Глава 27.
Севжелдорлаг: 1937 – 1942 гг.

   В мае 1937 г. епископ Геронтий вновь отправился на север – в Коми АССР. Он вспоминает, что их стали сажать в вагоны в Фомино воскресенье – первое воскресенье после Пасхи*. И прямо здесь, в вагоне, ему передали две посылки с пасхальными гостинцами. Позднее святитель вспоминал: «<…> в вагоне было 40 человек, все это видели, из них половина урок-воришек. Две посылки, в обеих крашеные яички и куличи, очень хорошие и большие. Я решил один кулич разрезать на 40 частей и всем находящимся в вагоне дал по куску кулича и по одному крашеному яйцу. Урки это оценили и сказали: “Не бойся, старик, в дороге тебя никто не обокрадет за твое даянье. Мы десятки лет не едали кулича, и теперь у нас старинная Пасха”»1.

* В 1937 г. Пасха была 2 мая (нов. стиля), Фомино воскресенье – 9 мая. В 1938 г., соответственно, Пасха – 24 апреля, а Фомино воскресенье – 31 апреля.

   В эшелоне они доехали до Котласа. Здесь их погрузили на баржу и повезли вверх вначале по реке Вычегде, а затем по её правому притоку – реке Вымь. Их провезли местами, связанными с миссионерскими трудами апостола зырян – святителя Стефана Пермского*. Заключённые ехали до села, от названия которого – Княж-погост – веяло седой стариной. Так святитель попал в восточную часть бывшей Вологодской губернии, с 1921 г. – Автономную область Коми (зырян), с 1936 г. – Коми АССР. Это был уже настоящий Север: сейчас Княжпогостский район республики Коми приравнен к районам Крайнего Севера.

* На берегу Выми, в с. Усть-Вымь, находился Михайло-Архангельский монастырь, основанный святителем Стефаном Пермским в конце XIV в.

   Епископ Геронтий оказался в Северном железнодорожном исправительно-трудовом лагере. Северный железнодорожный исправительно-трудовой лагерь НКВД (Севжелдорлаг) был образован 10 мая 1938 г. Его главной задачей являлось строительство железной дороги Котлас – Воркута протяженностью 1193 километра*, чуть позже получившей название Северо-Печорской железной дороги (современная Северная железная дорога). Управление лагеря располагалось в п. Княж-погост (позднее – п. Железнодорожный). Начальником лагеря был капитан госбезопасности С. И. Шемена3**.

* Движение на участке от Котласа до Княж-погоста открылось 7 ноября 1940 г.2.
** Семён Иванович Шемена (1903 – после 1955 гг.). В воспоминаниях епископа Геронтия, опубликованных в 1997 г. в московском информационном сборнике «Духовные ответы», фамилия С. И. Шемены ошибочно указана как Шемяка4.

   Из Княж-погоста святителя, как больного, направили в п. Гердиоль на берегу р. Ухты, где находился сангородок. Вскоре святитель стал работать здесь санитаром. Главнейшим средством против цинги, косившей заключённых, являлась хвоя. В Гердиоле святитель проявил характерную для Лакомкиных изобретательность:  «<…> я решил сделать хвоестригальную машину. Бог мне в этом помог, даже к удивлению всех. Хвоя моя была лучше всех и квас на славу. Начальство оценило мой труд, а главное – любило квас. Издалека приезжали только попить кваску»5.
Через какое-то время из Гердиоля святителя перевели ещё севернее – на какую-то командировку. Здесь неожиданно произошло важное в его судьбе событие: «Потребовался квас главному начальнику всех лагерей Шемену. Я сделался поставщиком ему, и он через это узнал меня»6. В лагерных условиях стать поставщиком начальника лагеря – это несравненно удачнее, чем в прежнее время состоять поставщиком Двора Его Императорского Величества.
Затем святителя перевели в сангородок при железнодорожной станции Керки. «Я там окончательно сконструировал особую, лучшую, хвоестригальную машину и чертежи посылал и в лагпункт и в столицу Коми. Пришлось инструктировать всех, расширять это дело, ибо там цинги очень много. С помощью врача мы делали хвою, т.е. напиток, и из других растений – из одуванчика, ревеня, розовых цветов и многих других»7. Роковая дата – 22 июня 1941 г. – по-видимому, застала святителя в сангородке при станции Керки.
В июне 1942 г. их сангородок посетил начальник лагеря С. И. Шемена со свитой. «Проверили наш сангородок, все были поражены, удивлены квасом и хвоей. Еще раз пришлось чертить чертежи машины и давать подробное объяснение о вкусе хвои. Хотели меня особо наградить, премировать, но статья 58 считается плохой. Все были удивлены, как это я мог обдумать и устроить хвоестригальную машину и достичь вкуса хвои. За всё очень меня благодарили»8.
С. И. Шемена попал в начальники Севжелдорлага из-за того, что в 1937 г. по делу первого мужа арестовали его жену. Одна из заключенных Севжелдорлага вспоминала, что Шемена «сочувственно относился к интеллигенции, содержавшейся во вверенном ему подразделении»9. По-видимому, благосклонность начальника лагеря сыграла решающую роль в состоявшемся освобождении святителя в связи с истечением срока заключения.
Вскоре после этого святитель был вызван телефонограммой для получения паспорта и справки об освобождении. Формально епископ Геронтий стал свободным 4 июля 1942 г.10. Однако святителя продержали в лагере ещё три месяца. Вместе с паспортом ему вручили и назначение на должность инструктора по квасоделию и хвое. Епископ Геронтий вспоминал, что когда он приехал на станцию Керки, ему «поручено было сделать заготовку грибов, ягод и хвои, квасоделие. За 3 месяца я намариновал грибов более 50 бочек (в среднем каждая по 100 килограмм), и сушеных очень много насушил, и намочил брусники и яжевики. Продукция моя была лучше всех»11. Наконец, в октябре 1942 г. он получил разрешение на выезд.
Перед отъездом его начальница (видимо, главный врач), не желавшая терять хорошего работника, донесла, что у святителя есть Библия. Смысл данного доноса состоял в том, чтобы епископ при обнаружении у него запрещённой книги получил новый срок и остался работать в лагере. Однако этой книги (не Библии, а Псалтыри) у владыки с собой не было, и последний обыск на вахте ничего не дал: «Они решили меня обыскать и еще дать срок. Но книга Псалтырь была ранее увезена с вещами»12.
В конце своих записок о «десятилетии вне свободы», святитель вспоминал о том, как ему в лагерях удавалось молиться и как он сохранял священные книги и другие предметы: «Когда был санитаром <…> я ночью при дежурстве имел возможность не только поклонами молиться, но и по Псалтырю. Много было книг отнято, но Псалтырь и Новый Завет были у меня всегда. Отбирали и возвращали. И какая-то сила Божия охраняла меня. Была лестовка и мантия, сохранились доднесь. Тысячу было обысков, а эти св. вещи сохранились.
Все время были св. тайны. Сколько раз обыскивали, и Господь хранил их. Ещё в Соликамске было доказано об них, что я храню св. тайны. Они были в сухарях в мешочке, во флакончике. Когда все сухари (две посылки) пересыпали – по сухарику искали. Но в это время этот мешочек был в кабинке, висел на веревочке, от мышей. Когда меня изгнали из лазарета, посылки все разворовали. Я пошел, взял мешочек и флакончик, положил в рукав, а сухари высыпал у старосты барака на стол, и все мы их ели вместе.
Сразу же за мной – обыск. “Ты что взял в кабинке?” – спрашивали меня. Я сказал: сухари, и их все съели у старосты барака. Все подтвердили. А св. тайны были спасены.
В Гердиоль прислана была целая посылка просфор и св. тайны в бутылочке. Сочли – это дробные, мелкие сухарики. Они были и до окончания. Привез домой, и хватило бы их еще на 10 лет. Помощь Божия неописуема. Слава Богу за все!
Когда был Владыка Иринарх у меня в бараке, у него, по его неопытности, все святое отобрали, а меня Господь сохранил. Я завернул все в тряпочку и положил на верхние нары; при обыске не обратили на это внимания, и они были спасены. Псалтырь раза два попадался стрелкам. И, к счастию, они были верующие. Заметили – и просили быть внимательным, подальше убирать. Часовник и правильные каноны открыто читал, но враг-человек доложил, и их отобрали. В Алатырском лагпункте отобрали Часовник и Новый Завет, указали их враги-люди. В одном лагпункте при обыске взяли Новый Завет. Я обратился к начальнику, а он сам приказал, чтобы ненужное и книги духовного содержания у всех отобрать. И он возвратил и сказал: “Читай только сам и никому не давай”. Все были удивлены. Это разве не чудо Божие? Явное чудо Божие»13.