Солигалич

У СОЛИ ГАЛИЧСКОЙ. В давние времена татаро-монгольской неволи пробираются русские люди в дремучие леса Галичского княжества к драгоценным соляным источникам. Нет достоверных данных о том, когда впервые начали вываривать соль в землях Галича. Однако уже в начале XIV века, в годы усиления Москвы, «соли галичские» были хорошо известны и представляли немалую ценность. Не случайно о галичских соляных варницах упоминает в своем духовном завещании от 1832 года расчетливый московский князь Иван Данилович Калита.

Со временем населенный пункт у «соли галичской» разросся и получил наименование города Солигалича. Местная летопись связывает основание Солигалича с именем галичского князя Федора Семеновича, далекого потомка Александра Невского. «Летописец Воскресенского монастыря, что у Соли Галичской» описывает, как в 1335 году князю Федору Семеновичу и игумену Афанасию было знамение «вьнезапу свет явися велик сияюще на западно стране... аки заря преклоняше от небеси и к земли». Сполохи северного сияния, редкого в этих районах, очевидно и послужили причиной решения князя поставить церковь в том месте, где он видел «столп от небеси».

Собрал Федор Семенович своих бояр и направился через великий лес в земли пустые искать обетованное место. Более ста верст по нехоженым тропам двигался княжеский отряд через лесные дебри, мимо Чудского озера (Чухломского) и наконец выбрался к реке. Вдруг увидел князь, повествует легенда, дивную белую лань. Очень понравился князю зеленый мыс, омываемый водами Костромы-реки, где появилась необычная лань, и повелел он «воздвигнуть церковь Воскресение... Христа понеже воскресение свет видел и монастырь устроити». Спешилась княжеская свита, выросли среди деревьев шатры высокие, и понеслись по берегу напевные звуки молебна. Привычным взмахом руки благословил игумен Афанасий князя, который «нача лес сечи», расчищая участок для храма. «На Вознесениев день» торжественно размерили на выровненной площадке основание церкви. Веселый перестук топоров нарушил вековую тишину леса, полетел золотой дождь щепок на замшелую землю, крепкие мозолистые руки с озорной песней рубили церковный сруб, делали тес и заготовляли лемех для маковок. Быстро работали «древодели» и «совершиша церковь на Илинь ден». Всего одно лето потратили галичские плотники, чтобы возвести «велми чудну» церковь высотою в 33 сажени. Указанная летописцем огромная высота храма, не менее 50 м 18 , позволяет предполагать, что он имел башнеобразную форму и, скорее всего, завершался остроконечной шатровой кровлей. Взлетающие легко вверх в поднебесные дали массы храма с сияющим на огромной высоте крестом легко ассоциировались с увиденным чудесным огненным столпом, который был воспринят как знамение. С гордостью пишет летописец, что «отвьсюду бяше видети» церковь Воскресения.

Полюбился князю Федору Семеновичу основанный им Воскресенский монастырь. Щедро одарил он отдаленную обитель. Дал в вечное пользование монастырю «села своя любимые и волости», уступил две трети Чудского озера и четверть Галичского и разрешил рыбную ловлю «во всех реках». Богатеет святая обитель, появляются у нее свои соляные варницы, свои мельницы, свои поля и луга, а главное — свои рабочие руки. Стекается к пользующемуся покровительством самого галичского князя монастырю обездоленный люд. На берегу Костромы, рядом с обителью, постепенно возникает ремесленная слободка.

Но не ограждают кресты Воскресенскую обитель от нападений ветлужских и вятских черемисов. Приходится сыну Федора Семеновича — князю Андрею — в 1354 году «поставите около монастыря... острог для воинских людей». Были выданы воинам в сутане и «огненной бой» и всякий «воинский снаряд», а «головою» назначен боярин Иван Васильевич Золотарев.

Потекла более спокойно монастырская жизнь за крепкими деревянными стенами. Но междоусобная вражда не прекращалась, и в августе 1372 года воинская буря налетела на Соли Галичские. Неожиданно под Воскресенским монастырем появляется войско черемисского князя Никиты Байбороды. Три дня бились защитники града и монастырская братия с «погаными» и «побиша их многих». Однако силы были неравные. Вражеское войско «сташа приступати и подметь [осадные орудия] возити зажгоша острог». Клубы черного дыма поползли вдоль реки, победоносные крики огласили окровавлен- ную землю. Не успел оправиться монастырь от страшного разорения, как новые враги — казанские татары — пришли в галичские земли. Не до восстановления обители было князьям Галича, занятым борьбой за великокняжеский престол. Теряет свое главенствующее положение запустевший монастырь, уступая место посаду, промышлявшему солью.

В 1450 году Соли Галичские окончательно были при- соединены к Московскому великому княжеству. Московские князья всячески стремятся оградить свои вновь приобретенные северные владения от нападения татар. Возводится целая система земляных крепостей в Ветлуге, Кологриве, Галиче, Парфеньеве, Чухломе. Видимо, в это время сооружаются земляные валы и в Солигаличе. Есть основания предполагать, что крепость Солигалича уже существовала в конце XV века.

«ГОРОД ВО ВЗЯТИИ НЕ БЫВАЛ». На этот раз укрепления города были сооружены не вокруг монастыря, а на противоположном, левом берегу реки Костромы, против площади с соляными варницами. На относительно ровной поверхности невысокого берега насыпали валы высотой почти в трехэтажный дом (около 8 м). Земляные укрепления с трех сторон окружили рвом, который соединялся с рекой. По краю земляной воронки умелые горододельцы поставили деревянную стену с восемью башнями. Замкнулся периметр городовых стен, закрылись ворота, замерла стража на дозорных вышках. Современные жители Солигалича привыкли к размытым контурам городского вала с группками деревьев, деревянными сараями, белыми пятнами зданий и тонкой железной трубой. Обыденность зеленых склонов, с расположившимися вокруг на должной дистанции уютными домиками, заслонила героическое прошлое солигаличской твердыни. А земляным валам есть что рассказать о воинской доблести предков и их патриотизме. Если бы современные жители города помогли древним валам хотя бы одной мемориальной надписью, то они поведали бы, что «в лето 1532 г. ...месяца генваря в 18 день... прииде рать велия поганых варвар в галичские пределы, четыренадесять тысящ, и доидоша варвари до града Соли Галичския, зело величахуся и хваляхуся град той взяти».

Тревожно загудел всполошный колокол, побежали посадские люди под защиту городских стен, бросая добро свое. Словно стая голодных волков, «облегоша окрест града» татарское войско. «Три дня и две нощи» бились малочисленные защитники города с несметными полчищами татар. «В котлах железных грели воду и кипятком на поганых плескали». С гортанным гиканьем под пронзительные звуки дудок и бой барабанов бросались татарские воины на штурм крепости.

Устоял град Солигалич, отступило татарское войско. Избавление города от разорения было приписано церковью заступничеству «угодника божия Макария». Чудесное видение «мужа честна, едуща на коне» в огнеобразной одежде, испугавшего татар, описано в «Житии преподобного Макария Унженского». В память о чудодейственной защите города при Успенском храме, стоявшем внутри крепости, был заложен придел преподобного Макария.

Рис. 37. Солигалич. Крепостные валы и Старособорный Успенский храм. 1786 г. Разобран в 1930-х годах. Рисунок автора со старой фотографии.

Деревянный Успенский храм был ровесником солига- личской крепости и славился чудотворной иконой Макария Желтоводского (Унженского). Только в конце XVIII века, после пожара, деревянный «старособорный» храм был заменен каменным. В 1786 году «усердием граждан и деревенских прихожан» начал сооружаться в кирпиче Успенский храм. Этот памятник архитектуры тоже не дошел до нас (разобран в 1930-х годах) и известен сейчас только по музейным фотографиям. Здание было выполнено в архаизированных формах приходского храма XVII века, с трапезной и колокольней на одной оси. Немощные, словно обессилевшие главки тянулись вверх, пытаясь сравняться со стройной шатровой колокольней. Художественная ценность храма заключалась в основном в церковной утвари и древних иконах. Легенда о чудесном спасении Солигалича в 1532 году от многотысячного войска татар, усилившая авторитет церкви, была запечатлена на ряде местных икон, хранившихся в Успенской церкви. На образах преподобного Макария были бесценные для истории изображения городового строения Солигалича и деревянной Успенской церкви. Несмотря на условность иконографического рисунка, из глубины веков проступают контуры вала четырехугольной формы с деревянными стенами. На углах стен и посредине возвышались островерхие восьмиугольные башни. Двое ворот — Спасские и Дмитровские — с окованными железом полотнищами вели в город. Эти и другие детали икон в сочетании с письменными источниками позволяют представить, как выглядел град Солига- лич более четырехсот лет назад.

Под прикрытием крепостных пушек на противоположном берегу развивался посад. На территории современной торговой площади и санатория стояли глухие, закопченные срубы варниц. Бревенчатые клети, иногда до двухсот квадратных метров площадью, с узкими прорезями вместо окон и большим отверстием в крыше для дыма, возвышались над ямой, в которой разводили огонь. Над огнищем подвешивался огромный ящик (црен) из кусков кованого железа, соединенных заклепками, в котором кипятили рассол. В чаду, окутанные паром, работные люди с разъеденными рассолом руками в течение 24—36 часов вываривали соль. Тысячи пудов «белого золота» вывозили из Соли Галичской. Выгодный промысел притягивал в город торговых людей, откупщиков, промышленников. Не брезговали наживой и святые обители. Шесть монастырей имели свои варницы в Солигаличе.

Детище Сергия Радонежского — Троице-Сергиев монастырь в конце XVI века, согласно писцовым книгам, имел «у Соли ж на посаде» сорок пять оброчных дворов, «а живут в них безпашеные люди, кормятца у варниц». Имел монастырь и собственные варницы, и огромные соляные амбары, и свою мельницу с «колесом неметцким».

Ежегодно божьи слуги аккуратно собирали оброк с холопьев своих — с более зажиточных дворов «по 3 руб. и по 12 алтын по 2 деньги на год», а с бобыльских «по 4 алтына с дыму».

Записи дотошных писцов дают возможность составить некоторое представление о Солигаличе XVI века.

Город развивался на правом, более высоком берегу, где стоял и Воскресенский монастырь. Оторвавшись от кремля, посад связывался с крепостью мостом, который, судя по всему, находился на месте ныне существующего. Возле моста расположились причалы с привязанными остроносыми стругами, широкими ладьями и быстрыми ушкуями. Выше, покровительственно осеняя крестами пристань, стояла рубленая церковь защитника моряков и плотников — Николая Чудотворца. По соседству с Никольской церковью на береговом склоне раскинулось «кладище дровяное к варницам». Дальше разместились группками вокруг колодцев сами варницы и, словно их стражи, громадные амбары для соли. Мимо варниц побежала Большая улица в Пречистенский приход. Среди посадских дворов, недалеко от берега, вскинула свою главку клетская церковь Афанасия Александрийского. Против храма, построенного на деньги Троице-Сергиева монастыря, расположилась монастырская мельница.

Разный люд жил на посаде. В «новой слободке» имел свой двор сапожный мастер, там же проживал «зелейщик» — специалист пороховых дел. В монастырском дворе стояла изба мельника, а на улице «на Кургане в Офонасьевском приходе» ютился «Милка-скоморох».

Наступил XVII век. Польско-литовские отряды разоряли русские города. В 1613 году «у Соли Галичской на посаде литовские люди вреда много сотворили, град пожгли, а людей многих порубили и полонили». В тяжелых ратных делах прошло начало «бунташного» века. Отстоял русский народ свою родину и потянул снова привычное «тягло». Но не прошли даром жестокие классовые столкновения. Посадское население добилось некоторых успехов, закрепив свои права на городские ремесла и торговлю — «вольный торг», что было юридически оформлено в «Соборном уложении» 1648—1649 годов. Немалого добились и дворяне, получив право передавать свои поместья по наследству, подобно боярским вотчинам. Оживились торговые связи, увеличились помещичьи доходы, окрепли местные промыслы — наступила пора образования «всероссийского рынка». Не остался в стороне от этого процесса и Солигалич. На площади выросли новые варницы, встали шеренги амбаров, протянулись торговые ряды и поплыли по реке Костроме «струги с солию и с иными товары купецкими». До четырехсот тысяч пудов соли поставлял Солигалич ежегодно на российские рынки и ярмарки.

Затерявшийся среди непроходимых лесных чащоб городок оказался на одной из важных торговых дорог допетровской Руси, на пути, соединявшем основную экономическую артерию

— Волгу — с единственным морским портом России — Архангельском. Из Костромы и Ярославля через Солигалич по реке Костроме потянулись караваны судов, через волоки и перевалочные пункты товары доставлялись в Тотьму и по Сухоне и Северной Двине — в «Архангельский город».

Своеобразный памятник торговых связей далеких Солей Галичских с Западной Европой висел на колокольне Воскресенского храма. На благозвучном колоколе весом в 215 пудов красовалась латинская надпись: «Хвала Богу построил Ассверус Костер в Амстердаме 1631 года для Солей». Тысячи километров по морю, рекам и сухопутью вместе с другими товарами проделал фряжский колокол, прежде чем его «малиновый звон» огласил окрестности Солигалича.

Центр жизни города все больше перемещался в посад, на правый берег. Торговая площадь с варницами обрастала новыми слободками и приходами, концентрически располагавшимися вокруг этого производственного и торгового ядра, пока пожар 1649 года не уничтожил церкви, соляные варницы, торговые ряды и многие дома.

Набравший силу посад стремится наглядно показать свое экономическое благополучие в красоте и богатстве каменных культовых зданий, определявших во многом лицо древнерусских городов. В годы крестьянской войны, когда волны народного гнева докатились до заволжских земель, сооружаются в Соли Галичской два каменных храма. В то время как отряд атамана Ильи Пономарева наводил страх на царских холопей, в древнейшем солигаличском монастыре заканчивается кладка стен и сводов Воскресенской церкви.

«ПОСТАВИ ЦЕРКОВЬ ВОСКРЕСЕНСКУЮ КАМЯНУ С ТРАПЕЗОЮ И ЗВОННИЦУ УЧИНИЛИ». Словно зачарованные, стоят на берегу Костромы церкви Воскресенского монастыря. Зеркало реки отражает их изысканные, немного манерные силуэты, точно так же, как отражало оно и деревянные храмы обители, положившей, согласно летописи, начало городу Солигаличу. Много утекло воды с тех пор, много сменилось рубленых церквей, пока в 1660 году не начали работные люди копать рвы под фундаменты каменного Воскресенского храма. Долго строился первенец каменного зодчества Солигалича. Только через девять лет поднялись над тесовыми крышами каменные барабаны с узорными крестами. Прошло еще десять лет; монастырская братия снова испросила разрешение на постройку храма в камне, а в 1681 году уже происходит торжественное освящение новой Богоявленской церкви.

Возможно, в каком-нибудь запыленном деле, затерявшемся в архиве, значатся имена мастеров, возводивших постройки Воскресенского монастыря, а возможно, хозяйственные монахи, записывая, сколько алтын дано на корм мастеровым, так и не удосужились указать их прозвища. Во всяком случае, это были сведущие строители, знакомые с работами местных и столичных собратьев. Они умело объединили в живописную группу колокольню, теплый (зимний) и летний (холодный) храмы. Всего три объема, а какое многообразие впечатлений, сколько различных точек зрения, дающих все новые и новые комбинации из таких знакомых, привычных форм.

Колокольня выдвинута в сторону посада. Она встречала и величественно приветствовала приходивших богомольцев. Степенно, как бы не спеша, развивается ее композиция. Из кубического статичного основания вырастает невысокий восьмерик и, словно набирая скорость, устремляется вверх, переходя в наклонные грани шатра, стремительно возносящие в небо небольшую главку. Ускоряющееся по мере подъема движение подхватывают окошки шатра; они карабкаются к вершине, уменьшаясь в размерах и усиливая иллюзию высоты.

Сотни подобных колоколен возвышаются по сей день в старинных уголках и в современных благоустроенных районах русских городов, и все-таки каждая из них имеет свой облик, свою индивидуальную характеристику. Колокольня солигаличской обители не может сравниться с дерзновенно взметнувшейся ввысь на 75 м звонницей Иосифо- Волоколамского монастыря или с поразительно стройным столпом церкви Иоанна Златоуста в Коровниках, бывшей слободы Ярославля, но она обладает какими-то особыми чертами уюта и деловитости. Колокольня непосредственно связана с летней Воскресенской церковью — это ориентир и парадный вход. Пройдя через широкие проемы звонницы, попадаешь в низкую, слабо освещенную трапезную, а когда затем входишь в храм, то его относительно небольшое помещение кажется просторным и залитым светом. Тонкий художественный расчет хорошо сочетается с экономией материала. Приходится поражаться рационализму древнерусских зодчих, вернее, умению строить, сочетая эстетические задачи с практическими, создавать красоту как синтез художественных и технико-экономических требований эпохи.

Интерьер Воскресенской церкви утратил свой перво- начальный вид. Только на своде сохранилась поврежденная роспись, выполненная в традициях перспективной живописи эпохи классицизма. Пространство храма без иконостаса, паникадил, амвона, с забеленными стенами выглядит пустынным и особенно целостным. Плоскости стен мягко переходят в криволинейную поверхность свода, смыкающегося над головой. Ни одно отверстие не нарушает монолитности покрытия. Все пять барабанов церкви глухие — это символ, дань традиции, своеобразная скульптурная группа, выросшая из каменных лепестков закомар, расположенных в два ряда на каменном своде.

Снова контраст, на этот раз единого внутреннего про- странства с расчлененным наружным объемом. И опять тот же принцип органического роста формы вверх, ее дробления и уменьшения однотипных элементов.

Древние узорные наличники удалось сохранить далеко не всем окнам храма. Кирпичный узор вокруг оконных проемов сплетался мастерами с особой любовью, объединяя вековые привычки деревянного дела, приемы резьбы и искусство вышивки. Характерное для середины XVII века обилие пластических деталей сочетается с простотой общего композиционного построения. Подобно визитным карточкам зодчих, представляющим их художественное лицо, вырисовываются на выветрившейся стене замысловатые обрамления. Через столетия доходят до нас эстетические устремления эпохи, времени крепнувшего мирского искусства, искусства, предназначенного для человека, призванного радовать простых смертных, доставлять им радость бытия.

Уступая место главному храму Воскресения, несколько поодаль от него, среди высокой травы скромно расположилась теплая Богоявленская церковь. Ее безвестные строители использовали аналогичную типологическую схему, по которой была возведена главная монастырская церковь. Храм Богоявления в миниатюре повторяет структуру своей старшей сестры — трапезная предшествует храму с декоративным пятиглавием, завершающим глухой сомкнутый свод. Художественной общности способствует и близость архитектурных форм.

Это, несомненно, родственники, но сохраняющие субор- динацию и индивидуальность или, выражаясь современным языком, — это подлинный ансамбль, принципы построения которого применимы и в наших городах.

Единству композиции, ощущению общности двух храмов способствует закономерность динамики нарастающих объемов, получающих свое завершение в гордо вскинутой главе колокольни. Развитие однотипных форм начинается с приземистого, словно придавленного пятиглавием храма Богоявления. Ритм одного ряда его кокошников подхватывается двойным поясом арок Воскресенской церкви, волны кокошников подымаются вверх, вздымаются вместе с ними церковные главы, легко взбрасывая в поднебесную синь перекладины крестов. Особенно показательны завершения храмов. Десять почти одинаковых барабанов увенчаны созвездиями куполков — извечная тема Древней Руси. Сочетание цилиндра и сферической поверхности, казалось, давало так мало возможностей для яркой своеобразной характеристики. Но мастера в полотняных рубахах, нередко ставившие на подрядах три креста вместо подписи, изыскивали каждый раз новые, неповторимые формы барабанов и их глав, которые соответствовали всему художественному образу храма. Можно полагать, что немного манерные главки церквей Воскресенского монастыря сменили более простые, выполненные первоначально в XVII веке. Однако мы воспринимаем памятник сейчас таким, каким он есть, и следует отдать дань таланту последующих мастеров, сумевших понять и дополнить замысел своих предшественников. Почти незаметным изменением верхней части маковки художник (он имеет право на это звание) придает главам меньшего, Богоявленского храма определенную динамичность и устремленность ввысь. Главам же большего, Воскресенского храма присуща, как и подобает, некоторая степенность и уравновешенность.

Давно исчезли монастырская ограда и братские кельи, территория обители покрылась грядками парникового хозяйства, и только вековые березы по-прежнему шепчутся вокруг древних храмов.

Особенно хороши церкви Воскресенского монастыря с противоположного берега реки в перламутровом ореоле белых ночей. Их ажурные абрисы прорезают темную полосу береговой зелени с невысокой застройкой. Сбившиеся в компактные группки, церковные главы кажутся вырезанными из черной бумаги шахматными фигурками, расставленными на двух огромных досках.

«НАЧАТА СТРОЕНИЕМ В 1668 г., А СВЕРШЕНА БЫСТЬ В 1805 г.» Не успела пришлая артель каменщиков завершить Вос- кресенскую церковь, как примерно в трехстах метрах от нее, ближе к торговой площади, начали размерять основание для каменного храма Рождественского девичьего монастыря. Биография этого величественного сооружения, занесенного в списки памятников архитектуры общесоюзного значения, содержит ряд незаполненных строк и даже белых листов.

Еще издали, с моста или Макарьевского вала, обращает на себя внимание некоторое несоответствие частей Рождественского собора. Поставленный напротив крепости Солигалича, в самой гуще посадской застройки, собор господствует над двухэтажными, облепившими его домиками. Необычно высокие, в два яруса, барабаны мало связаны с громоздким, тяжелым основанием. Создается впечатление, что четырехскатную крышу с восьмиугольными барабанами и изящными главками переставили с другого храма. Недостаточно складно скроена и колокольня, ее восьмерики не составляют единого целого с прямоугольным, массивным низом. Чувствуется разная художественная манера, различный творческий почерк мастеров каменного дела. Даже не очень опытный глаз ощущает наслоение вкусов целых поколений, принимавших участие в создании этого уникального сооружения. Праздничная нарядность нижней части храма сменяется вверху лаконизмом суховатых линий. Сочные пятна крупных наличников и лопаток, составленных из «ширинок», завершаются мелким профилем карниза с безжизненным рядом аккуратных, надоедливо одинаковых зубчиков.

Какие причины вызвали объединение столь разных эстетических форм и принципов? Большинство исследователей сходятся на том, что первые огромные валуны основания храма Рождества Пресвятыя Богородицы были положены в 1668 году. Есть материалы, которые позволяют говорить, что храм для девичьего монастыря начал строиться «по усердию» царицы Марии Ильиничны, дочери небогатого дворянина Ильи Даниловича Милославского, которая, по преданию, была уроженкой прихода Корцово и провела свои юные годы в солигаличских землях. Связи царственных лиц с Солигаличем устанавливаются и при помощи хранившегося в Рождественском соборе серебряного креста. На нем среди драгоценных камней имелась не менее драгоценная для истории надпись, которая свидетельствовала, что в 1680 году «сей крест» пожаловал в «Солигаличской Рождественской девичий монастырь» царь и великий князь Федор Алексеевич «в блаженном успении по своей матушке благоверной царице Марьи Ильиничне, что она государыня построила в 176 (1668) году». Но дальше пожертвования драгоценного креста дело не пошло, и деньги после смерти царицы, последовавшей в 1669 году, поступать из государевой казны перестали.

Основываясь на описи Ивана Нелидова, выполненной в 1701 году, монастырские строения были окружены валом, имевшим «длиннику 53, а поперечнику 38 сажен». За оградой возвышалась каменная церковь «соборная во имя Рождества Пресвятой Богородицы с алтарем, трапезою, рундуком и лестницей, — об одной главе, окожученной лемехами». Под нею находилась теплая церковь Покрова Богородицы. К церковной паперти была «прикладена колокольня каменная с 5-ю колоколами и часами». Церковь Рождества Богородицы, аналогичная по схеме храмам Воскресенского монастыря, стоит и поныне, как бы спрятавшись за широкой спиной собора. Она почти не претерпела изменений, если не считать односкатную железную крышу, снивелировавшую все объемы храма. Значительно сильнее пострадала колокольня, верх которой был перестроен в 1887 году. Шли годы, а выведенные почти под своды стены второго большого храма Рождества Христова, входившего в монастырский комплекс, покрытые кирпичной «лепотой», так и стояли незавершенные пятиглавием. Подгни- вали подмости, намокал большемерный «государев» кирпич, «на стенах выросли большие березы, а внизу, на своде первого этажа, — малинник, где церковнослужители каждогодно пользовались ягодами». В 1764 году был ликвидирован монастырь, а храм все ждал дня, когда снова закипит работа на его столетних стенах. Только через сто с лишним лет, в 1792 году, в эпоху расцвета русского классицизма, начали достраивать на средства прихожан Рождественский собор. В годы, когда на берегу Невы в стольном граде Петра создаются классические архитектурные симфонии, устюжские каменных дел мастера трудятся в Солигаличе над возведением сложного свода с пятью световыми барабанами над храмом XVII века. Северные зодчие отказываются от проверенной, знакомой всем системы парусов и принимают за основу конструкцию, напоминающую деревянные покрытия украинских церквей. Над квадратными отверстиями они выкладывают своеобразные шатры, образующие восьмиугольное основание для барабанов. Напоминают украинские храмы и двухъярусные восьмигранные завершения с главами. Почему за тысячи верст от «окраинных» земель Российского государства, в век поклонения античности, применяются приемы, близкие народному деревянному зодчеству Украины? Что это: привязанность главы артели101 каменщиков к известной ему конструкции украинских строителей или случайное совпадение? Эту архитектурную загадку еще предстоит решить исследователям.

Постепенно обходя памятник, останавливаясь перед строками каменной летописи, раскрываешь скрытые от беглого взгляда черты его художественной биографии. Основание, видимо, строили опытные древнерусские мастера, возможно, костромичи, так как они совмещают материальность, весомость стен новгородских построек с московским узорочьем, что характерно для ряда сооружений Костромы. Но узорочье они делают более рельефным, пластичным, рассчитанным на неяркое северное освещение. Каменодельцы XVII века стараются максимально насытить стену орнаментально- декоративными деталями. А мастер XVIII века отдает большую дань конструктивной логике, чем красоте пластических форм. Как решительно завершает он выполненный до него объем скупым суховатым карнизом с педантичным пунктиром «зубчиков». Современник Казакова и Боровиковского не считает нужным продолжать «вытканные» до него из кирпича дорожки ширинок и ограничивается тем, что доводит до карниза плоские лопатки. Его не прельщают переливающиеся на солнце, подобно жемчужной вышивке, вертикальные полосы прямоугольных уступчатых впадин, в каждую из которых, словно в оправу, вставлен высеченный из кирпича «бриллиант». Сколько наивного желания украсить, сделать здание занятным, привлечь внимание у зодчих, начинавших строить Рождественский собор! Ширинки с рельефами кувшинчиков, птиц и воинов на конях напоминают формы для изготовления фигурных пряников.

Как велика сила народного вкуса, пробившегося сквозь церковные запреты и украсившего стены храма обыденными житейскими образами, которые рисовались испокон веков на бытовой утвари и наполняли передававшиеся изустно от дедов к дедам сказы!

Насколько суше, прозаичнее геометрически правильные линии, очерчивающие окна восьмериков, по сравнению с сочным рисунком наличников нижней части собора. Правда, такое сопоставление не вполне правомерно, так же как непосредственное сравнение простодушной поэтической сказки с логически безупречным философским трактатом. Нельзя забывать, что зодчий XVII века во многом воспринимал мир с помощью художественных образов, а архитектор XVIII столетия начинает на него смотреть сквозь приему научных понятий и математических формул.

Продолжим осмотр собора и постараемся поближе его узнать. Мощные полукружья апсид расчленены мелкой каймой из валиков и поставленных на ребро кирпичей. Плоский пояс, перехватывающий полнотелые упругие объемы «святая святых», подчеркивает пластичность, криволинейность алтарных стен, а грузные, вынесенные почти на всю ширину приземистые столбы придают особую материальность кладке и четко разделяют алтари. Художественная выразительность восточного фасада дополняется рельефным рисунком оконных обрамлений, которые одновременно способствуют более правильному восприятию масштаба этого огромного сооружения.

Огибая собор по движению солнца, с востока на юг, убеждаешься лишний раз в мудрости древних зодчих. Южный фасад, освещенный солнечными лучами большую часть дня, решен плоскостно, с выделением центральной оси. Алтарный выступ уравновешивает объем галереи, по центру помещено сочное пятно портала. Все три компонента фасада вытянулись по одной прямой. Основное внимание сосредоточено мастером на средней, плоской, как иконная доска, стене храма. Словно житейскую икону с клеймами, расчертил зодчий каменную плоскость на прямоугольники, обрамив их богатой рамой из ширинок, и поместил посредине «оконные лики» в кирпичных ризах. Сочный рельеф узорочья хорошо читается в лучах северного солнца.

За углом галереи, с западной стороны, выступает рисунок крыльца со сплюснутыми, похожими на тумбы столбами. Вынесенный вперед, он указывает вход в летнее, основное помещение собора. Если южный фасад компоновался нарочито симметрично с подчеркнутой статичностью треугольной композиции, то западный построен на живописном равновесии динамичных объемов — выдвинутого навстречу посетителям крыльца и устремленной ввысь колокольни. Еще более активно выявлен монументальной звонницей вход на северной стороне. Лишенный светотеневых контрастов фасад, обращенный к полуночным землям, получил сложную объемно- пространственную структуру, компенсирующую слабую читаемость его пластического декора.

Цельности восприятия всего здания, несмотря на отличные друг от друга по композиции фасады, способствует стилевое единство форм нижней части. Немалую роль играет и общий пояс, который стягивает на уровне второго этажа различные по геометрической характеристике объемы, прочно привязывая их к монолитной кубической массе храма Рождества Христова. Однотипные наличники, варьируя одну и ту же тему, развивают и обогащают главную архитектурную мелодию, которая, несмотря на позднейшие наслоения, звучит мажорно, во весь голос, прославляя в веках красоту и великое искусство радовать человека. Однако пора уже заглянуть и внутрь собора.

МУЗЕЙ ИМЕНИ Г. И. НЕВЕЛЬСКОГО. Скромная надпись на северных дверях храма приглашает зайти в Краеведческий музей, носящий имя славного сына Солигаличской земли — адмирала Г. И. Невельского.

По скрипучим широким ступеням подымаемся на второй этаж. Бывшие паперти и летняя церковь Рождества Богородицы заняты экспозицией. Стены трехсотлетней давности служат естественным фоном для исторических документов, древнерусского оружия и старинной утвари. Созвучие экспонатов архитектурной среде усиливает впечатление от незаурядного музейного собрания, делает историю для посетителей более вещественной и реально ощутимой. В помещении, исполнявшем функции трапезной, на полу лежит огромный чан, склепанный из кованых листов железа. В этой многоведерной посудине жители Солигалича в тяжелые дни осад кипятили воду и обрушивали ее на головы наступающих. По соседству со средневековым орудием защиты под стеклом сверкают яркими красками миниатюры рукописных книг — не- многие уцелевшие фолианты монастырских собраний. Солигалич внес свою посильную лепту в историю русских земель. Среди ценных памятников древней письменности можно назвать «Солигаличскую летопись» и «Синодик Воскресенского монастыря». В ризнице Рождественского собора наряду с105 религиозными реликвиями сохранялись источники богословской мудрости: типикон 1607 года, два Евангелия львовской печати 1628 года и другие рукописи.

Выцветшие фотографии и забытые портреты напоминают о людях, связанных с Солигаличем и оставивших след в истории отечественной культуры. Среди них отважный путешественник и мужественный исследователь Г. И. Невельский, известная русская певица П. А. Бартенева, прозванная «московским соловьем», замечательный гравер Л. А. Серяков, выходец из крепостных крестьян, прошедший тяжелый путь от самоучки до академика, и другие.

В бывшем храме среди предметов роскоши местных помещиков в простенке около двери висит поблекший снимок убогого домика, в котором коротала свои дни политическая ссыльная — Вера Засулич.

Просторное помещение галереи перед западным входом в собор Рождества Христова занято материалами советского Солигалича, рассказывающими о подвигах жителей города в Великой Отечественной войне и их мирных достижениях в области промышленного развития, сельского хозяйства и культурного строительства.

Очищенный от столетней грязи, сверкающий многообразием выдумки, портал вводит посетителя в самое величественное сооружение дореволюционного Солигалича — собор Рождества Христова. Но вид загрязненного храма, со сваленными в кучу атрибутами культа производит неприятное впечатление.

Невольно задаешь вопрос: почему не использовать храм для экспозиции древнерусской иконописи и культовой деревянной скульптуры, небрежно сложенной в алтаре? Это тем более кажется логичным, поскольку грандиозный, покрытый щедро сусальным золотом и резьбой иконостас достаточно хорошо сохранился и может служить сам достойным экспонатом.

Геометрически четкая основа прямоугольной сетки иконостаса, образованной декоративно трактованными ордерами, смягчена орнаментально-пластическими деталями и медальонами. Овальные рамки сложной формы, обвитые позолоченными листьями и ветвями, образуют дополнительные горизонтальные членения и способствуют лучшему восприятию масштаба театрализованного иконостаса. Спаренные медальоны над нижним рядом икон, увенчанные игривыми головками херувимов, словно сошли со стен французских отелей эпохи рококо. Вообще создается впечатление, что на строгую классическую систему колонн и антаблементов накинута орнаментальная вуаль в духе барокко.

Надо отдать справедливость, что резчики, выполнявшие иконостас, обладали незаурядным мастерством. Они, усиливая пластические средства выразительности и применяя отдельно стоящие витые колонны с виноградными лозами, выделяют места для нижнего ряда икон и среднего над царскими вратами, где размещались наиболее почитаемые образы.

Плохое состояние икон, сильно запыленных и почерневших от копоти свечей и лампад, уменьшает впечатление от этого своеобразного произведения народных художников. Можно предполагать, основываясь на данных местной летописи, что иконопись принадлежит палешанам. Она хорошо согласуется с иконостасом.

Из нижнего ряда икон в настоящее время занимает свое место только одна. Это очень интересная местная икона «Алексея Человека божьего и Преподобного Авраамия Галичского». Историческая ценность иконы в основном в изображенном между фигурами архитектурном комплексе. Изучение деталей рисунка может пролить свет на былое зодчество Галичской земли.

Стенные росписи, сильно пострадавшие от времени, принадлежат кисти мастеров XIX века, возможно, даже местных «отходников» — маляров и лепщиков, работавших даже в столице. Своды собора покрыты разнообразными орнаментальными мотивами, характерными для классицизма, выполненными в традициях академической живописи. Оригинальные световые барабаны в виде своеобразных каменных шатров расписаны кессонами с позолоченными розетками на интенсивном зеленом фоне.

Помпезность интерьера дополняется посеребренной алтарной сенью, представляющей одно из многочисленных подражаний знаменитой сени Лоренцо Бернини с гигантскими витыми колоннами, отлитыми из античной бронзы стропил римского Пантеона.

Однако значительно интереснее, со многих точек зрения, малозаметные, брошенные без внимания детали некогда многофигурных скульптурных композиций. Трудно дать исчерпывающую характеристику и по достоинству оценить резные деревянные фигурки с поблекшими красками, с отломанными руками и носами, лежащие в пыли и практически недоступные для обозрения. Однако даже случайно взятые скульптуры обращают на себя внимание своеобразием художественного языка.

Особенно хороша фигурка девушки с поднятой рукой. Что-то трогательное, по-детски чистое читается в небольшом резном изображении. Миловидное лицо с типично народными чертами далеко от идеализированных иконографических образцов. Не случайно указ 1722 года запрещал установку скульптуры в церквах. Но вольнолюбивый Север продолжал вырезать из податливого дерева полюбившиеся, близкие народу образы обожествленных простых людей, так же как продолжал в XVII веке рубить запретные шатровые храмы.

Трудно сказать, что хотел выразить художник своим простодушным, преисполненным уважения и любви к человеку скульптурным произведением, но, несомненно, потрескавшаяся фигурка достойна занять место за витринным стеклом музея.

О художественных достоинствах северных ваятелей говорит также резная статуя Параскевы Пятницы, которая покинула в первые годы Советской власти привычный интерьер Пятницкой церкви в Галиче и заняла место в фондах Русского музея.

Возможно, еще не все потеряно и можно собрать раз- розненные шедевры местного резного мастерства, источник которого уходит во времена деревянных истуканов, источник, пополнявший кадры виртуозных резчиков, прославивших русское барокко, источник, входивший в могучий поток северного искусства резьбы, давшего миру великого скульптора Федота Ивановича Шубина.

Косые лучи неяркого солнца проводят золотые полоски по стенам храма, вырывают из тени гигантские, саженной ширины круглые столбы и прячутся в глубине хоров. Свет скрывает запущенность стен, маскирует поврежденность иконостаса, мягко обрисовывая контуры пространства, выявляя его гармоничность и необычную структуру устремляющихся вверх плоскостей шатров.

«С ПТИЧЬЕГО ПОЛЕТА». Перед тем как покинуть музей, попросите разрешения забраться на колокольню. Высота всегда притягивала людей, пленяла воображение, возвышала и звала в неизведанные далекие миры. Много дерзновенных мыслей вкладывалось в триумфальные каменные и деревянные столпы, взлетавшие над обыденной, серой застройкой.

Со звонницы Рождественского собора открывается панорама всего древнего городка, укутанного в зеленую мантию лесов. Столетиями вглядывались русские люди с колоколен и сторожевых башен в даль, стремясь разглядеть опасность и вовремя дать сигнал. Глухие, тягучие звуки набата и тревожный перезвон колоколов не раз возвещали солигаличанам о пришедшей беде. Мерно сотрясала воздух медная громадина весом в 347 пудов (5,55 т), отлитая простыми русскими мужиками.

Какие необыкновенные просторы, какое искони русское приволье и красота открываются с колокольни. Как высота преображает город, делает возможным ощутить его пространственную структуру, отрешиться от всего мелочного, обыденного. Недаром русские изографы рисовали планы городов с колоколен.

Внизу в густой зелени утопают постройки грязелечебного курорта. Башнеобразное здание источника, граничащее с площадью, сверху кажется старинной варницей для соли. Дальше, по берегу Костромы, как каменный островок среди деревянного моря, возвышается обезглавленный храм Николы на наволоке, построенный посадскими людьми в 1688 году. Рядом словно привязанная к островерхой колокольне подымает купол теплая Преображенская церковь — произведение 1821 года.

Бурые пятнышки домов тянутся вдоль реки, растворяясь постепенно в массе зеленых оттенков. Через белесую ленточку речной глади перекинулся мост с ажурным рисунком бревенчатых устоев. Пепельная ниточка дороги перебежала вслед за мостом на тот берег и на небольшом отрезке спряталась за крепостным валом, а потом, пробравшись сквозь домики, решительно направилась к лесу. Некогда грозная твердыня Солигалича, мужественно отражавшая вражеские набеги, выглядит невзрачно. Отдельные группки деревьев безуспешно пытаются прикрыть следы человеческого безразличия к прошлому города.

Хочется скорее перевести взор на правый берег Костромы, где на возвышенном мыску выстроился почетный караул из вековых деревьев вокруг храмов Воскресенского монастыря. Как гигантские вехи, вбитые человеком в безлюдном заволжском краю, стояли церкви Солигалича. Они «застолбили» основную торговую артерию — реку. Вдоль ее кромки, перекидываясь с берега на берег, возвышались символы веры и пафоса человеческого труда. Возле церквей расположились их верные оруженосцы — колокольни с гордо вскинутыми глава- ми. Церковные ряды за долгие годы жизни города поредели. Особо ощутима потеря Успенского храма, возглавлявшего кремль Солигалича. Его отсутствие отразилось на пространственной композиции города. Из общей цепочки церквей, фиксировавших наиболее характерные точки прибрежной полосы, выпало среднее звено. Звено, закреплявшее положение старого центра города, — его детинца. Это единственная каменная церковь, которая стояла на левом берегу. Напротив Успенского храма на возвышении был поставлен монументальный объем Рождественского собора. Слева и справа от этой пространственной оси, уравновешивая друг друга, расположились церкви Воскресенского монастыря, а с другой стороны — теплый храм Преображения и холодная Никольская церковь.

Зодчие Солигалича безошибочно определили места для высотных доминант города, связав эти ориентиры с излучиной реки и городской застройкой. Постепенно, сопутствуя развитию Соли Галичской, рубятся на наиболее приметных местах неприхотливые деревянные храмы. Их уничтожали неожиданные вражеские нашествия и привычные пожары, разрушала человеческая злоба и бесстрастное пламя, но на облюбованных участках, все лучше и лучше вписываясь в рельеф, возникали новые янтарные срубы, пока не пришли им на смену каменные храмы. За века своего существования культовые постройки — краса и гордость древнего города — становились неотъемлемой частью пейзажа. К этим общественным зданиям Древней Руси, как к композиционным центрам, тянулись артерии уличек, вживляя «предивные храмы» в городскую плоть. В силу этого нередко необдуманный снос древней церкви или колокольни наносит большой урон выразительности старой части города. Еще несколько шагов по площадке звонницы. В следующий проем колокольни виден парк и мозаика жилой застройки. Круг замыкается на торговой площади, вокруг которой концентрически формируется уличная сеть. Жизнь отодвинула в сторону древнейшее ядро города — Воскресенский монастырь и его оплот — земляную крепость. Идеологический и фортификационный центры уступили место торгово-производственному, который и был закреплен в XVIII веке генеральным планом Солигалича.

ТОРГОВАЯ ПЛОЩАДЬ. Канули в Лету соляные варницы, исчезла колокольня Крестовоздвиженской церкви, а сама церковь превратилась в кинотеатр. Разрослась зелень сквера, появилась автобусная станция, но площадь во многом еще сохранила свой дореволюционный облик. Территория древнего торжища не имеет строгой геометрической формы. В пространство площади, как в своеобразную воронку, вливаются с севера четыре улицы и, смыкаясь в единый поток, образуют проспект Свободы. Словно направляя это движение к началу проспекта и ограничивая стороны «воронки», расположились под углом друг к другу вытянутые объемы торговых рядов, построенных в середине XIX века. Против раструба, образован- ного колоннами торговых рядов, на отрезках между улицами Крестовоздвиженской (ныне Коммунистическая), Пятницкой (ныне К. Либкнехта), Горочной (ныне Советская) и съездом к мосту, красовались каменные и деревянные дома солигаличской знати вперемежку с трактиром, штофной лавкой и другими заведениями. Возглавляло это сборище разнотипных зданий не очень ладно скроенная громада Крестовоздвиженской церкви. Разборка завершающей части церкви, любопытной своим провинциализмом, не нанесла большой урон центру Солигалича. Значительно большей потерей явилось разрушение колокольни, сооруженной, судя по некоторым данным, в 1709—1716 годах. Архитектура этой звонницы была выдержана в лучших традициях древнерусского зодчества и хорошо дополняла своеобразный силуэт города.

Вокруг Крестовоздвиженской церкви разрослась зелень сквера, сообщая этому уголку города уют и лиричность. Некогда же между «святыми стенами» и сомкнутым строем лавок, на фоне крестов и пестрых вывесок, шумело многолюдное торжище, куражились солигаличские купцы и томительно долго тянулись унылые обыденные базары.

Угол площади, образованный шеренгой лавок, сохранил почти забытый облик русского провинциального города.

Порой теряешь ощущение реальности и кажется, что ходишь по гигантской сцене с оставленными декорациями к пьесе Островского. Строй толстых бревен, гордо несущих капители и олицетворявших гражданственные идеалы дворянского века, связан волнистой линией досок, которые имитируют классический антаблемент. Одинокий, доживающий свой век керосиновый фонарь и железные двери с коваными засовами дополняют картину. Редко сейчас можно увидеть столь яркий образец провинциального зодчества, столь самобытный ансамбль, воплотивший в архитектурных образах целую эпоху.

Облик площади невольно вызывает живые образы людей, связанных с Солигаличем. В город за покупками приезжал из небогатой усадьбы Дракино юный барин Геннадий Невельской, будущий «русский Колумб», наведывался в торговые ряды и писарь Дмитрий Герасимович Сытин со своим сыном. Ванюша Сытин и сам бегал из села Гнездниково в город. Бродил по площади в 1858 году двадцатипятилетний Александр Порфирьевич Бородин, приехавший обследовать минеральные источники. И, возможно, когда позднее доктор медицины А. П. Бородин работал над либретто оперы «Князь Игорь», впе- чатления от пребывания в Солигаличе нашли также свое творческое отражение в его гениальном произведении.

Пробыв в Солигаличе целое лето и тщательно исследовав состав и свойства минеральных вод, будущий автор «Богатырской» симфонии, опубликовал свои выводы в брошюре «Солигаличские соляно-минеральные ванны».

История курорта, научную путевку которому дал Александр Порфирьевич Бородин, не лишена интереса. Очередной огненный смерч испепелил в 1808 году почти весь Солигалич. Покрытые слоем пепла соляные колодцы, переставшие давать огромные прибыли, были засыпаны. Только через тринадцать лет царское правительство передает землю с источниками на вечное пользование винному откупщику Кокореву для возобновления солеварного промысла и поставок соли. Двухэтажный дом этого солигаличского миллионера стоит до сих пор на углу Коммунистической улицы и Красной площади. Стремясь увеличить доходы, чтобы выдержать конкуренцию с пермской солью, купцы Кокоревы начинают в 1832 году бурить артезианский колодец в надежде получить более крепкий рассол. В течение девяти лет вгрызались в землю с помощью примитивной техники рабочие. Была достигнута глубина более двухсот метров. Земля отблагодарила человеческий труд, и целебная вода полилась из скважины. Местные жители скоро оценили лечебные свойства своей воды, а в 1841 году было основано примитивное водолечебное заведение. В настоящее время солигаличская здравница имени А. П. Бородина вмещает одновременно более ста больных. Ее уютные корпуса расположены в красивом парке на берегу реки Костромы. Мощность источника и эффективность лечебного действия выходят за пределы местного курорта.

В ансамбль площади, как бы завершая ее пространственную организацию, входит известная уже нам церковь Николы на наволоке. Ее колокольня, как гигантский указательный столб, направляет движение к переезду на другую сторону реки. На этом удачно выбранном с градостроительной точки зрения месте, на перекрестке речной и сухопутной дорог, на наволоке, испокон веку стояли церкви. Триста лет тому назад составитель «Солигаличского летописца» под 1644 годом записал: «Июня в 14 день у Соли Галичской у Николы Чудотворца на наволоке загорелась церковь в полдень от молнии, а была церковь деревянная, шатровая, вышиной 33 сажени, и сгорела в 3 часа». Недолго оставался Солигалич без вертикального ориентира, хорошо читавшегося с водных просторов. Поднялся снова из пепелища, как сказочная птица Феникс, храм покровителя моряков и плотников. А в мрачные годы после разгрома мятежных войск Степана Разина, в 1674 году «построена теплая деревянная церковь у нас у Соли Галицкой на посаде во имя Преображения». Только в конце XVII века, в период распространения московского барокко, возводится на наволоке каменный Никольский храм. Архитектурные формы церкви были близки ее предшественницам — церквам Воскресенского монастыря. Жиденькое пятиглавие увенчивало массивное основание, «прижатое двумя рядами кокошников. Словно компенсируя излишнюю тяжеловесность храма Николы на наволоке, рядом с ним поднялся стройный столп колокольни, такой же изящный и стремительный, как знаменитая звонница церкви Иоанна Златоуста в Ярославле. Архитектурные формы и пропорции этих колоколен очень близки, что позволяет говорить о причастности этого сооружения к художественной школе Поволжья. Через сто с лишним лет по другую сторону солигаличской колокольни вырастает второй каменный храм — Преображения (1821). Центрическое сооружение с четырьмя портиками, завершенное ротондой, в духе композиций. М. Ф. Казакова, замечательно дополнило ансамбль. Три различных по геометрической характеристике объема составляли зрительно уравновешенную группу, композиционным центром которой была колокольня. Наиболее сильные средства противопоставления, усиления эмоционального воздействия путем контраста были использованы зодчими; статический объем контрастирует с динамическим, прямолинейные формы с криволинейными, древнерусские архитектурные детали с классическими, обогащая и усиливая друг друга.

Правда, о композиционном мастерстве зодчих сейчас судить трудно, так как в 30-е годы помещение Никольской церкви приспосабливается под электростанцию, и облик храма приходится восполнять по музейным фотографиям.

ПО СТАРЫМ УЛИЧКАМ И ПЕРЕУЛКАМ. Окончив осмотр торговой площади, обязательно походите по обычным и на первый взгляд малопримечательным уличкам Солигалича. Город обладает своим архитектурным лицом. На улицах меньше зелени, чем в Чухломе, но зато почти на каждом окне за занавеской горят яркие огоньки герани. Среди примелькавшихся деревянных домиков сплошь и рядом попадаются подлинные перлы народного искусства. Целый ряд этих произведений местных древоделов неизвестны даже специалистам. Так и доживают свой век в глухих переулках покосившиеся домики в кружевном уборе. Сколько их уже погибло, так и не порадовав людей из других городов, не попас на страницы книг и альбомов, не получив вечную жизнь в чертежах и фотографиях. На незнакомых улицах чувствуешь себя первооткрывателем, исследователем неведомых художественных сокровищ. Кажется, что за каждым углом тебя ожидает что-то новое, возможно, неведомый шедевр. Правда, иногда приходится испытывать чувство разочарования. Но если вы любите деревянное зодчество, то смело направляйтесь по одной из улиц, разбегающихся в разные стороны от Красной площади.

Основной тип старых жилых зданий в Солигаличе — одноэтажный, реже двухэтажный дом со светелкой, выходящей на уличный фасад. По бокам окна «русской мансарды» часто расположенные спаренные столбики то нежно прижимаются к бревенчатой стене, то гордо выступают вперед вместе с перилами балкончика. Композицию светелки завершает треугольник крыши, продолжающий линии основных кровельных скатов. Под навесом деревянного фронтона укрытые от дождя четко выделяются на темном фоне резные «подзоры». Очертания подзоров иногда приближаются к форме покрытия «бочкой», словно стремясь возродить эту интересную деталь древнерусского зодчества. Подобные подзоры можно на- блюдать в одном из домиков, окружающих крепость Солигалича. Вросший в землю сруб относительно молод. По рассказам владельцев, он построен в 1902 году подрядчиком Румянцевым из деревни Муравьево. План дома достаточно типичен. К горнице с одной стороны примыкают сени, а с другой — боковуша. Из сеней можно попасть еще в одно небольшое хозяйственное помещение, а также по лесенке в светелку, вписавшуюся в габариты крыши. Только помещение горницы, самое вместительное и светлое, отапливается большой русской печью. Это основное зимнее помещение — истопка. Все остальные клети холодные и предназначены для бытовых нужд, боковуша используется также в качестве летней спальни. Вековой опыт заставил наружные стены горницы с окнами ориентировать на юго-запад, прикрыв с севера хозяйственными помещениями. А народная мудрость подсказала вписать весь план избы в квадрат, чтобы получить наименьший периметр наружных стен. Каждая деталь имеет свое логическое обоснование, проверена поколениями и выдержала экзамен123 временем. Наружная дверь и вход в горницу расположены под углом, чтобы не было сквозного продувания. Топка печи обращена к свету и расположена рядом с дверью, обеспечивая удобство обслуживания и чистоту в горнице. Строго-настрого приказывает «Домострой»: «Изба и стены, и лавки и скамьи, и пол и окна, и двери, и в сенях, и на крыльце, — вымыть и вытерть, и выместь и выскресть, — всегда бы было чисто».

Разные художественные вкусы, жизненные запросы и материальные возможности запечатлела застройка Солигалича. Бревенчатые срубы и дощатая обшивка, покрытие щепой и железная кровля, деревянный подклет и каменная подизбица дополняют биографии своих хозяев. Сплошное резное покрывало, накинутое на дом No 5 по улице Гагарина, достаточно хорошо говорит о вкусах купцов Шалаевых, которым принадлежало здание. Плоскостной узор из выпиленных досок ассоциируется с каменным кружевом владимиро-суздальских храмов.

Не менее красноречиво повествует о желании помещиков Мичуриных идти в ногу со временем их бывший дом, перевезенный из усадьбы и поставленный на углу улиц Коммунистической и Юных ленинцев. Стиль классицизм, пустивший столь глубокие корни в России, импонировал либерально настроенным дворянам, что не мешало им, разыгрывая вольтерьянцев, преспокойно сечь на конюшне своих крепостных. Целая эпоха с мамушками, борзыми собаками, балами и доморощенными «Версалями» встает на фоне побеленной дощатой стены с деревянными кронштейнами, балясинами и сандриками. Чуждые, несвойственные дереву детали каменной архитектуры выпадают из общего облика солигаличских улиц, лишний раз свидетельствуя о неправомерности механического переноса архитектурных форм из одного материала в другой.

Резным наличникам Солигалича можно посвятить целый очерк — очерк о творческой фантазии и композиционном мастерстве, очерк о народных талантах и любви к прекрасному.

Не поленитесь пройти на улицу имени Егорова. В домике No 10, с традиционными тремя красными окошками и светелкой, совершенно необычные наличники. На фоне массивной бревенчатой стены особенно декоративно читается ажур тонкой резьбы. Но дело не только в искусстве выполнения сложного рисунка. Поражает внесение мастером в узор наличника сюжетной линии, элементов тематики, которая очень близка лубку. На доске, закрывающей верх наличника, как на сцене ку- кольного театра, поставлены фигурки и стилизованные деревья. В центре размещен герб с двумя орлами, имеющими довольно беспомощный вид, и короной, скорее напоминающей обычный головной убор. По бокам несколько шаржированного герба, опираясь на него, возвышаются львы, очень смахивающие на обычных дворовых псов. А на углах, как бы спрятавшись за деревья, стоят на задних лапах и ревут во все горло медведи, одетые в военную форму. Косолапые мишки в виде солдат, как в театральных декорациях, развернуты под углом к плоскости стены, а условные деревья выполнены из двух досок, соединенных под прямым углом. Очень хотелось бы разгадать мысли, которые вкладывал народный умелец в спектакль, разыгранный им в дереве. Можно предполагать, что действующие лица этой сцены высказывали мысли автора, отражали его симпатии, смеялись вместе с ним, как это имело место в лубочных картинках. Лубок получил широкое распространение в России (особенно в XVIII — XIX веках) и очень часто в сатирической форме выражал отношение народа к тяготам подневольной жизни.

Много интересного можно встретить на отдаленных уличках Солигалича. Немало ценных деталей народного творчества скрыто за высокими заборами и неинтересными стенами зданий.

Некоторые дворы сохранили свой первоначальный вид, донесший до наших дней картину патриархального уклада с его косностью и собственническим духом. Попав в кольцо добротных сараев, навесов, коровников, с хрипло лающей собакой на цепи, невольно вспоминаешь слова «Домостроя» — этого кодекса моральных и этических основ древнерусского человека — «и держано бы то бережно, где что пригоже. Ино что себе ни сделал, и никто ничего не слыхал. В чюжий двор не идешь ни пошто: свое без слова».

Попадаются спрятанные от посторонних глаз уютные крылечки с нависшими над ними перекосившимися от времени покрытиями в виде древней бочки или шатра. Можно встретить и «пришедшие из города» балконы на изящных металлических кронштейнах искусной кузнечной работы. Недаром в середине XIX века славились топоры и косы солигаличских кузнецов. Графический рисунок металлических перил и консолей в сочета- нии с узорными лентами деревянной резьбы придает домику особый облик, отражающий влияние каменной жилой архитектуры на народное деревянное зодчество.

Старое и новое, источник и подражание, талант и ремесло сосуществуют по соседству на одной улице, а иногда и в одном дворе.

Как много поучительного, поистине красивого таится подчас рядом и не замечается нами. Занятые своим делом, мы подчас не обращаем внимания на раскрытую книгу истории, на ее живые иллюстрации и поучения.

Рис. 56. Солигалич. Наличник дома по ул. Егорова.

ПО ЛЕСАМ И ДОЛАМ. Есть особая прелесть в прогулках пешком, особенно по неизвестным местам. Древние Галичские земли словно специально предназначены для этого. В лес далеко ходить не надо, он рядом с городом, зеленое море немного отступило, но по-прежнему окружает Солигалич плотной стеной. Приятно идти под не жаркими ласкающими лучами солнца по сочной, почти в рост человека траве, среди моря цветов. Огромные ромашки, колокольчики, иван-да-марья сливаются в яркий пестрый ковер, напоенный сладким ароматом меда. Ширь лугов, безбрежность лесных далей отодвигает назад миниатюрные постройки человека и заставляет остро почувствовать могущество природы, прикоснуться к вечности. Но вот пройдены первые лесные кордоны и открывается новый таинственный, полный торжественности мир леса. С трудом переступая через поваленные деревья, раздвигая колючие ветки, вступаешь в сказочное царство Берендея со своими суровыми законами. Прохладный, свежий воздух окутывает с ног до головы. Прелые листья, влажная кора, покрытая мхом земля пахнут сыростью и грибами. Вековой, малохоженый лес, с бесчисленными оттенками зелени, яркими пятнами ягод, наполненный звуками и скрытой от постороннего глаза жизнью зачаровывает, он завлекает вглубь, в полутемные дебри с вывернутыми с корнем деревьями. Невольно начинают мерещиться в таинственной чаще хитрые глазки лешего, пеньки превращаются в гномов, а полусгнившие стволы оборачиваются в бабу-ягу.

Но не только сбор ягод и грибов, которых здесь тьма- тьмущая, доставляет удовольствие. Приятно, выбравшись из зеленого плена, попасть в деревушку, попить голодного молока и полюбоваться нехитрыми деревянными постройками. Все меньше и меньше остается произведений древнего народного искусства. Жизнь неумолимо переворачивает страницы истории, с каждым годом становятся дороже единичные памятники таланта и мастерства русского народа. Когда просматриваешь книгу Б. И. Дунаева «Деревянное зодчество северо-востока Костромской губернии», то понимаешь, как много мы потеряли, и становится особенно жаль немногих уцелевших сооружений, подчас не обмеренных и не зафиксированных для истории нашей культуры.

По дороге на Елейкино встречаются редкие в наше время двухэтажные амбары, расположенные вдали от жилья во избежание пожара. Иногда на забытом погосте можно набрести на ветхий крест старинной работы, весь покрытый зеленым мхом и готовый рассыпаться от прикосновения. Подлинная жемчужина древнерусского искусства — Ильинская церковь — спрятана в зелени кладбища деревни Верхний Березовец. Она относится к типу храмов, которые у русских людей получили наименование «восьмерик на четверике».

На квадратном основании — четверике — покоятся два приземистых восьмигранника; ярусная композиция завершается куполообразным покрытием и шарообразной главой. Храм, ви- димо, перестраивался и видоизменил свои первоначальные формы. Похоже, что западный вход и верхний восьмерик были переделаны, возможно, в начале XIX века, когда стены Ильинской церкви были обшиты тесом. К сожалению, до сих пор этот памятник не имеет точной датировки и предположительно датируется XVI—XVIII веками.

Обшитый досками, с железной крышей, ушедший более чем на метр в землю, храм в Верхнем Березовце производит сейчас немного грустное впечатление. Еще недавно осадок неудовлетворенности от внешнего вида с лихвой компенсировался эмоциональным воздействием интерьера. По словам знатока Древней Руси Б. И. Дунаева, храм внутри представлял «целый музей родного искусства». Вдоль стен храма и основания восьмерика шли непрерывные ряды икон, среди которых были образы очень древнего письма. Полки для икон обиты расписными тяблами, которые, может быть, принадлежали более древнему иконостасу. Сомкнутый строй суровых ликов, ограниченный светлыми полосами с цветочным орнаментом, позволял представить интерьеры наших древних церквей до появления резных ярусных иконостасов.

Пространство храма ограничивал деревянный подвесной свод по типу каменных. «Небо» было затянуто холстом и расписано достаточно умелым живописцем. В семи гранях свода, оконтуренных стилизованными листьями и завитками, в графической манере контурного рисунка изображены «страсти Христовы». На восьмой грани по оси церковных врат размещено деревянное резное распятие. Необычность всей композиции, сочетание иконописи с деревянной резьбой, гармоничность цветовой гаммы делали интерьер Ильинской церкви редким па- мятником древнерусского искусства. Даже лишившись ряда икон, увезенных в музеи, потеряв церковную утварь и частично резной декор, внутреннее пространство храма сохранило своеобразие и привлекательность.

Почти напротив Ильинской церкви, на старинном тракте, доживает свой век здание трактира. Пыльная лента дороги связывала Солигалич с Буем. Не одна лихая тройка останавливала свой бег возле крыльца трактира. Дорога на Буй и дальше на Кострому очень давняя. Уже в XV веке тянулись через леса обозы в селение Железный Борок, славившееся своими металлическими изделиями. Пользовался известностью и Железноборовской монастырь, основанный в 1390 году учеником Сергия Радонежского — Иаковом, который происходил из рода галичских бояр Аносовых. За стенами монастыря в 1450 году Василий Темный с волнением ожидал результатов боя своего войска с дружиной Дмитрия Шемяки. Иноком монастыря, по преданию, был галичский мещанин Григорий Отрепьев, дерзнувший принять имя «убиенного» царевича Дмитрия и возложить на себя царский венец. Но не эти факты принесли славу и деньги монастырю, а его железоплавильные домницы и соляные варницы, на которых трудились монастырские холопы. Труд народа создал и увековечил монастырь. Давным-давно отслужен последний молебен в храмах Железноборовского монастыря, много лет безмолвствует его колокольня, но забытые, потрепанные житейскими бурями монастырские строения как верные проповедники несут в мир идеи созидания и красоты. С уважением взираешь на опоэтизированный человеческий труд, на овеществленную красоту, и становится горько, что некоторые люди не видят ее, проходят мимо прекрасного, а иногда и разрушают его. Рядом с монастырем стоят поседевшие от времени избы с затейливыми подзорами, с коваными личинами замков — вечный родник, питавший национальное искусство.

И снова дорога, как символ движения, жизни, стремления все увидеть, все познать. Полоска земли манит вперед, на встречу с современностью и далеким прошлым.

Кольцо замыкается, скоро Буй — «городок на Корёге», основанный в 1536 году, — и снова Галич. Быстро промелькнуло время, много знаменательных страниц истории ожило в сознании, много замечательных произведений искусства запало в сердце, а сколько еще таят прекрасного оставшиеся в стороне забытые деревушки, какие красоты скрыты от глаз людей за поворотом неизвестной дороги.

16 См.: Д. Ф. Прилуцкий. Историческое описание Городецкого Авраамиева монастыря в Костромской губернии. СПб., 1861 (второе издание — Кострома, 1890).

17 Подпись на чертеже, хранящемся в Краеведческом музее г.Чухломы, неразборчива.

18 Размеры сажени колебались в значительных пределах от полутора метров до двух с половиной.

Абатуров К., Озеров А., Рыжков А., Галич, Ярославль, 1939.

Агафонов С., Некоторые исчезнувшие типы древнерусских деревянных построек. — Сб. «Архитектурное наследство», № 2, М., 1.952.

«Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV — начала XVI в.», т. I, М., Изд-во АН СССР, 1952.

Ардентов И. Н., Белоруссов Л. М., Иванова В. Н., Чистяков В. А., Солигалич, Костромское книжное изд-во, 1960.

Белов Л., Касторский В., Соколов Н., Галич. К 800-летию города Галича, Костромское книжное изд-во, 1959.

Белоруссов Л., Памятники архитектуры Солигалича. — Газ. «Знамя Ильича», № 70.

Беляев И., Статистическое описание соборов и церквей Костромской епархии, составленное на основании подлинных документов, имеющихся по духовному ведомству, СПб., 1863.

Вылузгин В. А., Труды Солигаличского отд. Костромского научного общества (КНО), вып. II, Солигалич, 1924.

Диев М. Я., История г. Солигалича. — «Костромские губернские ведомости», 1859, № 10 — 12.

Дунаев Б. И., Воскресенский летописец и его продолжение за XVIII—XIX вв. солигаличским служилым человеком Ф. И. Нащокиным. — «Древности. Труды археографической комиссии», т. III, M., 1913.

Дунаев Б. И., Русское искусство в памятниках северо-востока, М., 1909.

Дунаев Б. И., Деревянное зодчество северо-востока Костромской губернии, М., 1915.

Забелло С., Костромская экспедиция. — Сб. «Архитектурное наследство», М., 1955, № 5.

«Известия Костромского научного общества по изучению местного края», Кострома, 1930, № 1—3.

Казаринов Л., Прошлое Чухломского края. — «Труды Чухломского отд. Костромского научного общества и Чухломского музея», вып. IV, Солигалич, 1929.

«Костромская старина». — Сб., изд. Костромской ученой архивной комиссии, т. I—VII, Кострома, 1890—1912.

Лебедев Г. И., Прошлое и настоящее Чухломского

района Костромской области, Чухлома, 1941 — 1942 (рукопись).

Некрасов А. И., Древности Галича Костромского, изд. Галичского отделения Костромского научного общества по изучению местного края, 1926.

Некрасов А. И., Костромской край в истории древнерусского искусства. — «Труды Костромского научного общества», Кострома, 1923.

Палилов К., Галичский Паисиев монастырь, изд. Сытина.

«Пространное житие Авраамия Ростовского чудотворца», Предисловие М. Аристова, Ярославль, 1890—1896.

Писцовые книги XVI века под редакцией Н. В. Калачова, ч. I, отд. I, СПб., 1872.

Прилуцкий Д. Ф., Историческое описание Городецкого Авраамиева монастыря в Костромской губернии, СПб., 1861.

«Прошлое и настоящее Костромского края». Сб. статей, Кострома, 1926.

Раппопорт П. А., Оборонительные сооружения Галича Мерьского. — Краткие сообщения Института истории материальной культуры АН СССР, вып. 77, 1959.

Самарянов В., Город Галич Костромской губернии в начале XVII века.

Свиньин П. П., Картины России и быт разноплеменных ее народов, СПб., 1839.

Серов С., Избе 300 лет. — Газ. «Северная правда», 1965, 17 января.

Скворцов Л., Материалы для истории г. Костромы, ч. I, Кострома, 1913.

Смирнов П. П., Древний Галич и его важнейшие памятники.— «Ученые записки Московского городского пед. института им. В. П. Потемкина», т. IX, вып. I, М., 1948.

Сырцов И. Я., Древние памятники самозащиты и благочестия граждан г. Солигалича. — «Костромские епархиальные ведомости» за 1899, 1900 и 1901 гг.

Сытин С., Древний город Галич Костромской губернии, М., 1905.

Титов А. А., Летописец Воскресенского монастыря, что у Соли Галичской. — «Труды IV областного историко-археологического съезда в г. Костроме, в июне 1909 г», изд. Костромской губернской ученой архивной комиссии, Кострома, 1914.

Тихомиров М. Н., Россия в XVI столетии, М., Изд-во АН СССР, 1962.

«Труды Костромского научного общества по изучению местного края», вып. 1 — 43, Кострома, 1914 — 1929.

Фрязинов С. Ф., Архив усадьбы Волженских в Галичском уезде. — «Труды Костромского научного общества по изучению местного края», вып. XIII. Второй Исторический сборник, Кострома, 1919 — 1921.

Херсонский И., Материалы для истории Костромской епархии, вып. I. Галичская десятина с пригороды... Кострома, 1895.

«Церкви Костромской епархии по данным архива Имп. археологической комиссии», СПб., 1909.

Юдин Г. В., Материалы для истории гор. Чухломы и рода костромичей Июдиных, Красноярск, 1902.

ТИЦ АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ

НА ЗЕМЛЕ ДРЕВНЕГО ГАЛИЧА

Москва, Издательство «Искусство», 1971, 135 с., илл.

© 2017 Галич Костромской история