Деревянное зодчество северо-востока Костромской губернии

В лесах и дебрях Заволжья с незапамятных времен началась жизнь человека. С древнего времени леса эти стали заселять финскими племенами, которым суждено было уступить свое место в истории новым насельникам - славянам. Медленно и постепенно под напором пришельцев отходили "чудскiя племена" - "чудь". Часто они сливались со славянами, образуя смешанное соседство славянских колонистов и "чуди" продолжалось могие годы: таковым, именно, вырисовывается положение дела для северо-востока современной Костромской губернии еще в четырнадцатом веке по местному солигаличскому "Воскресенскому летописцу" *.

В своем поступательном движении вперед славянские племена выделили три основных типа отважных колонизаторов: зверолова-охотника, крестьянина-земледельца и монаха-отшельника.

Тот же упомянутый уже солигаличский летописец разсказывает, как галичский князь Федор Семенович (XIV ст.) отправившись после бывшего ему видения и голоса с неба, повелевшего идти и построить новую иноческую обитель на северо-востоке, отойдя немного от Галича, уже попадает в область "чуди", сидевшей вокруг Чудского (Чухломского) озера. К своему удивлению князь встретил здесь среди "чуди" сильное гнездо-семейство крестьянина, бежавшего сюда, как оказалось из его разспросов, от притеснений и обид своего Тверского князя.

Пробираясь по рекам и речкам в царство дремучих лесов, в области "лесных людей", "залешан", как называла их старая Русь, новые насельники невольно попадали под власть этой лесной стихии: лес становился их поильцем и кормильцем. Он кормил охотника-зверолова его "звериным промыслом", а занимающихся земледелием "лесными угодьями" и "бортничеством". Лес был защитником доверившегося ему человека, давая ему обильный и удобный материал для устройства жилища, сберегавшего его от влияния стихий и от нападения диких зверей, и укрывая его от вражды различных соседей, - для чего устраивались засеки из наваленных и переплетенных между собой деревьев и рубились срубы деревянных острогов, снабжавшихся башнями-дозорными и стрельными.

Сроднившись с лесной стихией "лесные люди" передают ей и свое творческое вдохновение - музыку своей души: первоначальное зодчество, вызываемое необходимостью, усложняется многообразием и затейливостью - верными спутниками творческой фантазии. Под топором и резцом вдохновенного мастера-художника, дерево получает способность живо и свободно передавать движения души человека как целыми архитектурными композициями, так и декоративными симфониями и этюдами "резного дела".

Такова была прадедовская добрая старина. Но, к сожалению, деревянное зодчество уже пережило себя в художественном отношении и буквально "не по дням, а по часам" умирают или уничтожаются его памятники, - тем внимательнее мы должны изучать остатки и обломки славного прошлого.

При этом нужно заметить, что в группе жилищных и хозяйственных построек затейливая старина менее сохранилась, чем в группе построек религиозного характера: звонницы, церкви, часовни.

Поэтому и в настоящем очеркее речь пойдет преимущественно о церковномъ зодчестве Солигалнчского, Галичского, Чухломского и Буйского уездов Костромской губернии.

Край этот еще во многом живет по старине. Это объясняется его удаленностью: чтобы попасть из этих уездов в свой губернский город по железной дороге, надо проделать своеобразное путешествие по двум соседним губерниям: Вологодской и Ярославской. Чем дальше углубляешься по территории уездов, тем живее и сильнее чувствуется уклад жизни старого, „кондового" севера: всюду кругом царит деревянная стихия. По мере приближения к северным границам области, крестьянские избы начинают расти: в некоторых деревнях и сейчас еще стоят целые деревянные дворцы-избы. Обыкновенно изба здѣсь строится в два этажа в одной связи с двором, такой же вышины и под одной крышей; над двором, по большей части, устраивается сеновал, на который ведет прирубленный с боку двора особый въезд с небольшой наверху площадкой. Довольно часто еще встречается у такой избы старое висячее крыльцо, а наверху балкон („гульбище") с балясинами и столбами; изредка вокруг балкона встречается живопись в виде горшков с цветами или цыгана на лошади (рис. 68)*). Окна избы обделываются наличниками, которые дают большой простор фантазии мастера-резчика; здесь и разнообразное сочетание геометрических фигур, и гуськи, и благословляющая рука и проч. Среди хозяйственных построек редко уже можно встретить что-либо оригинальное и красивое, — исключением служат только „мельницы-ветрянки", которых здесь очень много и которые так скрашивают местный пейзажъ; их мастера прекрасно умеют сочетать легкость с прочностью, а массивность с изяществом и какой-то особой щеголеватостью всего сооружения (рис. 69) *).

Рис. 69. Мельница ветрянка. Солигаличский уезд, Великовская волость

Города тоже почти все деревянные с типом построек, так обычным для наших северных захолустий; особенностью являются только у некоторых старых домов „окна-ставни", которые снаружи забиваются досками с войлоком и холстом, — по середине же делается маленькая форточка для сношения с внешним миром зимой, когда так приходится беречь тепло внутри жилища. Изредка среди этих домиков мелькнет полуразвалившийся, с покосившимися колоннами, дом Александровских времен (или их отражение), но уже доживающий последние дни.

Как уже было сказано, картина церковного зодчества несравненно шире и полнее.

Еще до настоящего времени сохранились те примитивы часовенного строительства, из которых развились нынешние часовни, в виде особо обделанных пней или нескольких столбов с маленькой двускатной крышей. В дальнейшем часовня представляет собой четвериковый сруб с крышей на четыре ската; бревна такого сруба обыкновенно тешутся, а по углам гладко срезаются; для прочности стены часовни иногда обшиваются тесом. Вход в такую часовню бывает всегда одинъ; над ним у некоторых из них устраивается крыльцо, — сперва примитивное в виде двух столбов, поддерживающих крышу, а потом появляются боковые перильца с балясинами или с фигурчатыми вырезными досками. Чтобы отгородить святое место, вокруг часовни обносят пряслом, которое затем превращается (особенно в деревнях) в ограду на манер палисадников. Для увеличения емкости часовни вокруг неё строят галлереи с простыми или фигурчатыми столбами; у некоторых часовен этого типа вход на галлереи устраивается непосредственно с земли, — у других же крыльцо сохраняется. Часовенные кресты, обыкновенно с небольшой главкой, вырастают чаще всего непосредственно из крыши, но встречаются и такие часовни, где переход от крыши к кресту выражается в виде шестигранного шатра или различных комбннаций четверичков и восьмиграиничков. У некоторых часовен крыша сруба отделяется от крыши галлерейных пристроек; при чем весьма редко встречается тип с высоким двускатным покрытием.

Четвериковая часовня, усложняясь, развертывается в восьмерик, который также последовательно разнообразится типами: без крыльца, с крыльцом и с галлереями. Соединяя четверик с восьмигранником, часовенные мастера давали особый смешанный тип с шатровым восьмигранным покрытием. Часовенное деревянное строительство еще в полном разгаре, но у старого непосредственного строительства намечаются два врага: камень и шаблонный „новый", павилионно- беседочный тип часовни, который приносят к себе на родину столичные сбогатеи-подрядчики. Церковное зодчество сохранилось в тех же почти типах, что и часовенное; самым простым из них является тип храма, приближающегося своим четвериковым срубом к обыкновенной избе: у него спереди и сзади два прируба, — один для трапезной, а другой для алтаря. Храмъ этот имеет одну главку на маленьком четверичке и крыть в два ската; вариантом его служит такой же храм, но с резко поднятой крышей. В дальнейшем четвериковый храм получает надстройку восьмерика и, вытягиваясь с своими прирубами в одну линию, получает сравнительно распространенный тип постройки храма кораблем: при этом число верхних восьмериков может удваиваться или же чередоваться с продолговатым четвериком, который в таком случае увенчивается тремя главками. Среди подобных храмов, как и в часовенном зодчестве, дошел до нас также и храм с галлерейными пристройками. Особняком от указанных памятников стоит церковь, выражающая идею „стремления в высь", что достигается комбинированиѳм высоких четвероугольных срубов с таким же восьмиугольным.

При переходе к восьмигранным церквам, мы наталкиваемся на любопытный факт: они являются наиболее грандиозными, наиболее сложными и наиболее. наконец, древними памятниками деревянного церковного строительства обследуемых уездов, — так, например, они сохранили в своем убранстве бочечные покрытия, кокошники и проч. В момент своего наивысшего развития храм этот своим восьмериком становится центром крестообразного плана пятиглавого храмового здания. Печальной особенностью обследуемых церквей является почти поголовное отсутствие при них деревянных звонниц: из одиннадцати старых деревянных церквей, дошедших до нашпх дней, только одна имеет таковую звонницу. Звонница эта столпообразной восьмигранной формы, с одним ярусом звонов и с шатровым восьмигранным же покрытием.

Изредка попадаются здесь и образчики „новых“ деревянных храмовых зданий, но это или слабые перепевы старых мотивов или просто отсутствие всякого вкуса и стиля.

К сожалению, внутри многие из этих церквей сохранились очень плохо, или же, наоборот, слишком усердно „поновлены“, так что от старины не осталось и следа.

В общем, внутренность храма состоит нз небольшой трапезной, где всегда можно найти что-либо интересное из церковной утвари, и самого храма.

Алтарь отделяется обыкновенно невысоким иконостасом, заканчивающимся наверху живописным поясом херувимов; иконостас этот или со столбами порой тонкой, высокохудоясественной работы или примитивного рамочного характера.

Боковые стены церкви убраны рядами икон, служащими продолжением иконостаса, линии схождения которых при крыты белыми тяблами с цветочным и фигурчатым, разнокрасочным орнаментом; иногда полицы с образами доходят до иконостаса, затушевывая его углы, а равно и другие углы храма.

Царские двери, как и многие образа из иконостаса, сохраняются иногда еще из прежде стоявших на этих местах церквей.

Во многих церквах сохраняютcя различные предметы церковной утвари, сделанной из дерева: деревянные хоругви, подсвечники, паникадила, кресты,сени и проч.

Особым отделом среди деревянного зодчества является отдел скульптурный.

Начинается он иконами с полурельефным изваянием святого, — это все обыкновенно изображения святителя Николая Можайского с мечом в одной руке и церковью в другой. К этому типу изображений надо отнести и сюжет: „Глава Іоанна Крестителя на блюде“, в исполнении которого старые мастера достигали порой высокой степени совершенства. Из целых статуй встречаются изображения: святителя Николая, св. Парасковии, именуемой Пятницей, и преподобного Макария, Унженского чудотворца. Но особенно часто встречаются статуи спасителя: начиная от рельефных больших распятий и кончая целыми сложными композициями: „Спаситель в темнице“.

К сожалению, некоторые статуи в настоящее время вынесены из церквей, а потому трудно судить о той обстановке, в которой они находились. В большинстве случаев они находятся в особых киотах и „темницах“; изображения эти оживлены раскраской или прямо по дереву или же по густо наложенному слою левкаса. Сверху они покрываются соответствующими облачениями, а главы их - особыми венцами, митрами. Не ограничивсясь отдельными статуями, наши старые мастера-резчики исполняли и групповые композиции, например: "Явление странников праотцу нашему Аврааму" и особенно часто композицию - "Тайная вечеря, которая помещалась обыкновенно на царскихъ вратах.

В этих работах зачастую мастер отрешался от сковывавших его творчество условностей и давал поразительно жизненные лица и группы.

Такова в общихъ чертах картина старого нашего искусства.

После этого общего обзора, необходимого для большей наглядности и стройности въ изучении отдельных памятников, перейдем к этим последним начав с часовенного строительства. К числу примитивов среди этих памятников относятся две придорожиых часовенки, находящиеся в Солигаличском уезде, по дороге к станции Разсолово. Одна из них представляет собой пень двувильчатой сосны, закрытый сверху четырехскатной крышей с высоким восьмиконечным крестом, а другая устроена нз пяти столбовъ с двускатной крьшей, под которой помещаются иконы, а спереди деревянный крест (рис. 71).

В дальнейшем своем развитии часовня, приближаясь к жилищнымъ формам, рубится, как было уже сказано, в четыре стены и кроется на четыре ската; с усложнением техники стены вытесываются топором, а углы срезаются и иногда обшиваются тесом, равно как и все строение. Из подобных часовен укажем на часовню села Лнкурги, Буйского уезда, поставленною на месте бывшего здесь некогда деревянного храма; при съемке к ней были приставлены остатки царских врат и резные фигуры ангелов из иконостаса (рис. 72). Другим таким ветераном будет часовня въ 5-ти верстах от города Галича, близ храма св. Фрола и Лавра: она вся зашита в тес, - над входом у неё поставлен „Деисус" (лист ХLIІІ).

Переходом к следующему типу служит крыльцо, ведущее внутрь часовенного сруба; в простейшем своем виде оно не имеет ступенек и богомольцы прямо с земли переступают через порог в часовню; небольшая крыша крыльца на два ската поддерживается двумя простыми круглыми столбами (лист ХLIІІ). Впоследствии столбы эти тешутся, а все крыльцо усложняется рядом ступенек, ведущихъ на небольшую площадку; самый же сруб часовни начинает увеличиваться в своем объеме особыми прирубами (лист ХLIІІ). Боковые пролеты между стеной часовни и столбами крыльца забираются у ряда часовенъ

балясинами или же фигурно вырезанными досками. Начальным звеном длинной цепи таких часовен служит часовенка села Дьякова, Солигаличского уезда (лист ХLIІІ). Часовня вообще по легкости своего строительства стоит ближе к народу, чем церковь; часовню ставятъ всюду, где указывают религиозную необходимость и благочестие: её мы встретим внутри деревни, на деревенской площади или улице, за околицей, в поле, в лесу, при реке и при дороге. Святость места требовала охранения его, особенно у часовен, находящихся вдали от человеческого жилья; поэтому многие из них обнесены пряслом, тыном или, наконец, палисадником. Отметим, часовню на берегу реки Костромы близъ города Буя и часовню „за околицей“  близ деревни Старое село, Солигаличского уезда (лист ХLIІІ). Но и часовни, стоящие внутри деревень, и кстати сказать, своим внешним видом часто стремящияся подражать человеческому жилью, также нуждаются в охране: часовни деревень Хорошева и Починок, Солигаличского уезда (листъ ХLІѴ).