № 4-й); а в 2-х — 3-х стеклянные браслеты, один синий витой (таб. 1, 22), а другой черный, мелкорубчатый (в могиле с трупосожжением) (таб. 1, 23).

Пуговки и бубенчики. Первыя — мелкия, грушевидныя, с ушком, встречаются по 1-3 на груди, по средней линии, и служили, очевидно, для застегивания одежды (сорочки или платья) (таб. 5, 15). Вторые—обычные, круглой формы, с ушком, с маленькими дырочками или с крестообразным прорезом внизу и с 4-мя нарезанными линиями вокруг (по экватору) (таб. 5, 15). В бубенчиках иногда имеется шарик, иногда нет.

Кольца от пояса, обуви, одежды. Кольца от пояса — большой величины, иногда круглыя, гладкия (полированныя), сероватаго цвета, или плоския, покрытыя чаще патиной; из последних некоторыя с орнаментом из грифовых головок (таб. 5, 5) или акантовых разводов. На одном кольце встречены какия-то нарезки, несколько напоминающия пехлевийския начертания (но не соответствующия им, по указанию акад. Залемана). Во многих кольцах сохранился остаток широкой шерстяной тесьмы. Кольца от обуви обыкновенно небольшия, но толстыя, гладкия или рубчатыя (попадаются и железныя). На плечах также иногда находили кольца, но тонкия, из проволоки, большого диаметра, с зажгутованными концами. Одно толстое кольцо, с двумя пересекающими его поперек, под острым углом, перекладинами и с круглым выступом в центре (вроде колеса с осью), служило, повидимому, пряжкой и было найдено у пояса (таб. 1, 7).

Пряжки; их находят у пояса и на груди. Более обычная форма подкововидная с близко сходящимися концами (известно около 20 экз.), с иглой на простой петле; концы подковы свободно (редко соединены между собой тонкой перекладиной) и обыкновенно согнуты спирально (трубкообразно) (таб. 5, 9-11), реже — оканчиваются головками, круглыми (таб. 5, 6) или четырехугольными, согнутыми наперед (таб. 5, 7), в одном случае с ямками (таб. 5, 8). В поперечном разрезе подкова овальная, трехгранная или с выпуклым ребром на наружной стороне; размер пряжек обыкновенно небольшой, более крупныя — редки. Орнамента на них почти не встречается, чем оне отличаются от подобных же пряжек из мерянских, петербургских и прибалтийских курганов. Попадаются и пряжки особых типов, напр. круглая, сплошная, с тыльем из двух выступов с перекладиной (таб. 5, 12); овальная укрепленная подвижно в трех колечках, имеющих назади прибавок из двух круглых возвышений, каждое с орнаментом из концентрических кружков (таб. 5, 13); круглая, сплошная, серебряная, слегка выпуклая, с иглой на обратной, вогнутой стороне кружка, наружная сторона котораго украшена узором, нисколько наминающим свастику, но вернее — Сегнерово колесо (см. рис. в тек. 3, б, из раскопок Арх. Комм.); такия же известны из курганов Петербург. губ.

Самыми любопытными предметами можно однако считать привески, служившия отчасти украшениями (а иногда, повидимому, и для практических целей), отчасти же религиозными символами и амулетеми. К привескам, служившим для украшения, повидимому, имевшим и практическую цель, следует отнести т. наз. игольники.

Вещи из Костромских курганов раскопки Ф.Д. Нефедова 1895-96. Таблица 4.

К ним мы позволяем себе отнести три категории украшений, хотя до сих пор относили только одну из них, именно:

а) довольно длинныя (1-2 вершка) (литыя) трубочки с более или менее орнаментированною прорезною дужкою, подвешивавшиеся (за эту дужку) горизонтально на груди, на ремешке или цепочке, а иногда снабженныя еще внизу ушками или колечками, к которым прикреплены висячия короткия цепочки, оканчивающияся колокольчиками (без язычков). В простейшей форме такая трубочка имеет только простую дужку, при помощи которой она и подвешивалась на ремешке (вероятно к платью); в более сложных над одной дужкой является другая, орнаментированная, иногда еще с добавочными боковыми фигурками (коньками) (см. рис. в тек. 1 а., из раск. Арх. Ком.), или же дужка превращается в сплошную прорезную бляху, в которой можно иногда различить животный парный орнамент (табл. 4, 21), иногда же орнамент этот переходит в плетенье (таб. 4. 22), или сливается в гладкую бляху со сквозными отверстиями (таб. 4, 23). Подобные «игольники» находили и в курганах Петерб. губ., и Бранденбург первый дал им такое обозначение, основываясь на факте находки им, в одном случае, в трубочке — железной иглы,

б) Предметы в роде более или менее сплюснутаго, полаго внутри флакончика, с горлышком и отверстием вверху (а также и внизу), с привесками и висячими цепочками. Один такой бронзовый флакончик (из раск. Арх. Комм. длиною около 7 сант,) — со сплошными стенками, без прорезов в них, с орнаментом из ромбов и треугольников; внизу к нему были подвешены за ушки две одинаковых привески, каждая из трех слитых вместе кружков, украшенных орнаментом из спиралей и снабженных внизу тремя ушками, к которым прикреплены три коротких цепочки, оканчивающихся лапками (см. рис. в тек. № 2). Другой экземпляр из раскопок Нефедова, имеет вид плоской (с слегка выпуклыми стенками) бутылки, с коротким горлышком, с четырьмя поперечными прорезами на передней стороне и с тремя ушками внизу для цепочек, от коих сохранились только две, оканчивающаяся бубенчиками, и в каждой одно из звеньев имеет фигуру птички (таб. 2, 10). Обозначение этого вида украшений игольниками основывается, с одной стороны, на трудности дать им иное объяснение, а с другой — и на некоторых аналогиях, встречаемых у сибирских инородцев. Так у чукчей до сих пор еще носятся женщинами игольники, состоящие из трубочек, пришиваемых с помощью ремешков к платью на груди. Трубочки эти, в простейшей форме, делаются из отрезков длинных, трубчатых, звериных костей, а в более совершенной — из медных цилиндров (вершка в 3 длиною); сквозь такую трубочку пропускается мягкий ремешек с узлом внизу, который и не позволяет ей соскочить с ремешка, в ремешок втыкаются иголки с нитками, и когда иголка понадобится, чукчанка берег трубочку, вытаскивает за узел из нижняго ея конца ремешок и достает иголку, после чего снова вдергивает ремешек в трубочку, которая и прикрывает таким образом иголки.

Рис. 1.
а. Привеска с бубенчиками;
б. Игольник из горизонтальной трубочки
с двойной на ней дужкой и коньками по сторонам.
В 2/3 нат. вел. (Из раскопок Костромской Уч. Архив. Коммиссии).

Рис. 2.
Игольник в виде полаго внутри
флакончика с отверстиями вверху и внизу
и с двумя привесками внизу.
В 2/3 нат. вел. (Из раскопок Костр. Уч. Арх. Комм.).

На некоторых из таких трубочек имеется нарезной орнамент. (Подобные же игольники, из звериных или лебединых костей, из моржеваго зуба или из металла (иногда из стараго ружейнаго ствола), употребительны у амераканских эскимосов (многие образцы находятся в Берлинском Museum fur Volkerkunde). Можно предположить, что подобную же роль играли в древности и описываемые нами «игольники»; сквозь них также мог продеваться ремешок с иголками (в экземпляре с двумя привесками, последния и могли быть привязаны к таким ремешкам, заменяя собою узел в игольнике чукчей), с помощью такого ремешка украшение могло прикрепляться к платью,

в) Украшение в виде миниатюрных ножен, с выступающим вдоль одной их стороны узорчатым прибавком (таб. 2, 12-14). Эти маленькия ножны напоминают по своей форме большия — для ножа, подобныя которым находили в могилах Прибалтийскаго края. Г. Спицын думает, что и эти миниаютюрныя ножны (совершенно такия же были находимы в курганах Петерб. губ., иногда сделанныя из кости) служили для ножичка, но, во-первых, ножички обыкновенно представляют более крупные размеры, а во-вторых, круглая форма этих миниатюрных ножен не делает их пригодными для ножиков. Если допустить, что эти предметы могли иметь какую-нибудь практическую цель, то вероятнее, что в них вкладывались иголки, а может быть это было только украшение, на подобие настоящих ножен от ножей в Прибалтийском крае. Известно, что как на западе, напр. в находках бронзоваго века, так и в Сибири (в Минусинском крае) находили миниатюрныя подражания настоящим орудиям (топорам, ножам, серпам и т.

д.) служащия, может быть, для украшения, а может быть, и для каких-нибудь вотивных целей. Попадаются иногда еще простыя бронзовыя сквозныя трубочки, цилиндрическия или с вздутиями, иногда с двумя или четырьмя симметрическими ушками по бокам, длиною в 3-6 сант., но их находили, обыкновенно, на поясе в вертикальном положении (в случае ушков) или горизонтальном, вставленными между мелкими медными колечками на ремешки и вероятно они служили просто для украшения.

Вещи из Костромских курганов раскопки Ф.Д. Нефедова 1895-96. Таблица 4.

Собственно привески — весьма разнообразных форм. Встречаются овальныя или яйцевидныя, сплошных, гладкия, с сквозным отверстием у одного конца, для пришивания; по своей форме они напоминают костяные амулеты (известные из находок Нефедова в ряду предметов каменнаго века из одного городища в Костр. губ. и из его же прикамских находок, см. ранее в этом томе). Попадаются круглые сплошные медальоны из тонких бронзовых (редко серебряных) кружков, снабженных, для привешивания, ушками, которыя или отлиты вместе с кружком или, чаще, приклепаны гвоздиками. На одном таком кружке (таб. 6, 27) имеется орнамент из разводов в виде четырех букв С; подобные известны из находок в Лифляпдии и с о-ва Мопа, с серебряными германскими монетами XII-XIII вв. На другом таком медальоне виден неясный выпуклый узор в виде креста (таб. 6, 25) (подобные известны из курганов Петербург, губ.). Третий украшен разводами исходящими из одного ствола (таб. 6, 29; подобный был найден в мерянских курганах). От этих медальонов естествен переход к монетам, именно к серебряным арабским диргемам и их подражаниям; монеты эти снабжены приклепанным серебряным или медным ушком и носились на груди, иногда на ожерельях, рядом с другими медальонами и привесками (таб. 5, 25-26). Часто, повидимому, они вставлялись в кожаные футлярчики, нижния половинки коих иногда сохранились (таб. 6, 30). Диргемы оказались битыми в разных восточных городах, в эпоху от 875 до 987 г. Кроме настоящих монет попадаются иногда подделанныя, хотя собственно их нельзя называть так, а скорее подражаниями, сделанными тоже из серебра. В Витебской губ. найдена была даже форма от такого псевдодиргема.

Весьма разнообразны прорезныя привески, литыя или плетеныя. К первым относятся:

а) украшение из нескольких (6) слитых колец, образующих вместе треугольник, с подвешенными внизу тремя лапками на цепочках (таб. 2, 6); иногда их находили в одном экземпляре, иногда в двух, симметрично лежащих на груди где они служили, очевидно, для украшения одежды; в. одном случае такой треугольник висел верхом вниз и был соединен только с одною .лапкою; в раскопках Арх. Ком. попадались слитыя из 10 колец;

б) yкрашение из прорезной бляхи, напоминающей бабочку, т. е. представляющей прорезное тело и два боковых круглых выступа, украшенных спиральным орнаментом (таб. 2, 8); подобныя украшения, носившияся на груди, были находимы также в петербургских курганах, в Финляндии и Эсляндии;

в) плоския кольца с несколькими ушками внизу, для коротких цепочек (таб. 2, 5);

г) прорезныя треугольныя, овальныя или полуовальныя (арочныя) бляшки с ушком вверху и с 3-4 колечками внизу, к которым на коротких цепочках прикреплялись лапки, бубенчики или колокольчики. Строение бляшек большей частью жгутовидное; прорезная середина выполнена перекладинами, решеткой, а в полуовальных часто тремя выпуклинами с орнаментом (таб. 2, 2-3). Одна такая бляшка (из раск. Арх. Ком.) имеет форму продолговатаго (горизонтально) четырехугольника, с трубочкой назади, сквозь которую проходит шнурок (остаток его сохранился). Бляшка состоит из трех продольных бронзовых плоских жгутов, соединенных на концах поперечными; в двух щелях между жгутами и по верхнему краю идет орнамент из зигзагов (змейкой; см. рис. в тек. 1, а.). Иногда находили только одну трубочку без бляшки;

д) круглые прорезные медальоны в форме колеса с 4 или 8 спицами или кружка с решетчатым плетеньем, а часто и сплошного, продыравленнаго только мелкими отверстиями, все снабженные ушками для ношения. В раскопках Арх. Ком. встретилось однажды ожерелье из 10 таких кружков, причем 2 средних были о 8 лучах, а остальные 8 решетчатые. От этих медальонов прямой переход к таким же кружкам с крестиком, но прежде чем перейти к ним, остановимся на других привесках. В числе их довольно многочисленны полыя, усеченно-коническия с привешенными к ним, по нижнему краю, бубенчиками или лапками; в усеченном верхнем конце конуса обыкновенно отверстие, сквозь которое продевался ремешок; носились такия привески по 1-2 на шее, на груди, еще чаще на поясе. Подобныя были находимы и в петербургских курганах, но очень редко, тогда как здесь оне весьма обыкновенны. В одном случае было найдено штук десять таких конусов (или колокольцев), без цепочек, в двух пачках, обернутых материей.

Вещи из Костромских курганов раскопки Ф.Д. Нефедова 1895-96. Таблица 3.

Самыя любопытныя подвески представляют собою изображения животных. Их две категории: плоския и выпуклыя (полыя). Плоския могут быть, в свою очередь, подразделены на сплошныя (без прорезов) и прорезныя. Сплошныя изображают петушков и курочек с головой и туловищем в профиль, но без обособленнаго хвоста и ног; на спинке ушко для привешивания, по нижнему краю — колечки для цепочек с лапками; лицевая сторона туловища с жгутовидным орнаментом, идущим вдоль краев и поперек, косвенно (городками) таб. 4, 2-6). Прорезныя представляют также птиц — селезней, уточек, петушков, но также и коньков. Между ними можно отличить следующие типы:

а) прорезные селезни, петушки, уточки, в стоящем положении, в профиль, с двумя ногами, коротким хвостом, выпуклой грудью, иногда с загнутым кверху клювом, без ушков и цепочек (таб. 4, 7-9, 13-15; таких найдено штук 7-8);

б) прорезные петушки (с гребешками) и уточки или курочки, в профиль, без ног, но иногда с коротким, поднятым кверху хвостом, с ушком на спине (в котором иногда виден остаток ремешка) и с крупными отверстиями по нижнему краю туловища, соединенными с короткими цепочками из 8-образных звеньев, оканчивающихся гусиными лапками (таб. 4, 1, 10); в раскопках Арх. Ком. был найден подобный двойной петушок (рис. в тек. 3, а.);

в) прорезные коньки, в профиль, с загнутым на спину или закрученным хвостом, с четырьмя ногами и гривой; у некоторых имеется еще завиток, симулирующий крыло, как у уточек типа а (таб. 4, 11-12);

г) парные прорезные коньки, или точнее — передния половины коньков, обращенных мордами в противоположныя стороны; между этими половинками можно иногда различить примитивную фигурку стоящаго человека, en face, так что внизу оказываются 6 ног (иногда 7), стоящих на ободке, который, загибаясь по сторонам, доходит до морд коней. По нижнему краю — ушки с цепочками и лапками. В других экземплярах ободка уже нет, а равно и средняя фигура человека исчезает, превращаясь в ушко между конскими головками (таб. 4, 17-20). Находили подобные коньки и резанные из кости. К этому же типу можно отнести большое бронзовое нагрудное украшение (из раск. Нефедова), состоящее из двух одинаковых привесок, соединенных довольно длинной цепочкой из 16-ти 8-образных звеньев с кольцом посредине (таб. 2, 11); каждая привеска имеет лирообразную форму, как бы из перегнутых жгутов и составляет, очевидно, подражание парным конькам, причем морды коней (загибы лиры) оканчиваются двойными спиралями; внизу к каждой привлеки прикреплено по четыре цепочки с лапками.

Рис. 3
а. Двойной прорезной петушок
с подвешенными внизу
на цепочках лапками.
б. серебряная круглая фибула
– с орнаментом в виде
Сенерова колеса.
В 2/3 кад. вел.
(Из раскопок Костр. Уч. Арх. Ком.)

К категории плоских изображений можно отнести еще прорезную бляшку (таб. 4, 16) в виде цифры 8, оба кружка которой составлены из сходящихся клювами птичьих голов; от средней перетяжки отходят в стороны округленные выступы. Наконец, сюда же можно присоединить и изображение птички или ангела с распущенными крыльями и с ушком для привешивания (таб. 6, 38); подобныя были находимы в мерянских курганах и в Прпбалтийском крае, а такая же в круглом ободке известна и из петербургских курганов. Это изображение — единственное, напоминающее бронзовых летящих или парящих птиц, известных по многим находкам в Вятско-Пермском крае и в Тобольской губ. Вообще же, изображения птиц хотя и обыкновенны в костромских курганах, но они представляют другие типы, с которыми мы отчасти уже познакомились, но которые еще в большом числе относятся к следующей категории.

Полыя изображения коньков и уточек были найдены в сравнительно большом числе (около 50) и представляют рельефно отлитыя фигурки, с головой, туловищем и хвостом, полыя внутри, т. е. с широкой ямкой снизу и с небольшим круглым отверстием вверху, на спине, чрез которое продергивался ремешок с узелком, служивший для прикрепления фигурки к поясу, а иногда и к груди. Внизу, по ободку фигурки, идут ушки, к которым прикреплялись коротая цепочки с лапками (таб. 3, 1-19) или бубенчиками. На ремешок обыкновенно нанизывались мелкия бронзовыя колечки, в большом числе, а иногда он заменялся настоящей цепочкой, которая в одном случае имела большую длину, до 50 сант., представляла замкнутых два круга, и надевалась, очевидно, на шею. Некоторыя фигурки изображают очевидно, коньков, на что указывает изгиб шеи, грива и тупая морда, другия, также очевидно, уточек или селезней с широким, суживающим кпереди и несколько загнутым кверху клювом; но некоторыя менее определенны, напр, имеют короткую, раскрытую пасть (таб. 3, 6) или короткую морду и гребешок, или уши у них, имеющия и всегда вид колечек, принимают вид рожек, отчего некоторым из таких фигурок придают название баранчиков. Хвост или представлен колечком, или чаще загнут кверху спирально. Бока фигурки обыкновенно украшены орнаментом из жгутовых поперечных или накрест полосок, зигзагов, меандров, полукружий. Подобныя фигуры были находимы также в петербургских и мерянских курганах, но в меньшем числе и разнообразии.

Лунницы или полулуния представляют своеобразный вид украшений, обыкновенно бронзовых, редко серебряных. Некоторыя из них без ушка, большей же частью с ушком для привески. Из лунниц без ушка особенно замечательна одна серебряная, большая, широкая, с тупыми рогами, украшенная зернью, идущею вдоль краев и собранною в треугольники (таб. 5, 38а, б,). По средине ея, в четырех-угольном гнездышке вставлена какая то желтоватая масса (от нея остались только кусочки); к концам рожков петлею из тонкаго бронзоваго ремешка был прикреплен какой то маленький камешек сераго цвета. Лунницы с ушком имеют обыкновенно круто изогнутые рожки, концы которых свободны (только на одном экземпляре соединены небольшим расширением, таб. 5, 32). Передняя сторона лунницы украшена иногда орнаментом из треугольников (таб. 5, 30), неболььших прорезов (таб. 5, 29), разводов, или головок грифонов (таб. 5, 31). Чаще (около 15 экз.) встречается орнамент из выпуклых точек, которыя посредине, под ушком, образуют маленький крестик. На некоторых же экземплярах между роликами помещен настоящий равноконечный крест, соединяющейся своим верхним концом с срединным выступом лунницы (под ушком) (таб. 5, 33-35). Сделаны лунницы часто из какого-то темнаго или блестящаго сплава, свинцоваго цвета. Находили их или на шее, в ожерелье, между бусами и другими привесками; в одном случае 5 штук рядом с крестиком в кружке; иногда же на колечках около ушей, в качестве серег; иногда, наконец, на груди, Подобныя лунницы известны и из находок в мерянских и других курганах. В Калужской губ., как сообщил мне г. Четыркин, еще и теперь в ходу лунница с крестиком, носимая в виде серьги (в одном ухе) мужчинами с целью предохранения себя от лихорадки.

Нам остается разсмотреть еще кресты и образки, но прежде скажем несколько слов об остатках найденных в курганах тканей, между которыми можно различить грубую льняную и шерстяную, очевидно местнаго производства, и более тонкия, привозныя, представленныя полосками парчи и галуна, находимыми обыкновенно у головы и шеи. На одном лоскуте шерстяной ткани оказались прикрепленными мелкия бронзовыя спиральки; образцы такой ткани известны и из петербургских курганов, а полоски галуна еще в большем разнообразии были находимы в курганах мерянских.

Кресты — найдены в довольно большом числе и разнообразных форм. Можно различить крестики в кружках и собственно кресты. Первые представляют кружок (кольцо) с ушком вверху для привешивания; в кружке укреплен крестик, обыкновенно равносторонний, с более или менее широкими перекладинами, в том числе некоторые чисто корсунскаго типа, иногда в виде так наз. патриаршескаго креста, т. е. с меньшими крестиками по концам его (таб. 6, 14-16). В одном кружке крестик неравноконечный с подымающимися от основания его симметричными акантовыми разводами (таб. 6, 17). Переход от этих кружков к настоящим крестам дается прорезными крестиками, составленными напр. из четырех, на крест расположенных колечек или из крестообразнаго ободка с полуовальными концами, в котором вставлен другой крестик еще с маленькими крестиками по концам (таб. 6, 13).

Рис. 4.
А. Железный детский браслет.
Б. Лунница, украшенная орнаментом.
В. Крест с изображенной в средокрестии
человеческой поясной фигурой.
Г. Небольшой крест в 2/3 нат. вел.
(Из раскопок Костр. Уч. Архив. Коммиссии).

в иных круглое, в других ромбоидальное, в третьих составлено из 5 шариков (а концы — каждый из трех); в средокрестии иногда виден знак Х или неясное поясное изображение человека (на одном кресте — держащаго в правой руке чашу — Спасителя (?). Концы перекладин иногда округлены, иногда лепесчаты, иногда ромбоидальны; из плоских есть узорчатые, с выступами промеж перекладин и с изображением маленьких крестиков на последних, или со следами украшавшей их желтой (в выемках) эмали (таб. 6, 3-11, рис. в тек. 4, а, б.). Особенно любопытны два складня или энколпиона, из коих один представлен впрочем только половинкой, с ушком (в котором остаток ремешка) и с выпуклым изображением Распятия (таб. 6, 2), а другой, больших размеров, обеими половинками; на лицевой стороне изображена фигура человека (как бы с усами), в плаще; (корзне;), с .левой рукой, скрытой под одеждой, а с правой вытянутой и держащей нечто в роде факела или дароносицы (собственно должно изображать церковь); на левой перекладине креста вырезана надпись, которую одни читают: ГДЬ/БО, т. е «Господь Бог», а другие ГЛБ/БО т е. «Глеб Борис», что, по-видимому, вернее; на противоположной стороне подобная же фигура, но с правой рукой на груди и левой вытянутой и держащей тот же предмет. У верхняго и боковых концов креста, на обеих сторонах, по три медальона с изображением леиц (может быть, архангелов Михаила, Гавриила и Сихаила (таб. 6, 1). Во то время, как прочие кресты были находимы обыкновенно на шее или груди, на ожерельях среди бус или рядом с бляшками, фигурками животных, медальонами, диргемами, иногда также у пояса, около ножа, этот складень был найден (в кургане Кинешемскаго у., на пустоше Босихе) с правой стороны костяка, вершках в двух выше его, в земле, и внутри его, в какой то ткани, был завернут кусочек кости — вероятно мощи. При самом костяке оказалась только: простая, без ушка, лунница и небольшая серебряная пряжка со следами железной иглы; скелет был, очевидно, мужской, высокаго роста (178 сант.). Складень этот напоминает несколько найденный гр. Уваровым в одном мерянском кургане, но там фигуры имели обе руки вытянутыми и ничего в них не держали. Ближайшее сходство представляют некоторые складни из Киева и Корсуня (Херсонеса), хранящиеся в Историческом музее и изображенныя на которых фигуры имеют также одну руку вытянутою и держат в ней подобный же предмет. Недавно в ряду предметов коллекции г. Хапенко в Киеве (Собрание Хапенко. Древности русския. Кресты и образки. Киев. 1899. Табл. VII, рис. 88/89) был описан и изображен весьма сходный энколпион, найденный в Чигиринском у., Киевской губ., с подобными же фигурами и медальонами на концах, определяемыми как изображения Св. Бориса и Глеба и трех архангелов. Св. князья Борис и Глеб были убиты в 1015 г. и канонизированы вскоре после своей кончины. Энколпионы с их изображениями относят ко второй половине XI-го и ХII-му веку.

Образки — обыкновенно маленькие, круглые, реже четырехугольные, литые из бронзы, всегда с ушком, представляют следующие типы:

а) четырехугольный образок Богоматери с младенцем на левой руке (подобный известен и из мерянских курганов, а круглый и из м. Вятичева Киев. уезда);

б) круглый — Богоматери с младенцем на правой руке;

в) круглый, с поясным изображением святаго с копьем (Дмитрий Солунский?; в Вятичеве был найден круглый образок с изображением всадника, вероятно, св. Георгия Победоносца);

г) круглый, с поясными изображениями двух святых (Козьмы и Дамиана?);

д) круглый, с изображением Успения (оба вида образков известны и из мерянских курганов) (таб. 6, 31-37).

В ушки образков вдавались колечки и они носились в ушах, как серьги, или на шее и груди рядом с другими привесками. Г. Нефедовым найдено было всего около 20 образков, меньше, чем крестов, которых насчитывается до 25; не считая вставленных в кружки.

Найденныя в могилах монеты (диргемы) и типы украшений и других предметов указывают на принадлежность описываемых курганов X-XII вв. По обстановке погребений курганы эти представляют особую группу, отличающуюся в подробностях от других соседних групп курганов. Несмотря, напр., на многия черты сходства с мерянскими курганами, они отличаются однако от последних довольно характерными признаками, к числу коих относятся: крайняя редкость оружия, отсутствие топоров с расширенным лезвием и широкой вырезкой при основании, отсутствие овальных, т. наз. скорлупчатых фибул норманскаго и балтийскаго типов, многих видов шумящих подвесок с лапками, поясных наборов, орнаментированных пряжек, ключей и замков, подковок от сапог, семилопастных височных подвесок, золотых вещей, некоторых языческих амулетов (идолов, зверинных лап и т. п.), бронзовых сосудов и т. д. С курганами Московской губ. костромские выказывают сходство в височных кольцах (но в московских они крупнее), многих браслетах, гривнах, ручных кольцах и перстнях, бусах, пуговках, простых лунницах, образках, крестах и др., но они отличаются большим богатством и разнообразием украшений, в особенности же изображений коньков и птиц, почти неизвестных в курганах Моск. губ. Можно указать также много сходных предметов из числа железных и бронзовых, в том числе бус, привесок, медальонов, изображений животпых и т. д. и в курганах Петербург. губ., но в общем культура последних отличается преобладанием других типов и большим тяготением к Прибалтийской окраине, тогда как в костромских сильнее влияние Вятско-Камскаго Востока, хотя и с явственными также следами. Киево-Корсунскаго Юга. Судя по данным исторической этнографии и топографии, мы должны принимать в Костромской губ. первоначально финское население, но в XI-XII вв. необходимо допустить здесь также славянскую колонизацию, которая сказалась в раскопках Нефедова и присутствием славянской надписи на кресте-складне. По обстановке отдельных курганов трудно однако различить между ними славянские и финские. Обстановка эта однородна, и присутствие, напр., крестов и образков не вносит каких-либо других характерных отличий в прочих предметах. Культура населения была вообще однородна и масса украшений (привесок, изображений, бус, диргемов, крестов, образков и т. д.) являлась продуктом ввоза из тогдашних торговых центров, особенно — Болгар и Киева.

В общем, население было еще, несомненно, языческим, на что указывает уже самый способ погребений и обстановка их. Есть основания также думать, что многочисленныя, находимыя здесь изображения животных и лунницы не были исключительно украшениями, а имели и известный религиозный смысл, играли роль шаманских амулетов. Но какое же значение должны мы придавать тогда христианским символам, крестам и образкам, встречающимся также в большом количестве и свидетельствующим несомненно, уже о распространении продуктов христианской культуры?

Находки таких христианских символов в древних языческих могилах стали известны у нас уже давно, и большинство последователей видело в них только украшения, носившияся язычниками наравне с разными другими привесками, монетами, бусами и т. д. Такое мнение было высказано, напр., Крузе, описавшим в своих «Neсrolivonica» находки в Ашераденском могильнике Лифляндии, X-XI вв., где были найдены между прочим несколько четырехконечных крестов, отчасти на металлических цепочках, отчасти, подобно бусам, на шнурах или ремешках, иногда рядом с другими привесками (в виде птичек, сердца, бубенчиков и т. п.). Сходные с этими кресты были найдены впоследствии в языческих могилах о-ва Эзеля в Эстляндии, а в последнее время в Земальденском могильнике Курляндии и в Люцинском — Витебской губ. Гр. Уваров, еще в 50-х годах, нашел многие кресты и образки в мерянских курганах Владимирской и Ярославской губ., между прочим и в могилах с несколькими костяками и в курганах со следами трупосожжения. У одного женскаго остова, напр., были найдены два ожерелья, одно из бус и круглых серебряных привесок, а другое из четырех медальонов, в том числе три образка (Спасителя, Успения и двух святых), а четвертый — одинаковой величины, но гладкий бронзовый кружок. В другой группе курганов у с. Веськова, из 411 курганов христианские предметы нашлись только в трех, причем в одном у остова оказались топор, ножик и ключ, а на груди берестяный нагрудник, в котором с одной стороны лежал каменный крест из двух шиферных дощечек, скрепленных бронзовыми гвоздиками, с вырезанными на нем Распятием и Богородицей, а с другой стороны нагрудника — особаго рода привеска с двумя золотыми бляхами, одна с изображением летящей птицы, другая —человеческаго лица с усами. В одной могиле у с. Городище на ожерельи были нанизаны: две луниицы, бусы, две монеты Оттона I и бронзовый образок с поясным изображением святаго. При одном остове в кургане у с. Василькова оказался крест рядом с диргемом. Все эти и подобные им случаи привели гр. Уварова к заключению, что меряне носили такие христианские предметы без всякаго понятия об их настоящем значении, а просто как украшения, приобретенныя посредством торговли из христианских стран.

В 60-х годах несколько крестов и образков было найдено проф. А. П. Богдановым в курганах Московской губ., Ф. Д. Нефедовым в курганах Рязан. губ., Касимов. у., Парахинской вол., г. Ушаковым в курганах Мышкинскаго и Углицкаго у., Тверск. губ., В. И. Сизовым в курганах Тверскаго у. (между прочим, крест-складень с распятием), Л. К. Ивановским и Г. О. Шмидтом в курганах Петербург. губ., Н. Е. Бранденбургом в южном Приладожьи, г. Булычевым в курганах Жиздринск. у. Калужск. губ. и т. д., причем всюду мы видим повторения известных типов, расходившихся, очевидно, широко, путем торговли.

В Костромской губ. христианские символы были встречены г. Нефедовым, примерно, в 45 курганах, ничем особенным не отличавшихся от соседних курганов тех же групп. Что эти символы служили предметами украшения, видно и из условий их местонахождения, напр., на серьгах. На пустоше Босихе (где в одном кургане был найден описанный выше крест-складень) в другом кургане, около ушей женскаго остова; оказались колечки с образками Богоматери, а в третьем — место серег занимали образки св. Дмитрия Солунскаго, причем на груди был найден еще образок с двумя святыми. Иногда кресты и образки встречались при костяках с малым числом вещей, иногда с большим (височными кольцами, бусами, перстнями, браслетами, птичками, коньками и т. д.). Любопытно, что большой одиночный курган на р. Черной, Кинешемскаго у., давший 19 различных украшений, не заключал в себе ни одного христианскаго предмета.

Для некотораго уяснения того религиознаго состояния, в котором находилось костромское население X-XII вв., когда в стране уже распространялось христианское влияние, можно обратиться к русским инородцам, у которых более или менее номинальное христианство уживается с стародавними языческими верованиями. На Нижегородской выставке 1896 г., в Сибирском отделе, среди вещей из быта остяков, я нашел, между прочим, длинный шаманский нагрудник из кожи, сплошь покрытый бисером, образующим разные узоры и обшитый бахромой. На этом нагруднике, в верхней его части, поперек, нашит ряд пуговиц, а ниже ряд из четырех одинаковых медных крестов. Эти кресты, с врезанными в них другими крестами, прикреплены с помощью ушков и продетых сквозь них ниток с бусами. Ниже, приблизительно в средине нагрудника нашита довольно большая, круглая, медная прорезная бляха с лучами, в средний которой изображен всадник. Этот сюжет довольно обычен как среди пермских древностей, так и среди современных амулетов и украшений угро-финнов (вогулов и остяков). Еще ниже, в нижней трети нагрудника, нашит поперечный ряд из таких же пяти блях. На другом подобном нагруднике, вместо крестов и блях, нашит поперечный ряд из девяти вещей: из восьми медных (латунных) медальонов или жетонов (по 4 с каждой стороны), а в средний медное литое кольцо. Жетоны эти русской работы; на одной стороне их изображен солдат в каске с волосяным султаном, нападающий с ружьем на другого солдата в кивере или высоком кэпи, в костюме вроде гусарскаго и с поднятой саблей. Кругом надпись: «У русака штык проворней тесака». На противоположной стороне жетона изображен какой-то сидящий воин в шлеме, с вытянутой вперед ногою и опирающийся одной рукой на копье, другой на саблю. Повидимому, эти жетоны — Николаевскаго времени, может быть, эпохи Венгерской или Крымской кампании. Только что описанные нагрудники представляют, как мне кажется, интерес в том смысле, что показывают, как у народа, номинально считающагося христианским, но в сущности еще языческаго, христианские кресты употребляются совместно с языческими символами и заменяются в других случаях разными случайно попавшими жетонами чужой (русской) работы. Вместе с тем, они дают новую иллюстрацию к находкам в древних курганах христианских крестов и образков, совместно с коньками, петушками, уточками, разными медальонами, привесками, диргемами и т. д.