Святые благоверные князья ярославские Феодор и чада его Давид и Константин

(Костромские епархиальные ведомости, 1890; отдел II, часть неофициальная; № 5, с. 137–141; № 7, с. 189–202)

(№ 5, с. 137)

Преподобнии отцы всечестнии, Феодоре и Давиде и Константине, добрыми детельми возшедше, аки на колесницу, к Богу востекосте, победныя почести приемлюще, и, яко милоти, телеса ваша нам, положена во гробе, отцы, остависте источати исцеления и прогонити духи лукавыя; темже блажим вас, прехвальнии.

(Стихира {a})

Святая Православная Церковь каждогодно три раза [1] празднует память святых благоверных князей Феодора и детей его Давида и Константина, Ярославских чудотворцев. Эти угодники Божии жили в очень отдаленное время, когда Русская Православная Церковь обиловала сонмом святых Божиих и великих подвижников. В то время обширное русское государство не находилось еще под благотворным управлением единого владыки-царя, а представляло собой сеть разрозненных княжеств, имевших отдельных князей из потомков Рюрика. Одним из замечательных князей и по внешней деятельности, полезной для блага Руси и отчины, и особенно по своему благочестивому образу жизни является в северной Руси благоверный князь смоленский и ярославский Феодор, дети которого Давид и Константин высокими нравственными качествами и христианскими добродетелями вместе со своим благочестивым родителем представляют одинаково назидательный образец жизни для христиан всех времен.

Князь Феодор, получивший в истории прозвание Черного, был сын великого князя смоленского Ростислава Мстиславича, внук великого Мстислава Давидовича, праправнук Владимира Мономаха и в девятой степени потомок святого равноапостольного князя Владимира [2]. (с. 138) По словам древнего биографа его иеромонаха Антония [3], князь Феодор с юных лет был воспитан в страхе Божием. Чуждаясь детских игр и обычаев и вообще самых невинных развлечений, Феодор с тщательным вниманием и усердием занимался чтением священных книг и особенно изучением божественных догматов и уставов святой Церкви, которыми с любовью наполнялось его сердце. Княжий юноша не был чужд и воинских доблестей своего возраста и мужества своего рода; необычайной силой, воинской отвагой и красотой он превосходил сверстников. Наилучшим же украшением князя Феодора было строгое соблюдение чистоты душевной и телесной, и много утешались родители его, видя в нем столь прекрасный цвет разраставшихся добродетелей.

Князь Феодор имел двух братьев: Глеба и Михаила. Когда по кончине своего родителя, князя Ростислава, братья совещались между собой о разделе отчинного наследства, Феодор из княжества получил в удел самый малый уезд, один только город Можайск (Московской губернии). Несмотря на такую явную несправедливость и обиду со стороны старших братьев, князь Феодор не стал спорить с ними, ни доискиваться своих прав путем оружия, но безропотно удовольствовался малым уделом. Ввиду того, что до Феодора Ростиславича о князьях Можайска, удела смоленского, нигде в летописях не упоминается, можно с вероятностью полагать, что он был первым удельным князем можайским. Боголюбивый, умный и добрый князь Феодор в скорое время умел так устроить небольшой удел свой, что он в ряду других стал и людным и небедным. Бояре и народ были искренно расположены к (с. 139) князю вследствие благочестивого образа его жизни, благоговели пред ним, удивлялись данной ему от Бога премудрости и с любовью покорялись ему как отцу и общему благодетелю. И Господь ради его правды и благости умножил его державу, присоединив и славный город Ярославль к его отчине. Это случилось следующим образом.

Сын князя ростовского Константина Всеволодовича Всеволод, владевший Ярославлем, оставил по себе наследником князя Василия, который по кратковременном княжении в Ярославле скончался в 1261 году [4] в престольном городе Владимире, куда он зимой отправился (в феврале) для свидания с великим князем Александром Невским. Отсюда тело его, в сопровождении двоюродных его братьев Бориса и Глеба Ростовских и самого князя Александра, было перенесено в Ярославль и Кириллом, епископом Ростовским, погребено в соборной Успенской церкви на северной стороне. Василий Всеволодович не оставил после себя сыновей: вследствие этого обстоятельства дочь Василия Мария как единственная наследница Ярославского княжества начала княжить в Ярославле вместе с матерью, княгиней Ксенией, к которой за малолетством Марии и перешла великокняжеская власть. Несколько лет Ксения властвовала в Ярославле; между тем княжна достигла совершеннолетия и мать ее стала искать ей жениха. В это время в Смоленской волости княжили трое сыновей Ростислава Мстиславича: Глеб, Михаил и Феодор, которому достался один только Можайск. Этого-то Феодора Можайского Ксения, по совету своих родичей Бориса и Глеба Васильковичей Ростовских, избрала супругом своей дочери – это было около 1267 года [5] – и таким образом один из Ростиславичей смоленских получил в приданое за женой волость суздальских Юрьевичей. Можайский князь Феодор вскоре переехал в город Ярославль, наследие своей супруги, и княжил в нем вместе с тещей. Казалось, что этот союз брачный был счастливый; но (с. 140) теща Феодора любила быть первой, была женщина надменная, с характером жестким и причиняла много неприятностей в семейной жизни молодой четы. Несмотря на это, благопокорный своей судьбе, в уповании на помощь Божию и вследствие продолжавшихся неудовольствий со стороны братьев, князь Феодор продолжал жить и княжить в Ярославле, где имел утешение видеть Божие на брак свой благословение в рождении от Марии сына Михаила. «Сам же князь [по словам древней летописи – И.Б.] [6] живяще благочестно и богоугодно, измлада бо Христа возлюби и Пречистую Его Матерь; повелику чтяще священники, яко слуги Божия, и мнишеский чин вельми любляше и нищих миловаше, еще же от всякия неправды отгребашеся и якоже изящен воин во всем угождая своему Владыце, и бысть око слепым и нога хромым, отец сирым и вдовицам заступник, алчущим кормитель, нагим одежда, всем комуждо в нужде и беде помогая».

Воинские и гражданские доблести князя Феодора также обещали его подданным благополучное правление, хотя тяжелое и бедственное для нашего отечества было тогда время – время ига татарского. Батый только что пленил землю русскую. У князей русских в отдельности не было средств противиться многочисленным полчищам татар. Надобно было покориться и изъявлять свою покорность лично пред ханом. И вот владетельные князья русские принуждены были ходить в Золотую Орду, чтобы там у державных ханов получать утверждение за собой родовых отчин и затем участвовать своей помощью татарам в их завоевательных стремлениях. Доблестный князь ярославский принимал участие во многих выдающихся событиях своего времени; лишь о немногих из всей его деятельности дошли до нас летописные известия. Так, в 1277 году монгольский хан Менгу-Темир, начиная войну против яссов, велел прийти к себе на помощь князьям русским с их полками, и вот Феодор Ярославский, а также Андрей Городецкий, Глеб Ростовский с сыном и племянником отправились в Орду со своими войсками, что(с. 141)бы вместе с полчищами хана воевать против яссов кавказских, из которых многие не хотели платить дань татарам и с усилием противоборствовали их оружию. Князья русские завоевали город Дедяков (в южном Дагестане) и смирили яссов, взявши богатую добычу и пленников [7]. Хан, вообще довольный русскими князьями за их подвиги и потому отпустивший их с честью и дарами, обратил особенное внимание на князя Феодора, который заявил себя как доблестный и мужественный витязь [8].

Затем из летописей известно, что в 1278 году князь Феодор выдал дочь свою за сына Глеба Ростовского – Михаила, князя белозерского, и этот брак венчан был в Ярославле епископом Игнатием [9]. В том же году храбрый князь ярославский или единственно исполняя волю хана, или желая добычи, которой татары охотно делились с русскими за их мужество, отправился вместе с зятем своим на войну в Болгарию, где какой-то бродяга [10] принял на себя вид человека, посланного небом освободить Болгарию от ига татар. Совокупными военными силами татар и русских самозванец был разбит и лишен жизни. Такие подвиги Феодора доставили ему благосклонность в Орде, где приняли его с отличным вниманием и необычайной честью. Осыпая князя ярославского почестями, хан велел ему всегда присутствовать на своих пиршествах и от руки его только, как любимца весьма уважаемого, принимал почетную чашу [11]. О пребывании князя Феодора в Орде летописцы прибавляют сказание и о том, что мужественная красота, высокий рост и замечательный ум его так пленили царицу монгольскую, что она предложила ему руку своей дочери. Целомудренный князь, с опасностью для своей жизни отрекаясь от предлагаемой лестной почести, отвечал, что у него есть супруга, дочь князя, и что (с. 142) он как христианин не может иметь другой; видя же стремление царицы долее удержать Феодора в столице ханской, неотступно просил отпустить его на родину. В продолжение теперешнего своего пребывания в Орде герой-христианин таким образом препобедил все искушения для себя. Наконец он был отпущен с честью в свой удел.

Не радостные, а глубоко печальные обстоятельства на родине ожидали князя Феодора. По возвращении в удел он услышал горькую весть о том, что скончалась его любимая и добрая супруга Мария. Теща же его, княгиня Ксения, вместе с безрассудными боярами явила к нему жестокосердие и неблагодарность в том, что, осыпавши его бранью, не впустила даже в город под тем предлогом, что княжеский престол уже занят, на нем сидит законный юный наследник Михаил, князь ярославский, вместе с которым теща Феодора стала теперь управлять Ярославлем. Огорченный ранней смертью супруги и затем сильно оскорбленный, так как личные качества и заслуги князя давали ему все права на благодарность и верность своих подданных, властитель ярославский вынужден был возвратиться в Орду вместе с некоторыми вельможами, оставшимися ему верными. Феодор просил себе суда у державного хана, и ордынский повелитель вскоре отправил посла в Ярославль с объявлением своей опалы и страшных угроз непокорным, чтобы расположить их к принятию князя Феодора. Но граждане ярославские, нанесшие однажды тяжкую обиду своему князю, слепо подвергались всем случайностям: они не послушались угроз ханских и заставили своего князя быть скитальцем на чужбине. Добрый князь, однако, не хотел призывать грозного гнева хана на отчину свою. Между тем обстоятельства сложились так, что Смоленск по смерти князей смоленских, братьев Глеба (в 1278 году) и Михаила (в 1279 году), перешел к третьему Ростиславичу – Феодору Ярославскому; это случилось в 1281 году [12]. Но скоро он уступил Смоленск племяннику своему от старшего брата Александру Глебовичу, назначивши его своим наместником.

(№ 7, с. 189)

Промыслом Божиим, направляющим несчастья отдельных лиц ко благу и устрояющим все к лучшему, определено было изгнаннику князю ярославскому сделаться орудием обращения ханской дочери в христианство и распространения веры Христовой между ордынскими язычниками. В древних летописях с подробностью передается это обстоятельство. По прибытии обиженного вдовца, князя Феодора, снова в Орду, где он был принят с прежней благосклонностью, царица опять возымела прежнее намерение выдать за него дочь свою и старалась склонить к тому хана. Для брака князя с дочерью хана теперь уже не существовало прежних препятствий, ибо супруга его умерла; но важным препятствием к тому могла быть ее вера языческая. Ханша в душе своей не прочь была от того, чтобы дочь ее была христианкой. Жена хана, как видно, уже ранее несколько ознакомлена была с христианским вероучением и, хотя не была христианкой, могла понять превосходство Христовой веры, вероятно, чрез князя Феодора, который, проживая в Орде, конечно, не в суетных забавах проводил время, а имел всю возможность при благоволении к нему ханов приближать к свету истины сердца неверных. Хан державный колебался выдать дочь за своего улусника {b}, не следовавшего языческому закону. Тогда со многими и горячими слезами, презревши всякую опасность за свою откровенность пред гордым и диким властителем, жена хана открылась пред ним, что уже давно желает [13] видеть свою дочь христианкой. Не без содействия, конечно, благодати Божией и под обаянием личных качеств и доблестей князя хан Менгу-Темир теперь благосклонно внял просьбе царицы и, отстранивши враждебную ордынскую (с. 190) политику, предложил князю Феодору как величайшую, по его мнению, честь – быть его зятем. Но благоверный князь, выслушавши столь лестное предложение, твердо отвечал хану: «Ведомо тебе да будет, царь, что по заповеди Господа нашего Иисуса Христа и по преданию святых отцев воспрещено нам, христианам, брать в супружество неверных; если крестится дочь твоя, то я не отрекусь взять ее за себя по закону христианскому». Ответ этот понравился хану, который позволил дочери креститься. Вслед за тем с сарайским епископом Феогностом [14] была отправлена в Константинополь к святейшему патриарху грамота от хана, в которой изъяснялись обстоятельства дела и испрашивалось патриаршее благословение на брак. Патриарх разрешил брак князя Феодора с дочерью хана с тем, чтобы она приняла христианскую веру. Тогда крестилась во святой купели царевна и наречена была во святом крещении Анной, и затем совершено было с надлежащей торжественностью бракосочетание. Вскоре хан разослал по всем улусам приказ князьям и вельможам, чтобы они явились для принесения почетных даров зятю его, князю Феодору Ростиславичу, и сам назначил на содержание зятя и дочери тридцать шесть городов, в числе которых были славные Чернигов, Болгары, Корсунь, Арск и Казань. Затем хан дал зятю многих князей и бояр в услужение и снабдил его в ханской своей столице множеством золота, жемчуга, драгоценных камней, серебра и всем, что потребно было для княжеского дома.

Теперь князю Феодору, зятю хана, оставалось помышлять только о возвращении в Ярославское княжество, чтобы поделиться счастьем со своими подданными. Вот вскоре возвратился из России посол ханский и объявил хану о продолжающейся непокорности жителей Ярославля. С другой стороны, хан сам старался удержать при себе любимого зятя, оказывая ему всякую почесть, так что облекал его и в царскую свою одежду и дозволил ему всегда носить на голове (с. 191) венец царский. Для постоянного жительства князя в Сарае он велел устроить великолепные палаты. Пользуясь почестями и редким расположением хана, князь Феодор, однако же, не увлекался суетной жизнью и славой мирской: и в счастии он по-прежнему любил Господа своего более всего, преуспевал в заповедях Господних и уставы Христовой Церкви поставлял для себя превыше всего. В ревности о славе имени Господа между иноверными князь выпросил у хана дозволение выстроить в Орде несколько церквей, которые и снабдил богатой утварью. Это устроение Божиих храмов в Орде было великим благодеянием для тысяч христиан, то состоявших в свите хана князей русских, то обращенных в невольных слуг вельможами ханскими (мурзами). В продолжение пребывания Феодора в пределах ханских Господь благословил его брак рождением от дочери хана двух сыновей Давида и Константина.

Между тем мечты властолюбивой Ксении скоро рассеялись. В Орду до князя Феодора дошли вести с Руси, что сын его князь Михаил умер и престол княжеский в Ярославле остался таким образом праздным и потому легко мог сделаться жертвой всяких крамол. При таких обстоятельствах, ревнуя о благе народа своего и мире, князь Феодор уже не должен был оставаться в Орде и поспешил отправиться в город Ярославль. Не мог и сам хан не сознавать важности этих обстоятельств, и потому когда благоверный Феодор стал просить хана о том, чтобы отпустить его с княгиней и детьми в свое княжество, хан не стал долее его задерживать и отпустил его с честью и дарами. Жители Ярославля и теперь не хотели было принять своего князя. Но вот с многочисленными полчищами татарскими и смоленским [15] войском подступил Феодор Ростиславич к Ярославлю. Тогда жители этого города принуждены были изъявить покорность. Теперь князь мог бы взыскать на неблагодарных граждан прежнюю их непокорность к себе и воле хана; но при кротости души своей князь был чужд мысли о мести веро(с. 192)ломным подданным. Феодор, согласно с волей хана, наказал лишь главных зачинщиков возмущения в виду дальнейшей безопасности своего княжения. И скоро подданные его, почувствовавши благотворность мудрого и кроткого его правления, старались покорностью искупить вину свою и явиться достойными князя, в котором видели ангела Божия, ниспосланного к ним для возвращения счастливых дней.

При постоянных почти междоусобиях и смутах времени жизни и деятельности князя ярославского Феодора не удивительно, что и он в ряду удельных русских князей вынужден был принимать участие в тогдашних событиях. Так, еще в 1267 году в начале междоусобной войны князя городецкого Андрея Александровича против брата великого князя Димитрия Александровича, у которого тот, по возвращении из Орды с войском и грамотой хана, задумал отнять великое княжество, Феодор Ярославский должен был подчиниться требованию Андрея Александровича явиться к нему в стан в Муроме со своей дружиной. Вместе с князьями ростовским и стародубским соединился и он с князем Андреем, вследствие чего Димитрий Александрович без всякого сопротивления бежал в Новгород и вскоре нашел себе помощь у хана Ногая, между тем как татары, пользуясь удобным случаем, напомнили Руси времена нашествия Батыя [16].

Устроивши свою княжескую резиденцию в городе Ярославле, Феодор Ростиславич следил за ходом дел и в Смоленском княжестве, считая себя там главным властителем. Из дошедшей до нас грамоты, писанной в 1284 году от имени князя смоленского Феодора к рижскому епископу о торговых сношениях Смоленска с Ригой, видно, что князь Феодор Ростиславич усердно заботился о счастье и интересах своих подданных в Смоленском княжестве [17], строго защищал их от обид немцев по торговым делам и (с. 193) вообще отличался беспристрастием и справедливостью в судебных решениях.

Значительно позже, именно в 1293 году, Феодор Ярославский участвовал в возобновившейся междоусобной войне между братьями. Димитрий Александрович Переяславский, присоединивши к своей отчине Владимирскую область и смиривши брата Андрея, стал настолько притеснять тех князей, которые некогда помогали князю Андрею против него [18], что в 1292 году отправились в Орду жаловаться на него князья: Андрей Городецкий, Димитрий Ростовский, Михаил Глебович Белозерский и тесть последнего Феодор Ростиславич Ярославский. Управитель Орды Тохта, с надменностью выслушавши жалобы князей, хотел сначала послать в Русь за Димитрием, но потом раздумал и, пользуясь случаем обогатить своих монголов новым вторжением в Россию, отправил сюда большое войско под предводительством брата своего Дюденя, снабдивши Андрея за его богатые подарки ханской грамотой на великое княжество. Князья Феодор Ярославский и Андрей вместе с татарскими войсками устремились к Переяславлю, где находился князь Димитрий. Не имея отважности встретить князей и Дюденя [ни] с оружием, ни с убедительными доказательствами своей невинности, Димитрий бежал из своего города чрез Волок в отдаленный Псков к зятю Довмонту. Тогда татары вместе с русскими князьями взяли Муром, Владимир, Переяславль, Москву и другие города. Затем, миновавши Тверь, ополчившуюся с князем Михаилом, Андрей в 1294 году поворотил своих союзников на Новгород. Новгородцы прислали с поклоном в стан Андрея, изъявляя свою готовность иметь его своим князем; тогда Дюдень отступил и вышел из России. Андрей приехал в Новгород; главному же союзнику своему Феодору Ростиславичу отдал Переяславль-Залесский. Затем, после заключения (с. 194) с Димитрием мира, вынужденного для него положением дел, Андрей, усевшись во Владимире и Новгороде, уступил старшему брату опять Переяславль, забывая, что князь ярославский владеет им. Феодору теперь надлежало со стыдом оставить Переяславль: он не мог противиться воле князя Андрея. Так еще раз нанесена была жестокая обида князю ярославскому, который должен был отступиться от своего приобретения; воины же его вместе с татарами, в досаде злобствуя на такую изменчивость князя Андрея, при удалении Феодора сожгли Переяславль, впоследствии перешедший к сыну Димитрия, умершего в Волоке на пути в Переяславль в 1294 году [19].

Во время этих междоусобий отважный князь ярославский Феодор приобрел для себя достаточную по тому времени независимость, так что мог не признавать над собой власти великого князя Андрея – чего тщетно домогались Даниил Московский и сын Димитрия Иоанн Переяславский и Михаил Тверской, которые в 1296 году и заключили между собой союз против великого князя. Князь ярославский Феодор и прежде был в союзе с Андреем, союз этот остался ненарушимым и теперь. Вот снова открылась распря, дошедшая до верховного суда ханского. Посол Тохты, избранный быть миротворцем, собрал князей во Владимир для окончания споров между князьями. В открывшемся сильном споре князья ярославский и ростовский стояли за Андрея; дело доходило до мечей; лишь владыка Симеон смог отвратить кровопролитие, хотя и ненадолго (до 1301 года) [20].

Из обозрения этих междоусобиц между братьями-князьями мы видим, что князь Феодор брал сторону князя Андрея против Димитрия. Он оскорблялся преимущественно тем, что князь Димитрий искал и находил себе помощь у Ногая, который коварно и непри(с. 195)язненно действовал против сына Менгу-Темирова и подвергал Россию произволу двух жестоких владык. Терпеливо сносил ярославский князь изменчивость князя Андрея, которая тем более была тяжела для князя Феодора, что когда в 1297 году племянник его Александр Глебович объявил себя владетельным князем Смоленска, Андрей, сделавшийся теперь уже великим князем, нисколько не хотел помочь Феодору против племянника, обидчика и нарушителя прав его и детей его. Чтобы защитить и утвердить свои законные права на наследственное Смоленское княжество, князь ярославский в 1298 году с большим войском пошел на Александра, долго стоял под Смоленском, много дней бился у города, но взять его не мог, ибо город был весьма крепок, и возвратился без успеха в Ярославль [21].

Принимая деятельное участие в важнейших событиях своего времени, могучий и честный витязь Феодор Ростиславич особенно заботился о мире и благоденствии в Ярославле, забывая, что жители его не раз обнаруживали свое преступное поведение и даже измену в отношениях к нему. В древних летописях [22] повествуется, что благоверный князь особенно заботился о церквах Божиих в Ярославле. Чувство глубокого благоговения к дому Божию, любви и ревности к благолепию храма Божия побуждали благочестивого князя воздвигать и благоукрашать величественные храмы. Феодор Ростиславич построил в Ярославле несколько церквей, наделил их священными и богослужебными книгами и дорогой утварью, святые иконы украсил драгоценными камнями и жемчугом. Среди забот и попечений о делах княжества своего чтение Священного Писания, благоговейное размышление о Боге и Спасителе были любимым занятием князя Феодора. Он любил весьма часто присутствовать при богослужениях, и щедрые руки его всегда были простерты к бедным и требую(с. 196)щим помощи. Особенно любил он с благоверными супругой и детьми своими посещать ярославский Преображенский монастырь. Об этой любви князя Феодора к монастырю Спасителя свидетельствует и благочестивый внук его Василий Давидович: в грамоте своей он, согласно с грамотой своего деда, определяет инокам Спасского монастыря жалованье по два рубля и дает многие преимущества [23]. Благоверный князь Феодор много заботился и о благосостоянии города Ярославля, который он распространил и обвел земляным валом.

Благочестивому Феодору в добродетелях подражала и благоверная княгиня его Анна. От ее щедрот многие храмы были созданы и преукрашены. Более других из них по своему благолепию замечателен построенный на северной стороне Спасского монастыря храм во имя архистратига Михаила. Храм этот имел значение соборного и получил от княгини дорогие вклады, между которыми первое место занимал образ Богоматери, богато украшенный золотом и драгоценными камнями [24].

Отягчаемый неусыпной заботливостью по управлению своим княжеством и между тем никогда не оставляя мысли о спасении своей души, князь Феодор мало-помалу приблизился к маститой старости и стал чувствовать близость смерти. В сентябре 1299 года он лежал уже больным. Тогда последним его желанием было принять иноческий образ и в нем отойти к Богу. Чувствуя истощение сил и близость кончины, Феодор призвал жену и детей, старшего из которых Давида благословил родовой иконой Богоматери (называемой Тихвинской, впрочем лишь по сходству изображения ликов Богоматери и Младенца), затем завещал им всегда иметь в сердце страх Божий, законы Господни сохранять, жить в мире и любви, творить милость и правду и быть защитниками и помощниками (с. 197) сирых и убогих. В пятницу, 18 дня сентября, рано утром ударили в колокола на дворе храма [Пре]святой Богородицы. К княжескому дворцу быстро собрался народ и узнал здесь горькую для себя весть о том, что князь Феодор навсегда оставляет двор княжеский и отправляется в Спасский монастырь. Весь город был потрясен этой вестью; поднялся всеобщий плач. Особенно повсюду раздался вопль и плач тогда, когда, по желанию Феодора, чрез весь город понесли его на одре болезни в монастырь святого Спаса. То была чрезвычайно трогательная, умилительная картина! Когда же принесли болящего князя в обитель и поставили одр его в притворе церковном, встретивший князя игумен с братией скоро приступил к совершению чина пострижения и стал вопрошать по чину: «Что пришел еси, брате, припадая к святому жертвеннику и ко святей дружине сей?», и еще: «Хощеши ли сподобитися ангельского образа и вчинен быти в лице монашествующих?» – благоверный князь, будучи уже не в силах приподняться с одра болезни, поднял только руки к небу и сказал: «Рад, Владыко и Творче мой, работать Тебе всею душею во всю мою жизнь», и, обратясь к игумену, отвечал на его вопросы: «Ей, честный отче!», и затем с глубоким смирением дал постричь волосы свои и благодарил Бога за то, что Он сподобил его получить давно желаемый дар.

По совершении чина пострижения князя отнесли в келлию {с} игумена, где он весь день прощался со всеми, исповедал пред всеми грехи и ошибки своей жизни и давал прощение и благословение другим. При наступлении же ночи преподобный Феодор начал приходить в крайнее изнеможение и, предчувствуя скорое свое отшествие к Богу, просил немедленно постричь себя в схиму. Во время утрени блаженный Феодор напутствован был в жизнь вечную святым причастием Тела и Крови Господних и затем, когда начинали петь третью «славу» псалтири, осенивши себя крестным знамением, смиренно предал дух свой Богу. Это было в 19 день сентября 1299 года. Печальная весть о смерти князя быстро разнеслась по городу и вызвала искренние слезы в подданных. Горько плакали княгиня-вдо(с. 198)ва с детьми и бояре, видя князя бездыханным, лежащего не в чертогах и порфире, а в монастырской келлии и в убогом схимническом одеянии [25]. По совершении погребального чина в Спасо-Преображенском монастыре (построен Константином Всеволодовичем) вблизи его, под сводами Входоиерусалимской церкви, и положено было тело почившего князя-инока и схимника [26].

Достойным преемником князя Феодора был старший сын его Давид, который вместе с престолом своего отца наследовал и добродетели его. Он был много озабочен делами правления по своему уделу, вступил в благословенное супружество, от которого родился сын и наследник Василий, прозванный «Грозные очи», ибо был мужественного вида, строгого взора, твердого характера и страшен был врагам своими победами. Родился у них и другой сын Михаил, который получил в удел город Мологу с принадлежащими ему землями. Между детьми своими Давид [27] пред смертью разделил свою отчину, вручивши скипетр княжения старшему Василию (умер [в] 1345 году), и в мире преставился в 1321 году – после двадцатидвухлетнего княжения, в продолжение которого города и веси Ярославского княжества наслаждались правдой и милостью, миром и благоденствием.

(с. 199) О младшем брате Константине в летописях сохранилось краткое известие, что он, не будучи правителем, был для всех высоким образцом благопокорности и совершеннейшей любви христианской. До конца жизни благочестивый Константин пребыл девственником и с миром почил о Господе.

Оба брата при жизни своей выражали желание быть положенными по смерти там же, где покоился блаженный их отец Феодор, именно в монастыре Спасо-Преображенском. Здесь же Господу благоугодно было прославить тела этих праведников еще на земле. Открыто это прославление совершилось в 1463 году при архиепископе Ростовском Трифоне во времена последнего князя ярославского Александра Феодоровича (умер [в] 1471 году), о котором биограф говорит: «Блаженному Феодору бе правнук» [28].

Обстоятельства прославления угодников Божиих были таковы [29]. Честные тела блаженного Феодора и детей его Давида и Константина оставались более столетия в склепе под церковью Входа Господня в Иерусалим, не быв преданы земле. Летопись под 1463 годом говорит: «В Ярославле в монастыре святого Спаса лежали поверх земли три князя: князь Феодор Ростиславич Смоленский и Ярославский, сыновья его Давид и Константин; князь Феодор – человек большого роста, и те у него под мышками». Игумен Христофор и соборные священники на совещании решили, собравшись, положить мощи тут же в землю, в самой церкви. Они возвестили о том и начальнику города Александру Ярославскому. Последний согласился, чтобы гробы блаженного Феодора [30] и детей его опущены были в землю, и хотел устроить каменную гробницу, покрыть ее дорогим покровом и поставить свечи. В субботу второй недели Великого поста собрался в обители весь освященный собор и князь с боярами и множеством народа, и началось пение надгробное, и все готовились отдать им последнее целование. Когда же подняли мощи, случившиеся тут (с. 200) соборный священник и его сын, одержимые тяжкой болезнью, оба внезапно получили исцеление при гробнице. Омывали мощи водой, и от этой воды тут же у раки прозрели две женщины слепые. Тогда князь со всем духовным собором прославили Бога и угодников благоверных князей Феодора, детей его Давида и Константина и вместо панихиды начали петь им молебны, и большой радостью исполнились сердца верных, которые теперь во множестве стали приходить для благоговейного поклонения святым мощам. Совершившиеся чудеса [31] от нетленных мощей не позволили исполнить предпринятое намерение. Святые мощи не смели уже предать земле, а с подобающей честью они были перенесены из-под храма в верхнюю церковь Преображения и покрыты царской багряницей.

О чудесных случаях, совершившихся при мощах новоявленных угодников Божиих, было возвещено архиепископу Ростовскому Трифону, так как город Ярославль был в его епископии. Он не был самовидцем этих чудес – и вот в сердце его закралось сомнение в истинности чудотворений; до времени он колебался, хотя непрестанные исцеления болящих, одно за другим повторявшиеся [32] при раке блаженных князей, продолжали свидетельствовать о (с. 201) их святости, и отовсюду недужные стекались к ним для исцеления. Целебная сила от мощей святых угодников проявилась и на недостойных архиепископе Трифоне и протопопе Константине [33]. В 1467 году Трифон, слыша о многих чудесах от нетленных мощей преподобного Феодора и сыновей его, послал протопопа Константина в Ярославль для того, чтобы освидетельствовать святые мощи и убедиться в истинности совершающихся от них чудес. Протопоп Константин, будучи одержим неверием, с надменностью прибыл в монастырь и не хотел идти на зов архимандрита в его келлию, требуя себе почетной встречи как послу архиерея, и затем, неблагоговейно выражаясь о святых угодниках, с гневом потребовал, чтобы немедленно открыли ему храм святого Спаса и показали раку чудотворцев. Архимандрит разрешил, и вот безрассудный иерей, открывши нетленные мощи, начал дерзостно к ним прикасаться и даже осмелился сорвать с преподобного Феодора часть схимнической одежды. Тотчас невидимо сила Божия и святых Его чудотворцев поразила нечестивого, и он внезапно упал на землю, онемел, и тело его как бы помертвело. Ужас объял предстоявших. Когда донесли о том игумену, последний поспешил в церковь, совершил молебен с водосвятием при нетленных мощах и омертвевшего окропил святой водой; едва ожил он чрез несколько часов, но язык оставался нем, и горько с раскаянием плакал он о грехе своем. С вестью о случившемся послали в Ростов к архиепископу, который также одержим был недугом неверия. Последний, услышавши о том, пришел в ужас и так был поражен известием, что почувствовал внезапное расслабление и начал плакать о своем согрешении. Потом владыка вскоре прибыл в Ярославль в монастырь святого Спаса. Когда же отслужили молебен при раке преподобных и святитель окропил себя и предстоявших святой водой и приложился к (с. 202) честным мощам, случилось новое чудо; внезапно исцелел владыка. Учредивши трапезу для братии и давши богатую милостыню на благоустроение монастыря, он уже не возвращался на свою кафедру в Ростов, но желая в раскаянии провести жизнь остальную, остался в обители до смерти своей (в 1469 году); тело его погребено было за алтарем церкви Преображения в Спасском монастыре. Вскоре по обретении святых мощей в 1463 году это событие с чудесами, его сопровождавшими, по поручению великого князя московского Иоанна и митрополита Филиппа описано иеромонахом Антонием.

В 1704 году 22 дня июня святые мощи благоверных князей преподобного Феодора и сыновей его Давида и Константина святителем Ростовским Димитрием были переложены из древней раки в новую кипарисную {d} в Спасо-Преображенском монастыре, что при архиерейском доме, и тогда же установлено по этому случаю торжественное празднество. Об этом святитель писал к Феологу: «Мимошедшего апостольского поста быв я в Ярославле, дерзнул недостойный, выше меры моей дела, преложих мощи святых благоверных князей преподобного Феодора и чад его из ветхой раки в новую кипарисную и взял некую малую от тех часть себе на благословение; от коих мощей честности твоей мало послах» (письмо 28-е).

По прошествии 127 лет в 1831 году кипарисная рака с честными мощами угодников Божиих была вложена в новую серебряную раку, и тогда же последовало перенесение святых мощей в новоустроенную тщанием архиепископа Авраама церковь во имя святых чудотворцев преподобного Феодора, Давида и Константина, в которой нетленные тела их и доныне почивают открыто близ левого клироса, продолжая подавать исцеления в недугах притекающим с верою чадам Христовой Церкви. Здесь, в Спасо-Преображенском монастыре, еженедельно совершается во весь год по субботам молебное пение Покрову Божией Матери с акафистом и каноном святым благоверным князьям Феодору, Давиду и Константину {e}.

[Авторские подстрочные примечания:]

(№ 5, с. 137)
1. 19 дня сентября преставление преподобного Феодора, 5 дня марта перенесение честных мощей из-под сводов Входоиерусалимской церкви в Преображенскую по обретении, и 22 дня июня переложение честных мощей в кипарисную раку святителем Димитрием в 1704 году.

2. Пролог, 19 день сентября.

(с. 138)
3. Для определения времени появления первого жития ярославских святых князей следует обратить внимание на то, что биограф рассказывает об удалении епископа Трифона с кафедры в 1467 году, а о последнем самостоятельном князе ярославском Александре Феодоровиче (+ 1471 год), при котором произошло открытие мощей его предка, выражается так, как будто его уже не было в живых. Отсюда видно, что житие написано между 1471 годом, когда умер князь Александр, и 1473 годом, когда умер митрополит Филипп (Ключевский, «Жития святых как исторический источник», стр. 71).

(с. 139)
4. «История России» Соловьева, том 3, стр. 210.

5. «Русские святые», сочинение [архи]епископа Филарета, том 3, стр. 81.

(с. 140)
6. Степенная книга, стр. 393.

(с. 141)
7. «История государства Российского» Карамзина, том 4, стр. 127.

8. В том же 1277 году умер князь Василий Ярославич в городе Костроме; в числе других князей для торжественных похорон сюда прибыл и князь ярославский Феодор («История…» Карамзина, том 4, примечание 152).

9. Карамзин, том 4, примечание 158.

10. Он известен в летописях с именем Лахана. Карамзин, том 4, стр. 128.

11. Степенная книга, стр. 392.

(с. 142)
12. «История русского народа» Полевого, 1833 год, том 4, стр. 255.

(№ 7, стр. 189)
13. В то же время дочь императора Евфросиния уже была в супружестве за Ногаем, ханом Ногайской Орды, см. Pachymer histor. lib. 3 o. 26 p. 149 {f}.

(с. 190)
14. Полное собрание [русских] летописей, VII, 174 – упоминается о посольстве Феогноста в 1279 году, ср.: Летописец русский, часть 2, стр. 50.

(с. 191)
15. «Русские святые» [архиепископа] Филарета, том 3, сентябрь, стр. 84.

(с. 192)
16. Карамзин, том 4, стр. 130.

17. Собр[ание] грам[от] 2, № 3 у Срезневского в дополнениях к обозрению памятников языка.

(с. 193)
18. О походе Димитрия на тверского князя Михаила Ярославича в 1288 году см. «Историю…» Соловьева, том 3, стр. 244.

(с. 194)
19. «История России» Соловьева, том 3, стр. 245, ср. Карамзин, том 4, стр. 142–143.

20. «История…» Соловьева, том 3, стр. 246.

(с. 195)
21. Летопис[ец] у Карамзина, том 4, примечание 171.

22. Степенная книга, стр. 396.

(с. 196)
23. См. грамоту у Карамзина, том 4, примечание 328.

24. Степенная книга, стр. 396.

(с. 198)
25. По рукописному {g} подлиннику святой Феодор «по летам старый, по виду седой, с седой нераздвоенной бородой, телом высокий и красивый, со взором умным; на главе схима». Сахаров об иконопис[ании,] стр. 45. Санкт-Петербург, 1849 год.

26. Есть некоторые основания думать, что княгиня последовала примеру своего супруга, также приняла иноческий чин. В 1692 году производилось дело о мощах княгинь Анастасии, Ксении и князя Михаила, обретенных по случаю построения нового Петропавловского храма – бывшего монастырского. Одни называли тогда Анастасию супругой святого князя Феодора, другие же говорили, что у князя Феодора не было супруги Анастасии. Но всего вероятнее, что имя Анастасии было иноческим именем княгини Анны (см. «Русские святые» [архиепископа] Филарета, том 3, стр. 85).

27. В 1314 году 8 дня августа при князе Давиде епископу Прохору, в схиме Трифону, епископу Ростовскому, чудесно явился образ Божией Матери с Предвечным на Ее руках Младенцем, названный по месту явления Толгским.

(с. 199)
28. Полное собрание [русских] летописей, V, 185–187.

29. Степенная книга, стр. 397–398.

30. Гроб или, точнее, колода, в которой положено честное тело (с. 200) князя Феодора, с 1299 года и по сие время сохраняется невредимым в церкви Преображения в дубовом футляре. Колода имеет 3 аршина 8 1/8 вершка длины, 13 1/8 вершка ширины в комле; ширина в вершине 11 вершков; внутри гроба длина 3 аршина.

31. В древних летописных житиях описывается таких чудес – двенадцать.

32. Опуская перечисление многих чудотворений, мы здесь заметим только, что о них упоминается и в переписке князя Курбского с Иоанном Грозным. В своих оправдательных прениях с Иоанном Курбский, указывая на свое известное происхождение от племени князя Феодора Ростиславича (Соловьев, [том] 6, стр. 213 и 217), писал, что тело святого Феодора столько лет пребывает нетленным, благоухает лучше ароматов и благодатью Святого Духа источает исцеления, как и сам царь знает и потому он отдает суд этому предку своему. Грозный царь в ответ Курбскому пишет: «С охотою принимаю в судьи святого Феодора Ростиславича, хотя он тебе и родственник, потому что кто был праведен здесь, в земной жизни, тот тем более творит праведное по смерти и праведно рассу(с. 201)дит между нами и вами». Этот самый святой Феодор своими молитвами воздвиг от врат смерти царицу Анастасию (сборник Курбского, 2, 16, 96 стр.).

33. Степенная книга, стр. 399–400.

{Примечания редактора — в тексте выделены фигурными скобками:}

a. Стихира из службы на 19 сентября (на Господи, воззвах; глас 8).

b. Улусниками в кочевых империях именовали автономных владетелей, пожалованных ханом землями и людьми.

c.  Здесь и далее сохранено авторское написание.

d. То есть сделанный из кипариса.

e. В конце восьмидесятых годов ХХ века из Ярославского музея-заповедника (прежнего монастыря) мощи святых благоверных князей Феодора, Давида и Константина были перенесены в Феодоровский собор города Ярославля, который в то время являлся кафедральным храмом епархии. 2 октября 2011 года состоялось их перенесение из Феодоровского храма в Успенский кафедральный собор города Ярославля, уничтоженный в годы гонений на Церковь и воссозданный попечением выдающегося российского благотворителя и мецената В.И. Тырышкина. Здесь, в Успенском кафедральном соборе, святые мощи Ярославских чудотворцев почивают и сейчас.

f. Судя по всему, имеется в виду сочинение Георгия Пахимера (1242–1310) «История о Михаиле и Андронике Палеологах» (в тринадцати книгах).

g. Видимо, ошибка набора и должно быть – иконописному.

Приложение

Библиография

Поскольку ссылки автора на упоминаемые им издания не всегда исчерпывающе ясны, приводим здесь список полных названий указываемой И.В. Баженовым литературы.

– Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871.

– Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Тома 3 и 6. (Разные издания).

– Филарет [Гумилевский], архиепископ Черниговский. Русские святые, чтимые всей Церковью или местно: Опыт описания жизни их. Чернигов, 1861–1864 (1-е издание), в трех отделениях (книгах). Отделение третье. Сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь.

– Книга степенная царского родословия, содержащая историю российскую с начала оныя до времен государя царя и великого князя Иоанна Васильевича. М., 1775.

– Карамзин Н.М. История государства Российского. Том IV. (Разные издания).

– Полевой Н.А. История русского народа. Том 4. М., 1833.

– Летописец русский (Московскаялетопись 1552–1562 гг. По рукописи,принадлежащей А.Н. Лебедеву). Чтения в Императорском Обществеистории и древностей Российских при Московском университете. М., 1895.

– Срезневский И.И. Дополнения к общему повременному обозрению древних памятников русского письма и языка. Известия Академии наук по Отделению русского языка и словесности. Том X. СПб., 1861–1863.

– Сахаров И.П. Исследования о русском иконописании. Кн. 1–2.СПб., 1849.

– Полное собрание русских летописей. Том пятый. V. VI. Псковские и Софийские летописи. СПб., 1851.

– Полное собрание русских летописей. Том седьмой. VII. Летопись по Воскресенскому списку. СПб., 1856.

– Курбский А.М.Сказания князя Курбского. СПб., 1868.