Нарушители инструкций
Время Флорентьева: демократия в разгар диктатуры
Мне повезло работать в те годы с Николаем Степановичем Тихомировым, Вольдемаром Петровичем Голубевым, Виталием Федотовичем Широковым, Альвином Евстафьевичем Ерёминым, Станиславом Феликсовичем Милевским, Павлом Терентьевичем Задорожным, Владимиром Ивановичем Тороповым, Владленом Александровичем Голландом, Юрием Федоровичем Цикуновым, Александром Ивановичем Голубковым и многими другими. Спасибо им.
Но были руководители, о которых я много слышал и с которыми встречался, когда они уже работали на других должностях. Эти люди делали историю Костромского края. И, несомненно, повлияли на стиль работы всех, кто пришел на руководящие посты в городе и области позже. Один из них — секретарь обкома КПСС Леонид Яковлевич Флорентьев.
Леонида Яковлевича не стало в феврале 2003 года. Можно удивляться, возмущаться, но факт: большинству молодых костромичей эта фамилия ни о чем не говорит.
— А кто такой? — спрашивают. — А-а, бывший первый секретарь обкома партии, значит, главный партократ.
Мой старый друг, когда услышал такое от своего внука, заплакал.
— Вот, — говорит, — какое время пришло, чистый большевизм: что вдолбили молодым в головы, то они и повторяют…
— А ты расскажи внуку, что этот партократ Флорентьев самого Хрущева вежливо посылал куда подальше, — посоветовал я.
— Так ведь внук и Хрущева не знает, — сокрушенно вздохнул друг. — Хотя, когда по моей просьбе в Интернет заглянул, то сказал: «По последним данным, могила твоего Хрущева одна из самых посещаемых в Москве».
Вот во время правления Никиты Сергеевича Хрущева, могила которого сейчас
одна из самых посещаемых, у нас в Костромской области и работал первым секретарем обкома КПСС Леонид Яковлевич Флорентьев. Это было время волюнтаризма. Имея в полном подчинении всю страну, Хрущев что хотел, то и делал. Например, заставлял сеять теплолюбивую кукурузу во всех областях, в том числе и в Костромской. Или отправлять в села из городов тысячи человек руководителями колхозов, совхозов, невзирая на то, что эти люди никогда не были связаны с сельским хозяйством.
Флорентьев понимал: если он не станет выполнять абсурдные решения Хрущева, то потеряет должность и вряд ли потом поднимется, а если будет выполнять, то загонит всю область в такую бедность, из которой она не выберется.
Потрясающий факт: Флорентьеву удалось и остаться во главе области, и не выполнять абсурдные указания Кремля.
Николай Иванович Березкин, бывший директор одного из совхозов Антроповского района, рассказывал, как Флорентьев приезжал к нему в хозяйство:
— Везде ездил, все смотрел. Но никогда не обращал внимания, есть ли кукуруза, нет ли кукурузы. Вроде бы не замечал. И все понимали: сеять ее необязательно.
Еще лучше «выкручивался» председатель колхоза «Россия» Судиславского района Борис Никандрович Лебедев. Он делал вид, что изо всех сил сеет кукурузу на больших площадях. Только невезуха постоянно его преследует: то грачи все кукурузные поля выклюют, то град выбьет, то ливень смоет. Тут же председатель оформлял все это дело соответствующими бумагами, списывал и под видом неудавшихся посевов кукурузы получал чистые пары.
Чистые пары в ту пору тоже запрещалось оставлять, поэтому приходилось ежегодно засевать все площади, не давая земле отдохнуть, что при нехватке удобрений приводило к потере урожая. А у Лебедева все время оказывался чистый пар, который он засевал по осени рожью и получал хороший урожай.
Флорентьев делал вид, что верит в небесный бермудский треугольник над лебедевскими кукурузными полями. А ЦК партии во главе с Хрущевым решал в ту пору не только, где выращивать кукурузу, но и вообще все: например, когда повсеместно начинать сев, когда косить траву, когда убирать хлеб, из чего делать силос, а из чего — сено.
По словам Александра Ивановича Голубкова, который во времена Флорентьева занимал в Костроме разные посты, вплоть до заместителя главы горисполкома, Леонид Яковлевич никогда не оглядывался на начальственные окрики из Москвы. Он судил обо всем только по результатам. Костромская область стала выходить вперед по производству молока и мяса. Жизнь устаканилась. Кремль давал указания, Флорентьев «брал под козырек», мол, выполним. А делал то, что считал нужным.
В те годы в Костроме при участии коллективов предприятий реконструировали и озеленили набережные Волги, построили стадион «Спартак», трибуны которого в дни соревнований до отказа заполнялись народом. А команда «Спартак» вышла в полуфинал розыгрыша Кубка СССР по футболу.
Построили телевышку, и Кострома стала смотреть Центральное телевидение.
Стали строить поселки Первомайский и Октябрьский. Тут Флорентьев взял на вооружение опыт горьковчан: нуждающихся в жилье освобождали от основной работы на предприятиях (с выплатой средней зарплаты) и отправляли на строительство собственных домов. Причем всех работников партийного и советского аппарата города (партократов, по-нынешнему) Флорентьев закрепил за каким-либо объектом жилищного строительства.
Флорентьев весь год и до переезда в Москву жил в старом деревянном одноэтажном домике по Кадыевскому переулку и ходил на работу пешком.
— Я видел Флорентьева всего год назад в Москве, в представительстве Костромской области на Арбате. Ему исполнился 91 год, — рассказывал мой заместитель Вячеслав Готлибович Рейх. — Леонид Яковлевич говорил двадцать минут. Четко, спокойно, интеллигентно. Он потряс меня логикой и замечательной памятью. И выглядел великолепно: довольно упитанный, живой, ходил абсолютно прямо. Приехал на общественном транспорте и уехал на общественном транспорте. Знаете, о чем я подумал тогда? Если бы не все, а хотя бы половина руководителей-коммунистов была такой, как Флорентьев, то Советский Союз не развалился бы никогда.
Даже когда Флорентьев уже уехал в Москву, в Костроме осталось то, что появилось при нем: каждый талантливый человек мог найти себе нишу, где он мог быть свободным и работать, не оглядываясь на могущественную КПСС. В принципе все, кто хорошо знал свое дело, могли позволить себе быть свободными. Даже совсем простые люди, такие как, например, Алексей Иванович Сиротин. Алексей Иванович родился в Костроме, в 1949 году окончил четыре класса начальной школы. В 1955-м пришел работать в дорожно-монтажную
контору мотористом, а потом его перевели машинистом асфальтоукладчика. Дорожно-мостовая контора до 2003 года четырежды меняла свое название:
становилась то трестом, то дорожно-строительным управлением, то ОАОТ «Костромадорстрой», то ОАО «ДСУ», а Сиротин продолжал укатывать асфальт своим катком. В его трудовой книжке две записи: в 1955 году принят на работу, а в 2003-м исключен из списков предприятия в связи со смертью. Так и умер на асфальтоукладчике.
Алексей Иванович был мастер, каких мало. Никогда за страх не работал. Всегда только за совесть. С ним связана одна любопытная история. Приближался юбилей (какой, не помню точно) поселка Караваево. И нам, горкомхозу, поручили благоустройство территории возле караваевского Дома культуры и на аллее памятников дважды Героям Социалистического Труда. Мы там меняли проезды, ставили гранитный бордюр. А Юрий Николаевич Баландин, бывший в ту пору первым секретарем Костромского обкома коммунистической партии, решил проверить эту стройку.
Если сказать, что Баландин был грозой всей области, то еще ничего не сказать. Очень своенравный был человек, требовал беспрекословного подчинения, перед ним все директора заводов, председатели колхозов и начальники управлений вытягивались в струнку. И надо же было такому случиться, что подошел он к Сиротину. И по привычке начал его учить: мол, не так укладываешь бордюр, не так укладываешь асфальт. А Сиротин мало того, что не вскочил и не вытянулся в струнку перед Баландиным, а послал его на три буквы и продолжал работать, как работал.
Это было что-то невероятное. Тут же на место неповиновения вызвали прораба Бориса Сергеевича Филиппова, который получил указание немедленно убрать, то есть уволить строптивого машиниста асфальтоукладчика. Филиппов сразу понял, что увольнять Сиротина не за что, что он все делал правильно, технологию не нарушал, и спустил дело на тормозах
Всем чиновникам, приехавшим вместе с Баландиным, было сказано, что машинист ошибся, принял первого секретаря обкома за простого мужика. В это мало кто поверил: Баландин ездил с мигалками, простые мужики так не ездили, да и выглядел по-другому, чем обычные работяги. Но все сделали вид, что так оно и есть. А Филиппов, когда потом областные начальники приезжали на его объекты, убирал Сиротина с их глаз.