Изучение похоронных обрядов Костромской губернии
в начале XX в.

Аннотация

В статье анализируется деятельность костромского научного общества, и в частности краеведа В.И. Смирнова, связанная с изучением элементов финно-угорских верований в похоронно-поминальных обрядах костромского края. Актуальность темы определяется возрастающим интересом к проблеме межэтнических контактов и их социально-культурных последствий. Исследования краеведов первой трети XX вв. положили начало формированию мнения о том, что культура, история, этнический состав Костромского края отличаются своеобразием в связи с проживание на этих территориях древнего финно-угорского племени меря. Этнокультурные взаимодействия отразились, в том числе, в традиционных похоронно-поминальных обрядах. Тема до настоящего времени в данном аспекте не изучалась.

Ключевые слова: краеведение, похоронно-поминальные обряды, причитания, финно-угорские верования

The study of funeral rites Kostroma province
at the beginning of the XX century

The article analyzes the activities of Kostroma scientific community and, in particular, local historian VI Smirnov associated with the study of the elements of Finno-Ugric beliefs in funeral and memorial rites Kostroma region. Relevance of the topic defined by the growing interest in the problem of inter-ethnic contacts and their socio-cultural impact. Ethnographers study early XX centuries. initiated the formation of opinion that the culture, history, ethnic composition of Kostroma region is peculiar due to stay in the territories of ancient Finno-Ugric tribe. Ethno-cultural interaction affected, including a traditional funeral and memorial rites. Subject to date in this aspect has not been studied.

Keywords: Finno-Ugric beliefs, funeral and memorial rites lamentations, Regional Studies

Библиографическая ссылка на статью:
Шарабарина С.Г. Изучение похоронных обрядов Костромской губернии в начале XX в. // Современные научные исследования и инновации. 2014. № 12. Ч. 2 [Электронный ресурс]. URL: http://web.snauka.ru/issues/2014/12/42192 (дата обращения: 03.10.2017).

На формирование культуры Костромского края оказал влияние не только славянский, но и финно-угорский субстрат. Исследования ученых XIX − первой трети XX вв. положили начало формированию мнения о том, что культура, история, этнический состав Костромского края отличаются своеобразием в связи с проживанием на этих территориях древнего финно-угорского племени меря. Фольклорно-этнографические источники позволяют установить широкое распространение элементов финно-угорских верований в похоронно-поминальных обрядах.

В 1920 г. вышел в свет второй этнографический сборник Трудов Костромского научного общества по изучению местного края, где была опубликована работа В. И. Смирнова «Народные похороны и причитания в Костромском крае»[1,с.1-126]. В эту работу были включены тексты причитаний, записанных Михаилом Михайловичем Зиминым в с. Коверино Костромской губернии. Ценностью данной работы является точное указание мест распространения похоронных традиций и причитаний, что особо важно в связи с пестротой этнического состава края.В Нерехтском, Галичском, Чухломском, Ветлужском уездах Костромской губернии наряду со славянскими, явно прочитываются финские традиции в обрядах и фольклоре. Василий Иванович Смирнов пишет: «необходимо отметить, что население Костромского края далеко не однородно, как по условиям жизни, по говору, так и по своим понятиям и обычаям. Каждая группа селений, как Ликурга, Корега, Баковщина, Одуевщина и т.д. представляет собой особое лингвистическое гнездо, так сказать свою особую бытовую физиономию, и свои местные обрядовые особенности. Поэтому местами и в погребальный обряд вплетаются любопытные характерные особенности, сохранившие черты глубокой старины, отражающие различные колонизационные потоки, столкнувшихся здесь народностей, растворивших в себе финские и другие не славянские племена» [1,с.5].

Некоторые традиции В. И. Смирнов сравнивает с черемисскими, ссылаясь на работу И. Н. Смирнова «Черемисы» [2,с.152]: «Местами считают, что на мягком помирать «не хорошо», всё равно как и покойнику лежать на перине, потому что на пуху грехи не простятся. Смысл заботы перекладывать умирающего на лавку или подкладывать солому уже утратился. Настоящее значение обычая, практикующегося так же у черемис, по-мнению И. Н. Смирнова, раскрывается из того, что если умирающего не успели переложить на солому, то всякая постель, на которой он умер, должна поступить в его собственность [2,с.7]. Подводя итог описанным традициям, автор высказывает мнение: «…в некоторых других деталях здешнего современного похоронного и поминального ритуала, а так же в народных воззрениях на смерть и загробную жизнь, несомненно, бытуют религиозные и обрядовые черты неславянских аборигенов края, усвоенные, по-видимому, в эпоху колонизации»[2,с.20]. И далее дополняет: «Прежние языческие верования вообще не вытеснены совершенно, твердо держится верование, что мёртвый продолжает жить в могиле. Отсюда он является людям. В отмеченных здесь костромских народных похоронных обычаях заметны разные религиозные наслоения и следы языческих религиозных верований и представлений далеко не исключительно славянских»[ 2,с.24-27]. Для того времени это смелое высказывание, так как общепринятым считалось указывать на великорусский характер населения. Касательно методологической базы статьи Василий Иванович сам отмечает, что «не задавался целью провести полный исчерпывающий анализ Костромских похоронных причитаний как со стороны их содержания, так и с точки зрения изучения форм народного языка»[2,с.44]. Считая материал особо значимым, автор приводит все записи полностью, располагая их по уездам. Многие материалы были взяты из анкет КГУАК 1899 – 1900 гг., из этнографических материалов, хранящихся в архиве КНОИМК, собранных так же с помощью анкеты в1918 г., из личных записей и опросов автора, из записей сделанных корреспондентами Страхового Отдела при содействии В. А. Миндовского, а так же А. А. Ширского, Ф. Д. Нефедова. Имеет значение и мнение В. И. Смирнова о преимуществах метода анкетирования: «Факты определенного порядка, повторенные в корреспонденциях из разных мест, дают основания к заключениям о широте распространения известного явления или обычая и силе пережитка отдалённого прошлого» [2.,с.44]. Что касается анкеты1918 г., то, несомненно, КНОИМК испытывал большие затруднения при сборе материала, о чём Василий Иванович и упоминает, приводя слова одного из корреспондентов: «В виду теперешнего тревожного времени насилу уговорил сказать записанное – боятся, чтобы чего не вышло, и не попасться под ответственность – страшно все запуганны» [2,с.44]. Материалы, собранные В. И. Смирновым, легли в основу обобщающих трудов исследователей второй половины XX в. Используя его материалы, С. М. Толстая глубоко исследует природу похоронных причитаний. Она пишет: «Мне кажется недостаточным объяснение этого явления только как ритуального оформления естественного человеческого состояния горя, печали, тоски при разлуке и прощании с близкими. […] То, что есть в голошении сверх этого, как раз связано, как мне представляется, с природой голоса как своего рода «орудия связи» между земным человеческим миром и потусторонним миром. Прежде всего, обращает на себя внимание обязательность оплакивания покойника. Как отмечает В. И. Смирнов, тех, кто не причитает на похоронах, строго осуждают» [3,с.135]. М. Д. Алексеевский, опираясь на работу В. И. Смирнова, проводит параллели между традициями народного похоронного обряда и причитаниями в Костромском крае и у финно-угорских народов. По его мнению похоронные, и поминальные причитания в первую очередь являются способом коммуникации с миром мертвых у данных народов. Однако они преследуют разные цели. Цель похоронных причитаний – обеспечить покойнику правильный переход из мира живых в мир мертвых, успешно проводить его в «дальнюю дороженьку». Неслучайно активнее всего причитают в начале и в конце «пути»: когда покойника выносят из дома, и когда происходит прощание на кладбище. В плачах покойнику указывают дорогу на тот свет, описывая его как отдаленное замкнутое пространство, откуда нет выхода «ни пешему, ни конному», просят передать привет умершим родственникам и описывают свое бедственное положение после смерти кормильца, что можно трактовать как косвенную просьбу о заступничестве. В поминальных причитаниях покойник или умершие предки в целом воспринимаются как обитатели «иного мира», что меняет принципы общения с ними. Поминальные обряды и причитания преследуют общую цель – упорядочить коммуникацию между тем и этим светом, огородить живых от потенциально опасного воздействия мертвых, задобрив последних. В текстах поминальных плачей часто встречаются жалобы на свою тяжелую жизнь, просьбы о помощи или совете. Большое значение имеет «задабривание» умерших, которым живые предлагают богатое угощение [4, с.497]. О том, что обрядовые плачи ни в коем случае нельзя рассматривать как обычное выражение горя в1963 г. писал классик финской фольклористики Лаури Хонко [5,с.113]. По его мнению, похоронные плачи – это «язык сакрального общения» с усопшими [ 6.,с. 26]. Его тезис о том, что причитания являются способом контакта между миром живых и миром мертвых, убедительно доказала У. С. Конкка на карельском материале [6,с.26].

Таким образом, материалы, собранные костромскими краеведами в начале XX в., стали ценном источником для дальнейших исследований в области этнической принадлежности элементов похоронно-поминального обряда.

Смирнов В. И. Народные похороны и причитания в Костромском крае // Труды КНОИМК. Второй этнографический сборник. Кострома, 1920. Вып. XV. С. 21 – 126.

Смирнов И. Н. Черемисы. Казань, 1889. С. 152.

Толстая С. М. Обрядовое голошение: семантика, лексика, прагматика // Мир звучащий и молчащий: Семиотика звука и речи в традиционной культуре славян. М., 1999. С.135.

Алексеевский М. Д. Севернорусские похоронно-поминальные причитания как акт коммуникации: к вопросу о прагматике жанра // Рябининские чтения – 2007. Петрозаводск: Музей-заповедник «Кижи». 2007. 497 с.

Honko L. Itkuvirsirunous // Kirjoittamaton kirjallisuus. Helsinki, 1963. S.113. Ibid. S. 108.

Конкка У.С. Поэзия печали. Карельские обрядовые плачи. Петрозаводск, 1992. С.26 – 119.