Судоходство: от бурлаков к пароходам

ВЕСЬ XVIII в. и первую половину XIX в. мимо Решмы артели бурлаков тянули суда вверх – до Рыбинска.

В 1807 г. в «Словаре географическом российского государства» Афанасий Щекатов писал о Решме: «Мимо оной слободы по реке Волге весною и в межень (когда засухи не бывает) ходят струга с хлебом, солью и железом до Рыбной, до Твери и Санкт-Петербурга из Нижнего Новгорода, Камы, Чебоксар, села Козловки и прочих низовых мест» 42.

Часть жителей Решмы и Решемской округи занимались бурлачеством.

«...вся бурлацкая масса, – писал историк волжского судоходства И.А. Шубин, – довольно резко делилась на два разряда. Первый составляли бурлаки-профессионалы, почти все с коренной Волги (...) и жители (...) верхнего Поволжья, бурлачившие из года в год всю жизнь, знавшие Волгу, как пять своих пальцев, сметливые и ловкие в привычной судоходной работе, которую считали своим природным занятием. Они всегда нанимались в «коренные» – на всю путину, были наиболее надежным элементом среди остальных бурлаков и чаще других выбивались в «шишки»*, «косные», «подручные» и пр. (...) Второй разряд составляли случайные бурлаки (...) – из крестьянской бедноты и городской голытьбы, шедшие на реку из крайней нужды...» 44.

Среди решемских бурлаков преобладали представители первого разряда, то есть бурлаки-профессионалы.

В 1862 г. костромской краевед И.П. Корнилов опубликовал очерк «Волжские бурлаки», в котором немало говорилось о бурлаках из Решмы.

«Наём бурлаков, – писал он, – бывает в великом посту. На первой неделе поста идут ряды бурлаков в Городце, Балахне, Юрьевце, Пучеже, Кинешме, Костроме. Ряды кончаются, по большей части, в один базар» 45.

«Проходя мимо той пристани, где бурлаки нанимались, например, мимо Решмы (...), – судно бросает якорь, а бурлаки, которым хозяин при этом случае дает по чарке вина, уходят в «заходку», то есть в свои жила (дома – Н.З.), дня на два или три не более, отдохнуть, выпариться в бане и снести домой купленное ими на низу пшено. Каждый бурлак, при ряде, уговаривается, чтобы хозяин уступил ему без барыша, своей ценой и без платы за провоз, пуд или два пшена» 46.

На участке Волги от Кинешмы до Юрьевца Решма играла для бурлаков особую роль: здесь находилась одна из бурлацких «перемен». И.П. Корнилов поясняет: «Переменами называются постоянные бурлацкие станции, которые не всегда бывают в жилых местах, но иногда возле какого-нибудь урочища.

* Шишка – бурлак, идущий в лямке первым. Косные – два бурлака, которые идут последними 43.

Когда судно следует по течению, на гребках (веслах – Н.З.), то гребцы, соблюдая между собою очередь, сменяются на переменах; но когда судно идет на бичеве или подаче против воды, то смены работников бывают не по переменам, а «по десятинно», то есть чрез каждые десять верст» 47. На плёсе от Рыбинска до Нижнего «перемены» находились друг от друга на расстоянии от 18 до 25 верст 48. На участке от Василёвой слободы (совр. г. Чкаловск) до Кинешмы в первой половине XIX в. было семь «перемен»: 1) Василёва слобода, 2) Пучеж, 3) Сокольское, 4) Юрьевец, 5) Никола-Ёлнать, 6) Решма, 7) Кинешма 49.

Известна поговорка: «Кинешма да Решма кутить да мутить, а Солдога горюха – убытки платить». И.П. Корнилов объясняет её происхождение из бурлацкого быта: «Эта поговорка ведется от того, что в Кинешме и Решме, томойки* сходятся обыкновенно на берег в заходку, и при этом случае пьянствуют, а в Солдоге, по мелководью, судохозяева покупают или нанимают паузки**, что убыточно хозяевам и накладно бурлакам» 52.

Со слов волжских бурлаков, И.П. Корнилов писал о решемских бурлаках не слишком уважительно: «Решмаки, – зовутся они «мочальными гашниками», – хоть и костромичи, а последнего сорта бурлаки, и плата им последняя.

Их прозывают промеж бурлаков: «четверо – коровашик*** съели», зовут их еще «осиновыми пестами», потому что их промысел – топтать ногами в ступах решемские сукна. Махлята, да ячменцы с заборцами**** – вот настоящие томойки, а решмаки с нами и не мешаются. Решмаки – народ хоть рослый, да жидкий, слаботельный, для волжного хода неловок, дела не знает» 53.

Обычно, считается, что бурлаки тянули судно от начала до конца путины.

Это не совсем так. В большинстве случаев бурлаков тянули парусные суда, которые при наличии попутного ветра шли под парусами. В истории бурлаки остались неотделимыми от образов судов, которые они тянули. В первую очередь, речь идет о расшивах – наиболее массовом типе волжского парусного судна XVIII – первой половины XIX в.

Выше мы цитировали «Описание Костромского наместничества 1792 г.» И.К. Васькова, который писал, что «для перевозки коего (хлеба – Н.З.) некоторые из них (жителей Решмы – Н.З.) имеют свои собственные суда, называемые разшивы, в которые вмещают груз от 18 до 27 тысяч пуд» 54. Вероятно, решемские купцы владели расшивами и в первой половине XIX в.

Художники Г.Н. и Н.Н. Чернецовы оставили в своем путевом дневнике яркое описание каравана из расшив, который они увидели в Рыбинске утром 8 июня 1838 г. (несколькими днями раньше этот караван прошел мимо Решмы):

«Из-за крыш домов мы увидели вьющиеся змейками по воздуху вымпелы на мачтах передовых судов приближающегося первого каравана. Народ на улицах засуетился, послышался говор: «Караван, караван идёт!» Жители спешили на берег Волги любоваться на величественное вступление мирного флота-кормильца в Рыбинскую пристань. Но как изобразить пером картину, которую в первый раз в жизни удалось нам увидеть!

* Томойки – общее название костромских бурлаков 50.

** Паузок – «речное мелководное судно, для перегрузки клади с больших судов на мелководье» 51.

*** Коровашик – коровай хлебный, весом от 10 до 15 фунтов (Прим. И.П. Корнилова).

**** Махлята, ячменцы и заборцы – названия жителей разных мест Юрьевецкого уезда.

Несколько верст ниже города, из-за поворота Волги (...), показались суда, выплывающие на белых парусах и, как лебеди, горделиво выставляя полные, питательные груди свои, надуваемые ветром, стаей приближались к городу, на рубеже его поднимали разноцветные свои флаги при пушечных выстрелах и, опережая друг друга, то рядом, то группами неслись на своих огромных парусах. Проходя мимо собора, рабочие снимали шляпы и усердно молились о благополучном свершении пути, радостно смотря на Рыбинск, которым оканчиваются путина их и тяжкие труды. Солнце живописно освещало стройно идущие суда и, бросая тени от их исполинских парусов, разыгрывало и целое, и части; разноцветные флаги украшали пестротою своею всю эту флотилию...» 55.

Расшивы, как правило, были очень богато украшены. И.А. Шубин описывает расшивы 30-40 годов XIX в.: «В целях украшения, на плечах судна или на переднем огниве (носу судна – Н.З.) рисовались разные изображения: солнце, глаза, сирены с загнутыми рыбьими хвостами и проч.; борта по верху и корма также расписывались различными узорами или украшались резьбой, окрашиваемой зеленой и красной красками, а иногда и покрываемой позолотой; на наружной стороне носового огнива, кроме живописных изображений или вместо них, вырезалась надпись: «Бог – моя надежда» и название судна или имя и фамилия его владельца и год постройки; иногда на огниве ставилась только первая надпись (или даже просто узоры), название же судна и имя владельца помещались на кормовом транце. На вершине мачтовой стеньги, заканчивавшейся обыкновенно флюгером и сверху его вырезным из железа изображением Михаила-архангела с трубой или Георгия Победоносца на коне, прикреплялась, вместо флага, длинная (до 5-6 сажен) и узкая шерстяная лента красного или белого цвета. (...) Наконец, в праздничные дни и при подходе к большим городам расшивы украшались разноцветными флагами (...). Всё это вместе взятое, при соразмерности и оригинальности форм расшив, делало их очень красивыми, особенно, когда они распускали свои огромные белые крылья-паруса, горделиво скользя по величавой шири реки подобно гигантским птицам» 56.

Доставив груз на место, бурлаки возвращались обратно по домам: «Снаряжаясь домой, например, из Рыбинска в Кострому, артель покупает целковых за четыре дощаник или соминскую лодку*. Лодка покупается иногда не артелью, а сложатся два, три бурлака, купят лодку и пускают на нее желающих, с которых берут, смотря по расстоянию, от 10 до 30 копеек серебром. (...) Гребут бурлаки на своем дощанике или соминской лодке посменно, от перемены до следующей перемены» 58.

Решма попала в бурлацкий фольклор. В конце XIX в. было записано несколько вариантов длинной путевой песни, в которой бурлаки упоминали все наиболее крупные селения, встречаемые ими на пути от Астрахани до Рыбинска. В песне упоминалась и Решма.

* Соминские лодки изготовлялись в с. Сомине Устюженского уезда Новгородской губ., стоящем на р. Сомине 57.

В одном варианте говорилось:

Город Юрьевец поволжский
Постройкою взял.
Ах, ну, ох ты мне,
Постройкою взял.
Решма да Кинешма –
Пить да кутить.
Солдога горюха –

Убытки платить.
Ах, ну, ох ты мне,
Убытки платить.
А вот город Кострома –
Гульливая сторона.
Ах, ну, ох ты мне,
Гульливая сторона 59.

В другом варианте пелось:

А вот город Кострома – гульливая сторона,
А пониже её Плёс, чтоб шайтан его пронес,
Ах ну! Ох ты мне! Чтоб шайтан его пронес.
За ним Кинешма да Решма – тамой девушки не честны,
А вот город Юрьевец – что ни парень, то подлец.

Ах, ну! Ох ты мне! Что ни парень то подлец 60.

В 20-30 годы XIX в. на Волге появились первые пароходы, своим появлением производившие поначалу сильное впечатление на прибрежных жителей.

«Первым впечатлением в широких народных массах, – писал И.А. Шубин, – был темный и жуткий страх пред непонятным явлением и необъяснимой силой, двигавшей судами, которую невежественные люди считали «нечистой», приписывая ее дьяволу. Завидев «чертову расшиву», – как окрестил народ первые пароходы, – население разбегалось с улиц и пряталось во дворах и на гумнах, выглядывая оттуда украдкой в щели стен и заборов и читая молитвы и отплевываясь троекратно от «нечистой силы» при приближении парохода. Были даже случаи (...), когда не только в глухих деревнях, но даже и в крупных селах, как например, в с. Исадах, Нижегородской губернии, служили молебны о том, чтобы бог погубил «большого черта», плавающего по Волге и очистил бы оскверняемую им воду реки, с каковою целью даже выходили с образами на берег Волги и «святили» речную воду» 61.

В 1851 г. молодой писатель А.А. Потехин, совершавший на лодке путешествие по Волге из Костромы до Кинешмы, увидел один из первых пароходов. Он пишет: «Но откуда вдруг поднимается какой-то смутный глухой шум, который всё приближается и всё больше растёт. Вдали вы замечаете на воде огненный сноп, движущийся вместе с темною огромною массой; эта масса ближе к вам, и вы уже различаете какое-то чудовище, у которого, как рассказывает русская сказка, из ушей дым столбом, из ноздрей пламя пышет и которое с неимоверною силою бьёт по волнам своими мощными лапами и несётся прямо на вас. Это гений Волги, это пароход – будущая сила и могущество нашей огромной реки; но посторонись перед ним наша утлая ладья... С громом и треском, взметая волны, мгновенно пролетело мимо вас чудовище, извергая тучи дыма и тучи искр» 62.

С середины XIX в. пароходы стали вытеснять бурлаков. Постепенно волжское бурлачество уходило в прошлое.

К.Д. Ушинский, проезжавший по Волге в Костромской губернии в 1860 г., писал: «Бурлаки, надев на себя лямку, привязанную к канату, тянут судно за мачту и тихо, тяжело, утешая себя грустными песнями, идут по берегу. (...) К счастью, впрочем, пароходы подрывают теперь сильно бурлацкий промысел и скоро заставят, может быть, бурлаков сидеть дома и пахать землю. Грустно смотреть, как эти люди, оборванные, обожженные солнцем и ветром, грудью напирают на лямку, пробираясь по берегу, то песчаному, то каменистому, то обрывистому, то заросшему кустами. Одна партия сменяет другую, которая идет отдыхать на барку, и судно беспрестанно подвигается медленно, чуть заметно. Неужели эти люди, эти заросшие головы, эти черные груди, в которых бьётся человеческое сердце, неспособны ни к чему лучшему, кроме этой лошадиной работы, от которых в других странах даже и лошадей освободил теперь благодетельный пар? Понятно, как радуются бурлаки, когда сильный попутный ветер надувает громадные паруса судна, белые полотняные, иногда рогожные, и сам потащит судно вверх, освобождая бурлаков от труда.

Подъезжая к Костроме, я видел прекрасную картину: десятки громадных судов, окрыленных белыми парусами, поднимались вверх по реке и казались издали какими-то чудовищными птицами; бурлаки спали на палубах, раскинувшись в живописных позах, другие горланили какую-то песню, до меня долетело несколько слов (...)» 63.

На Нижегородском тракте

С НЕЗАПАМЯТНЫХ времен через Решму и Нагорное проходила большая сухопутная дорога, связывающая Кинешму и Нижний Новгород. В первой половине XIX в. этот тракт официально именовался Нижегородским.

Однако жители Решмы и Нагорного в просторечии называли ту часть тракта, которая шла на Кинешму, – Кинешемским трактом, а которая шла на Юрьевец – Юрьевецким.

Как писалось выше, по этому тракту в октябре 1834 г. проехал император Николай I.

Кинешемский тракт. Мост через речку Решемку. Фото начала XX в.

Сохранилась описание тракта в 1848 г.: «От Кинешмы до Юрьевца дорога идет по нагорному берегу р. Волги, пересекается многими оврагами и речками, и от того довольно гористая; самая большая гора находится при с. Нагорном при подъёме от р. Решемки, но она хорошо обработана и вымощена камнем; прилежащая же к реке гать при большой воде затопляется из р. Волги, чрез что происходят повреждения, могущие делать остановки в следовании, особенно тяжестей» 64.

1861 год: отмена крепостного права

19 ФЕВРАЛЯ 1861 г. император Александр II подписал главный документ своего царствования – Манифест об отмене крепостного права. 10 марта 1861 г. в Смоленской церкви, до отказа заполненной решемскими крестьянами, еще вчера крепостными господина генерал-майора Л.Н. Горского, после Божественной литургии о. Феодор Богословский зачитал его с амвона. Под сводами храма прозвучали заключительные слова Манифеста: «Осени себя крестным знамением, православный народ, и призови с нами Божие благословение на твой свободный труд, залог твоего домашнего благополучия и блага общественного» 65.

Вслед за отменой крепостного права в том же 1861 г. была проведена административная реформа, вводившая в сельской местности частичное самоуправление. С этого времени каждый уезд стал делиться на волости, во главе которых стояли выборные волостные старшины. Примечательно, что в 1861 г.

Решма и Нагорное и вошли в состав разных волостей. Решма вошла в Зименковскую волость, которая узкой полосой вдоль Волги тянулась от Решмы на запад. Центром её стала д. Зименки (более старое название – Лабутин Починок), где и разместилось волостное правление. Нагорное вошло в Шевалдовскую волость, территория которой от Нагорного простиралась на восток (до р. Ёлнати) и на юг. Центром волости стала д. Шевалдово на р. Юхме.

В составе Зименковской и Шевалдовской волостей Решма и Нагорное оставались вплоть до 1924 г.

На излете вытесняемого пароходами бурлачества – в историю русского искусства навсегда вошел селищенский крестьянин Василий Иванович Коровкин (1823 – 1906 гг.), запечатленный на знаменитой картине И. Е. Репина «Бурлаки на Волге». Потомки В. И. Коровкина, доныне живущие в Селище, рассказывают, что портрет их предка, в летнее время обычно уходившего в бурлаки, И. Е. Репин написал в начале 70-х годов XIX века в Нижнем Новгороде.