Александр Дурилов

Учение о личности у Александра Зиновьева

В социальной философии А. Зиновьева учению о личности по его значимости принадлежит центральное место. Эта своеобразная философия личности выступает в единстве трёх аспектов: во-первых, это конкретное теоретическое построение; во-вторых, это практическая программа, определяющая цели и смыслы человеческой жизни, наконец, в-третьих, это реальная жизненная практика, образ жизни самого автора учения. В целом она является учением о том, как надо жить и каким надо быть человеку, чтобы сохранить своё человеческое достоинство и отстоять себя как личность в условиях любой социальной системы, поскольку, по словам поэта, «времена не выбирают, в них живут и умирают». Учитывая единство всех этих сторон, А. Зиновьева по праву можно включить в ряд таких учителей человечества, какими являются Сократ, Махатма Ганди, Альберт Швейцер, которые своим личным примером подтверждали истинность своего учения, сделав основным аргументом в его защиту собственную жизнь. Здесь образ жизни и образ мысли не просто совпадают, а становятся нераздельными, показывая тем самым, что философия для философа не является праздной игрой ни к чему не обязывающей мысли, а есть дело высочайшей личной ответственности, когда слова не должны расходиться с поступками.

В социальной теории содержание понятия «личность» раскрывается через анализ логически сравнимых с ним понятий – таких, как понятия «человек», «индивид», «общество», «социальный закон». В этом отношении А. Зиновьев не оригинален, поскольку постоянно оперирует этими понятиями. Но его оригинальность состоит в том, какое содержание он в них вкладывает. Так, например, понятие «общество» он, вопреки многим социальным философам, в том числе Марксу и Ленину, понимает не конкретно-исторически как определённое общество на каком-то этапе его исторического развития, а внеисторически, абстрактно. В любом обществе, по его мнению, люди всегда ведут себя одинаково. И общество всегда и всюду одинаково. Оно есть скопление индивидов, вынужденных в течение длительного времени к совместному проживанию в условиях замкнутого пространства. Среднестатистический человек есть возможность всего, чего угодно – в зависимости от обстоятельств и условий его жизни, но главное, что определяет его человеческие качества, это его свободный выбор: всегда есть возможность совершить поступок вопреки общепринятым обычаям и нравам. И даже вопреки действию социальных законов.

Среди законов общества самыми примитивными, по мнению Зиновьева, являются социальные законы, которые всегда и всюду неизменны: «Социальные законы есть определённые правила поведения (действия, поступков) людей друг по отношению к другу. Основу для них образует исторически сложившееся и постоянно воспроизводящееся стремление людей к самосохранению и улучшению условий своего существования в ситуации социального бытия. Примеры таких правил: меньше дать и больше взять, меньше риска и больше выгоды, меньше ответственности и больше почёта, меньше зависимости тебя от других и больше зависимости других от тебя» [1].

Кроме того имеются, как утверждает Зиновьев, универсальные человеческие качества. Они общеизвестны. К их числу, прежде всего, принадлежит то, что всякий нормальный человек имеет прирождённый управляющий орган (мозг) и управляемое тело. Задача первого – обеспечить телу самосохранение и приспособление к условиям существования. Всякий нормальный человек стремится делать это наилучшим (с его точки зрения) образом, то есть в своих личных интересах. От универсальных качеств человека, в том числе от рассматриваемого мотива поведения, не зависит никакой тип общественного устройства. Они сохраняют силу в любом из них, принимая различную форму в зависимости от конкретных особенностей жизни людей в них. Как в животном мире все организмы приспосабливаются к условиям их бытия, так и люди в их социальном мире. Универсальные качества человека не отдают предпочтения никакому типу общества. Наоборот, от типа общества зависит то, какой вид они примут тут, как будут проявляться. Характер человеческого материала влияет на то, какой тип общества складывается в той или иной человеческой общности и какой вид тут принимают закономерности этого типа общества. На основе этого широкого эмпирического обобщения Зиновьев и проводит ясное и чёткое различие между понятиями «социальный индивид» и «личность».

«Социальный индивид» по его мнению, имеет интеллектуально-нравственный горизонт, ограниченный лишь понимание законов социальности и правил поведения в соответствии с ними: «не пойман – не вор», «рыбка ищет там, где глубже, а человек – где лучше», «если не ты его, так он тебя», «своя рубаха ближе к телу, «моя хата с краю» и т.д. В принципе это аморальный, циничный, бездуховный субъект, который, однако, прикрывает свою действительную сущность морализаторством и демагогией. Для таких субъектов занятия наукой, философией, искусством, и в особенности политикой, суть лишь средство завоевания наиболее выгодной для себя социальной позиции, делания денег, карьеры и т.д. Такие люди, по мнению Зиновьева, составляют подавляющее большинство во всех сферах общественной жизни.

Человек же заслуживающий того, чтобы по отношению к нему употребляли понятие «личность», поступает прямо противоположным образом. «Личность» в отличие от «социального индивида» определяет цель и смысл своего существования в творческой самореализации, самоутверждается в личном самосовершенствовании, а не в стремлении любой ценой достичь высокого социального статуса. Такие люди в любом обществе всегда составляют меньшинство. Они могут быть гонимы, презираемы, признаваемы ненормальными, но только они обеспечивают прогресс общества, который, согласно Зиновьеву, возможен только как прогресс антисоциальности, то есть, как способность личности противостоять социальным законам.

Личность – это автономный индивид, характеризующийся независимостью от социальной среды и самозаконностью, которые характеризуются в категориях свободы и ответственности, сознанием своего «Я» как суверенного государства. «Я есть суверенное государство», – пишет Зиновьев. Это истолковывали как проявление мании величия и ассоциировали с известным заявлением французского короля Людовика ХIV: «Государство – это я». «Истолкование абсолютно ложное. Король был на вершине социальной иерархии, я же на её низших ступенях. Король обладал властью над миллионами подданных, я же вообще не имел подчинённых, а если таковые появлялись, я тяготился ролью начальника, игнорировал её и скоро терял. Король отождествлял себя с государством из многих миллионов граждан, я же объявлял себя государством, состоящим всего из одного гражданина – самого себя» [2].

Такое понимание проблемы личности дополняется разведением понятий «актуальная личность» и «потенциальная» личность, то есть тем, кем индивид является реально в данный момент, и тем, кем он стремится стать, к какому идеалу личности он стремится: «Жизненная драма человека может колебаться в диапазоне между пошлой комедией и исторической трагедией в зависимости от того, как человек ощущает себя потенциально. Если человек ощущает себя потенциальным Наполеоном, он будет переживать свою жизненную ситуацию на одном уровне. А если он ощущает себя опустившимся бродягой, он ту же жизненную ситуацию будет переживать совсем иначе». Это теоретическое положение Зиновьев иллюстрирует примером своего собственного выбора своего «Я»: «Я обнаружил в себе множество потенциальных личностей – Кампанеллу, Мора, Фурье, Оуэна, Прудона, Галилея, Бруно, Спартака, Разина, Пугачёва, Каракозова, Александра Ульянова, Бакунина, Уленшпигеля, Дон-Кихота, Гуинплена, Овода, Пестеля, Печорина, Лермонтова, Глана, Щедрина, Свифта, Демона, Сервантеса и многих других реальных и выдуманных личностей. Все они удивительным образом сконцентрировались в моём сознании в единую потенциальную личность. Для неё не имели значения никакие реальные жизненные блага. Я поклялся себе в том, что в случае, если останусь жив, пойду до конца жизни тем путём, на который уже встал, – путём создания своего собственного внутреннего мира и собственного образца человека! Это и будет, – сказал я себе, – мой протест против всей мерзости бытия, мой бунт против порочной Вселенной и мрачного Бога» [3].

Эта длинная цитата говорит сама за себя: более радикальное решение в выборе своего жизненного пути и идеала своих духовных устремлений трудно даже представить. Хорошо, что это радикализм только лишь в сфере мысли, где человек имеет право быть радикальным. Философия по своему существу и есть радикализм мысли, когда можно мыслить и немыслимое. Но, как известно, Зиновьев был радикален не только в мысли, но и в своих поступках: пытался организовать покушение на Сталина, публично требовал повесить Горбачёва и Ельцина как предателей. Автор этих строк в юные годы был не менее радикально настроен, избрав своей потенциальной личностью Эрнесто Че Гевару, который с оружием в руках пытался установить социальную справедливость всюду, где предоставлялась для этого хоть малейшая возможность. Это действие по принципу: «пусть погибнет мир, но восторжествует справедливость». Но, увы, насилие порождает только насилие. С течением времени всё ближе и понятнее становятся слова Махатмы Ганди: «Я против насилия. Потому что, когда кажется, что зло делает добро, это добро ненадолго. А зло останется навечно».

Итак, согласно логике рассуждений Зиновьева, личностью является не тот индивид, который любой ценой достигает высокого положения в обществе и пробивается на вершину социальной иерархии, а тот, кто, прежде всего, реализует себя в том или ином виде человеческой деятельности, создавая реальные материальные и духовные ценности. «Социальный индивид» стремится к власти над другими людьми, присваивает то, что не принадлежит ему по праву. Поэтому управляют всегда морально недостойные люди. «Личность» не ставит себе целью сделать себе карьеру любой ценой, добиться успеха и признания, которые не обеспечены личными заслугами и способностями. Исходя из этого, Зиновьев формулирует социальный закон всеобщего оглупления. Суть его в том, что подчинённому не выгодно быть умнее и значительнее своего начальника, согласно народной мудрости «Я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак». А поскольку начальниками, как правило, становятся несостоятельные в творческом и нравственном отношении индивиды, то подчинённые вынуждены приспосабливаться к интеллектуальному и нравственному уровню своего руководителя. Отсюда с необходимостью следует неизбежность всеобщего оглупления, поскольку любое общество, любой коллектив всегда построены по иерархическому принципу.

Говоря о своём собственном выборе самого себя в строительстве своей личности, Зиновьев неоднократно в своих произведениях обращается к эпизоду из своей армейской жизни, когда хлеборез, деля хлеб, самый большой кусок отрезал себе, другой своему подхалиму, а то, что ещё осталось, отдал на произвол самим солдатам. Когда все похватали свои куски, остался самый маленький, который и составил долюЗиновьева. Комментируя этот эпизод, Зиновьев пишет: «Для меня наступил момент, один из самых важных в моей жизни. Или я подчиняюсь общим законам социального бытия и постараюсь схватить кусок по возможности побольше, или я иду против этих законов, то есть не участвую в борьбе. За долю секунды сработал весь мой прошлый жизненный опыт. Я взял тот кусок, который остался лежать на столе. Самый маленький. Эта доля секунды решила всю мою последующую жизнь. Я заставил себя уклониться от борьбы» [4].

Автор этой статьи полагает, что в данном эпизоде сработал не столько фактор свободного выбора, сколько механизм врождённого стереотипа поведения, существование которого у него не вызывает сомнений. Это так же фатально, как и тот факт, что Родину и родителей не выбирают. Невозможно, родившись русским и проведя детство и юность в России, перестать быть русским. А Зиновьев к тому же был ещё и русский интеллигент советской генерации, которая волей-неволей была продолжением и развитием тысячелетней православной ментальности, которую в одночасье невозможно было уничтожить ни репрессиями, ни промыванием мозгов коммунистической идеологией. «Интеллигентность, – пишет великий русский философ ХХ века Алексей Фёдорович Лосев, – есть, в первую очередь, естественное чувство жизненных несовершенств и инстинктивное к ним отвращение» [5]. Мы видим, что говоря об интеллигентности, Лосев употребляет понятия «естественное чувство» и «инстинктивное отвращение», которые подчёркивают природное, генетически кровное начало этого духовного качества личности, что по существу оставляет немного места для свободы выбора и тем более произвола.

Что из этого выбора получилось в итоге, предоставим судить читателю, который возьмёт на себя труд подробнее познакомиться с творчеством и обстоятельствами жизни и судьбы Александра Зиновьева.

Примечания

1. Зиновьев А.А. Зияющие высоты. Кн. 1. – М., 1990. – С. 43.

2. Зиновьев А.А. Исповедь отщепенца. – М., 2005. – С. 329.

3.Там же. – С. 150.

4. Зиновьев А.А. Зияющие высоты. Кн. 1. – С. 250.

5. Лосев А.Ф. Дерзание духа. – М., 1989. – С. 316.