Ю. Г.  Алексеев

Монастырские акты XV в., связанные с Костромским уездом,1 позволяют проследить некоторые черты черной волости этого вре­мени и тем самым уточнить и дополнить наблюдения, сделанные на основе изучения переяславских актов.2 Акты XV в. содержат сведения о волостях, граничивших с землями Троицкого Сергиева и Чудова монастырей. Троицкие вотчины были в XV в. располо­жены в южной части Костромского уезда, в Нерехотском усольи (села Федоровское, Юринское, Кувакино и Поемсчье) и в его се­верной части — у Соли Галицкой (село Гнездниково). С этими вотчинами граничили земли Нерехотской волости и волостей Верх­ний Березовец и Залесье (последние две волости в конце XV в. представляли собой, по-видимому, одно целое). Сельцо Чудова монастыря Клеоиинское граничило с землями Плесской волости. Что же говорят об этих волостях акты XV в.?

Как и в Переяславском уезде, основной ячейкой волости является крестьянская деревня — владение волостного человека. «А нынече, господине, на той земле хрестияне великого князя Феодотко, да Михаль Жировкин, да Микитка Феодотов сын поста­вили три деревни, а в деревне до двору»,— жалуется судье на крестьян Нерехотской волости в конце XV в. троицкий старец Иринарх («Елинарх»), посольский села Федоровского.3 Крестьяне «ставят» однодворные деревни, сын селится отдельно от отца. Перед нами картина, вполне аналогичная той, которую в это же время можно наблюдать и в Переяславском уезде. В представле­нии волостного человека деревня («земля») — прежде всего именно индивидуальное хозяйство. « … на той земле Буракове жил Бурак»;4 « …в той земле в Маткове жил Федор слободчи к…» ;5 « … земля Мичково Залесская волосная… жил, госпо­дине, тут Мичко»;6 «…отець мои… Иван жил в той земле в Но­скове . . . в той земле (Носкове, — Ю. А.) жил Федор Носко»;7 «земля Шипулино Залесская волосная… жил туто Шипуля»,8 — так говорят в конце XV в. о прежних владельцах спорных с Троиц­ким монастырем земель крестьяне волости Верхний Березовец — «люди добрые старожильцы», «помнящие» за 50—60 и больше лет. Хозяин деревни-двора ведет свое хозяйство самостоятельно: «И тот, господине, Нелидко припустил тое земли к собе сего лета… в яровое поле, впустил четверти на три, а в паренину на четверть», — говорит троицкий старец Геронтий о нерехотском крестьянине Нелидке Шубине.9 Волостные люди могут вести хо­зяйство и совместно — вдвоем.

Простейший случай подобного рода — в Плесской волости, где в 1505 г. Ивашко и Федько Петелины дети Солонинина «покосили. .. пожню… на тритцать копен… да лес посекли и ярыо посеяли к своей деревни к Зубцову».10 Здесь перед нами — совместное хозяйствование двух братьев, видимо не разделившихся после смерти отца. Вдвоем они отваживаются на довольно трудо­емкое предприятие — расчистку леса для расширения своей пашни (видимо, здесь речь идет о подсеке). Совместно вести хозяйство могут и не только братья. В 80-х годах XV в. крестьяне волости Верхний Березовец Лаврок Фалелейков сын и Торопец Степанов сын Понафидина «поорали., да и посеяли пустошь Кашино».11 На одном из судебных процессов 90-х годов в волости Верхний Березовец старожилсц-знахорь Есюня Костин «тако рек»: «жил, господине, на Оглоблине отець мои Костя с Павлом (Захарьи­ ным сыном )… а тому лет с пятьдесят».12

Источник прав волостного человека на землю — его принадлежность к волости. Именно волость (в лице своих представите­лей) наделяет крестьянина землей. Лаврок Фалелейков и Торо­пец Понафидин, пооравшие и посеявшие землю Кашино, так объясняют судье свои действия: «Нам, господине, ту пустошь Кашнно дал староста залесской Ондрейка со крестьяны.. .».13

По отношению к своему участку-аллоду крестьянин выступает не как временный держатель, а как собственник. Существенным признаком этой собственности является право передачи ее по на­следству, а также отчуждения (продажи). В отличие от материа­ лов Переяславского уезда, костромские акты рисуют эту особен­ность крестьянского аллода довольно отчетливо.

«Сказывал ми, господине, отець мои, что та пустошь Станилово деда нашего была, а тянул дед наш к Залесью всеми потуги, а яз ее косил дватцать лет», — говорит на суде 90-х годов Залесский крестьянин Таврило Лягавин.14 В 30-х годах уже упомянутый Павел Захарьин, один из двух жителей деревни Оглоблино, продал в Троицкий монастырь «землю Оглоблинскую» за 160 бел.15 Речь идет, по-видимому, о продаже части деревенского участка — сама деревня Оглоблинская была куплена монастырем в 50-х годах за 37г рубля у сына Павла Захарьина — Ивана.16

В 30—40-х годах крестьянин Нере­хотской волости Протас Мартынов сын Чернобесова продал свою вотчину-пустошь Гилево некоему Ивану Кузьмину.17 Покупая участки земли, крестьяне могут вступать друг с другом в складнические отношения. В 1496/97 г. Яков Поляна Кузьмин сын Кашинцев и Кузьма Михайлов сын купили у Ивана Рыла Ива­ нова сына пожню близ троицкого села Гнездникова, дав «на посилие» 20 алтын.18 Через 4 года Яков Поляна выкупил «у своего товарыща у Кузмы у Михайлова сына» его долю, дав «на посилье на полупожне полтину денег».19

Возможность отчуждения земли приводит к сосредоточению нескольких участков в руках одного крестьянина. Таким крестьянином в Нерехотской волости был, например, Протас Черно­ бесов, который распорядился не только «своей вотчиной» — пу­стошью Гилевской, но еще и Семениковской пустошью, получив за обе пустоши 4 рубля — стоимость двух крестьянских участ­ков.20 Обратная сторона этого процесса — появление крестьян, вынужденных так или иначе участвовать в чужом хозяйстве. Пример такого крестьянина — Ларивон Павлов, косивший пожни на р. Костроме «на помочи» у троицкого крестьянина Микулы Крутикова.21 Возможно, что такое кошение сена на чужом участке «на помочи» — первый шаг на пути в зависимое состояние.22

Отчуждение земли и угодий приводит к тому, что крестьяне не всегда остаются на отцовских и дедовских участках. «Отець мои,господине, жил в той земле (Маткове, — Ю. А .) … а тому лет пятьнадцать», — говорит на суде конца 90-х годов крестьянин Федько Давыдов.23 Сам он, очевидно, уже не жил на этой земле. «Отець мои, господине, Иван жил в той земле в Носкове, а тя­ нул потуги с хрестьяны к Залссыо», — говорит сын этого Ивана Олуна.24 Сам он, однако, на эту отцовскую землю не претендует и не называет ее «вотчиной» — процесс идет о «нашей волостной тяглей Залесской» земле. По этой же причине и Есюня Костин не претендует на землю Оглоблинскую, где, по его словам, когда-то жил его отец вместе с Павлом Захарьиным.25 Таким образом, как и следовало ожидать, крестьянский аллод неразрывно связан с волостью — именно эта связь является необходи­ мым условием существования аллода.

Волостной человек может уйти со своего участка. «В том, господине, сельце на Поемесье жил хрестиянин Якуш Карач, … а нынечя Карач изшол, а тому… год минул», — говорит слобод- чик Нерехотской волости Оверкей Клоков.26 В этом случае, а также в случае бездетной смерти владельца, участок остается пустым. Тогда он и поступает в распоряжение волости как тако­ вой. Именно таким участком — пустошью Кашиным — распоряди­ лись староста Андрей «со хрестияны» Залесской волости; считая эту пустошь волостной землей, они дали ее Лавроку Фалелееву и Торопцу Степанову сыну Понафидину.27

В некоторых случаях, по-видимому, выморочные запустевшие аллоды поступали в распоряжение местной княжеской админи­ страции, дававшей их косить в кортому тем же волостным кре­ стьянам. Так, земля Бураково, на которой, по словам бывшего старосты Осташа Панина, жил в 30-х годах Бурак, «а тянул в тягло к Залесью», потом запустела. В 60-х годах волостной крестьянин Таврило Лягавин уже «ту пустошь наимовал в кор­ тому косить у тивунов залесских у Матвея у Головцына у Гри­ горьева да у Взворыкина у Степанка».28

Распоряжение волостными землями и угодьями со стороны княжеской администрации наносит интересам волости прямой ущерб: деньги за наем такого участка идут уже не в волостной столец; кроме того, княжеские власти могут давать волостную землю в наем не только представителям волости, но и посторон­ ним людям. Так, становщики Нерехотского стана Береза, Ортюк и Сидор Колчигин давали волостные нерехотские леса в наем троицким крестьянам.29 Тот же Сидор Колчигин давал в наемтроицкому крестьянину и пахотную землю Рязанцево.30 Следует, однако, подчеркнуть, что распоряжение запустевшими участками со стороны княжеской администрации носит временный и огра­ ниченный характер. Эти участки не выходят из состава волостной территории. Именно тот факт, что крестьянин Ивашко Федотов, живучи за Троицким монастырем в селе Федоровском, «наймо- вал» у становщика Сидора Колчигина землю Рязанцево, которую «пахал, орал и сеял», служит аргументом в пользу принадлеж­ ности этой земли черной Нерехотской волости.

По-видимому, становщик может давать запустевшую землю внаймы, но не может «назвать» на нее крестьянина. Он мог распоряжаться землей (точнее, получать с нее доходы) только пока она была пустой. Дать эту землю новому жильцу-аллодисту может только сама волость — «староста со крестьяны».

Тиуны тоже, по-видимому, могли давать пустоши только внаем. Во всяком случае, нам неизвестно из костромских актов ни одного случая другого порядка. Тиуны Матвей Головцып и Степанко дают в кортому косить и запустевшую землю Бураково,31 и пустошь Парамонцево,32 и пустошь Стременниково,33 но нет указаний на то, что они сажают туда крестьян или отчуждают кому-нибудь эти пустоши.

Таким образом, право раздачи земель под жилые участки — одна из существенных прерогатив волостной общины. Эта преро­ гатива совершенно понятна и вытекает из самого существа дела. Владение своей землей — необходимое условие существования во­ лости как территориальной общины. Свою землю волость предо­ ставляет только тому, кто является ее членом, — тому, кто несет свою долю во всех волостных обязанностях. Жить на волостной земле — значит «тянуть» с волостью. Передача участка волостной земли не волостному человеку влечет за собой либо подчинение нового владельца волостным распорядкам, т. е. превращение его в волощанина, либо выход земли из компетенции волости — ее обояривание (феодализацию). Тогда владелец участка «тянет» уже не с волостью и не к волости «в столец», а к боярину или монастырю или к их приказчику. В этих условиях волостелин или наместничий тиун, которому захотелось бы заселить какую- нибудь волостную пустошь, должен был или посадить на нее во­ лостного человека, т. е. передать ее в распоряжение того же во­ лостного старосты «со крестияны», или посадить на нее человека боярского (монастырского), т. е. попросту отнять землю у во­ лости. На это последнее местные княжеские агенты, по-видимому, не решались — это шло бы в прямое противоречие с их основ­ ными обязанностями. Таким образом, при системе местного управления, принятой в XV в., распоряжение волости всеми ее землями было вполне естественным и закономерным явлением, более того — существенной частью самой этой системы.

Перед лицом внешнего мира волость выступает как единое целое, во главе со своими должностными лицами — старостами и сотскими. Акты волости Верхний Березовец рисуют некоторые черты старосты — Осташа Панина. В 90-х годах XV в., к которым относятся эти акты, Осташ Панин — древний старик, помнящий за 70 лет: «Отец мой, господине, старостил в Залесье от сих мест за семьдесят лет, а яз по батьке пять лет старостил, а уж тому шесдесят лет».34 Должность старосты, конечно, отнюдь не была наследственной, но на нее могли последовательно выбираться представители одной и той же, видимо влиятельной семьи. На су­дебных процессах своей волости против Троицкого Сергиева мо­настыря Осташ и через 60 лет после окончания своих полномочий старосты — один из главных авторитетов. Бывший староста хорошо помнит земли своей волости и их владельцев. Для него это люди и земли, на которые он в свое время «метал помет»: «Яз, господине, помню за шестьдесят лет; на той земле Буракове жил Бурак, а тянул тягло к Залесью, а яз был староста и помет есмь на него метал»;35 «…помет есми, господине, столца метал на Матково и все потуги»;36 « …жил, господине тут Мичко, и потуги метали столца»;37 « …яз, господине, на ту землю, на Носково, метал пометы и дань и проторы поводил»;38 «…помет есми метал дани и проторы на Потапово»;39 « …та , господине, земля Стременникова, тянула к Залесью к стольцу»;40 « …и по­ меты, господине, метали и-столца крестьяне (т. е., очевидно, тот же староста, — Ю. А.) на Шипулю, а земля… Залеская».41 Есть такие земли, которые из всей волости он помнит один. «И судья вспросил Степанка: А иному кому у вас ведому ли иные волости людем, опричь Осташа Панина?» (речь идет об истории пустоши Подболотной). «И Степанко тако рек: Иному, господине, у нас не ведомо никому, опричь Осташа».42

Возглавляя волостной мир, староста представляет волость на суде. Залесский староста Андрейко ведет в конце 80-х годов про­ цессы о спорных землях с Троицким Сергиевым монастырем. Однако все важнейшие дела староста делает не единолично, а «со крестияны». С ними, например, он дает землю во владение: «.. дал яз со крестьяны (пустошь Кашино) тому Лавроку даТоропцу», — говорит о себе тот же Андрейко.43 Судится с мо­ настырем тоже не староста как таковой, а «Андрейко староста залескои и все крестьяне залеские».44 И судья в случае неудач­ ного для волости исхода дела обвиняет «старосту Андрейка и всех крестьян залесских» и грамоту правую дает «на них».

Важная черта волостной общины — ее обязанность поддержи­ вать порядок на своей территории. Вот как могла выглядеть эта обязанность на практике, и притом в весьма критических обстоя­ тельствах.

«Жилинец, господине, лесовал на той пустоши, и под век­ шею. .. того розбили и изрезали, и леж ал… под тем овином на той пустоши на Кашине; и приезжал… тиун Федоров Федорова да Иванов Аминева, да имали… тутошнего старосту залеского и березовского собою, Берендея, да крестиян Тараса Рахманова, да Ивашка Чюпрокова и съпрашивали их: Вото оу вас волости розбили человека? И староста и Тарас и Чюпроков тако рклн: То, господине, пустошь монастырьская троецкая… а нам до того дела нет». По словам рассказчиков — троицких крестьян Кузьмы Курьянова и Олешки — все это происходило «лет тритцать» тому назад, т. е. в 50-х годах.45

Перед нами яркая картинка из жизни Залесской волости. Волость богата лесами (как показывает и само ее название); «ле- совать» сюда приезжают и соседи — жители Жилинской волости. Убийство и ограбление «жилинца» на территории Залесской во­ лости создает ситуацию, хорошо известную средневековому зако­ нодательству, — «учинилась вира», выражаясь словами Двинской уставной грамоты.46 Сразу вмешивается княжеская администра­ ция: приезжает тиун. Тут-то и начинается следствие. За волость отвечают староста и двое «мужей» — очевидно, «лучших» (Та­ рас Рахманов — владелец участка земли на р. Костроме, сосед Троицкого монастыря).47 В сложившейся ситуации перед волостью два выхода: либо «доискаться» душегубца, либо платить виру наместнику. Двинская уставная грамота называет и размер этой виры — 10 рублей.48 Это — стоимость по меньшей мере пяти кре­стьянских деревень. «Доискаться» преступника волостные мужи, очевидно, не могут или по каким-то причинам не хотят. Платить виру для волости тоже чрезвычайно обременительно, не говоря уже о том, что сам факт душегубства и разбоя на волостной земле наносит ущерб ее репутации и может привести к целому ряду весьма нежелательных для волости осложнений в ее отношениях как с княжеской администрацией, так и с соседней волостью,к которой принадлежал потерпевший. В этих условиях волостные мужи принимают решение доказать свое алиби ценой отказа от участка, на котором совершено преступление. Нельзя не при­ знать, что решение старосты Берендея и его «мужей» было в ка­ кой-то мере оправданным: участок пустой земли, судя но актам того времени, мог стоить всего 160 бел, т. е. волость проигрывала в материальном (а также и в моральном) отношении гораздо меньше, чем при выплате виры. Таким образом, обязанность под­ держания порядка могла иногда обходиться для волости весьма дорого.

Кроме старосты, в волости есть сотский. «Есть, господине, у нас на то Семен сотской…», — отвечает староста Андрейко на вопрос судьи о знахорях в одном из судных дел Залесской волости.49 Сотский Нерехотской волости Федко Тороиыня — «муж» на суде о землях своей волости.50

Как уже отмечалось, важными лицами во всех делах волости являются «мужи». Волостные мужи стоят рядом со старостой перед тиуном, защищая волость от обвинения в «убитой голове». Волостные мужи нередко ведут процесс от лица всей волости — «в старостино и всех крестиян место» — и в защиту ее интере­ сов. Так, крестьянин Нерехотской волости Ивашко Федотов су­ дился от имени Нерехотской волости с властями Троицкого Сер­ гиева монастыря о целом ряде волостных пустошей.51 Такую же роль в Верхнем Березовце играет Степан Нонафидин.52 Мужи- ищеи иногда выступают в составе целой коллегии. Так, дело о земле Оглоблиной ведут четыре крестьянина — Куземка Давы­ дов сын, Олупка Иванов сын, Степанко Нонафидин сын, Федко Давыдов сын.53 Эту же коллегию мы видим и на суде о земле Подкосовой,54 и на суде о земле Шипулино.55

Одна из важнейших проблем истории волости — проблема ее взаимоотношений с соседом-феодалом. Вотчина сталкивается с волостью прежде всего по вопросу о земле.

Одним из путей приобретения феодалом волостной земли является скупка крестьянских участков и угодий. Так, после по­купки села Гнездникова у местных феодалов Гнездниковых56 монастырские старцы заключили ряд мелких сделок на земли своих новых соседей. У ближайших соседей, Павла Захарьина и его сына Ивана, монастырь в два приема купил землю Оглоблино,57 у Ивана Калинина — два наволока на р. Костроме, всего за 120 бел,58 у Федора Григорьева — три наволока за 160 бел,59 у Фалелея Елагина старец Иов выменял пожню, купленную этим Фалелеем за 20 бел у Ивана Шастунова.60 К этим сделкам при­мыкает вклад Родиона Потапова сына на пустошь Потаповскую — по душе родителей и своей.61

Кто такие эти контрагенты монастыря? Судя по размерам сделок и характеру имен, можно предполагать, что это крестьяне. Во всяком случае, волость Верхний Березовец считала почти все эти земли своими и судилась за них с монастырем. Наволоки Долгий и Верхний, проданные И. Калининым в монастырь, так характеризуются волостными знахорями — старожильцами Спиряком Калининым и Бардаком Поповым на судебном процессе 80-х годов: « … те, господине, наволоки тянули к земле Овсяниковской из старины; л ет… помним за пятдесят, а те … наволоки тянут к земле Овсяниковской».62 «К Залесью в столец и во все потуги» тянула и земля Потаповская — по словам волостных старожильцев, помнящих за 60 лет.63 Суд идет и о земле Оглоблине — здесь вместе с Павлом Захарьиным жил когда-то Костя, отец крестьянина Есюни,64 — и о связанной с этой деревней пу­ стоши Тевликовской.65

Скупка земель и угодий — не единственный путь феодальной (в частности, монастырской) экспансии па территорию черной волости.

«Став на земле на Волосцове, да на Пупкове, да на пустошах на Синцове, да на Окулове, тако рек Ивашка Федотов (крестья­ нин Нерехотской волости, — Ю. А.). — То, господине, земли ве­ ликого князя черные, а то … Волосцаво да Пупково были пу­ стоши, а нынечя— старци троицкие поставили на тех пустошех деревни».

Ответчик — троицкий старец Даниил — предъявил судье дан­ ную грамоту Кучецких на село Юринское, в которой, однако, о спорных землях не говорится ни слова.

Откуда же взялись новые троицкие деревни? «Те, господине, деревни ставили на лесе на Юринском, розеекая лес, хрестияне юринские», — объясняет старец, и его знахори — монастырские крестьяне Захар, Терех и Ермак — подтверждают его показание. Однако истец, Ивашка Федотов, знает другую версию историиспорных земель: « … то земли великого князя черные, а тянули те земли к Нерехте… А что, господине, сказывают Захар, да Ермак, да Терех, что те деревни ставили, разсекая лесы, а ныне на тех пустошах на Синцове да на Окулове и сегодня печтцо старое, а сами… те печища и пашут».

Решающий аргумент волостной стороны, таким образом, — наличие «печища», остатка старого крестьянского поселения, стоявшего когда-то в спорном лесу. «Л на лете, господине, и пе­ чища найдем», — говорит Ивашко Федотов. И противная сторона вынуждена по существу капитулировать в этом решающем во­ просе: «И Захар, и Ермак, и Терех тако ркли: Есть, господине, на Окулове печищо.. .».66

Одним из путей расширения феодальной вотчины является, следовательно, хозяйственное освоение заброшенных волостных участков — фактический захват волостной земли. Таким путем монастырские крестьяне освоили лес, связанный с деревней Ги- лево, бывшим аллодом крестьянина Протаса Чернобесова: «Мы, господине, того не ведаем, чья то земля бывала изста- рины, — откровенно говорят монастырские знахори, — а розсе- кали… тот лес хрестпяне гилевские». Однако они вынуждены признать, что «то… розсечен лес Гилевской, что поставил двор за великого князя Оверкей слободчик, а называют Дубовицами»; это полностью совпадает с показанием истца — того же нерехотца Ивашки Федотова: «А на Дубовицах… и нынечя печища старое, а на весне печища и найду».67

Подобным действиям монастырских властей способствовало молчаливое попустительство местных низших агентов княжеской администрации, запуганных или подкупленных могущественным феодалом. «А становщик, господине, Панфил те земли все пом­ нит, да не говорит, а становое держит лет з дватцать», — харак­ теризует одного из таких агентов волостной истец. И действи­ тельно, «становщик Панфил тако рек: Яз, господине, не ведаю, чье то земли бывали, не помню». И четыре спорных пустоши, в том числе Рязанцево, которую Ивашко Федотов «пахал, орал и сеял», нанимая у становщика же, были присуждены Троицкому Сергиеву монастырю.68

Перед нами, по-видимому, не единичные случайные факты, а широко распространенная система: появление монастырской вотчины на границах черной волости — исходный момент для проникновения монастырских владений в глубь волостной терри­ тории.

Что же происходит с волостной землей после перехода ее в руки монастыря?

«Яз, господине, помню за сорок лет; в той земле в Маткове жил Федор слободчик, а тянул проторы и потуги к Залесью», — дает свои показания на суде 90-х годов волостной знахорь — крестьянин Максимко. Троицкий знахорь Семен Иванов знает того же Федора, но уже в другом качестве. «Яз, господине, помню за полчетвертатцать лет; на том … Маткове тут жпл Фе­ дор слободчик, а половничял на монастырь на Троецкой, и жито делил на гумне с ключники с монастырскими». Итак, превраще­ нию крестьянского аллода в феодальную собственность соответ­ ствует превращение ее прежнего владельца, волостного человека, в монастырского половника.69

«В той, господине, земле в Мичкове отець мои жил, а на старца Ферапонта на троецкого половничял, а после отца своего половничяю яз, а дань… даем с монастырскими хрестьяны х Костроме, а службою… приданы х Костроме», — так рассказы­ вает о себе крестьянин Олексейко — тот самый, на которого во­ лостные люди, претендующие на землю Мичково, ссылаются как на своего («ж ил… в той земле Олексейко да Гридка, а с нами тянули»). «Та, господине, земля Мичково монастырская троеи- кая, а половничяю… на монастырь трнтцать лет, а дань даем… х Костроме…», — вторит ему его товарищ Гридя.70

Волостной истец Степан Понафидин в споре о земле Носкове ссылается, в числе прочих знахорей, на Микифора Гридина сына. А вот что говорит о себе сам Микифор: «… сел есми, господине, на ту землю у закащика, оу старца оу Фарафонтья оу троецкаго по Галицком бою на другой год, а делал есмь… на мона­ стырь. ..».

Итак, Микифор Гридин сын, которого волость продолжает считать своим человеком, на самом деле «сел» на монастырскую землю и превратился в человека монастырского: «. . .и дань есми давал с монастырьскими хрестьяны х Костроме и всеми потуги, а пе к Залесью».71

Такая же метаморфоза произошла с жителями деревни Подкосово, крестьянами Онцыфором и Полуханом. Их имена назвали волостные люди в ответ на вопрос судьи — «хто туто жил, а с вами тянул?»: «Жили, господине, туто Онцыфорик да Полухан, а нынечя живут туто же».72 Но сами Онцыфор и Полухан показали, что хотя и живут на Подкосове соответственно 40 и 30 лет, но «пашют» на монастырь, и «дань дают х Костроме, а не к их стольцу», и службу великого князя служат «с костромляны».73

О жителе деревни Шипулиной, объекта очередного спора во­ лости с монастырем, истцы-волощане — Куземка Давыдов сын со своими «товарыщи» — говорят: «Жил, господине, в той земле Ивашко Михалев, с нами тянул, а нынеча живет туто ж». А сам Ивашко Михалев показывает: «Яз, господине, на той земле на монастырской на Шипулине деревню поставил, уж тому шостой год, а тянул… всеми пошлинами с монастырскими крестьяны». По словам волостных людей, землю Шппулино отнял у них тро­ицкий заказчик Афанасий «уже тому семой год». Таким образом, захват земли монастырем и появление на этой земле деревни, поставленной монастырским крестьянином, вчерашним волост­ным человеком, — это последовательные звенья одной и той же цепи событий. Феодализация волостной земли сопровождается как необходимым следствием феодализацией людей — вовлечением волостных крестьян в орбиту феодальной вотчины. Прежние административные и фискальные связи этих людей с волостью разрываются, и на смену им приходят новые связи — вотчинные, феодальные.

Насколько прочны эти новые связи? Может ли вчерашний волощанин — сегодняшний монастырский половник — завтра снова вернуться в волость к своим «товарыщам», мужам-аллодистам? Это один из коренных вопросов истории русского крестьянства XV в. Как же отвечают на этот вопрос сами крестьяне — действующие лица наших актов?

«… яз же, господине, живучи за монастырем за Троицким, да те лесы наймовал…»; 74 «…яз, господине, живучи за мона­стырем за Троицким на Федоровском, то Рязанцово п ахал.. .»,75 — говорит о своем прошлом крестьянин Ивашко Федотов — тот са­мый муж Нерехотской волости, который ведет от имени волости процесс с Троицким монастырем за спорные земли. Таким обра­зом, Ивашко сумел не только «отказаться» от монастыря и вер­нуться в волость, но и стать одним из ответственных и автори­тетных представителей последней.

А вот что рассказывает троицкий крестьянин Ивашко Ондронов: «Отець мои, господине, пришол в ту землю Оглоблино, а яз (с) своим отцем, на того Степанкова отца место на По- нафиду на половничество, а уж тому полпятадесят лет…».76 Степанко Понафидин — крестьянин волости Верхний Березовец. Он ведет от лица волости ряд судебных процессов против Троиц­кого монастыря,77 сам помнит, по его словам, лет за шестьде­сят.78 А отцом этого активного представителя волостного мира оказывается монастырский половник.

На основании показаний других старожильцев можно наметить примерно следующую хронологическую последователь­ность событий. В 30-х годах земля Оглоблино принадлежала крестьянину Захарию; его сын Павел владел этой землей вместе с Костей. По словам Есюни, сына этого Кости, это было еще 50 лет назад, т. е. в 40-х годах. Затем Павел продал часть земли в монастырь,79 другую часть позднее продал его сын Иван.80 Тут-то и пришел на вновь приобретенную монастырем землю половник Понафида. Землю троицкий покупатель старец Ферапонт «купил пусто»,81 следовательно, половник должен был по­ ставить тут деревню. Понафида, как и другие половники, не­ сомненно и «жито делил на гумне с прикащики», и дань давал «великого князя данщиком х Костроме», и службу служил с «костромляны». Но это не помешало ему уйти обратно в волость. А на его месте в монастырской деревне оказались другие вы­ ходцы из той же волости.82

Таким образом, волостной человек может стать монастыр­ ским половником, а затем снова вернуться в волость. Материалы Костромского уезда полностью подтверждают гипотезу И. И. Смирнова, высказанную им в связи с одним из переяслав­ ских актов: жителей в феодальную деревню поставляет черная волость, в волость же и «отказываются» жители этой деревни.83 Свобода крестьянского перехода — один из важнейших инсти­ тутов Руси XV в. Этот институт необходимо связан с наличием двух принципиально различных социальных организмов — чер­ ной волости и феодальной вотчины, составляющих аграрную структуру раннефеодального государства.

PDF-вариант

Крестьянство и классовая борьба

---

1 АСЭИ, тт. I и III.

2 Ю. Г. Алексеев. Волость Переяславского уезда XV в. В сб.: Во­ просы экономии и классовых отношений в Русском государстве X II— XVII вв. (Труды ЛОИИ, вып. 2), М.—Л., 1960, стр. 228—256.

3 АСЭИ, т. I, № 540.

4 Там же, № 583.

5 Там же, № 584.

6 Там же, № 585.

7 Там же, № 586.

8 Там же, № 594.

9 Там же, № 397.

10 Там же, т. III, № 48.

11 Там же, т. I, № 523.

12 Там же, № 587.

13 Там же, № 523.

14 Там же, № 592.

15 Там же, № 123.

16 Там же, № 266.

17 Там же, № 137.

18 Там же, № 605.

19 Там же, № 634.

20 Там же, № 137.

21 Там же, № 651.

22 Ср. духовную мелкого переяславского вотчинника Патрикея Строева (начало XV в.). Задолжавшие ему крестьяне косят искос на рост с полтин (там же, № 11; ср. также: И. И. Смирнов. Заметки о феодальной Руси XIV—XV вв. История СССР, 1962, № 3, стр. 157).

23 АСЭИ, т. I, № 584.

24 Там же, № 586.

25 Там же, № 587.

26 Там же, № 540.

27 Там же, № 523.

28 Там же, № 583.

29 Там же, № 538.

30 Там же, № 539.

31 Там же, № 583.

32 Там же, № 588.

33 Там же, № 593.

34 Там же, № 590.

35 Там же, № 583.

36 Там же, № 584.

37 Там же, № 585.

38 Там же, № 58G.

39 Там же, № 591.

40 Там же, № -593.

41 Там же, № 594.

42 Там же, № 589.

43 Там же, № 529.

44 Там же, №№ 524, 525.

45 Там же, № 523.

46 Там же, т. III, № 7, ст. 1, стр. 21.

47 Там же, т. I, № 213.

48 Там же, т. III, № 7, ст. 1.

49 Там же, т. I, № 525.

50 Там же, № 540.

51 Там же, №№ 537—540.

52 Там же, №№ 583—586, 588, 589, 591—593.

53 Там же, № 587.

54 Там же, № 590.

55 Там же, № 594.

56 Там же, №119. — Имя Гнездниковых в других актах не встречается, и пользу феодального характера их владения говорит его высокая цепа — 14 рублей (крестьянский участок стоит 2—3 рубля).

57 Там же, №№ 123, 266. — Отвод села Гнездникова был «по Захарьину межю» (там же, № 119).

58 Там же, № 122.

59 Там же, № 121.

60 Там же, №№ 125, 126.

61 Там же, № 124.

62 Там же, № 524.

63 Там же, № 591.

64 Там же, № 587.

65 Там же, № 525.

66 Там же, № 538.

67 Там же, № 537.

68 Там же, № 539.

69 Там же, № 584.

70 Там же, № 585.

71 Там же, № 586.

72 Там же, № 590.

73 Там же, № 594.

74 Там же, № 538.

75 Там же, № 539.

76 Там же, № 587.

77 Там же, №№ 583-594.

78 Там же, № 587.

79 Там же, № 123.

80 Там же, № 266.

81 Там же, № 123.

82 Наши материалы позволяют проследить своеобразную крестьянскую генеалогию. Понафида, живший в первой половине XV в., — волостной чело­ век, затем монастырский половник, затем снова волостной человек. Его сын Степан, родившийся около 1420 г., — один из руководителей волостного мира. Наконец, сын Степана Торопец — в 80-х годах взрослый человек, жи­вущий отдельно от отца, — со своим «товарыщем» Лавроком Фалелейковым он получил от старосты Андрея «со хрестияны» пустошь Кашино (там же, № 523).

83 И. И. Смирнов. Заметки о феодальной Руси, стр. 139—140.