Мотор-редуктор

Из-за неритмичных поставок материалов и комплектующих завод работал неровно: вначале месяца (дней десять) — простои, в конце месяца (опять же дней десять) — авралы. Я, как руководитель, был обязан находить работу для людей во время простоев, чтобы они не разбегались по домам, или, что еще хуже, не начинали от безделья пить прямо в цехе. Я придумал чистку и смазку комплекса рольгангов. Сидят, бывало, в начале месяца мои мужички с восьми утра, разбирают валы, смазывают их и собирают обратно. Начальник цеха нарадоваться не мог тому, как спокойно у меня на участке вел себя народ.

Все складывалось хорошо, но одно было плохо: на этом производстве мне не светила квартира. А я очень хорошо помнил свое обещание тестю и теще «пожить у них недолго». Чтобы решить квартирный вопрос, я ушел с завода в «Горводоканал», где в то время с жильем было легче. В моем устройстве принял участие сам директор водоканала Борис Федорович Александровский. Он предложил мне стать инженером по технадзору в отделе капитального строительства. Я честно признался ему, что строительным делом занимался только в студенческом стройотряде. Но Александровского это почему-то не смутило. Сказав: «Ничего, научишься», он отправил меня в отдел капстроительства.

Начальник этого отдела Николай Петрович Журавлев — отличный строитель, фронтовик, очень смелый и независимый человек, принял меня с презрением. Николаю Петровичу не понравилось, что я устроился к нему через директора. Кроме того, он терпеть не мог тех, кто ничего не соображает в том деле, за которое берется. Журавлев презирал меня абсолютно. И поставил курировать строительство коллектора канализации на Черной речке в полной уверенности, что я засыплюсь через день, максимум через два.

Так бы оно и случилось, если бы не журавлевский заместитель Николай Дмитриевич Соколов. Он буквально сжалился надо мной и дал мне СНИПы.

- Читай, сказал он, — изучай. Если голова работает — через неделю будешь кое-что понимать в строительстве.

Вот тут-то мне в первый раз и пригодилась наука моего институтского преподавателя Левицкого, который учил слушать людей, особенно хороших специалистов. На строительстве коллектора тогда работал прорабом замечательный строитель Николай Барков. Вот его-то я и стал слушать, потому что сотой доли не знал из того, что знал он.

Приезжал на объект на том же студенческом мотороллере, спрашивал Баркова, как он думает строить, в какой последовательности. Барков мне все рассказывал, а я запоминал, как подбивать основания, как делать чеканку стыков труб, как делать лотки в канализационных колодцах. Затем дома все записывал, что запомнил. А уже через какое-то время снова ехал к Баркову и смотрел, так ли у него все делается, или не так. И если замечал, что не так, узнавал у строителей, в чем причина. Чаще всего все нарушения были от нехватки комплектующих. И я помогал доставать эти комплектующие. В общем, старался.

Журавлев тем временем ждал, когда на меня начнут жаловаться и писать докладные. Но проходило время, а докладных никто не писал. Мало того, по строительству начали ходить обо мне положительные отзывы, чему я сам несказанно удивлялся: якобы я много чего советую полезного. И тогда Журавлев, поскольку он этим слухам не верил, решил проверить меня самолично. Вызвал к себе и стал спрашивать, как на экзамене. Он «парил» меня часа два, но я на все вопросы ответил. Отпустил меня с мрачным видом, но презирать перестал.

А однажды наступило время, когда он меня зауважал. Мы строили комплекс подготовки реагентов для очистки воды, так называемое реагентное хозяйство. Закупили спецоборудование: емкости, насосы, дозаторы, мешалки, трубы. А мотор-редуктор забыли заказать. А между тем, это такая важная и дефицитная вещь, что просто невероятно, как могли о нем забыть. Все сроки прошли, и, конечно, никто не надеялся, что наряд в Госснабе подпишут.

В полном отчаянии Журавлев послал меня в Москву. Это была первая служебная командировка в моей жизни. Перед поездкой я выслушал много рассказов о том, как трудно что-либо выбить в Госснабе и как долго приходится ходить там по кабинетам даже очень опытным снабженцам.

Утром, сразу с поезда, я пришел в знаменитое здание Госснаба. К своему удивлению, я сразу нашел нужный кабинет, представился, сказал, откуда я, что мне нужно. К еще большему моему удивлению, меня очень дружелюбно выслушали, тут же подписали все бумаги и сказали, что наряд на мотор-редуктор я получу через четыре дня. Мне не отказали!

Я вышел на Тверскую, не веря своему счастью: управился за час, а до получения наряда оставалось еще четыре свободных дня. Я решил их потратить на покупку подарков для семьи. Мы с женой как раз ждали первого ребенка. Вначале я купил коляску и детское белье (в Костроме таких вещей в те годы было не купить). Все это аккуратно упаковал, отвез на вокзал, сдал в багаж.

Потом пошел по продуктовым магазинам покупать колбасу, сливочное масло, конфеты, пепси-колу (этих продуктов в Костроме тоже не было). Все это богатство я так же аккуратно упаковал в коробки и отвез на вокзал в камеру хранения. На четвертый день я налегке сходил в Госснаб и взял наряд на мотор-редуктор.

Вернулся в Кострому счастливый: все успел! Журавлев вызвал меня сразу:

- Ты чего так быстро вернулся?

- Я все сделал.

- А наряд на мотор-редуктор?

- И наряд подписал.

Его лицо стало таким, как если бы я сказал ему, что только что слетал на Луну и вернулся обратно. Я вырос в его глазах. Журавлев стал разговаривать со мной как с равным, уважительно. С тех пор я начал ездить в самые ответственные командировки. И что удивительно: мне удавалось добывать для «Водоканала» необходимое оборудование и материалы. Хотя, признаюсь, никакими особыми снабженческими талантами я не обладал.

В это время Николай Дмитриевич Соколов, мой первый заступник в «Водоканале», перешел на работу в управление жилищно-коммунального хозяйства города — горкомхоз. Он был назначен туда главным инженером, а меня пригласил работать старшим инженером.

Я сразу согласился. Потому что теперь мне предстояло делать то, чем я уже практически занимался, работая в «Водоканале»: развитием городских инженерных сетей и коммуникаций.

С этого момента события начали развиваться стремительно. Николая Дмитриевича Соколова неожиданно пригласили вернуться в «Горводоканал» уже начальником. А в горкомхозе произошла рокировка. И я стал главным инженером. Решение назначить меня на эту должность приняли Виталий Федотович Широков, в то время председатель горисполкома, и Вольдемар Петрович Голубев, его заместитель.

Должен сказать, назначая меня, двадцатипятилетнего юнца, на такую ответственную должность, Широков и Голубев рисковали собственной карьерой. Если бы я не справился — им бы тоже было не сдобровать. Во времена жесткой партийной дисциплины за своих выдвиженцев отвечали собственной должностью.

Так, Вольдемару Петровичу Голубеву вскоре пришлось поплатиться за свою «ошибку» в подборе кадров. Он порекомендовал в начальники домостроительного комбината некоего П. П. «завалил» работу предприятия, не справился с выполнением госпрограммы. Первый секретарь обкома партии Юрий Николаевич Баландин не стал долго разбираться в причинах плохой работы ДСК, а сразу спросил:

- Кто на ДСК директор? П.?

- Да, — отвечают ему, — П.

- А кто его туда рекомендовал? Голубев? Вот Голубев пусть теперь все и расхлебывает.

И отправил Вольдемара Петровича директором на домостроительный комбинат. Раньше партия все вопросы решала — казнила и миловала. А первый секретарь обкома был практически самодержавным владыкой области.

У Вольдемара Петровича сразу после этого начались неприятности со здоровьем — открылась язва. Он уволился с домостроительного комбината и пришел работать начальником горкомхоза. Так наши дороги еще раз пересеклись. Но я забежал несколько вперед.

А в то время у меня, только что назначенного главного инженера гокомхоза, не хватало духа занять предложенный мне отдельный кабинет. Я продолжал сидеть, как простой старший инженер, вместе с другими работниками. А начальник горкомхоза Лев Муратович Именгулов каждое утро с удивлением смотрел на меня: боишься, мол, что ли? Я придумывал отговорки типа: бумаги еще не привел в порядок. А, в самом деле, действительно боялся.

Именгулов был очень хороший человек, спокойный такой, тактичный. Он прекрасно видел, что «киты» городского строительства — начальники и главные инженеры ДРСУ, спецавтохозяйства идут к нему в кабинет решать все вопросы, которые должны были решать с главным инженером горкомхоза, то есть со мной.

Я пересел в отдельный кабинет, повесил табличку: «Гл. инженер Б.К.Коробов». Но это не возымело действия. Раньше «киты» безразлично шли мимо моего стола, теперь так же безразлично — мимо моего кабинета. Признаюсь, это было очень тяжело наблюдать. Я уже вник во всю техническую документацию, Именгулов советовался со мной, прежде чем говорить с «китами», но они по-прежнему мне не доверяли.

Тогда я вновь применил на практике науку моего любимого учителя. Пошел к «китам» сам: слушал, советовался, обсуждал дела. В то время предприятия и организации заказывали у нас документацию на строительство дорог, скверов, парков. Я понял, что надо делать: главный инженер коммунального хозяйства должен держать в руках всю перспективу развития города. Рассудил так: чем дальше я буду видеть эту перспективу, тем нужнее стану специалистам городских предприятий.

И мы начали планировать крупные работы: строительство улиц Костромской, Береговой, расширение проспекта Мира и Галичского шоссе, строительство транспортных развязок в двух уровнях, расширение путепроводов на улице Советской и в Черноречье. В смысле средств время было золотое: денег хватало. Мешала одна проблема: не хватало материальных ресурсов.

Но капитальное строительство материальными ресурсами обеспечивалось — на каждый рубль выделенных средств и материальных ресурсов выделялось на рубль. Кроме того, были еще и внелимитные деньги, на капремонт, средства на текущее содержание объктов городского благоустройства. В общем надо было только не лениться и осваивать эти средства. И мы не ленились.

Начали развивать и строительную базу дорстройуправления. Сами проектировали и создавали свою службу, которая начала заниматься строительством хозспособом. Проектировали и строили асфальтобетонный завод (кстати, он и теперь работает), реконструировали строительную базу на улице Сутырина, в спецавтохозяйстве возвели боксы. И все своими силами.

Но вот Именгулов ушел на пенсию. И его заменил Вольдемар Петрович Голубев при обстоятельствах, о которых я уже рассказал выше. Обстоятельства в каком-то смысле трагические. Я очень сочувствовал Голубеву, но одновременно был рад тому, что его «понизили» не куда-нибудь, а к нам в управление. Я ждал, что при нем начнется интересное время. И не ошибся.

Голубев хорошо знал проблемы города и много чего умел делать. Вначале Вольдемар Петрович проверил, что сделал я. Для этого поехал со мной в облплан на улицу Пятницкую (теперь в этом здании находится облфинуправление). Пошли мы с ним по отделам и в какой бы отдел не пришли — везде находили планы нашего строительства, везде имелась документация, везде — перспектива. Я видел, что Голубев остался доволен и искренне радовался тому, что в горкомхозе появился начальник, который поддерживал мое стремление работать на перспективу.

Я вплотную занялся проектированием и строительством баз. «Киты» уже общались со мной, обсуждали все свои дела. Кстати, я даже не заметил, как наше общение из вежливо-официальной фазы перешли в дружески-деловую. Мы вместе ездили в Москву «выбивать» комплекс оборудования для асфальтобетонного завода. «Выбили», привезли. В Советском Союзе тогда только три таких завода было.

Потом «пробили» для города четыре трактора «Кировца» (К-700). В Шарье сделали мощные ножи, которые предназначались для расчистки лесосек, установили их на «Кировцы» — получились хорошие машины для очистки города от снега.