Привокзальная площадь
Площадь Широкова
Сегодня городская площадь, которая раньше называлась Привокзальной, имеет новое название — площадь Широкова. Вокзал большой, новый, современный, красивый. Площадь небольшая, но тоже красивая. Теперь каждый из приезжающих в Кострому видит табличку с названием площади.
На моей памяти в Костромской области было два крупных чиновника, к характеристике которых можно без натяжки добавить слово «личность». Один из них — первый секретарь обкома компартии Леонид Яковлевич Флорентьев, второй — председатель горисполкома Виталий Федотович Широков(*).
Оба они оказывали сильнейшее влияние на всех, кто с ними сталкивался, и многое изменили в области. О Флорентьеве я уже рассказывал выше. А теперь хочу рассказать о Широкове.
Виталий Федотович стал известен в те времена, когда работал председателем горисполкома и заместителем председателя облисполкома. При нем начинались и шли самые большие стройки. Строились заводы «Мотордеталь», электроприборный, электромеханический, механический, мост через Волгу, универмаг «Кострома», жилые микрорайоны Паново и Давыдовский, Коркинские очистные сооружения, цирк, филармония, 1-я горбольница, дорожные развязки, коллекторы коммуникаций, был реконструирован льнокомбинат имени В.И. Ленина (теперь — Большая Костромская льняная мануфактура). При нем пущены троллейбусы (**), реконструированы многие улицы. Кострома приобрела современный вид именно при Широкове.
А ведь он еще и по области начал большие стройки: биохимзавод в Мантурове, Шуваловская свинофабрика, телочник, Высоковский тепличный комбинат, стадион «Урожай» в Караваеве.
В своем кабинете Виталий Федорович бывал только для того, чтобы провести планерку. Даст поручения и — в дорогу. Все время в разъездах, в поиске, в реализации конкретных дел.
Все говорили, что нет в Костромской области гравия. А он привез геодезистов из другого города, и они целое лето искали и нашли прекрасное месторождение гравия в Судиславском районе.
Впечатление было такое, что у Широкова имеется десяток двойников, потому что один он физически не мог успеть везде. Но успевал.
Тогда применяли так называемый метод народной стройки. Это значит, что на крупные объекты, такие как тепличник, ГРЭС, биохимзавод, стадион и другие, направляли строителей (да и не только строителей) почти все предприятия и организации области. Причем все командированные на народную стройку получали зарплату по основному месту работы. Для того чтобы координировать работу такой разношерстной массы народа, на стройках организовывали «штабы». В штабах каждое утро собирались представители областной и городской власти, руководители предприятий — участников стройки и сами строители. Каждый день недели Широков посвящал какой-нибудь важной стройке. Например, по четвергам он в 4 утра уезжал на Мантуровский биохимзавод и мог работать там целый день. А на строительство Высоковского тепличного комбината Широков приезжал по два-три раза в неделю: помогал своему другу, секретарю горкома партии Тихомирову, за которым была закреплена эта стройка. Вдвоем они и вытащили «Высоковский».
Если бы не Виталий Федотович Широков, у нас в области сегодня не было бы тепличного комбината в «Высоковском». Там же болото стояло! В то место, чтобы засыпать болото, понадобилось привезти 400 тысяч кубометров грунта, а может и больше. Одной организации это не под силу. Где людей взять, где взять технику? В Костроме в то время были десятки различных строительных управлений, но все они принадлежали разным ведомствам.
И вот для того, чтобы всех объединить в один мощный стройотряд и бросить на решение задачи областного масштаба, Широков придумал областные учения по гражданской обороне. Учения эти он объявил обязательными для всех организаций, где работали строители, и имелся грузовой транспорт и экскаваторы. Об этом интересно рассказал мне Виктор Павлович Иванов, работавший в то время старшим прорабом треста «Спецстроймеханизация»:
- Наш трест практически являлся в ту пору штабом «Гражданской обороны», то есть штабом работ по засыпке болота под тепличник. К нам стекалось все: специалисты, техника, средства. Для всех, кто участвовал в «учениях» мы организовывали бесплатный транспорт для доставки к месту «учений», бесплатную заправку техники, кормили завтраком, обедом, ужином и официально платили зарплату. Все областное начальство знало, что фактически вместо учений по гражданской обороне, объявленных Широковым, в «Высоково» народ работает на засыпке болота в две смены, с темна до темна. А первый секретарь обкома партии Юрий Николаевич Баландин даже сам неоднократно приезжал на место «учений».
Помню,вспоминал Виктор Павлович, на засыпке грунта сидели мы с Владимиром Викторовичем Ситниковым, отцом нынешнего генерального директора тепличного комбината «Высоковский», и очень хорошо познакомились. Я был начальником «учений», а он — директором строящихся теплиц. Уже темнело, но грузовики все шли и шли (землю взяли из Семенково), урчали тракторы, вытаскивающие застрявшие машины.
- Слушай, — говорил он мне с удивлением, — неужели здесь действительно что-то будет? Тут же человека трясина может затянуть?
- Ладно, — отвечал я, — в конце месяца поглядим.
Каждый день шестнадцать грузовиков, пятнадцать бульдозеров, десять экскаваторов возили, рыли, трамбовали грунт.
Через месяц нулевой цикл — отсыпку — закончили. Строители и техника разъехались по своим организациям. Только Широков остался здесь. Вместо болота появился ровный участок. И Виталий Федотович организовал здесь так называемую «народную» стройку самого тепличного комбината, в которой опять-таки стали участвовать почти все заводы, фабрики и организации. Таким образом, была построена и Шуваловская свинофабрика и Коркинские очистные сооружения и еще много чего хорошего и нужного.
Виталий Федотович помогал и по дружбе, и по долгу, и по просьбе — он помогал всем, кто занимался серьезным делом. При Баландине была такая организация, которая строила крупные объекты на селе, — «Облколхозстройобъединение». Возглавлял его Барановский, хороший друг Баландина. И когда у Барановского что-то не получалось, то Баландин всегда просил Широкова помочь ему. Виталий Федотович помогал несмотря на то, что отношения у него с Баландиным были очень натянутыми.
Только Широков и архитектор Рыбникова активно, во всеуслышанье выступали против строительства в центре города хлебокомбината (он теперь называется ОАО «Костромахлеб»). Первоначально у Широкова была мысль построить здесь кинотеатр «Россия». А вот хлебокомбинат вынести на то место, где теперь построен кинотеатр. Но тогдашний первый секретарь обкома партии Скулков по каким-то, одному ему известным причинам настоял на том, чтобы хлебокомбинат построили в центре. На все возражения Широкова он отвечал: «В центре будет хлебом пахнуть, что же тут плохого?»
Идея пустить в Костроме троллейбус была широковской. Обком партии хотел ограничиться автобусами, но Виталий Федотович настоял на своем. Потому что в то время автобусы из города постоянно забирали на какие-то нужды сельского хозяйства либо на стройки.
- А если пустим троллейбусы по городским улицам, — говорил Широков, — посадим их на провода, то уж с проводов-то их у нас никто не умыкнет.
По плану троллейбус в Костроме должен был пущен в 1980 году. Но Виталий Федотович успел раньше, и костромичи сели в первый троллейбус уже в 1976 году.
Мне пришлось, а вернее сказать, посчастливилось участвовать в практическом решении идеи Широкова — в строительстве троллейбусного депо и пуске всех троллейбусных маршрутов. Главная трудность, с которой я тогда встретился, — нехватка материалов. Приходилось бегать по предприятиям и просить то, что у них есть на складах лишнего: кабели, трубы, «уголок» и прочее. Но предприятия не хотели расставаться ни с чем.
Чтобы сегодня было понятно, почему мы имели право брать материалы на предприятиях, хочу напомнить, что до приватизации и возникновения акционерных обществ все предприятия были государственной социалистической собственностью. А значит, излишками материальных ресурсов надо было делиться. Но кто ж хотел добровольно делиться? Никто.
Спрашиваю, к примеру, директора завода, есть ли у него на складах кабель? «Нет, — отвечает, — самим не хватает». И вот тогда мы с Александром Николаевичем Козловым, директором строящегося троллейбусного управления, стали тайком проникать на предприятия, буквально лазать через заборы к складам и площадкам, где хранились материальные ресурсы. Находили, что нам нужно — металл, трубы для опор, кабель — а потом директора этого предприятия приглашали в штаб строительства и спрашивали по всей строгости за то, что он скрыл излишки. Так вот и получали материалы.
Я, в то время главный инженер горкомхоза, заканчивал строительство троллейбусного депо и всех тяговых подстанций, занимался монтажом контактной сети, установкой опор. Мне посчастливилось открывать все троллейбусные маршруты.
Как сейчас помню, открывали первый маршрут — «Троллейбусное депо — Железнодорожный вокзал». Все проходило очень торжественно, народу собралось, как на праздничной демонстрации, движение по проспекту Мира перекрыли. День был январский, морозный — минус 27 градусов. Все окоченели, пока шел торжественный митинг. Все ждали с нетерпением, когда закончатся речи, чтобы броситься в салон троллейбуса и погреться. Потом все рванули в него, сели, а там, оказывается, подогрева еще не было. Но нас в салон набилось много, надышали и согрелись. Люди встречали первый троллейбус, как космический корабль. Все нам махали руками, кричали.
В Костроме Виталия Федотовича знали все. Причем артисты драмтеатра имени Островского, к примеру, считали, что Широков в первую очередь заботится о них, спортсмены считали, что он больше всего думает о них, строители утверждали, что он в первую очередь заботится о них, врачи говорили, что Широков ни к кому так хорошо не относится, как к ним.
Владимир Константинович Сорокин, бывший председатель физкультурно-спортивного общества «Спартак», рассказывал мне, что Виталий Федотович всегда говорил своим подчиненным: у нас в городе самый главный газон — это футбольное поле. В области не было денег на спорт. Поэтому Широков вызывал строителей прямо на стадион и распределял работу практически в приказном порядке. «Ремучастку» — покрасить западную трибуну, дорожникам — восточную, и так далее. И никто, как говорится, не возникал, все подчинялись беспрекословно.
Сам же Широков (по крайней мере, создавалось такое впечатление) не подчинялся никому, кроме первого секретаря обкома партии. Ему просто некогда было подчиняться: он так много взвалил на себя сам, так много умел, что никому в голову не приходило понукать его или поучать.
Бывший заместитель председателя облсовпрофа Альберт Александрович Иваньшин вспоминал, что Широкова все считали фактически председателем облисполкома, хотя он был заместителем председателя облисполкома. По самым важным вопросам все обращались только к Широкову. Ему доверяли и в Москве, потому что знали: если Виталий Федотович за что-то взялся, то обязательно доведет дело до конца. Один из моих коллег рассказывал, как он однажды присутствовал при разговоре первого секретаря обкома партии Баландина с кем-то из московских министров. Видимо, министр в чем-то отказывал области, потому что Баландин стал напрягаться, горячиться и в конце концов говорил, что пришлет в Москву Широкова для урегулирования этого вопроса. После упоминания фамилии Широкова министр на том конце провода кричал: «Ради бога, не присылайте Виталия Федотовича. Мы все сделаем, о чем вы просите». В Москве тоже знали, что от Широкова просто так не отделаешься.
Больше всех, мне кажется, Виталий Федотович любил начальников строек. Причем никогда не отделял начальников больших строек от начальников малых строек. Потому что знал и понимал строительный закон: большой объект и маленький объект требуют по существу одинаковых знаний и функций. И к большому, и к маленькому все равно надо подводить водопровод, канализацию, и так далее.
От других крупных начальников Виталий Федотович отличался тем, что не менял своего отношения к людям, когда они переставали быть удачливыми, когда они проигрывали. В то время наша футбольная команда считалась хорошей, входила в первую лигу. Но вот наши футболисты крупно проиграли на выезде, в Волгограде. Команда вернулась в Кострому с настроением хуже некуда. К тому же была как раз осень, слякоть, футбольное поле хлюпало под ногами. А предстояло снова играть. И тогда Широков попросил прислать на поле вертолет и вертолетом высушить стоявшие лужицы. Назавтра наша команда играла и выиграла.
«За битого двух небитых дают», — говорит известная русская пословица. Широков, по-моему, этой пословице верил. Во всяком случае, не только в спорте, но и в работе, в жизни он предпочитал иметь дело с теми, кто ошибается рискуя, а не с теми, кто не ошибается, но и не рискует.
Подчиненные Широкова уважали его и боялись. Хотя он никого не распекал за ошибки, а старался помочь. Выяснит, в чем причина неудачи, поможет исправить дело, а потом уж спрашивает по полной программе.
Самые серьезные вопросы он любил обсуждать не спеша и в дружеской обстановке. Известный в Костроме журналист, рыбак и охотник Виктор Мизицкий рассказывал мне, как Широков решил однажды вопрос со снабжением Костромы нефтепродуктами. Он пригласил в гости, на природу, директора Ярославского нефтеперерабатывающего завода. Наловили они рыбы, наварили ухи, истопили баню, а после всего хорошего договорились о нефтепродуктах.
Однажды Широков пригласил меня по какому-то вопросу. Точно не помню, но, кажется, я что-то не так сделал. Я заранее обиделся и приготовился защищаться всеми правдами и неправдами. Однако Виталий Федотович заговорил со мной дружески, издалека, стал спрашивать, как живу, как семья, что думаю о том, о сем. И как-то самой собой получилось, что я забыл о своем решении защищаться во что бы то ни стало, и рассказал ему все, как есть. Виталию Федотовичу всегда было очень важно понять мотивы того или иного поступка.
Вроде бы графских кровей в нем не было, но он отличался от окружающих его мужчин особой интеллигентностью и очень внимательным отношением к женщинам: всегда подавал пальто, пропускал вперед, не позволял по отношению к слабому полу грубости, пошлости. Хотя в жизни, видимо, хлебнул немало: прошел всю войну, первым на танке ворвался в Ригу, одним их первых — в Варшаву.
Владимир Константинович Сорокин, его друг, рассказывал, что на фронте Широкова дважды представляли к званию Героя Советского Союза. И дважды это звание не присваивали, из-за чрезмерного стремления Виталия Федотовича к самостоятельным решениям.
Собственно говоря, я знаю, что когда Широков ушел на пенсию (а ему только исполнилось шестьдесят лет, он был здоров и в силах продолжать работать, как никто) появилось негласное распоряжение обкома партии никуда не брать его на работу. Поговаривали, что он попал в немилость послав по-мужски одного из руководителей райкома партии за бездеятельность «в далекие края», что не понравилось руководству обкома партии. Сорокин, будучи председателем ФСО «Спартак», нарушил партийное распоряжение и принял Широкова инженером на строительство стадиона «Спартак» с окладом в 110 рублей. Выделил ему комнату под кабинет, телефон. Виталий Федотович был чрезвычайно рад этому, поскольку не знал, как жить без работы.
Если бы он был жив, то легко бы вписался в наше время: он тогда уже хотел создать кооператив. Когда Широков умер, то провожать его в последний путь собрался почти весь город.
