Мистика природы о. П. Флоренского

Павел Флоренский

Культура во всех её проявлениях, будучи органичным порождением и выражением национального бытия, неразрывно связана с миром природы. Это справедливо и по отношению к философии как к личностной форме теоретического самосознания вообще и к русской философии в особенности. «Метафизика всеединства» — эта системообразующая основа и ведущая интуиция русского философствования — могла возникнуть и получить развитие лишь на бескрайних российских просторах, что очевидно из всего её смыслового пространства и ярким выражением чего является философское творчество о. П. Флоренского.
Картины природы — не просто ландшафты, но и её состояния, в той или иной мере соответствующие определённому духовному настрою философского «Я», — мы находим во многих работах о. П. Флоренского. Здесь всё: время года и суток, погода и пейзаж — исполнено глубокого значения и служит не только предметом мысли, но и средством раскрытия многообразно выраженного, но в своей основе единого скрытого смысла бытия. «В моём понимании, — подчеркивал автор «Столпа и ут¬верждения истины», — эти места были не украшением и виньетками, а методологическими прологами соответственных глав. Удачны ли эти места, судить не мне. Но я хотел именно таких вступлений, подготовляющих читателя к пониманию догматических и философских построений»1.
Но если уже в ранний период творчества вплетение этого художественного приёма в ткань философствования вышло далеко за рамки лишь способа организации восприятия читателя, став по существу методологической установкой, то в более поздних работах оно получило уже статус разработанного и глубоко обоснованного метода познания, преодолевающего ограниченность рассудочного мышления. В итоге, два плана философских построений и два стиля философствования — интуитивно-образный и понятийно-категориальный — не противоречат друг другу, и тем более не взаимоисключаются, а взаимодополняются, выступая различными сторонами единого и целостного процесса постижения истины.
Таким образом, если у А. С. Хомякова и даже у Вл. Соловьёва доминирует в основном лишь критика ограниченности рассудочного мышления, а осуществление целостности знания выступает скорее лишь интуицией и в лучшем случае установкой и задачей, чем творческим свершением, то у о. П. Флоренского мы находим уже её определённую реализацию как органичного метода познания, выходящего далеко за рамки собственно гносеологии в традиционном её понимании. В этом нельзя не признать яркого проявления глубокой оригинальности философии о. П. Флоренского, которая выразила самобытность национального духа, его религиозно-мистическую укоренённость в мире родной природы, что связано с тем, что о. П. Флоренский не просто христианский мыслитель, а философ православия.