Комаров К. И. Археологическая карта России. Костромская область.

«Археологическая карта России», издаваемая Институтом археологии РАН, представляет собой серийное научно-справочное издание энциклопедического характера, в котором в сжатой форме представлены важнейшие сведения о памятниках археологии Российской Федерации по отдельным ее регионам. Под археологическими памятниками обычно понимают недвижимые объекты археологического наследия — ограниченные территории, связанные с теми или иными формами жизнедеятельности людей древности и средневековья и имеющие следы такой жизнедеятельности в виде культурного слоя, остатков жилых, хозяйственных, производственных, оборонительных, культовых и иных сооружений, погребений, вещей и т.п. К числу археологических памятников относятся древние и средневековые напластования современных городов, остатки укрепленных и неукрепленных поселений разного времени, могильники, места совершения религиозных обрядов, пещерные и наскальные изображения, архитектурно-археологические объекты и т.п. Являясь важнейшим видом источников для воссоздания далекого прошлого народов нашей страны, археологические памятники представляют неотъемлемую составную часть культурного наследия народов России и мирового культурного наследия. В соответствии с действующим законодательством и международно-правовыми нормами археологические памятники находятся под защитой и охраной государства.
Создание «Археологической карты России» — важная часть работы по инвентаризации культурного наследия России. Такая инвентаризация является, с одной стороны, основным и необходимым условием деятельности по охране и использованию памятников истории и культуры, а с другой — важной частью Источниковой базы для дальнейшего их изучения. «Археологическая карта России» облегчит кабинетные изыскания археологов, поможет целенаправленному планированию полевых исследований. Велико ее значение в деле охраны и использования культурного наследия. Справочник такого рода необходим при организации учета и охраны археологических памятников, при землеустройстве, при отводе земель под строительные и иные работы, которые угрожают сохран-ности археологических объектов, и т.п. Материалы «Археологической карты...» могут использоваться при разработке туристических маршрутов, создании рекреационных зон, историко-культурных и природных заповедников, в краеведческой работе.
Предлагаемая вниманию читателей книга посвящена археологическим памятникам Костромской области. Как и в других выпусках «Археологической карты России», в этой книге принята следующая терминология для обозначения типов памятников археологии. Остатки поселений каменного века называются стоянками. Поселенческие структуры эпохи бронзы, а также многослойные, включающие напластования каменного и (или) бронзового веков, с одной стороны, и более позднего времени — с другой, именуются поселениями. Остатки неукрепленных поселений раннего железного века и средневековья называются селищами, укрепленных (кроме городских центров) — городищами. Слои древних и средневековых городов, располагающиеся на территории современных городских центров, именуются историческим культурным слоем с указанием наименования соответствующего древнего или средневекового города. Могильники по наличию или отсутствию насыпей над погребениями разделяются на курганные и грунтовые. Местонахождениями называются места находок отдельных древних предметов, связь которых с культурным слоем поселений или погребальными комплексами точно не документирована. Следует отметить, что в книге рассмотрены лишь те местонахождения, анализ материалов которых позволяет предполагать открытие здесь при дальнейших исследованиях древних поселений или захоронений. Выделяются также производственные комплексы, не связанные с местами древних или средневековых поселений. Из таких памятников в Костромской области зафиксированы места железоделательного производства.
Книга открывается «Введением», в котором приводятся сведения о физико-географических условиях Костромского края, их изменениях во времени, об истории археологического изучения края, дается историко-археологический' очерк региона на основе изучения расположенных здесь памятников археологии. Читатель найдет в нем важнейшие сведения о типах известных на территории области археологических памятников и их топографии, выделенных в регионе археологи-чес ких культурах, развитии материальной культуры обитателей Костромского I 1оиолжья. Хронологические рамки очерка — со времени появления человека в рассматриваемом регионе до XVII в. Основное содержание книги — научно-справочные статьи об отдельных памятниках археологии Костромской области. В числе сведений о памятниках, сообщаемых в научно-справочных статьях, — тип памятника, его местонахождение, характер и особенности, основные находки, датировка и культурная принадлежность (если последняя может быть установлена), современное состояние (для памятников, имеющих нарушения), интерпретация и связь с населенными пунктами, известными по письменным источникам. Указываются основные моменты истории археологического изучения памятника, места хранения важнейших коллекций (для памятников, изучавшихся стационарными раскопками), литературные и архивные источники, содержащие сведения о памятнике. Научно-справочные статьи группируются в книге по районам, внутри районов — в алфавитном порядке названий населенных пунктов, близ которых памятники располагаются и к которым осуществляется их топографическая привязка. Памятники, находящиеся в районном центре или топографически к нему привязанные, рассматриваются в начале раздела, посвященного памятникам того или иного района. Раздел об археологических памятниках области начинается со статей, посвященных памятникам Костромы и Костромского района.
Археологические памятники области рассматриваются в двух больших разделах. Раздел «Археологические памятники Костромской области» включает описание 517 памятников, сохранившихся до наших дней, сведения о разрушении которых или исчерпании научными раскопками на начало 1997 г. отсутствуют. В тексте этого раздела принята сквозная нумерация научно-справочных статей и, следовательно, памятников, принятая также в соответствующих указателях. Цифра, поставленная в скобки после порядкового номера статьи, указывает номер памятника на обзорной археологической карте того или иного района. В разделе «Несохранившиеся археологические памятники» представлены краткие сведения о 132 памятниках, известных по литературным и архивным источникам, но в силу ряда причин природного и антропогенного характера разрушенных. На археологические карты такие памятники не нанесены. В этом разделе принята своя нумерация научно-справочных статей и памятников. Следует отметить, что в краеведческой литературе конца XIX — начала XX в. из-за невысокого уровня развития археологической науки того времени к археологическим памятникам были причислены ряд объектов, таковыми на самом деле не являющиеся, что и было выяснено позднейшими исследованиями, связанными с подготовкой и написанием настоящей книги. Эти объекты в книге не рассматриваются. Как и другие книги серии «Археологическая карта России», настоящая книга снабжена списком использованной литературы и архивных источников, а также указателями. Для сохранившихся археологических памятников это систематический (по типам памятников) и хронологический указатели, для несохранившихся памятников — единый указатель, сочетающий в себе черты того и другого.
Основными источниками для написания книги послужили публикации в специальной и краеведческой литературе, а также архивные материалы о полевых археологических исследованиях на территории Костромской области, хранящиеся в Архиве Института археологии РАН и других научных учреждениях. Использована также Первичная учетная документация по археологическим памятникам области (паспорта памятников), подготовленная В.А.Булкиным, В.М.Воробьевым, М.Г.Жилиным, И.В.Ислановой, К.И.Комаровым, Е.А.Ря-бининым, Ю.Н.Урбаном и хранящаяся в Архиве Отдела археологических сводов и карт Института археологии РАН. Места практически всех археологических памятников, упомянутых в книге, осматривались в процессе паспортизации памятников области и подготовки настоящей книги, прежде всего ее автором -составителем. Местоположение археологических памятников проверено и уточнено по современному картографическому материалу масштабов 1:50000, 1:100000 и 1:500000. Административно-территориальное деление области дано по состоянию на 1990 г. Различия в степени информативности отдельных научно-справочных статей обусловлены разной степенью изученности памятников и состоянием источников.
Книга подготовлена в Отделе археологических сводов и карт Института археологии РАН. Автор-составитель — К.И.Комаров. Иллюстративный материал подготовлен автором-составителем. Карты выполнены им же при участии Я.М.Паромова. Сверка фактического материала проведена Н.В.Малиновской. Ею же составлены библиография и указатели. Книга подготовлена и издана при поддержке Российского гуманитарного научного фонда.

АИЗ — Археологические известия и заметки
АО — Археологические открытия
Арх. — Архив
Арх. ИА — Архив Института археологии РАН
Арх. ИИМК — Архив Института истории материальной культуры РАН
АС — Археологический съезд
Б.— Большой
б. — бывший
В — восток
ВАУ — Вопросы археологии Урала
вдхр. водохранилище
верх. верхний
вол. волость
вост. восточный
выс. высота
г. город
гг. города, годы
ГАИМК — Государственная Академия истории материальной культуры
ГИМ — Государственный Исторический музей
г-во государство
гл. обр. главным образом
глуб. глубина
гос. государственный
губ. губерния
ГЭ — Государственный Эрмитаж
д. — деревня
дд. — деревни
ддг- Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV—XVI вв.
диам. — диаметр
др. — другой, другие
Древности — Древности. Труды Московского археологического общества
ж.-д.-- железнодорожный
3 — запад
зап. — западный
э-д — завод
ЗОРСА — Записки отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества
ЗРАО — Записки Русского археологического общества
ИА — Институт археологии РАН
ИА АН СССР - Институт археологии Академии наук СССР
ИАК — Известия Археологической комиссии
ИГОИКМ — Ивановский государственный областной историко-краеведческий музей
ИИМК — Институт истории материальной культуры РАН
Изв.---Известия...
Изв. ГАИМК — Известия Государственной Академии истории материальной культуры
КГУАК — Костромская губернская ученая архивная комиссия
кн. — князь
КНО — Костромское научное общество
КОИАМЗ — Костромской государственный объединенный историкоархитектурный музей-заповедник
колл.-- коллекция
кон.-- конец
к-ра — культура (археологическая)
КС — Костромская старина
КСИА — Краткие сообщения Института археологии
КСИИМК — Краткие сообщения Института истории материальной культуры
культ, слой - культурный слой
лев.-- левый
ЛОИА — Ленинградское отделение Института археологии АН СССР
М. — Малый
МАВГР — Материалы по археологии восточных губерний России
МАО — Московское археологическое общество
МАЭ — Музей антропологии и этнографии
МГПИ — Московский городской педагогический институт
МИА — Материалы и исследования по археологии СССР
мкр. — микрорайон
МОИДР — Московское отделение общества истории и древностей российских
м-рь — монастырь
нач. — начало
ниж. — нижний
нов. — новый
НПЛ — Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов
обл.---- область
о-в---- остров
об-во ----общество
03. ---озеро, озера
ОЛЕАиЭ Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском императорском университете
отд.---- отделение
ПВЛ — Повесть временных лет
пог.---- погост
пол.---- половина
пос.---- поселок
поч.---- ПОЧИНОК
прав. — правый
ПСРЛ — Полное собрание русских летописей
р- — река
РА — Российская археология
РАН — Российская Академия наук
РАО — Российское археологическое общество
р.ж.в.---- ранний железный век
р-н---- район
рр. — реки
руч. — ручей
С — север
с.--- село
СА — Советская археология
саж. — сажень
САИ — Свод археологических источников
санат. — санаторий
сев. — северный
совр. — современный
средн. — средний
сс. — села
СЭ — Советская этнография
теpp.--- территория
Тр,- Труды...
Тр.ГИМ — Труды Государственного Исторического музея
ТСА РАНИОН - Труды секции археологии Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук
тыс.---- тысячелетие
у- — уезд
ул. — улица
ун-т---- университет
уроч. --- урочище
ус. — усадьба
Уч. зап. — Ученые записки...
х-во---- хозяйство
хут.--- хутор
Ц- — церковь
центр.---- центральный
цпо- Центрально-Промышленная область
четв.--- четверть
экз.---экземпляр
Ю — юг
южн.----- южный
SMYA — Suomen Muinaismuistoyhdistyrsen aikakauskiria (Helsinki)

Рис. 1. Костромская область. Административно-территориальное деление.

1-Солигаличский р-н; 2-Чухломской р-н; 3-Кологривский р-н; 4-Межевской р-н; 5-Пыщугский р-н; 6-Павинский р-н; 7-Вохомский р-н; 8-Октябрьский р-н; 9-Буйский р-н; 10-Галичский р-н; 11-Антроповский р-н; 12-Парфеньевский р-н; 13-Нейский р-н; 14-Мантуровский р-н; 15-Шарьинский р-н; 16-Поназыревский р-н; 17-Костромской р-н; 18-Сусанинский р-н; 19-Судиславский р-н; 20-Островский р-н; 21-Кадыйский р-н; 22-Нерехтский р-н; 23-Красносельский р-н;

Костромская обл. расположена в центр, воне Русской (Вост.-Европейской) равнины, тяготея к сев. половине ее средн. полосы, находится между 57°18' и 59°37' сев. широты, 40°33' и 47°42' вост. долготы. Протяженность ее с С на Ю составляет ок. 260 км, с 3 на В — более 400 км, площадь превышает 60 тыс. кв. км.
Герр. обл. представляет собой холмистую равнину, пересеченную многочисленными речными долинами, с чередующимися невысокими возвышенностями и низинами. В зап. ее части наблюдается хорошо выраженный моренный ландшафт с пологими холмами. С С на Ю терр. обл. пересекает Галичско-Чухломская гряда, сформировавшаяся на последней, осташковской стадии валдайского оледенения. Абсолютная выс. ее в средн. части достигает 292 м, в южн. части она понижается до 130 м. Галичско-Чухломская гряда служит водоразделом бассейнов рр. Кострома и Унжа, лев. притоков р. Волга. К 3 от нее вдоль р. Кострома простирается Костромская низина длиной ок. 80 км, шириной до 20 км, к В, вдоль р. Унжа, — Унженская низина. На СВ обл. располагается невысокая возвышенность — Сев. Увалы, по которой проходит водораздел бассейнов Волги и Сев. Двины. Юго-зап. часть обл. пересекает широкая долина р. Волга.

Климат обл. умеренно-континентальный. Средн. температура января равняется -12°, в июле она достигает +18,9°. Обл. лежит в зоне достаточного увлажнения, среднегодовое количество осадков колеблется от 500 до 600 мм. Костромская обл. находится в лесной зоне. Сев. часть ее входит в подзону южн. тайги, южн., прилегающая к Волге, — в подзону смешанных лесов. Леса покрывают свыше 60% площади обл., а на В — до 70%. По терр. обл. проходит сев. граница ареала широколиственных пород (дуб, клен, ясень, липа) и зап. граница таких сибирских пород, как лиственница и пихта. И в настоящее время в костромских лесах обитают многочисленные промысловые звери и птицы, реки и оз. богаты разнообразными видами рыб. Обширные пойменные и суходольные луга служили и служат хорошей кормовой базой дли животноводства.

Почвы Костромской обл. относятся к типу подзолистых. В Галичском и Чухломском р-нах они суглинисто-подзолистые, в зап. части обл. — подэолисто-супесчаные, в вост. — преимущественно песчаные, а в долинах рек — аллювиальные.

Главной водной артерией обл. является р. Волга, протекающая в юго-зап. ее части на протяжении 65 км. С С в нее впадают ее лев. притоки, крупнейшие, кроме Волги, рр. обл. — Кострома, Унжа, Ветлуга, имеющие многочисленные и разветвленные притоки. В древности по ним проходили пути сообщения как в меридиональном, так и в широтном направлениях. Многочисленные оз. располагаются гл. обр. в зап. части обл. Крупнейшие из них — Галичское и Чухломское размерами соответственно 18x6 и 8,6x7,2 км — соединяются с р. Кострома. Обширные терр. обл. заболочены.

Костромская обл. бедна полезными ископаемыми. Однако здесь имеются значительные запасы болотной железной руды, особенно по лев. притокам р. Кострома — Андобе, Тебзе, Вексе Галичской. Кустарное производство железа из местной болотной руды существовало здесь до кон. XIX в.

История полевых археологических исследований на терр. нынешней Костромской обл. насчитывает более полутораста лет. Начальный период научного изучения древностей Костромского края связан с общим ростом интереса к древней истории Отечества в сер. XIX в. Внимание научной общественности к археологическим древностям центр, региона России вызвали успешные раскопки A.C.Уварова и П.С.Савельева во Владимирской губ. в 1851—1854 гг. В 1863 г. Костромской губернский статистический комитет высказался за необходимость проведения археологических изысканий и в Костромской губ.

Одним из первых энтузиастов изучения древностей Костромского края стал Г.М.Девочкин, помещик Нерехтского у. (Комаров М.Н. 1903). Им была собрана большая колл, каменных орудий (Комаров М.Н. 1899), часть которой была передана им в РАО, часть уже после смерти коллекционера попала в Костромской музей. В 1879 г. Г.М.Девочкин раскопал один курган у д. Калищи на р. Емсна, в 1880—1882 гг. — 42 кургана в бассейне р. Кубань. Это были первые на терр. совр. Костромской обл. научные археологические раскопки.

Исследователей костромских древностей в кон. XIX в. привлекали прежде всего курганы, раскопки которых приобрели весьма широкие масштабы. В 1882—1883 гг. С .Дмитриев и Н.М.Бекаревич по заданию О-ва естествознания при Казанском ун-те раскопали 182 кургана в 10 могильниках на терр. б. Костромского у. (ДмитриевС., Бекаревич Н. 1883). В 1892—1899 гг. членами КГУАК Н.М.Бекаревичем, И.В.Миловидовым, И.Д.Преображенским и др. было раскопано в общей сложности более 950 курганов в нескольких десятках могильников в разных частях Костромской губ. Ф.Д.Нефедов в 1895—1896 гг. по заданию ОЛЕАиЭ исследовал 67 курганов в девяти могильниках на терр. совр. Костромской обл. и ок. 500 курганов в б. Кинешемском у., земли которого ныне вошли в состав Ивановской обл. (Нефедов Ф.Д. 1885; 1899). Все эти раскопки были еще далеко не совершенными. Курганы раскапывались «колодцем», значительная часть их насыпей оставалась, т.о., неисследованной. Устройство курганных насыпей, как правило, не рассматривалось. Далеко не всегда была полной полевая документация, часто не составлялись планы могильников. Тем не менее материалы, полученные в ходе этих раскопок, сохраняются в музеях (КОИАМЗ, ГЭ), в большинстве своем распределены по комплексам и остаются основной источниковедческой базой по истории края в XII—XIII вв.

Большую роль в организации археологических исследований Костромской губ. сыграло образование в 1885 г. КГУАК, которая взяла на себя работу по проведению археологических раскопок и разведок, публикации их результатов, хранению находок. По анкетным запросам МАО в КГУАК поступали сведения о древностях Костромской губ., которые проверялись членами комиссии и нашли отражение в ряде публикаций (Миловидов И.В. 1890; 1892; 1892а; Пирогов В. 1890; Херсонский И.К. 1890; Преображенский И.Д. 1897а). Признанием большой роли КГУАК в изучении древностей края стало проведение в 1909 г. в Костроме 4-го областного историко-археологического съезда (Изв. 4-го областного историко-археологического съезда... 1909; Тр. 4-го историко-археологического съезда... 1914).

В нач. XX в. курганные раскопки в Костромской губ. почти прекратились. В 1900 г. исследовались лишь несколько курганов у дд. Подолец и Сулятино в 6. Костромском у. и у д. Стоголовле в Нерехтском у. (Археологические экскурсии... 1900; Отчет о деятельности... 1901), несколько курганов были раскопаны и 1910 г. у д. Гомониха в Костромском у. Были предприняты в основном безуспешные попытки отыскать и исследовать курганы в сев. районах края.

Наряду с курганами в кон. XIX — нач. XX в. осматривались, а иногда и исследовались др. археологические памятники. Были обследованы места находок каменных орудий и сопровождающей их керамики (Комаров М.Н. 1899; Бекаревич Н.М. 1902а; 1906). Н.М.Бекаревичем было обследовано Каримовское городище в черте совр. г. Кострома, И.Д.Преображенским — Дурасовское городище на р. Стежера. В 1892 г. Н.М.Бскаревич начал раскопки Минского городища. продолженные им в 1900 г. и Ю.Г.Гендуне в 1909 г. Ряд городищ был осмотрен и частично раскопан на р. Ветлуга (Бекаревич Н.М. 1904а). В 1908 г. В.Н. Глазов обследовал, а в 1909 г. начал раскопки остатков средневековых крепостей в г. Галич. Раскопки многослойного поселения у с. Туровское на Галичском оз., где в 1836 г. при случайных обстоятельствах был найден интереснейший клад бронзовых предметов (Aspelin J.R. 1877), провел в 1908 г. A.М.Тальгрен (Tallgren А.М. 1911).

Большую роль в выявлении и изучении археологических памятников Костромского края сыграло КНО, образованное в 1912 г. и просуществовавшее до 1929 г., когда были ликвидированы практически все краеведческие организации. К археологическим исследованиям КНО привлекались сотрудники центр, научных учреждений. О-во издавало отчеты о своей деятельности и «Труды Костромского научного общества», в которых публиковались результаты археологических исследований, много сделало для сбора и организации хранения археологических колл.

Фактическим организатором КНО, его деятельным участником и руководителем археологического направления был В.И.Смирнов. Открытием в 1918 г. стоянки у оз. Волоцкое он начал систематические исследования в бассейне р. Кострома, где выявил более 20 археологических памятников, а в 1924— 1928 гт. провел небольшие раскопки некоторых из них. На базе этих работ B.И.Смирновым впервые была построена стратиграфически обоснованная культурно-хронологическая периодизация первобытной археологии Костромского края: к-ра ямочно-гребенчатой керамики, волосовская, фатьяновская, сетчатой керамики (Китицына Л.С., Третьяков П.Н. 1968). В 1929 г. В.И.Смирнов доисследовал разрушенный курганный могильник у д. Петелино. Значительную роль в археологических исследованиях КНО сыграл Л.Н.Казаринов, возглавлявший Чухломское отделение об-ва. В 1919 г. он вел раскопки средневекового крепостного вала в Чухломе, в 1920 г. организовал раскопки Идского городища, в последующие годы провел обследование берегов оз. Чухломское, в результате чего выявил ряд стоянок и поселений. Совместно с В.И.Смирновым он раскапывал поселения у сс. Федоровское и Туровское.

Археологические работы КНО способствовали привлечению внимания археологов центр, научных учреждений к древностям Костромского края. В 1924 г. В.А.Городцов провел новые раскопки поселения у с. Туровское, названного им «Галичской стоянкой» (Городцов В.А. 1928). В 1925 г. раскопки Федоровского поселения проводил А.Я.Брюсов (Брюсов А.Я. 1927; 1928). В 1925—1927 гг. крупные исследования на рр. Ветлуга и Унжа вела комплексная археологическая экспедиция под рук. Б.С.Жукова, исследовавшая городища Одоевское, Троицкое, Ухтубуж, Рапоновское, Сезеневское, стоянку у д. Аксе-ново и др. памятники (Бадер О.Н. 1927; 1951; 1951а). В 1928 г. А.П.Смирнов раскопал девять курганов в двух группах на р. Шуя, прав, притоке р. Немда16 (Смирнов А.П. 1929). Нельзя не упомянуть здесь исследование П.Н.Третьякова о костромских курганах, в котором были проанализированы материалы курганных раскопок кон. XIX — нач. XX в. и построена система датировок курганных древностей Костромского Поволжья (Третьяков П.Н. 1931).

После длительного перерыва археологические исследования в Костромской обл. возобновились только в 1945 г. В 1945—1947 гг. М.Е.Фосс проводила раскопки многослойных поселений у с. Умиленье и д. Быки на Галичском оз., сыгравшие большую роль в понимании эпохи бронзы и нач. р.ж.в. в Костромском Поволжье (Фосс М.Е. 1947; 1948; 1949).

С 1950-х гг. археологические исследования Костромского края приобретают все большие масштабы. Раскопки, произведенные М.В.Фехнер в Костроме в 1951 и 1957 гг., подтвердили факт ее существования уже в XII в. (Фехнер М.В. 1952). Основание г. Галича не позднее сер. XII в. было установлено исследованиями П.А.Раппопорта. Время постройки укреплений Верхнего городища в Галиче он определил XV в., а крепости в центре пос. Судиславль — XVI — XVII вв. (Раппопорт П.А. 1951; 1959; 1961). Широкие раскопки многослойных поселений и городищ на Волге и в ниж. течении Костромы организовала в 19^4 г. в связи с созданием Горьковского вдхр. Н.Н.Гурина. Материал, полученный в результате работ коллектива этой экспедиции, значительно обогатил наши представления о древней истории края от неолита до р.ж.в. (Турина H.H. 1960; 1963). В 1955—1956 гг. Е.И.Горюнова широкой площадью исследовала Дурасовское городище на р. Стежера, определив его как остатки финского поселка предкурганного периода, в IX—X вв. бывшего одним из центров ювелирного производства, а в культурном отношении тесно связанного с Поветлужьем (Горюнова Е.И. 1961. С. 109—116).

В 1954—1959 и 1968 гг. директор Буйского музея М.И.Матасов проводил разведки в Буйском, Галичском и Сусанинском р-нах, открыв ряд новых памятников. В 1961 г. Е.И.Горюнова исследовала раскопками некоторые из них. Л В. Кольцов в 1964 г. доисследовал остатки разрушенного поселения ус. Туринское на Галичском оз., неоднократно раскапывавшегося ранее (Кольцов Л.В. 1971). В 1966 г. О.С.Гадзяцкая провела обследование памятников фатьянов-ской к-ры (Гадэяцкая О.С. 1969).

Большой вклад в изучение памятников неолита и бронзового века Костромского края внесла И.В.Гаврилова своими исследованиями, проводившимися (с перерывами) в 1962—1981 гг. Она вела широкомасштабные раскопки многослойного поселения у с. Федоровское в Чухломском р-не, в ходе которых были уточнены его топография, стратиграфия, датировка, обследовала (с частичными раскопками) многие др. стоянки в бассейнах рр. Кострома и Унжа. Эти работы позволили во многом по-новому рассматривать мезолитические памятники региона (I аврилова И.В. 1967; 1973а; 1981), создать историю населения края в неолите и бронзовом веке, обосновать выделение галичской неолитической к-ры (Гаврилова И.В, 1965; 1969; 1973; 19736; 1977; 1980; 1983; 19836; 1993).

Весьма результативные работы на памятниках различных эпох были проведены Волго-Окской экспедицией ИА АН СССР под рук. А.Е.Леонтьева. В 1976—1978 гг. А.Е .Леонтьев раскопал курганный могильник у д. Коряково на Волге (Леонтьев А.Е. 1977; 1978; 1984; Леонтьев А.Е., Исланова И.В. 1979). В 1980—1984 гг. он же совместно с Е.А.Рябининым исследовал Поповское (Ухтубужское) городище (Леонтьев А.Е., Рябинин Е.А. 1981; Леонтьев А.Е. 1983; 1984а; 1985; 1989; Самойлович Н.Г. 1989; Леонтьев А.Е., Розанова Л.С., Рябинин Е.А. 1989), а Е.А. Рябинин — расположенные неподалеку от городища грунтовый могильник с трупосожжениями и селище раннего средневековья (Рябинин Е.А. 1989; Леонтьев А.Е., Розанова Л.С., Рябинин Е.А. 1989). Экспедицией выявлено большое количество новых памятников различных эпох.

С 1979 г. велось обследование терр. Костромской обл., связанное с паспортизацией археологических памятников (М.Г.Жилин, К.И.Комаров, А.Е.Леонтьев, Е.А.Рябинин, Ю.Н.Урбан), уточнялись местоположение, характеристика и состояние ранее известных памятников, выявлялись новые (Комаров К.И. 1980; 1984; 1987; Комаров К.И., Жилин М.Г. 1980; 1981). В ходе этих работ М.Г.Жилиным и Л.В.Кольцовым была исследована стоянка мезолитической иеневской к-ры у д. Сельцо (Кольцов Л.В. 1983; 1984). Работами В.В.Сидорова в зоне строительства Костромской АЭС был открыт и частично исследован грунтовый могильник с трупосожжениями IX—XI вв. у д. Б. Молочное (Сидоров В.В. 1985; Леонтьев А.Е. 1996. С. 259, 263—267). Работы Е.А.Рябинина на городище и селищах близ сс. Воскресенское и Унорож дали выразительный материал о нач. заселения Костромского Поволжья славянами и взаимодействии их с местным финно-угорским населением.

Марийским гос. ун-том были проведены раскопки городищ Поповское (Ухтобужское) и Рапоново. С 1989 г. Научно-производственным центром по охране и использованию памятников истории и культуры Костромской обл. ведутся охранные раскопки и наблюдения за строительными работами в г. Кострома (Алексеев С.И. 1994). Ведется работа по инвентаризации и проверке сохранности памятников археологии (Румянцев Г.Г. 1994; Свечников Д.Г. 1994; Сидоров O.A. 1994). Несколько новых памятников было открыто и частично исследовано Г.В.Мореновой (Моренова Г.В. 1989; 1990; 1990а).

Следует отметить здесь некоторые важнейшие обобщающие работы, вышедшие в свет в последние годы, в которых в той или иной степени затрагиваются узловые вопросы археологии и древней истории Костромского края. Это работы Е. И. Горюновой об этнической истории Волго-Окского междуречья (Горюнова Е.И. 1961), Н.Н.Гуриной (Турина H.H. 1963) о памятниках неолита, эпохи бронзы и р.ж.в. в Костромском Поволжье, И.В.Гавриловой о неолитических памятниках этого региона (Гаврилова И.В. 19736), Е.А.Рябинина (Рябинин Е.А. 1986) и А.Е.Леонтьева (Леонтьев А.Е. 1996) об истории края в раннем и отчасти развитом средневековье по археологическим данным.

Несмотря на длительную историю исследования, терр. совр. Костромской обл. не может считаться достаточно полно изученной в археологическом отношении. Лучше обследованы 3 и ЮЗ обл., значительное число памятников выявлено в отдельных районах по течению Ветлуги и Унжи. В то же время на терр. Нейского, Октябрьского, Павинского, Парфеньевского, 11оназыревского и Пыщугского р-нов памятники археологии вообще не выявлены, в некоторых др. р-нах известно лишь очень небольшое их количество. Дальнейшие исследования, безусловно, увеличат число археологических памятников края по сравнению с тем, что отражено в настоящей книге. Тем не менее на сегодняшний день накоплена солидная источниковедческая база, позволяющая с большей или меньшей полнотой осветить по археологическим материалам узловые вопросы древней и средневековой истории края, не нашедшие отражения в письменных источниках.

Как показывают раскопки стоянок Сунгирь близ Владимира (Бадер О.Н. 1978) и Бызовая на р. Печора (Гуслицср Б.И., Канивец В.И., Тимофеев Е.М. 1963), относящихся к верх, (позднему) палеолиту (древний каменный век), нач. освоения человеком СВ Русской равнины происходило в период брянского ин-м^ктадиала молого-шекснинского межледниковья, который относится к периоду 12—24 тыс. лет до наших дней. Оно велось в условиях, когда материковый лед еще прочно занимал значительную часть С Вост. Европы. Климат в то время был намного более холодным, чем нынешний. В приледниковой полосе простирались тундры, южнее их, в т.ч. и на терр. совр. Костромской обл., — холодные » renn с травянистой растительностью и перелесками из ели, сосны, березы. На-чодки костей мамонта и др. представителей позднеледниковой фауны на рассматриваемой тсрр. дают определенные основания предполагать наличие и здесь памятников позднего палеолита. Однако они до сих пор не обнаружены.

Древнейшие известные на терр. Костромской обл. археологические памятники относятся к эпохе мезолита (средн. каменный век), которая на Русской равнине датируется 9-м — 1-й пол. 6-го тыс. до н.э., что в основном совпадает с бореальным климатическим периодом голоцена. Нач. этой эпохи совпадает с глобальными изменениями климата, растительности, животного мира. В Вост. Европе наступило устойчивое потепление, хотя на рассматриваемой терр. климат еще оставался более суровым, чем совр. Холодные приледниковые степи, характерные для позднего палеолита, сменились лесами таежного типа, состоявшими преимущественно из ели, сосны и березы, а в кон. периода имели примеси широколиственных пород. Животный мир приобрел черты, типичные для совр. фауны лесной зоны.

Мезолитический человек достаточно быстро адаптировался к новым природно-климатическим условиям. Основой х-ва мезолитического населения лесной зоны Вост. Европы продолжала оставаться охота. Кардинальные изменения в животном мире заставили перейти от коллективной охоты на крупных животных, характерной для позднего палеолита, к индивидуальной охоте на сев. оленя, лося, зубра, кабана, благородного оленя, пушных животных, боровую птицу и т.п. Переход к индивидуальной охоте обусловил уменьшение численности человеческих коллективов; сезонные перекочевки животных, являвшихся основными объектами охоты, приводили к частой смене мест поселений. Успеху индивидуальной охоты на лесных животных способствовало изобретение и широкое распространение уже с нач. мезолита лука и стрел. Важную роль в получении пищи стало играть рыболовство, чему способствовало производство лодок-долбленок, появившихся также в мезолите. Нельзя отрицать и определенную роль в х-ве собирательства. К кон. мезолита небольшие родовые коллективы стали создавать племенные объединения. В мезолитическое время продолжала существовать и развиваться раннепервобытная родовая община, сформировавшаяся еще в верх, палеолите (Григорьев Г.П. 1972; История первобытного общества... 1986).

На терр. Костромской обл. известно свыше 50 пунктов, в которых зафиксированы остатки поселений мезолитического времени. Обычно они приурочены к первым надпойменным террасам рек и оз. и их останцам, к дюнообразным всхолмлениям, иногда находятся на более высоких местах. Культурные отложения мезолитического времени очень тонки (не более 0,15—0,30 м), слабо насыщены органическими остатками, по цвету практически не выделяются, площадь их распространения редко превышает 1000 кв. м. Последние обстоятельства указывают на кратковременность таких поселений и немногочисленность коллективов, их оставивших. В большинстве случаев мезолитические слои оказываются перекрытыми отложениями позднейших эпох, нарушены ими или переот-ложены. На таких многослойных поселениях мезолитические комплексы выделяются лишь типологически, как, напр., на поселениях у д. Федоровское в Чухломском р-не (см. № 508) и с. Умиленье в Галичском р-не (см. № 212). Реже мезолитические отложения на многослойных поселениях сохраняются в более или менее непотревоженном виде, как, напр., на поселении «Трифоныч» у д. Сельцо в Костромском р-не (см. № 76). Дюнные мезолитические стоянки часто полностью разрушены ветровой и водной эрозией. Остатки таких стоянок еще в кон. XIX в. были обнаружены на берегах оз. Некрасовское (Святое), где на поверхности развеянных дюн были собраны многочисленные и разнообразные кремневые орудия (Третьяков П.Н. 1963). Известны и однослойные поселения, содержащие только напластования мезолитического времени. Такова, напр., стоянка у д. Заозерье в Костромском р-не (см. № 18). Лишь немногие пункты находок мезолитического времени подвергались систематическим раскопкам, остальные обследовались путем внешнего осмотра и шурфовок. Значительная их часть известна по немногочисленным находкам орудий, характерных как для мезолита, так и раннего неолита. Точная датировка их может быть установлена только в результате раскопок.

Основные находки на мезолитических стоянках обл. — кремневые орудия, в число которых входят наконечники стрел, скребки, скобели, резцы, острия, пкладыши для составных орудий (ножи, кинжалы, копья, дротики и т.п.), основа которых изготовлялась из дерева или кости, нуклеусы для снятия пластин и отщепов и др. В кремневой индустрии отмечается ряд специфических черт: преобладание в качестве заготовок для орудий пластин, в т.ч. правильной геометрической формы, а также небольших пластинчатых отщепов; частое использование пластин в качестве орудий без дополнительной обработки; преимущественно односторонняя обработка орудий; близкие формы резцов на углу сломанной заготовки и наконечников стрел из небольших пластин с частичной подработкой игра и черешка. Изготовление керамической посуды мезолитическим обитателям лесной полосы Вост. Европы не было известно.

Несмотря на общее сходство, мезолит Костромской обл. не составляет полного единства. По некоторым особенностям технику изготовления каменных орудии, их составу и характеру выделяется несколько групп, не имеющих, впро-чем, четкого локального распределения и хронологически близких.

К бутовской мезолитической к-ре отнесены слои рассматриваемого времени, выявленные на уже упоминавшихся поселениях у д. Федоровское и с. Умиленье, материалы сборов на оз. Некрасовское и некоторые др. Материалом для изготовления орудий в бутовской к-ре служил разноцветный валунный, реже — меловой кремень, кремнистый известняк и, возможно, сланец. Преобладает пластинчатая техника; отщепы как заготовки для орудий встречаются реже. В набор орудий входят скребки, резцы, скобели, сверла, проколки. Пластины, обработанные ретушью, служили ножами, пластины без дополнительной обработки использовались для изготовления поделок из дерева, кости, рога, разделки охотничьей добычи, выделки шкур и т.п., т.е. применялись как многофункциональные орудия. Наконечники стрел изготовлялись из пластин, реже — из от-щспов, имели преимущественно иволистную форму, иногда — черешок, обрабатывались ретушью с брюшка у острия, со спинки — у черешка, а иногда и по краю. Микропластины и мелкие отходы производства (отщепы, сколы) употреблялись в качестве вкладышей составных орудий. Среди мезолитического комплекса поселения Умиленье встречены высокие и средн. трапеции и асимметричные лезвия. Рубящие орудия появляются только на поздней стадии развития к-ры, имеют вид грубо оббитых кусков кремня. Бутовская к-ра сложилась, как предполагают, в зап. части Волго-Окского междуречья, датируется примерно 7600—6000 гг. до н.э. В Костромском Поволжье выделен ее локальный вариант (Кольцов Л.В. 1973; 1989). Известные здесь памятники относят к позднему этапу развития этой к-ры.

К иеневской мезолитической к-ре в рассматриваемом регионе отнесены стоянка у д. Заозерье и поселение «1 рифоныч» у д. Сельцо в Костромском р-не (см. N9 18, 76), возможно, и некоторые др. памятники. Для нее характерно изготовление каменных орудий преимущественно из пластинчатых отщепов; пластины, как правило неправильной формы, встречаются реже. В наборе орудий преобладают скребки и резцы разных типов, острия на пластинах со скошенным концом, скобели, сверла и проколки с выделенным концом. Характерны ножи с затупленным обушком, а также изготовленные из отщепов и пластин неправильной формы, с ретушью по краю. Наконечники стрел представлены двумя типами: асимметричными с боковой выемкой и с поперечным лезвием. Встречаются мелкие и крупные трапеции, симметричные и асимметричные, игравшие роль вкладышей. Рубящие орудия представлены грубо оббитыми топорами овальной и подпрямоугольной формы, а также теслами. Иеневская к-ра существовала в целом одновременно с бутовской, но развитие ее завершилось немного ранее позднего рубежа бутовской к-ры (Кравцов А.Е. 1991). Многчисленные иеневские памятники известны в Ярославском Поволжье, упоминавшееся выше поселение у д. Сельцо — самый вост. на Волге пункт распространения этой к-ры. Следует отметить, что известные в Костромской обл. памятники иеневской к-ры также относятся к позднему этапу ее существования.

Некоторые исследователи обращают внимание на определенное своеобразие мезолитических памятников верховьев р. Кострома, бассейнов Чухломского и Галичского оз. (в т.ч. бутовского комплекса поселения у с. Умиленье), которое выражается в особых формах трапеций, применении для изготовления орудий кремня красного цвета и некоторых др. признаках. Эти особенности сближают стоянки СЗ Костромского края с мезолитическими памятниками бассейна р. Сухона (Гаврилова И.В. 1967; Ошибкина С.В. 1983). В качестве особой группы в будущем, возможно, будут выделены мезолитические стоянки бассейнов pp. Ветлуга и Унжа, пока еще недостаточно изученные.

Решение вопроса о происхождении мезолитического населения Костромского края затрудняется прежде всего отсутствием данных о местном населении в эпоху верх, палеолита и переходного от палеолита к мезолиту периода. Наличие в крае лишь поздних памятников бутовской и иеневской мезолитических к-p, основной ареал которых охватывает Волго-Окское междуречье, наводит на мысль о продвижении хотя бы части мезолитического населения в Костромское Поволжье с 3 и Ю.

Хронологические рамки следующей за мезолитом эпохи по археологической периодизации — неолита (нов. каменный век) определяются в лесной зоне Вост. Европы 2-й пол. 6-го — 3-м тыс. до н.э. Однако некоторые археологические к-ры, сформировавшиеся в неолите, существуют, почти нс изменяя своего облика, и в 1-й пол. 2-го тыс. до н.э., когда здесь появляются изделия из меди и бронзы, начинается бронзовый век, речь о котором пойдет ниже. Рассматриваемое время совпадает с атлантическим (3300—3000 или 3000—2300 гг. до н.э.) и нач. суббореального (3000—730 или 2300—500 гг. до н.э.) климатического периода (Тюремнов С.Н. 1940). В период климатического оптимума, который большинство исследователей относят к атлантическому периоду, климат на Русской равнине был теплее и мягче совр., среднегодовые температуры были на 1,5—2,0° выше нынешних. Атлантический период характеризуется также большей увлажненностью, суббореальный — большей сухостью (Хотин-( кий H.A. 1977; Крайнов Д.А., Хотинский H.A. 1978). Изменение климата привело к продвижению далеко на С теплолюбивых широколиственных лесных пород. Терр. нынешней Костромской обл. целиком входила тогда в подзону шщюколиственных лесов (Нейштадт М.И. 1957).

Неолит был важной ступенью в поступательном развитии населения Русской равнины. Широколиственные леса намного продуктивнее таежных, обеспечивают более устойчивую базу для добычи пищевых ресурсов. Совершенствование орудий труда, способов и методов охоты и рыболовства в сочетании с благоприятными природно-климатическими условиями создали предпосылки для более обеспеченного и стабильного существования неолитических охотников и рыболовов, привели к значительному росту народонаселения, укреплению межродовых связей.

Х-во неолитического населения рассматриваемого региона по-прежнему было основано на охоте и рыболовстве, причем последнее имело теперь едва ли не ведущее значение. Орудия и способы охоты и рыболовства значительно усовершенствовались, стали более разнообразными. Наряду с луком и стрелами широко применялись копья и дротики, различного рода ловушки, на охоте стала использоваться собака, в рыболовстве — сети. Возрастание роли рыболовства в х-ве явилось одним из факторов, обусловивших более прочную, чем в мезолите, оседлость. Важным техническим новшеством неолита стало изобретение керамической посуды. К неолиту относится расцвет первобытнообщинного строя. В эту эпоху формируется и развивается позднепервобытная родовая община, высокого развития достигает племенная организация (История первобытного общества... 1986). Развитие межплеменного обмена в области техники, культуры, идеологии привело к образованию крупных культурно-исторических общностей, находящих отражение и в доступных археологам материалах.

В Костромской обл. зафиксировано ок. 240 остатков древних поселений, имеющих культурные напластования неолитического времени. Часть из них — многослойные, относятся не только к неолиту, но и к более раннему и более позднему времени, часть — однослойные. Как и мезолитические памятники, эти поселения по своему топографическому положению тяготеют к первым надпойменным террасам, их останцам, дюнообразным всхолмлениям, располагаются на небольшой выс., поблизости от берегов рек и оз. Некоторые из неолитических поселений имеют достаточно мощные и хорошо выделяющиеся культурные напластования. По особенностям технологии, форме и орнаментации глиняной посуды, технике изготовления и составу каменных орудий, некоторым др. признакам на рассматриваемой терр. выделяются несколько неолитических к-р: иерхневолжская, с ямочно-гребенчатой керамикой, галичская, волосовская.

Верхневолжская ранненеолитическая к-ра (Крайнов Д.А., Хотинский H.A. 1977) радиоуглеродным методом датирована 4-й четв. 6-го — кон. 5-го тыс. до н.э. Ареал ее охватывает все Верх. Поволжье, включая южн. и зап. части совр. Костромской обл., Средн. и Ниж. Поочье. В Костромской обл. выявлено несколько памятников этой к-ры в Чухломском, Сусанинском и Костромском р-нах (Урбан Ю.Н. 1990), один памятник известен на р. Унжа (Сосновка 7, Макарьевский р-н — см. № 409). Ни один из них не изучался стационарными раскопками. Для верхневолжской к-ры характерна остродонная или округлодонная лепная (изготовленная без помощи гончарного круга) посуда с широким горлом, примесями дресвы, шамота или органических веществ в глиняном тесте, с орнаментацией из оттисков узкого гребенчатого штампа, ямочных вдавлений небольшого диам., нарезок, располагающихся в геометрическом порядке и образующих ромбы, треугольники, пересекающиеся линии и т.п. Кремневые орудия по технике изготовления, типам и формам наследуют традиции бутовской мезолитической к-ры, что может указывать на происхождение верхневолжской к-ры. Большинство орудий изготовлялось на пластинах, реже — на отщепах. В состав орудий входят наконечники стрел из пластин с частичной подработкой ретушью пера и черешка, скребки, резцы, ножи, скребла, топоры, тесла и т.п. В поселениях на торфяниках, известных пока вне пределов обл., находят и костяные орудия — наконечники стрел и копий, кинжалы, рыболовные крючки, а также украшения (подвески из зубов животных и др.).

С сер. или кон. 5-го до 3-го тыс. до н.э. развивается к-ра или, точнее, культурно-историческая общность с ямочно-гребенчатой керамикой. Племена названной общности расселились на огромной терр. от побережья Белого моря до Сев. Украины и от Прибалтики до низовьев Оки. Возможно, некоторые поселения этих племен существовали и в нач. 2-го тыс. до н.э. (Брюсов А.Я. 1952; Фосс М.Е. 1952; Третьяков В.П. 1972). Внутри этой общности выделено несколько локальных археологических к-р. На терр. Костромской обл. такие к-ры не выделялись. Свое название рассматриваемая общность получила по характеру орнаментации глиняной посуды. Сосуды лепные, котлообразной формы, с округлым или конусообразным дном, прямыми стенками, открытым горлом; в качестве отощающих примесей в глиняном тесте применялись гл. обр. песок и дресва. Обычны сосуды с диам. горла 30—50 см при такой же выс., встречаются более крупные (диам. до 70 см) и более мелкие (диам. 10—15 см) сосуды. Последние иногда имеют чашевидную форму. Поверхность сосудов сплошь орнаментировалась круглыми, коническими в разрезе ямками довольно большого диам., ряды которых разделялись на зоны горизонтальными поясами оттисков гребенчатого, полулунного и др. штампов. Оттиски гребенчатого штампа часто наносились и по краю венчика сосудов. Каменная индустрия племен с ямочногребенчатой керамикой достигла высокого уровня. Наряду с кремнем для изготовления орудий использовались др. породы камня, прежде всего сланец, появилась технология шлифовки, пиления, сверления камня. Кремневые орудия изготовлялись преимущественно из отщепов, обрабатывались двухсторонней ретушью. Кремневые наконечники стрел и дротиков имеют обычно строго симметричную форму. Изготовлялось много топоров, тесел, долот, в т.ч. шлифованных. На торфяниковых стоянках этой общности в Вост. Европе находят многочисленные орудия из дерева, в т.ч. остатки лодок, полозья от саней типа нарт, луки, ковши, чаши и т.п., а также костяные наконечники стрел, гарпуны, долота, пешни и др.

В Костромской обл. поселения с ямочно-гребенчатой керамикой составляют подавляющее большинство из зафиксированных неолитических памятников, известны на всей ее терр. Стационарными раскопками наиболее полно исследованы поселения у д. Федоровское в Чухломском р-не (см. № 508), стоянка у д. Игодово на оз. Половчинское в Островском р-нс (см. N9 446), а также ныне затопленное Горьковским вдхр. поселение Борань близ устья р. Кострома. На Федоровском поселении исследованы остатки жилищ, относящихся к рассматриваемой общности. Они были полуземляночными, округлыми в плане, диам. 4 -6 м, с углубленным на 0,45—0,90 м полом, с очагами из камней диам. 0,6—0,7 м. Стены и кровля опирались на столбы, поставленные по периметру и в центре построек. В одном из жилищ изучены две хозяйственные ямы, в которых стояли сосуды, видимо, с запасами продовольствия (Брюсов А .Я. 1928).

По поводу происхождения племен культурно-исторической общности с ямочно-гребенчатой керамикой высказаны различные точки зрения. Давно существует ставшее традиционным представление о формировании этой общности в Волго-Окском междуречье на базе местных мезолитических к-р (Фосс М.Е. 1952; Турина H.H. 1963; Третьяков В.П. 1972). Д.А.Крайнов выдвинул гипотезу о сложении основ рассматриваемой общности в р-нах оз. Ладожское, Онежское, Белое, Воже, Лача, откуда эти племена продвинулись в нач. 4-го тыс. до н.э. на др. терр. (Крайнов Д.А. 1991). Первая из указанных точек зрения представляется более обоснованной. Племена с ямочно-гребенчатой керамикой какое-то время сосуществовали с племенами ранненеолитической верхне-волжской к-ры.

Различные точки зрения высказывались и о языковой принадлежности носителей к-ры ямочно-гребенчатой керамики. Часть исследователей относят их к той подоснове, на которой сформировались племена и народности, говорившие на финно-угорских языках (Брюсов А.Я. 1952). Д.А.Крайнов считает, что финно-угорская общность сложилась в результате синтеза племен верхневолжской к-ры и носителей к-р с ямочно-гребенчатой керамикой (Крайнов Д.А. 1991). Более обоснованной представляется мнение о дофинно-угорской принадлежности населения с ямочно-гребенчатой керамикой (Бадер О.Н. 1972; Седов В.В. 1974), во время существования которого в Волго-Окском междуречье отложился, вероятно, древнейший гидронимический пласт, не имеющий ничего общего с финно-угорскими языками (Серебренников Б.А. 1955).

В р-не оз. Галичское и Чухломское совр. исследователями выделяется галич-ская неолитическая к-ра, которая часто определяется как поздний местный вариант развития культурно-исторической общности с ямочно-гребенчатой керамикой (Гаврилова И.В. 1973; 19736; 1977). Раскопками исследовались три памятника этой к-ры — ныне не существующее многослойное поселение у с. Туров-ское на Галичском оз., Федоровское поселение в Чухломском р-не (см. № 508) и поселение Сайма у д. Поповка в Буйском р-не (см. № 143). Керамика галич-ской к-ры по форме и особенностям изготовления практически не отличается от ямочно-гребенчатой, но украшена иным орнаментом: оттисками гребенчатого штампа и ямками овальной и подпрямоугольной формы, образующими сложные орнаментальные композиции. На фризах некоторых сосудов гребенчатым штампом оттиснуты схематические изображения рыб, водоплавающих птиц и птичьих лапок (Кольцов Л.В. 1971; Гаврилова И.В. 1972; 1975). На поселении у с. Туровское исследованы остатки жилищ. Часть из них имела вид округлых полуземлянок диам. 5,7—5,9 м с углубленным до 0,8 м полом и шалашеобразным перекрытием из жердей (Городцов В.А. 1928). Л.В.Кольцовым здесь же были изучены остатки наземного прямоугольного жилища размерами ок. 4,0x3,6 м. И.В.Гаврилова считает сложение галичской к-ры результатом влияния на местное население культуры племен Приуралья и Вычегодского края (Гаврилова И.В. 1973).

Волосовская к-ра была распространена на обширной терр. от низовьев Камы и Средн. Поволжья до Валдайской возвышенности, многими исследователями рассматривается как культурно-историческая общность, разделяющаяся на ряд локальных к-р или вариантов, датируется 1-й четв. 3-го — 1-й пол. 2-го тыс. до н.э. (Цветкова И.К. 1953; Крайнов Д.А. 1987). Некоторые исследователи выделяют так наз. «протоволосовский этап», предшествующий и генетически связанный с волосовской к-рой, который датируется кон. 4-го — нач. 3-го тыс. до н.э. (Крайнов Д.А. 1987; Цетлин Ю.Б. 1991). В течение длительного времени носители волосовской к-ры сосуществовали и взаимодействовали с племенами ямочно-гребенчатой керамики, что отразилось, в частности, на технологии изготовления и орнаментации их керамики, сходстве техники обработки кремня.

Керамика волосовской к-ры характеризуется относительной толстостенно-стью, примесями в глиняном тесте толченой раковины и органических веществ (растительные остатки или, по мнению некоторых исследователей, птичий помет). Для раннего этапа развития к-ры (нач. — 3-я четв. 3-го тыс. до н.э.) характерна раковинная примесь, для развитого (4-я четв. 3-го тыс. до н.э.) — раковинная и органическая, для позднего (1-я и, возможно, 2-я четв. 2-го тыс. до н.э.) — преимущественно органическая. На раннем этапе сосуды округло-донные, с утолщенным или скошенным внутрь венчиком. Орнамент составляют узоры из оттисков гребенчатого штампа, отпечатков веревочки, прочерченных линий, ямок различной формы. На развитом этапе сосуды более толстостенные, дно их округлое или уплощенное. На позднем этапе сосуды становятся преимущественно плоскодонными, с Г-образными и Т-образными завершениями венчиков. Как и на развитом этапе, доминирует орнаментация из оттисков гребенчатого и рамчатого штампов, а также нарезок и ямчатых вдавлений, образующих узоры в виде ромбов, зигзагов, «елочки» и т.п. Каменные орудия в целом близки к тем, которые употреблялись носителями к-р с ямочно-гребенчатой керамикой, разнообразны и совершенны по исполнению. На некоторых поздних памятниках волосовской к-ры найдены бронзовые предметы, попавшие к волосовцам, вероятно, от соседних племен, освоивших металлургию меди и бронзы (Черных Е.А., Кузьминых С.В. 1972). Известны грунтовые погребения носителей волосовской к-ры, обычно располагающиеся на терр. их поселений. Для них характерны присутствие в могилах красной краски, ритуальные кострища близ костяков, наличие при костяках вещей (украшения из кости, камня, янтаря, а также каменные орудия, нередко встречающиеся в виде скоплений — своеобразных «кладов»). Изучение черепов из волосовских могильников показывает, что носители этой к-ры относились к европеоидному антропологическому типу с некоторой примесью монголоидности или, скорее, лапоноидности.

В Костромской обл. зафиксировано ок. десятка неолитических памятников, на которых имеются слои волосовской к-ры. Они располагаются как на 3 обл., в бассейне р. Кострома, так и на В, на р. Унжа и ее притоках. Все они по керамике отнесены к развитому и позднему этапам развития к-ры. Раскопками исследовались ныне не существующее поселение Борань, уже упоминавшееся выше, поселения Медведки 1 (Водыш) в Сусанинском р-не (см. № 472), Оганино 5 (Станок 1) в Костромском р-не (см. № 51), а также Федоровское в Чухломском р-не (см. № 508). На Федоровском поселении исследованы остатки жилища, относящегося к слою волосовской к-ры. Оно прямоугольное в плане, разм. 4,0x3,2 м, с углубленным на 0,15—0,20 м полом, коридорообразным входом с южн. стороны (Гаврилова И.В. 1980). На том же поселении, а также на поселении Медведки 1 (Водыш) открыты остатки погребений, которые могут быть отнесены к волосовской к-ре. Проблема происхождения волосовской к-ры дискуссионна. Часть исследователей предполагает, что она сложилась в Волго-Окском регионе на основе местного неолита с ямочно-гребенчатой керамикой (Брюсов А.Я. 1952; Цветкова И. К. 1953). Согласно другой точке зрения, волосовцы были носителями мощной миграционной волны из У рало-Камского региона, но вобрали в себя и некоторые черты культуры местного неолитического населения (Третьяков П.Н. 1966; Бадер О.Н. 1972; Третьяков В.П. 1972; 1990; Хали-ков А.Х. 1978). Многие исследователи относят носителей волосовской к-ры к протофинской языковой общности.

Эпоха бронзы, или бронзовый век, в лесной полосе Русской равнины наступила вместе с расселением здесь племен фатьяновской к-ры, принадлежавших к обширной культурно-исторической общности шнуровой керамики и боевых топоров и появившихся на рассматриваемой терр. в результате продвижения с 3 или Ю (Крайнов Д.А. 1972). Терр. совр. Костромской обл. входит в ареал верхневолжской группы фатьяновских памятников, который охватывает также С Тверской, Ярославской и часть Ивановской обл., составляя сев.-вост. часть терр. распространения этой к-ры (Крайнов Д.А. 1987а). Фатьяновская к-ра датируется рубежом 3—2-го и 1-й пол. 2-го тыс. до н.э., известна гл. обр. по грунтовым могильникам, которые обычно располагаются на моренных холмах, а также по случайным находкам характерных для этой к-ры вещей. В последнее время на многослойных поселениях выявлены слои с фатьяновской керамикой.

Керамика фатьяновской к-ры лепная, но характеризуется высокой техникой выделки. Сосуды круглодонные, шаровидной или бомбовидной формы, с хорошо выделенными высокими или низкими шейками. По шейке, а иногда и по плечикам они украшались нарядным узором из оттисков зубчатого штампа, отпечатков веревочки, нарезок и т.п. Характерны для этой к-ры боевые топоры из диорита, диабаза, гранита и др. твердых пород камня, имеющие сверлину для рукояти, а также полированные кремневые клиновидные рабочие топоры. В поздний период существования к-ры известны медные и бронзовые вислообушные топоры, втульча-тые наконечники копий, ножи, различные украшения. Большую же часть орудий труда фатьяновцы изготовляли из камня и кости. Таковы ножи из широких и массивных пластин, наконечники стрел, подвески-амулеты из клыков животных и птичьих ^ з костей и т.п. Фатьяновцы были знакомы с металлургией меди и бронзы (Черных Е.А. 1970),основу их х-ва составляли земледелие и животноводство (История крестьянства... 1987). Впрочем, немаловажную роль продолжали играть охота и рыболовство.

Фатьяновцы хоронили умерших в грунтовых могилах глуб. 1,0—1,5 м, в скорченном положении, на прав, (преимущественно мужчины) или лев. (преимущественно женщины) боку. В могилах фатьяновцев находят один или несколько сосудов, каменные и, редко, медные и бронзовые топоры, наконечники стрел, копий, ножи, разнообразные украшения и т.п. Анализ погребального обряда и вещей, найденных в погребениях, позволяет исследователям предполагать, что у фатьяновских племен уже началось разложение первобытнообщинных отношений, выделялась более богатая и сильная родо-племенная верхушка.

В Костромской обл. учтено ок. 20 пунктов находок каменных топоров и др. предметов, относящихся к фатьяновской к-ре (Яблокова H.H. 1963). Остатки разрушенных могильников исследовались у б.д. Говядиново в черте совр. г. Кострома (Смирнов В.И. 1947) и близ д. Котельницы в Нерехтском р-не (I адзяцкая О.С. 1969). Большая часть случайных находок фатьяновских вещей сделана в Костромской низине, отдельные находки отмечены в бассейнах рр. Унжа и Нея. Фатьяновская керамика обнаружена на ряде многослойных поселений: у с. Умиленье в Галичском р-не (см. № 212) и д. Федоровское в Чухломском р-не (см. N9 508), Сунгурово 2 в Красносельском р-не (см. № 341), Нежитино в Макарьевском р-не (см. № 395) и др. В тех случаях, когда это удавалось установить, слои с фатьяновской керамикой лежат выше волосовских и перекрываются отложениями с ранней сетчатой керамикой, речь о которой пойдет ниже. Фатьяновские памятники Костромского Поволжья датируются финальным этапом развития этой к-ры, временем ок. 1600—1500 гг. до н.э. (Крайнов Д.А. 1987а).

Предполагают, что фатьяновские племена входили в индоевропейскую языковую семью, в антропологическом отношении принадлежали к сев. европеоидному типу. Некоторые лингвисты склонны видеть в них протобалтов или еще не разделившихся протобалтов-славян. В позднем бронзовом веке в результате продвижения в Волго-Окский регион племен абашевской, поздняковской и др. к-p и смешения их с местным населением, постепенно утратившим неолитические традиции, фатьяновцы были полностью ассимилированы, но внесли заметный вклад в развитие региона, передав местным племенам первые навыки ведения производящего х-ва и, возможно, металлургии меди и бронзы.

В поздний период бронзового века, охватывающий всю 2-ю пол. 2-го тыс. до н.э., в Волго-Окском междуречье расселились племена яркой и своеобразной поздняковской к-ры (КуфтинА. 1927; Попова Т.Б. 1960; 1970; Бадер О.H., Попова Т.Б. 1987). Сложилась она на Средн. Оке в результате продвижения сюда племен срубной к-ры из лесостепей Подонья (о срубной к-ре см.: Мер- пертН.Я. 1954; 1958; Кривцова-Гракова O.A. 1955; Либеров П.Д. 1964), смешения их с местным населением и сложных взаимоотношений с соседями.

Для поздняковской к-ры характерна лепная плоскодонная посуда баночной и горшковидной форм, иногда острореберная, украшенная гл. обр. в верх, части сложным орнаментом (горизонтальные зоны и ряды, зигзаги, ромбы, бахрома, меандры и т.п.), выполненным оттисками зубчатого и др. штампов, отпечатками веревочки, ямчатыми вдавлениями, так наэ. «жемчужинами» — выпуклинами, образованными путем вдавления палочкой с внутренней стороны сосуда до его обжига. Особенно нарядно украшена посуда ранних этапов развития этой к-ры. На поздних ее этапах орнаментация сохраняется лишь под горлом, значительно обедняется. Одновременно появляются сосуды с отпечатками сетки или ткани на внешней поверхности (сетчатая или текстильная керамика), а также с отпечатками, лишь имитирующими отпечатки ткани (псевдосетчатая, ложнотекстильная керамика), о которых подробнее будет сказано ниже. Поздняковские племена знали металлургию меди и бронзы. На их поселениях и в могильниках, которые были как курганными, так и грунтовыми, находят бронзовые топоры-кельты, наконечники копий, ножи, шилья, височные кольца, браслеты и т.п. Животноводство и ручное (допашенное) земледелие составляли основу их х-ва. Впрочем, они сочетались с охотой и рыболовством, продолжавшими оставаться существенным элементом экономики. Поздняковские племена оказали большое влияние на процесс распространения и становления производящего х-ва в лесной полосе (История крестьянства... 1987).

В Костромской обл. разведками выявлен ряд поселений поздняковской к-ры, судя по керамике, относящихся к поздним стадиям ее развития. Расположены они гл. обр. в бассейне р. Кострома и на прилегающем участке волжской долины, отмечая сев. пределы расселения поздняковских племен. Таковы, напр., поселения Оганино 2, 3, 4, 9, 10, 13 на оз. Борисово в Костромском р-не (см. jSfo 48—50, 55, 56, 59), Шунга 1, 4, 7, 8 в низовьях Костромы в том же, Костромском р-не (см. № 89, 92, 95, 96), Здемирово 1 на Волге в Красносельском р-не (см. № 305) и др. Поздняковские погребения на рассматриваемой терр. пока не выявлены.

Не исключена возможность открытия в дальнейшем на терр. Костромского края памятников и др. археологических к-p позднего бронзового века. На р. Унжа, у д. Нежитино Макарьевского р-на разведками Ю.Н.Урбана обнаружен курган, наполовину разрушенный береговым обрывом (см. № 398). В обрыве выявлены следы подкурганной могильной ямы и найдены обломки лепного сосуда с округлым дном и высокой шейкой в виде раструба, украшенной орнаментом из оттисков зубчатого штампа и нарезок. Не исключена возможность, что здесь мы имеем дело с подкурганным погребением балановской или, скорее, абашевской к-ры. Балановская к-ра, близкая по своим параметрам к фатьянов-ской, но несколько более поздняя (Бадер О.Н. 1961; 1963), распространена в вост. части Волго-Окского междуречья и в Средн. Поволжье. Основной ареал абашевской к-ры, как и балановской, земледельческо-скотоводческой, находится далеко к Ю и ЮВ от Костромского Поволжья (Смолин В.Ф. 1928; Кривцова-Гракова O.A. 1947; Абашевская культура. 1961; Либеров П.Д. 1964), однако отдельные ее памятники встречаются в различных р-нах лесной зоны далеко от места компактного расселения ее носителей. Отметим, что обломки одного сосуда, отнесенного к абашевской к-ре, найдены на месте неолитической стоянки 4 у с. Ильинское на р. Унжа в Кологривском р-не (см. № 241). На неоднократно упоминавшемся поселении у д. Федоровское в Чухломском р-не (см. N° 508) найдено небольшое количество обломков сосудов, близких посуде из Сеймин-ского могильника на Ниж. Оке. Население, оставившее этот могильник и ряд поселений с близкой керамикой, многие исследователи выделяют в особую сей-минскую к-ру (Бадер О.Н. 1970).

Интереснейшим памятником позднего бронзового века в Костромской обл. является так наз. «Галичский клад» бронзовых вещей, обнаруженный в 1836 г. при случайных обстоятельствах у с. Туровское на Галичском оз. (Aspelin J.R. 1877; Спицын A.A. 1903; ГородцовВ.А. 1928). Клад состоял из вислообушного топора, кинжала, наконечников стрел, ножей, бляшек, фигурок животных, а также идольчиков в виде обнаженных человеческих фигур в сложных головных уборах, украшенных изображениями топоров, птиц, языков пламени. Анализ предметов клада, который датируется 3-й четв. 2-го тыс. до н.э., отчетливо показывает вост., приуральские связи, ряд предметов находит аналогии в древностях абашевской к-ры. Связь клада с неоднократно упоминавшимся выше многослойным поселением у с. Туровское (Галичская стоянка) совр. исследователями отрицается.

Как уже указывалось, на поздних памятниках поздняковской к-ры встречаются своеобразные сосуды с сетчатыми отпечатками на внешней поверхности. Их появление многие исследователи объясняют контактами поздняковского населения с носителями еще одной к-ры кон. бронзового века — к-ры ранней сетчатой керамики (Жуков Б.С. 1929; Бадер О.Н. 1966; 1970), распространенной на обширной терр. Верх. Поволжья, Волго-Окского междуречья и некоторых прилегающих р-нов. Вопрос о характерных чертах этой к-ры еще недостаточно разработан.

Ранняя сетчатая керамика представлена лепными сосудами с примесями в глиняном тесте гл. обр. песка и дресвы, с округлым, уплощенным или плоским дном, преимущественно баночной формы, с немного расходящимися ото дна стенками, прямыми или слегка отогнутыми наружу венчиками. Изредка встречаются сосуды бомбовидной формы. Верх, часть сосудов нередко орнаментировалась отпечатками гребенчатого штампа, оттисками веревочки, ямчатыми вдавлениями различной формы, «жемчужинами» и т.п. Вместе с такой керамикой встречаются сосуды той же формы со штриховкой на внешней, а иногда и на внутренней поверхности. Находки на памятниках этой к-ры показывают, что ее носители были знакомы с земледелием и животноводством, выплавкой меди и бронзы. Впрочем, ряд исследователей предполагают, что здесь перерабатывались лишь привозные медь и бронза (Бадер О.Н., Попова Т.Б. 1987). Вместе с сетчатой керамикой находят каменные орудия, небрежность выделки которых может свидетельствовать о сравнительно широком применении металла.

По вопросу о происхождении к-ры ранней сетчатой керамики существуют различные точки зрения. По мнению О.Н.Бадера, ее формирование следует рассматривать как отражение в материальной культуре заключительного этапа сложного процесса взаимной ассимиляции разнокультурных и разноэтничных групп (потомков племен с ямочно-гребенчатой керамикой, волосовских, фатья-новских, поэдняковских, абашевских и др. местных и пришлых групп населения), постепенного слияния их в единое целое. Этот процесс шел, вероятно, на обширной терр. Верх. Поволжья и сопредельных р-нов (Бадер О.Н. 1970). Некоторые исследователи в качестве места возникновения этой к-ры называют СЗ России или Вост. Прибалтику (Третьяков В.П. 1980), Прионежье (Ошибкина С.В. 1987), терр. расселения поэдняковских племен (Бадер О.Н., Попова Т.Б. 1987). К.А.Смирнов высказал предположение о возникновении племен—носителей к-ры сетчатой керамики в результате синтеза двух групп населения — потомков племен с ямочно-гребенчатой керамикой и поздняков-ского населения (Смирнов К.А. 1991). Первая из указанных точек зрения представляется более предпочтительной. Практически все совр. исследователи считают носителей к-ры ранней сетчатой керамики предками финноязычных народов Зап. Поволжья и СЗ России (Третьяков П.Н, 1966; Бадер О.Н. 1966; 1970), датируют эту к-ру кон. 2-го — нач. 1-го тыс. до н.э.

В Костромской обл. известно несколько десятков поселений, как правило многослойных, в верх, горизонтах которых найдена ранняя сетчатая керамика. Они располагаются в различных р-нах: на Волге, в бассейне Костромы, на берегах Галичского и Чухломского оз., на Ветлуге и Унже. Раскопками исследовались поселения Оганино 5, 6 (Станок 1, 2) и 12 (Ватажка) в Костромском р-не (см. № 51, 52, 59), Быки и Умиленье в Галичском р-не (см. № 170, 212), Медведки 2 (Шача) в Сусанинском р-не (см. № 473), Федоровское в Чухломском р-не (см. № 508), а также ныне не существующее поселение ус. Ту-ровское на Галичском оз. Слои с ранней сетчатой керамикой на этих памятниках обычно стратиграфически не отчленяются от отложений др. к-p эпохи бронзы и нач. р.ж.в., так что найденные здесь вещи и выявленные сооружения трудно с полной определенностью связать именно с рассматриваемой к-рой. Отметим тем не менее, что на некоторых из таких поселений найдены медные и бронзовые предметы, капли бронзы (Федоровское, Быки, Туровское), льячки, тигли, литейные формы, в т.ч. для отливки топоров (Медведки 2). В остеологическом материале поселения Быки определены кости домашних животных — крупного и мелкого рогатого скота, свиньи и лошади, а также диких — лося, сев. оленя, медведя, бобра. На том же поселении к слою с ранней сетчатой керамикой относятся остатки полуземляночного жилища, подпрямоугольного в плане, размерами 5,2x4,0 м, с полом, углубленным в грунт до 0,85 м. Вход имел вид тамбура длиной 2 м, шириной ок. 0,8 м, находился с юго-зап. стороны постройки. Неподалеку от него в зап. части жилища располагался очаг из камней. Кровля постройки опиралась на столбы, ямы от которых были обнаружены при раскопках.

В нач. 1-го тыс. до н.э. в лесной зоне Вост. Европы начинается новая эпоха по археологической периодизации — эпоха раннего железа, или р.ж.в. Нач. р.ж.в. относят к VIII—VII вв. до н.э., верх, (поздним) рубежом принято считать сер. V в. н.э. Эта эпоха прежде всего характеризуется распространением выплавки железа из местных болотных руд, освоением кузнечной обработки этого металла, изготовлением из железа орудий труда, оружия и др. предметов. Впрочем, орудия из кости, дерева и камня все еще широко применялись, особенно в нач. рассматриваемой эпохи. Нач. р.ж.в. совпадает с наступлением нового климатического периода — субатлантического, в целом близкого к совр., но вначале несколько более влажного. Границы подзон лесной зоны в то время заняли совр. положение (Нейштадт М.И. 1957). Южн., приволжская часть совр. Костромской обл. входила тогда, как и ныне, в подзону смешанных лесов, сев. была занята южнотаежными лесами. В плане развития х-ва р.ж.в. характеризуется сложением специфического лесного земледелия и животноводства (Краснов Ю.А. 1971; История крестьянства... 1987), в социальном плане — дальнейшим разложением первобытнообщинных отношений. К р.ж.в. относится в лесной зоне массовое распространение укрепленных поселений, остатками которых являются городища с их земляными валами и рвами.

На терр. Костромской обл. известно более 30 памятников, на которых зафиксированы напластования р.ж.в. Они выявлены практически повсеместно: на Волге, в бассейнах рр. Кострома, Унжа, Ветлуга, на оз. Галичское и Чухломское, представлены остатками укрепленных (городища) и неукрепленных (селища) поселений. Последние численно преобладают. Городища располагаются на мысах высоких террас и коренного берега рек и оз. или высоких холмах-останцах. Мысовые городища с напольной стороны укреплялись валом, по гребню которого шла деревянная стена, и рвом. Городища на останцах, возможно, ограждались по краю деревянной стеной, на некоторых из них прослеживаются остатки валов. Селища располагаются обычно на низких террасах, дюнообразных всхолмлениях в поймах, близ берегов рек и оз., иногда — в тех же топографических условиях, что и городища. Есть основания предполагать, что самые ранние поселения р.ж.в. не имели укреплений, занимали те же места, что и поселения позднего бронзового века. Так, на многослойном поселении Умиленье в Галичском р-не (см. № 212), на не сохранившихся до наших дней поселениях Борань или у с. Туровское, в верх, горизонтах их культ, слоя найдены куски железной руды, кричного железа, массивные каменные песты для дробления железной руды, отдельные железные предметы, обломки ошлакованных сосудов с прикипевшими к их стенкам частичками железа. Очевидно, в этих сосудах производилась «варка железа» (наиболее примитивный способ получения этого металла). Кроме упоминавшихся поселений раскопками исследовались городища Курган у д. Брюхово в Галичском р-не (см. № 165), Минское в Костромском р-не (см. № 39), Рапоновское в Кологривском р-не (см. № 245), Одоевское в Шарьинском р-не (см. № 515). Остальные памятники выявлены разведками.

По характеру керамики и некоторым др. признакам памятники р.ж.в. Костромского края достаточно четко разделяются на две группы. Керамический комплекс первой из таких групп, занимающей Костромское течение Волги, бассейн р. Кострома, берега Галичского и Чухломского оз. и отчасти бассейн р. Унжа, состоит из сосудов с сетчатыми отпечатками или штриховкой на внешней поверхности, гладкостенных и мало распространенных гладкостенных лощеных и подлощенных. Сосуды с сетчатыми отпечатками на внешней поверхности лепные, толстостенные, хорошо обожженные, с примесями в глиняном тесте преимущественно песка и дресвы, плоскодонные, часто с закраинами у днища, баночной формы, с прямым или слегка отогнутым внутрь или наружу венчиком. Редкие среди находок сосуды с округлым или уплощенным дном следует считать формой, пережиточно сохранившейся с кон. эпохи бронзы. В верх, части сосудов нередко имеется орнаментация из горизонтальных рядов ямочных вдав-лений или «жемчужин», оттисков таких же рядов косо поставленных отпечатков гребенчатого штампа, нарезок и т.п. Сосуды со штриховкой на внешней поверхности немногочисленны, отличаются лишь характером обработки поверхности, сосуществуют с сетчатыми, особенно на ранних стадиях р.ж.в. Гладкостенная посуда имеет либо такую же, либо горшковидную форму. В качестве примесей в глиняном тесте используются дресва и шамот. Небольшое количество гладко-стенной керамики найдено уже в самых ранних слоях памятников р.ж.в., постепенно ее количество увеличивается, а ко II—III вв. н.э. она практически полностью вытесняет сетчатую. Лощеные и подлощенные сосуды встречаются редко, могут датироваться самым кон. р.ж.в., т.е. IV—V вв. н.э., и более поздним временем.

Среди др. находок на памятниках рассматриваемой группы — костяные проколки, гарпуны, железные ножи, наконечники стрел, массивные втульчатые орудия типа пешни, бронзовая булавка с петлевидной головкой, керамические пряслица, грибообразные предметы со сквозным отверстием, так наз. грузики «дьякова типа», назначение которых недостаточно ясно, льячки, сопла от сыродутных горнов, в которых выплавляли железо, и т.п. Выявлены остатки полу-земляночных и наземных построек прямоугольной в плане формы, размерами 3,2—7,0x1,6—4,0 м, вероятно срубной конструкции, с очагами из камней. Анализ остеологического материала из раскопок Минского городища показывает, что животноводство доставляло уже ок. половины мясной пищи. Ведущую роль в стаде играли лошадь и свинья, имелся также крупный рогатый скот. Остатки мелкого рогатого скота не обнаружены. На том же городище найдены зерна карликовой и мягкой пшеницы, явно свидетельствующие о наличии земледелия.

Рассмотренная группа памятников в свете имеющихся данных должна быть отнесена к дьяковской к-ре р.ж.в. и нач. средневековья, ареал которой охватывает Верх. Поволжье, Волго-Окское междуречье и, возможно, Валдайскую возвышенность (СпицынА.А. 1903а; 1905; Третьяков П.Н. 1941; 1966; Горюнова Е.И. 1961; Дьяковская культура. 1974; Роэенфельдт И.Г. 1982). Впрочем, некоторые исследователи включают в дьяковскую к-ру только примитивные памятники зап. части Верх. Поволжья и Волго-Окского междуречья (Ро-зенфельдт И.Г. 1974). Дальнейшие исследования, возможно, позволят выделить в Костромском Поволжье локальный вариант дьяковской к-ры или особую к-ру, близкую по своим параметрам к дьяковской. В самом общем плане можно считать, что дьяковская к-ра сформировалась в результате смешения в ее ареале разнокультурных и разноэтничных групп населения позднего бронзового века. Не подлежит сомнению, что она генетически связана с к-рой ранней сетчатой керамики (Бадер О.Н. 1970), что особенно хорошо видно на материалах памятников Костромской обл. Носителей дьяковской к-ры справедливо считают финно-уграми, в зап. части ее ареала, вне пределов Костромской обл., испытавшими сильное влияние со стороны балтоязычных племен. Некоторые исследователи видят в носителях этой к-ры в вост. части Волго-Окского междуречья и Верх. Поволжья непосредственных предков летописной мери (Горюнова Е.И. 1961), другие такую связь отрицают, настаивая на более сложном процессе формирования мерянской племенной группировки (Леонтьев А.Е. 1996).

Вторая группа памятников р.ж.в. в Костромской обл. локализуется на р. Ветлуга, захватывая, возможно, и часть бассейна р. Унжа. Наиболее полно исследованным и выразительным памятником этой группы является уже упоминавшееся Одоевское городище в Шарьинском р-не. Это городище с мощным культ, слоем в целом датировано VII в. до н.э. — VII в. н.э. Для его ниж. (VII—V вв. до н.э.) и отчасти средн. (IV—I вв. до н.э.) горизонтов характерна керамика, представленная лепными низкими круглодонными горшками и мискообразными сосудами небольших размеров, с выпуклыми стенками и открытым широким горлом, с примесями толченой раковины в глиняном тесте, с нарядным орнаментом по плечикам и шейке из рядов оттисков веревочки, узкого гребенчатого штампа, ямчатых вдавлений различной формы и т.п. Такая керамика, резко отличающаяся от дьяковской, типична для ананьинско-пьяноборской культурноисторической общности Прикамья и прилегающих р-нов Поволжья (Збруева A.B. 1952; Смирнов А.П. 1952; ГенингВ.Ф. 1962; Халиков А.Х. 1977). В средн. горизонте культ, слоя Одоевского городища кроме керамики анань-инско-пьяноборского круга в сравнительно небольшом количестве найдена плоскодонная посуда с примесями шамота и дресвы в глиняном тесте, баночной и горшковидной форм, иногда со штриховкой на внешней поверхности, чаще всего без орнамента, близкая, с одной стороны, гладкостенной посуде дьяковской к-ры, а с другой — керамике памятников городецкой к-ры правобережья Волги (о городецкой к-ре см.: Смирнов А.П. 1952; Трубникова Н.В. 1952; Смирнов А.П., Трубникова Н.В. 1965). С последней плоскодонная керамика Одоевского городища имеет наибольшее число аналогий. В верх, горизонте, датированном III—VII вв. н.э., такая плоскодонная керамика решительно преобладает.

В остальном материальная культура Одоевского городища достаточно близка культуре дьяковских и Городецких памятников. В ниж. и средн. горизонтах культ, слоя найдено большое количество костяных изделий (проколки, кочедыки, наконечники стрел, рукояти, мотыгообразные орудия и др.) и мало железных (ножи, шилья). Обнаружены железные шлаки, свидетельствующие о местной выплавке железа. В верх, горизонте положение обратное: здесь встречено немало железных орудий, но немного костяных. Х-во обитателей городища было комплексным, в котором необходимым образом сочетались придомнос животноводство, земледелие, охота и рыболовство. В остеологическом материале ниж. и средн. горизонтов культ, слоя Одоевского городища кости диких животных преобладают над остатками домашних, в верх. — наоборот, что может свидетельствовать о постепенном прогрессе в области животноводства (Формозов А.Н. 1951). В стаде домашних животных преобладали свинья, лошадь, крупный рогатый скот. Овец и коз разводили мало. Находки мотыгообразных орудий свидетельствуют о развитии земледелия.

Анализ материала из раскопок Одоевского городища, прежде всего керамики (Бадер О.Н. 1951а; Воеводский М.В. 1951), свидетельствует т.о., что в нач. эпохи раннего железа Поветлужье входило в ареал ананьинско-пьяноборской культурно-исторической общности. В кон. рассматриваемой эпохи здесь расселяются племена с правобережья Волги и, может быть, из левобережных р-нов зап. части совр. Костромской обл. В нач. раннего средневековья в результате взаимной ассимиляции местного ананьинско-пьяноборского и пришлого дьяков-ско-городецкого населения, вероятно, при ведущей роли последнего на обширной терр., включающей и Поветлужье, начинает складываться марийская народность (Бадер О.Н. 1951; Смирнов А.П. 1952; Происхождение марийского народа. 1967; Архипов Г.А. 1973). Однако прикамское влияние явственно ощущается в Поветлужье и в бассейне Унжи еще весьма длительное время.

Следующая за р.ж.в. эпоха по археологической периодизации называется ранним средневековьем, может быть отнесена ко 2-й пол. V — X в. н.э. Памятники этого времени на терр. Костромской обл. зафиксированы почти в 30 пунктах, представлены городищами, селищами и неизвестными в р.ж.в. грунтовыми могильниками. Если для р.ж.в. число городищ, зафиксированных на рассматриваемой терр., почти равно количеству селищ, то в раннем средневековье городища встречаются реже, составляя менее трети известных для этого времени памятников. Это обстоятельство дает основание утверждать, что в раннем средневековье основной формой поселений на терр. Костромской обл., как и в др. р-нах Верх. Поволжья, становятся неукрепленные селища. Топографические условия расположения раннесредневековых городищ и селищ не отличаются от таковых для соответствующих памятников р.ж.в. На некоторых памятниках раннего средневековья зафиксированы слои эпохи раннего железа, но большинство возникло в рассматриваемое время и более ранних напластований не содержит. Размеры раннесредневековых поселений нередко больше, чем в р.ж.в. Так, площадь городища Унорож в Галичском р-не (см. № 214) составляет ок. 1,5 га, селища у д. Попово в Мантуровском р-не (см. № 430) — ок. 2 га. По крайней мере некоторые памятники раннего средневековья образуют группы из городища и нескольких расположенных неподалеку селищ, часто превышающих по площади городища и, вероятно, определенным образом связанных с этими последними в системе расселения. Образование таких групп поселений рассматривается как отражение особенностей племенной организации. Такие группы фиксируются на сев. побережье оз. Галичское и по течению вытекающей из него р. Векса, где располагаются уже упоминавшееся городище Унорож и пять раннесредневековых селищ, в средн. течении р. Андоба, где разведками выявлена группа из раннесредневекового городища и трех селищ у дд. Бухарино и Паршуки, у д. Попово на р. Унжа, где на небольшом расстоянии друг от друга находятся городище, селище, грунтовый могильник, а также в некоторых др. р-нах (Леонтьев А.Е. 1996). Два из трех известных на терр. Костромской обл. раннесредневековых могильника выявлены на терр. одновременных селищ. Связь третьего — несохранившегося могильника у с. Подольское на левобережье Волги — с соответствующим поселением неизвестна. Раскопками исследовались раннесредневековые городища Унорож в Галичском р-не (см. № 214), Дура-совское близ д. Конново в Красносельском р-не (см. № 317), Ухтубуж у д. Попово в Мантуровском р-не (см. № 429), охарактеризованное выше Одоев-ское в Шарьинском р-не (см. № 515), селища у д. Б. Молочное в Буйском р-не (см. № 120), Попово 1 в Мантуровском р-не (см. № 430), грунтовые могильники у д. Б. Молочное в Буйском р-не (см. № 121) иуд. Попово в Мантуровском р-не (см. № 432). Наиболее полно исследованы Дурасовское и Поповское городища. Остальные памятники изучались путем внешнего осмотра, шурфовки, сбора подъемного материала.

Керамический комплекс раннесредневековых памятников Костромской обл. представлен гл. обр. обломками лепных слабопрофилированных плоскодонных горшков с примесями дресвы, песка и шамота в глиняном тесте, а также тонкостенных мискообразных сосудов с заглаженной или подлощенной поверхностью. Близкая керамика была широко распространена в рассматриваемый период на обширной терр. Верх, и Средн. Поволжья у различных финно-угорских племен, бытовала вплоть до первых вв. 2-го тыс. н.э. В IX—X вв. на некоторых памятниках фиксируется распространение горшковидной посуды с более грубыми примесями в глиняном тесте, имеющей аналогии на памятниках бассейна р. Шексна (Макаров H.A. 1989). Наряду с такой керамикой на отдельных поселениях бассейна р. Унжа найдены округлодонные низкие сосуды с раковинной примесью в глиняном тесте, орнаментированные по шейке оттисками шнура и штампов в виде решетки и кружочка, своим происхождением связанные с Прикамьем. Некоторые плоскодонные сосуды из раскопок Поповского городища имели раковинную примесь в глиняном тесте, а округлодонные — примесь дресвы, зафиксировано наличие на плоскодонной посуде орнаментальных мотивов, характерных для прикамской керамики, и наоборот. Такой синтез различных традиций в изготовлении керамики исследователи считают признаком устойчивых связей носителей этих традиций вплоть до уровня брачных отношений (Самойлович Н.Г. 1989). Оригинальной керамической формой являются прямоугольные плиты с хорошо заглаженной поверхностью, называемые блюдами или крышками. Их обломки встречены на Дурасовском и Поповском городищах и свидетельствуют о контактах населения Костромского Поволжья и бассейна р. Унжа с древнемарийскими племенами.

В др. элементах материальной культуры, доступных археологам, также прослеживаются поволжские и прикамские черты при явном преобладании первых. К поволжским типам относится основной набор орудий труда, оружия, бытовых предметов — топоры-кельты, орудия, называемые пешнями, мотыжки, ножи с прямой спинкой, ромбовидные наконечники стрел и копий, пластинчатые кресала и т.п. 1 о же происхождение имеют известные по раскопкам детали одежды и украшения: проволочные височные кольца, подвески в виде колокольчиков, пирамидок, уточек, шумящие подвески, спиральные прониэки, пластинчатые браслеты, застежки-сюльгамы и т.п. При раскопках городища Унорож в верх, части раннесредневекового культ, слоя были найдены бронзовая булавка с кольцевым навершием скандинавского типа, костяные односторонние наборные гребни, саманидский дирхем чекана 892—907 гг. К кругу прикамских древностей относят железные ножи с коротким выделенным черешком, втульчатые наконечники стрел, якорьковые привески, бронзовые литые привески в виде птичек и некоторые др. предметы (Леонтьев А.Е. 1989; 1996; Рябинин Е.А. 1989).

Исследованные на раннесредневековых памятниках жилища представляли собой наземные или слабо углубленные в материк деревянные постройки прямоугольной в плане формы, срубной конструкции, с двухскатной кровлей. Длина их стен не превышала 5 м. Отопление осуществлялось открытыми очагами, сложенными из камней, или печами-каменками. В жилище, исследованном на городище Унорож, обнаружены остатки глинобитной печи на деревянном каркасе. В жилых постройках Поповского городища очаги иногда находились в нишах, устроенных в стене. Некоторые жилища имели по два очага, один из которых располагался в углу постройки, второй — в ее центр, части. Часть построек имела тамбур при входе.

Погребения во всех известных нам раннесредневековых могильниках Костромского Поволжья совершались по обряду трупосожжения. Сожжение умершего производилось вне пределов могилы, небольшая часть кальцинированных костей вместе с углем и золой погребального костра переносилась с места сожжения и помещалась на дно или в засыпь неглубоких могильных ям округлой или овальной в плане формы. Вместе с остатками сожжения в могилы клали вещи — украшения и детали костюма, не составлявшие, впрочем, полного убора, орудия труда и оружие (ножи, кресала, наконечники стрел и т.п.), в большинстве своем не носившие следов воздействия огня. В могильнике у д. Б. Молочное, датированном IX—XI или X—XI вв., в погребениях найдены сосуды (до трех в одной могиле), в более раннем (V—VII вв.) могильнике у д. Попово керамический материал, напротив, полностью отсутствовал. На площади последнего обнаружены следы кремационной ямы, в которой производилось сожжение умерших. Очень неглубокое расположение остатков некоторых трупо-сожжений в могильнике у д. Б. Молочное наводит на мысль, что здесь наряду с погребениями в могильных ямах мог существовать обычай помещать останки умерших в наземные сооружения — своеобразные «домики мертвых». Следует отметить существенное отличие раннесредневековых могильников, известных на терр. совр. Костромской обл., от аналогичных и синхронных памятников Зап. Поволжья, оставленных различными финно-угорскими племенными группами и располагающихся на правобережье Волги. В последних преобладают трупопо-ложения, но встречаются и трупосожжения.

Х-во раннесредневекового населения рассматриваемого региона продолжало оставаться комплексным. Основу его составляли придомное животноводство и земледелие, по-видимому подсечное в лесах и мотыжное (допашенное) на открытых, свободных от леса участках (Краснов Ю.А. 1971; История крестьянства... 1987). В стаде домашних животных были лошади, свиньи, крупный и мелкий рогатый скот. Находки удил и др. предметов конской упряжи говорят об использовании лошади для верховой езды и в качестве тяглового животного. О земледелии свидетельствуют находки втульчатых и проушных мотыг, зерен злаков, приспособлений для размола зерна (Леонтьев А.Е. 1989). Охота и рыболовство зафиксированы находками костей диких животных (лось, медведь, бобер и др.), водоплавающих птиц, рыб, а также рыболовных крючков и грузил от сетей. На поселениях обнаруживаются явственные следы местного бронзолитейного, железоплавильного, кузнечного и керамического производств, деревообработки (Леонтьев А.Е. 1989; 1996). Отмечен значительный прогресс кузнечного дела (Леонтьев А.Е., Розанова Л.С., Рябинин Е.А, 1989).

Раннесредневековые древности большей части совр. Костромской обл. (кроме Поветлужья) традиционно связываются с одним из финно-угорских племенных образований — мерей (Горюнова Е.И. 1961; Леонтьев A.E., Рябинин Е.А. 1989; Леонтьев А.Е. 1996). Этноним «меря», наряду с наименованиями некоторых др. племенных общностей Вост. Европы, впервые упоминается в сочинении византийского историка сер. VI в. Иордана (Иордан. 1960). Начальная русская летопись указывает, что земли мери находились вокруг оз. Неро и Плещеево. Под 859 г. летопись сообщает, что меря вместе с рядом др. племен платила дань варягам, под 859 и 907 гг. говорит об участии мери в походах Олега на Смоленск и на греков (ПВЛ. 1950. Т. I. С. 18, 20, 23). В пользу ме-рянской принадлежности раннесредневекового населения Костромского края приводятся данные об определенном (но далеко не полном) сходстве материальной культуры Костромского Поволжья и основных мерянских земель, образование в XII—XIII вв. на лев. и прав, берегах Волги своеобразной группы так наз. «костромских курганов», в комплексе украшений и погребальном обряде которых явственно прослеживаются мерянские черты, некоторые свидетельства гид-ронимии (в т.ч. повторяемость названий рр. Векса, вытекающих, с одной стороны, из оз. Неро и Плещеево в центр, р-нс расселения мери, а с др. — из оз. Галичское, Чухломское, Кишинское и Горинское в Костромском крае), летописное наименование г. Галич Костромской обл. — Галич Мсрьский, т.е. расположенный в земле мери, некоторые данные письменных источников XVI— XVIII вв. Предполагается, что вост. граница мерянских земель в Костромском Поволжье проходила по р. Унжа, где меря соседила с древнемарийскими землями в Поветлужье. На С меря занимала Tqpp. вплоть до Чухломского оз., за которой шли малообжитые земли пограничья с др. финно-угорской племенной группировкой— белоозерской весью (Голубева Л.А. 1973; 1987; Макаров H.A. 1990).

По вопросу формирования мерянской племенной группы в литературе существуют две основные точки зрения. Согласно одной из них, меря сформировалась в V—VI вв. н.э. в вост. части Волго-Окского междуречья и Верх. Поволжья на основе местного населения, относимого археологами к дьяковской к-ре (Горюнова Е.И. 1961). Другая точка зрения сводится к тому, что летописная меря появилась здесь в VI—VII вв. в результате миграции населения из Средн. Поочья, включив в свой состав группы родственных в языковом и культурном отношении местных финно-угорских племен (Леонтьев А.Е. 1996). Своеобразие костромской группы мери объясняется как местными особенностями культуры р.ж.в., так и влиянием древнемарийских племен (Горюнова Е.А. 1967). Нельзя не отметить, впрочем, что вопрос о мерянской принадлежности раннесредневекового населения Костромского Поволжья требует все же дополнительного изучения. Не исключено, что в рассматриваемый период здесь обитала иная группировка финно-угорских племен, неизвестная нам по названию, а многочисленные элементы культуры, связанные с мерей и прослеженные на материалах костромских курганов XII—XIII вв., были привнесены сюда во время появления в Костромском крае древнерусского населения, в состав которого входили меря из центр, р-нов ее расселения и представители др. финно-угорских групп. Такому предположению не противоречат ни археологические данные, ни свидетельства гидронимии и письменных источников, о которых упоминалось выше.

XII—XIII вв., называемые также древнерусским или домонгольским временем, были важным периодом в истории Костромского края. На этот период падает массовое освоение рассматриваемой терр. древнерусским населением, которое привело к включению края в состав крупнейшего в Сев.-Вост. Руси Владимиро-Суздальского кн-ва. Заселение края русскими славянами способствовало распространению здесь пашенного земледелия с двузубой сохой в качестве основного пахотного орудия, значительным сдвигам в развитии ремесла и различных промыслов (охота, рыболовство, солеварение и др.), ускорению процесса отделения ремесла от сельского х-ва, развитию торговых и иных связей с различными обл. Руси, быстрому распространению и упрочению феодальных отношений, государственности, появлению первых городов как особой формы поселений. Костромское Поволжье прочно вошло в состав Руси, став неотъемлемой ее частью.

Археологические памятники XI—XIII вв. на терр. Костромской обл. многочисленны, представлены селищами, остатками сельских населенных пунктов, городищами, часть из которых является следами древнерусских городов, а также неизвестными здесь ранее курганными могильниками. Сам курганный обряд погребения был занесен сюда русским населением с соседних терр., где он был известен и в более раннее время.

Древнерусские селища зафиксированы более чем в 40 пунктах. Площадь их, по данным разведок, колеблется от 1000 до 32 ООО кв. м. Большинство таких памятников невелики по размерам, соответствуют починкам в один-два двора или малодворным деревням: ок. половины селищ имеют площадь до 0,5 га, ок. 25% — от 0,5 до 1 га, менее 25% — от 1 до 3,2 га. Средн. размеры селищ, выявленных в зап. части совр. обл., в Костромском, Буйском, Красносельском р-нах, не превышают 0,4—0,5 га. Наиболее крупные селища, имеющие средн. площадь ок. 1 га, располагаются на берегах оз. Галичское и Чухломское, а также на р. Унжа. Последние, впрочем, относятся к самому кон. рассматриваемого периода и часто имеют напластования XIV—XVII вв. Культ, слой селищ, как правило, имеет толщину 0,2—0,3 м, слабо выражен и насыщен находками, часто распахан. Лишь на единичных памятниках мощность культурных напластований достигает ок. 0,5 м. Древнерусские слои некоторых селищ подстилаются напластованиями раннего средневековья. Это может свидетельствовать о том, что русские поселенцы нередко селились там же, где и местное население, возможно совместно с ним.

Древнерусские слои выявлены и на некоторых возникших в более раннее время городищах, напр, на городище Унорож в Галичском р-не (см. № 214). Древнерусские напластования этого памятника рассматриваются некоторыми исследователями как остатки укрепленного пункта, связанного со сбором дани и контролем над водными путями, одного из опорных пунктов феодализации Костромского края.

Основным признаком, позволяющим относить костромские селища и городища к древнерусскому времени, являются находки характерной древнерусской керамики — обломков гончарных плоскодонных горшков с выпуклыми стенками, выраженной шейкой, расширенным горлом, сильно отогнутым наружу венчиком. В верх, части, по плечикам и под горлом, такие сосуды украшались линейным, волнистым, зубчатым, точечным орнаментом. По особенностям формы венчика и др. признакам такая керамика из костромских памятников должна быть отнесена гл. образом к XII—XIII вв. Исключения редки. Так, в культ, слое селища, выявленного под насыпью вала древнейшей крепости в Галиче (Ниж. городище), построенной ок. сер. XII в. (см. № 161), найдена гончарная керамика, которая и типологически, и стратиграфически может датироваться XI — 1-й пол. XII в. Наряду с гончарной керамикой на селищах нередко находят обломки более грубых лепных сосудов горшковидной формы, с примесями дресвы, песка и шамота в глиняном тесте, обычно без орнамента, относящихся к широко распространенным в финно-угорском мире типам, датирующимся кон. 1-го — нач. 2-го тыс. н.э. Это обстоятельство также может свидетельствовать об известной смешанности населения. Среди др. находок на городищах и селищах древнерусского времени — ножи, наконечники стрел, копий, остроги, рыболовные крючки, гвозди и т.п., украшения русского и финно-угорского происхождения, часто встречающиеся в одновременных курганных погребениях (овальнощитковое височное кольцо, подвеска-лунница, подвеска в виде птичьей лапы и др.), костяные рукояти, бусы, каменные оселки и т.п. В древнерусском слое городища Унорож найдены обломки стеклянных браслетов. На многих памятниках обнаружены обожженные камни, иногда со следами глиняной обмазки, происходящие от очагов и печей-каменок, обломки печины от глинобитных печей. Основным типом жилищ были, очевидно, наземные бревенчатые постройки срубной конструкции, остатки которых исследованы при раскопках на городище Унорож и в Костроме.

Курганы рассматриваемой терр. — наиболее полно изученная категория древнерусских археологических памятников — относятся к обширному и своеобразному массиву так наз. «костромских курганов». Как уже отмечалось, курганный обряд погребения был привнесен на рассматриваемую терр. русскими славянами. К числу особенностей, отличающих костромские курганы от аналогичных погребальных памятников сопредельных обл., относятся сравнительно поздняя их дата, отсутствие погребений, твердо датированных XI в. и более ранним временем, наличие среди вещевого материала и деталей погребальной обрядности большого количества элементов, свойственных финно-угорскому населению (в т.ч. мерс), в той или иной степени уже славянизированному. Массив костромских курганов (Спицын A.A. 1924; Третьяков П.Н. 1931; Горюнова Е.И. 1961. С. 220—244; Глазов В.П. 1977; Рябинин Е.А. 1986) располагается на 3 и ЮЗ совр. Костромской и С Ивановской обл., разделяется на три территориальные группы: Костромскую, или зап., Колдомо-Сунженскую, или центр., Кине-шемскую, или вост. В Костромской обл. целиком расположена зап. группа и частично — центр. Наиболее сев. являются, вероятно, курганы, раскопанные В.А.Апухтиным в 1902 г. в р-не Галичского оз. (Третьяков П.Н. 1931. С. 24). К нач. XX в. в регионе костромских курганов было зафиксировано свыше 160 могильников. В пределах нынешней Костромской обл. сохранились ок. 70 могильников, в которых насчитывается более 1000 насыпей. Большинство курганов несут следы старых раскопок «колодцем», но сохраняют ценность для получения дополнительной информации при раскопках «на снос» в соответствии с совр. полевой методикой.

Курганы представляют собой округлые в плане, полусферические, иногда — конусообразные в разрезе насыпи выс. 0,3—1,2, редко — до 2 м, диам. 4 — 12 м, частично обложенные по основанию валунами в один-два ряда. Иногда вся поверхность кургана покрывалась мелкими камнями. В настоящее время каменное покрытие насыпей оказывается в большинстве случаев нарушенным. Применение камня при сооружении курганных насыпей часто встречается в могильниках Новгородской земли, зафиксировано также на Верх. Волге, в зоне кривичской колонизации. У основания курганов или рядом с ними прослеживаются ровики и выемки различной формы, из которых бралась земля для сооружения насыпей. В некоторых ровиках отмечаются следы костров, очевидно ритуальных, связанных с обрядами тризны по умершему. Курганы образуют могильники, в которых в настоящее время насчитывается от двух до 93 насыпей. Большинство могильников невелики, ок. 60% их включает до 10 курганов, что перекликается с небольшими размерами селищ, свидетельствуя о малодворности поселений. Иногда могильники образуют гнезда из трех-пяти расположенных поблизости памятников. Выделяется скопление могильников по р. Покша и ее притоку р. Сеньдега, где в кон. XIX в. зафиксировано 70 курганных групп с более чем 700 насыпями. Неподалеку от могильников находят остатки одновременных им поселений — селища.

В костромских курганах решительно преобладает обряд трупоположения. Отдельные случаи трупосожжений как на месте сооружения курганов, так и вне его зафиксированы лишь в единичных могильниках. В одной из курганных групп у д. Карпово Костромского р-на были обнаружены кремационные ямы, в которых, очевидно, производилось сожжение умерших. В основании курганов нередко прослеживаются кострища, которые рассматриваются как пережитки обряда трупосожжения. Останки погребенных по обряду трупоположения обнаруживаются под курганными насыпями на уровне древнего горизонта или в неглубоких могильных ямах, редко — на специальной подсыпке выше древнего горизонта, в вытянутом положении на спине, с руками, уложенными вдоль туловища или кистями на таз. Подавляющее большинство погребений — одиночные, коллективные (парные, тройные) редки. Преобладает общеславянская ориентировка погребенных головой на 3, достаточно часто встречается сев.-зап. (особенно в зап. группе), сев. и вост. Сев. ориентировка связывается со славянизированными финно-уграми сев. окраин Руси, во владимирских курганах приписывается мере. Вост. ориентировка известна в раннесредневековых могильниках финно-угорского (вероятно, мерянского) населения бассейна р. Клязьма, сев.-зап. — в грунтовых могильниках финно-угров Нижегородского Поволжья, а также у вост. марийцев. Впрочем, в некоторых случаях последняя может рассматриваться и как вариант сев. ориентировки. Разнообразие ориентировок погребенных также может считаться показателем известной смешанности населения, хоронившего умерших в костромских курганах.

Отмечены захоронения в колодах и гробах, которые фиксировались в виде древесного тлена, а также по находкам железных гвоздей. Гробы и колоды иногда обертывались берестой, нередко берестой покрывали и погребенного. Применение этого материала в погребальном обряде также известно у финно-угорских племен по археологическим и этнографическим материалам. В могильнике у д. Пепелино В.И.Смирновым зафиксировано погребальное сооружение в виде домика с двускатной крышей. Уже отмечалось, что наличие своеобразных «домиков мертвых» можно предполагать в грунтовом могильнике IX—XI вв. у д. Б. Молочное в Буйском р-не, известны они и в финно-угорском этнографическом материале. Ф.Д.Нефедовым в некоторых курганах б. Костромского, Нерехтского и Кинешемского у. наблюдалась песчано-известковая твердая «заливка», в виде свода покрывавшая верх, часть или все тело умершего. Отмечая, что погребения под таким «сводом» обычно сопровождались большим количеством финно-угорских по происхождению украшений, имели не зап., а сев. или вост. ориентировку, Е.И.Горюнова высказала предположение, что они принадлежали обрусевшей мере.

Более половины погребений в костромских курганах сопровождались различными вещами. Анализ вещевых находок, прежде всего женских украшений, как и рассмотрение деталей погребальной обрядности, позволяет наметить направления, по которым в Костромское Поволжье пришло население, оставившее рассматриваемые курганы, и предположительно определить его состав.

В этом отношении представляют интерес височные кольца — одно из распространенных головных украшений. Наиболее часто встречающиеся в костромских курганах перстнеобразные кольца с Б-видными или спиральнозагнутыми концами принадлежат к общерусским типам. Разновидности браслетообразных височных колец считаются характерными для кривичей, получили широкое распространение на Верх. Волге и в сев. регионе Вост. Европы у славянизированных финно-угров, в т.ч. у обрусевшей мери. Щитковые (в т.ч. щитковоконечные) височные кольца относятся к украшениям новгородского типа, известны на всей обширной терр. Новгородской земли. Редкая форма пластинчатых луннич-ных височных колец типологически может быть возведена к калачевидным серьгам финского типа, известным на памятниках X—XI вв. сев. зоны Руси от Приладожья до Прикамья.

Распространенной категорией женских украшений были ожерелья из бус (обычно — не более 10) и металлических привесок. Бусы (мелкие зонные из цветного стекла, золото- и серебростеклянные поздних разновидностей, сердоликовые разных форм, хрустальные шарообразные и уплощенные и др.) принадлежат к типам, широко бытовавшим на Руси XII—XIII вв. Большинство типов подвесок к ожерелью (лунничные, круглые монетовидные и крестовключенные, в виде крестиков и т.п.) также могут считаться общерусскими. В то же Время круглые решетчатые привески скорее всего были занесены в Костромской край переселенцами из Новгородской земли. Образки-иконки со сценой Успения Богоматери и изображением Богоматери с младенцем («Умиление»), также использовавшиеся в качестве привесок к ожерелью и, по всей видимости, рассматривавшиеся как обереги, по мнению М.В.Седовой, изготовлялись в ремесленных мастерских при Успенском соборе во Владимире.

Редко встречающиеся в костромских курганах шейные гривны (круг-лодротовые с загнутыми в крючок и заостренными концами, тонкопроволочные, витые и плетеные), браслеты (пластинчатые, витые, ложновитые и др.)» перстни (гл. обр. пластинчатые широкосрединные, овальнощитковые, рубчатые или ложновитые и др.) также принадлежат к типам, распространенным в XII—XIII вв. на всей терр. Руси. Среди редких застежек-фибул встречаются характерные для памятников бассейна Сев. Двины, Карелии и др. р-нов СЗ и С Вост. Европы.

Большая группа украшений, придающая своеобразие колл, из раскопок костромских курганов, связана с финно-угорским миром. Многочисленную и разнообразную их группу составляют украшения с треугольной основой, выполненной в различной технике, и шумящими подвесками в виде утиных лапок, колокольчиков, бубенчиков и др., в разной степени характерные для местных племен С и СВ Вост. Европы. Они являлись украшениями груди, пояса, небольшие по размерам экз. могли использоваться в качестве серег или височных подвесок. Украшения с каркасной треугольной основой считаются типичными для центр, группы мери, часто встречаются во владимирских курганах. Их варианты из Костромского Поволжья являются типологически более поздними. Такие же украшения с кольчатой основой встречены на памятниках Ярославского Поволжья, а в XII— XIII вв. были распространены в марийских могильниках. Подвески с основой в виде трех соединенных спиральных дисков типологически восходят к украшениям дьяковской к-ры, финно-угорской в своей основе. В нач. 2-го тыс. н.э. они были известны в Прикамье, Марийском Поволжье и Поветлужье.

Многочисленную группу женских нагрудных, поясных и др. украшений составляют разнообразные зооморфные подвески в виде коньков, уточек, петушков и т.п., часто — с шумящими привесками, также финно-угорские по происхождению. Среди них могут быть выделены разновидности, бытовавшие в древнерусское время в Новгородской земле, Прионежье, Ветлужско-Камском р-не. Некоторые их типы характерны в основном для Костромского Поволжья. Поясные украшения в виде длинных низок из сотен мелких колечек и спиралек находят аналогии в позднесредневековом археологическом и этнографическом материале р-на расселения марийских племен. Конусовидные подвески с двумя-тремя петлями для шумящих привесок, которые могли быть частями накосников, а также Ф-образные бытовали в XII—XIII вв. у финно-угров Приладожья, Белоозерья, бассейна Сев. Двины, редкие флаконовидные — в Прикамье. Найденные в некоторых погребениях вертикальные и горизонтальные игольники, иногда со щитком, своим происхождением связываются с прибалтийскими финнами, но производство их могло быть освоено местными мастерами по приладожским образцам.

Поясные пряжки и кольца, ножи, иногда в кожаных или в кожаных с бронзовой оковкой ножнах, калачевидные и овальные кресала встречаются как в женских, так и в мужских погребениях, принадлежат к широко распространенным в Вост. Европе типам. Довольно часто, особенно в зап. группе, при погребениях находят орудия труда — рабочие топоры и косы-горбуши в мужских погребениях, серпы и пряслица — в женских. В нескольких мужских погребениях найдены массивные железные иглы с кольцом, интерпретируемые как вилки. Встречаются (в мужских погребениях) и предметы вооружения: наконечники копий и стрел, боевые топоры, булавы в виде куба со скругленными углами. Найденные в костромских курганах глиняные сосуды в большинстве своем гончарные, аналогичны обнаруженным на одновременных селищах. Лепные сосуды финно-угорского облика, в т.ч. с округлым дном и орнаментацией, близкой к прикамской, встречаются редко. Однако факт их наличия весьма важен для понимания состава населения, оставившего костромские курганы.

Курганы Костромского Поволжья в подавляющем большинстве относятся к XII—XIII вв. Этим временем датируются практически все типы женских украшений, орудий труда, бытовых предметов, предметов вооружения. Немногие вещи XI—XII вв. всегда встречаются в комплексах с вещами XII—XIII вв. Примечательно полное отсутствие в костромских курганах западноевропейского серебра, что связано с так наз. «безмонетным» периодом на Руси, наступившим с XII в. Самые ранние курганные группы с единичными трупосожжениями могут быть отнесены лишь к кон. XI — нач. XII в., как, напр., полностью раскопанный могильник у д. Коряково в Костромском р-не (Леонтьев А.Е. 1984). Нет оснований и расширять время существования курганного обряда погребения в костромском регионе до нач. XV в. (Третьяков П.Н. 1931), что убедительно опровергается совр. исследованиями (Рябинин Е.А. 1986).

Т.о., по данным археологии с учетом скудных сведений письменных источников (Горюнова Е.И. 1961; Кучкин В.А. 1984; Рябинин Е.А. 1986), нач. освоения древнерусским населением терр. Костромского края следует относить к кон. XI в., причем массовый характер этот процесс приобрел лишь в XII — XIII вв. Намечаются два основных источника направлявшихся туда колонизационных потоков: центр, р-ны Ростово-Суздальской земли, находившиеся на правобережье Волги, и обширная Новгородская земля. Переселенцы из Ростово-Суздальской земли проникали в Костромское Поволжье с 3, вниз по Волге, а также с Ю, по прав, ее притокам, выходцы из Новгородской земли — с СЗ и С, через междуречье Шексны и Сухоны, находившееся тогда под новгородским влиянием, далее по Сухоне и р. Кострома к Волге. В кон. XII — XIII в., по мнению В.А.Кучкина, существовал еще один путь: от Городца Радилова (совр. г. Городец Нижегородской обл.), впервые упомянутого в летописях под 1172 г., вверх по Волге и далее на р. Унжа.

Первоначально переселения носили, вероятно, характер крестьянской колонизации, связанной с распространением и упрочением феодальных отношений на основных терр. Ростово-Суздальской и Новгородской земель. Эти обстоятельства заставляли крестьян-общинников, сопротивлявшихся росту феодального гнета, уходить в удаленные окраинные земли, еще не освоенные княжеской властью. По-видимому, не случайно поток переселенцев из Ростово-Суздальской земли устремился в Костромское Поволжье в кон. XI — нач. XII в., после по-давления вспыхнувшего здесь восстания 1071 г. и кровавых событий 1094 г., когда началась жестокая феодальная война между Олегом Святославичем и Владимиром Мономахом. Уходу на новые земли способствовали и частые «голодные годы», многократно отмеченные летописями, особенно для Новгородской земли.

Важно отметить, что древнерусское население тех земель, откуда шла колонизация Костромского Поволжья, было отнюдь не однородным в этническом плане. Наряду с собственно русским, славянским компонентом, потомками кривичей и новгородских словен, составлявшими большинство, среди крестьян-общинников было немало представителей различных финно-угорских групп, чья племенная организация к тому времени была уже разрушена, но которые, несмотря на интенсивную славянизацию, все еще сохраняли многие собственные обычаи, религиозные представления, этнографические черты в костюме, а также в той или иной степени, вероятно, и язык. Напомним в связи с этим, что, согласно житию епископа Леонтия, меря XI—XII вв. не только в сельских местностях Ростово-Суздальской земли, но и в самом Ростове говорила на своем языке. Смешение в процессе колонизации с местным населением, тесные взаимоотношения с марийцами и др. неславянскими группами еще более усиливали финно-угорские черты в культуре древнерусского населения Костромского края. Есть определенные основания предполагать, что ведущую роль в его финно-угорской составляющей играла меря.

За освоением новых земель свободными крестьянами-общинниками следовала феодальная, княжеская колонизация, имевшая целью расширение сферы феодальной эксплуатации, укрепление феодальной государственности (Насонов А.Н. 1951; Кучкин В.А. 1984). Она выражалась в установлении новых даней, строительстве укрепленных пунктов для их сбора и охраны границ новых владений, в переселении на осваиваемые земли «воинских», «промышленных», «торговых» людей, зависимых крестьян, зарождении феодального землевладения. Развитие феодальных отношений было одним из факторов появления на рассматриваемой терр. первых городов.

Костромской край оказался в сфере колонизаторских устремлений Новгородской феодальной республики и Ростово-Суздальского кн-ва. Белоозерье, Заволочье и, вероятно, часть Костромского Поволжья изначально входили в р-н новгородских интересов. В XI—XII вв. новгородцы основали сеть погостов и становищ для сбора дани в Заволочье и бассейне р. Сухона. По предположению Е.А.Рябинина, неоднократно упоминавшееся городище Унорож в Галичском р-не уже в 1-й пол. XI в., до массового проникновения сюда древнерусского населения, стало одним из опорных пунктов новгородского проникновения в Костромское Поволжье. Другой такой пункт, более поздний, мог, по его мнении», находиться на правобережье Волги близ устья р. Кубань, где у д. Пьянково Костромского р-на известен курганный могильник (см. № 70), включавший воинские погребения с вещами новгородских типов. Однако уже в XI в. по крайней мере часть Белоозерья оказалась под юрисдикцией Ростово-Суздальского кн-ва (Кучкин В.А. 1969). Летописные сообщения отмечают столкновения новгородских и ростовских сборщиков дани. По археологическим данным, городище Унорож ок. рубежа XI—XII вв. было уничтожено пожаром, что, может быть, было связано с борьбой Новгорода и Ростова за Костромское Поволжье. В XII в. поселение на этом городище восстанавливается, являясь, по-видимому, уже опорным пунктом Ростова. Расширение Ростово-Суздальской земли в юго-вост. и сев. направлениях активизировал Андрей Боголюбский, до нач. 70-х гг. XII в. построивший города Гороховец близ устья Клязьмы и Горо-дец Радилов на левобережье Волги. В 4-й четв. XII — нач. XIII в., при кн. Всеволоде Юрьевиче, Костромское Поволжье, по-видимому, уже целиком входило в состав владений Владимиро-Суздальского кн-ва (Кучкин В.А. 1969).

Общими причинами возникновения на Руси городов как особой формы поселений явились интенсификация процесса отделения ремесла от сельского х-ва, развитие торговли, феодализация о-ва, формирование классов и государственности. Русские феодальные города были сложными организмами, выполняли различные функции. Они были опорными пунктами господства феодалов над прилегающей округой, более или менее крупными центрами ремесла и торговли, промысловой деятельности, административными, культурными и религиозными центрами. Города возникали, как правило, в местах сосредоточения сельского населения и на торговых путях. Ряд городов выполняли роль крепостей в пограничных р-нах (Тихомиров М.Н. 1956; Русский город... 1976). Городские центры Костромского края впервые упоминаются в летописи под 1214 г. в связи с начавшейся в 1213 г. войной за наследство между сыновьями кн. Всеволода Юрьевича: «...зача Костянтин рать, отъять у Гюргя Соль Великую, а Кострому пожьже... а у Ярослава отья Нерехъть» (ПСРЛ. 1995. Т. ХЫ. С. 131). Под 1219 г. при описании похода волжских болгар на Вел. Устюг упоминается Унжа (ПСРЛ. 1949. Т. XXV. С. 116), под 1238 г. — Галич Мерьский как конечный пункт похода татаро-монголов в Заволжье (ПСРЛ. 1846. Т. I. С. 198). Указанные сообщения летописи говорят об этих городах как о уже существующих.

Время возникновения Костромы (см. № 2) точно не известно. В.Н.Татищев предполагал, что она была основана Юрием Долгоруким ок. 1152 г. По мнению В.А.Кучкина, возникновение города произошло между 1176 и 1212 гг. Археологические данные бесспорно свидетельствуют, что Кострома в XII в. уже существовала. Кострома была важным стратегическим пунктом, контролировавшим волжский путь от Ярославля на 3 до Городца Радилова на В, а также путь на С по р. Кострома. Окрестности города были богаты соляными источниками, которые уже в то время начали разрабатываться. Велика была роль Костромы в торговле между Новгородом и С Вост. Европы, с одной стороны, и центр, обл. Руси — с другой, а также по волжскому пути. Уже в домонгольское время город стал значительным ремесленным центром, а с 1246 г. — центром удельного кн-ва, выделенного Василию, младшему сыну владимирского кн. Ярослава Всеволодовича. В 1272 г. Василий Ярославич занял великокняжеский престол. До его кончины в 1276 г. Кострома была фактической столицей Вел. кн-ва Владимирского, а в дальнейшем оставалась нераздельным владением вел. кн. Археологическое изучение исторического культ, слоя Костромы дает ценные сведения о планировке и росте города, занятиях его жителей, уровне развития ремесла и торговли, домостроительстве и др. сторонах жизни горожан. Галич (см. № 161), судя по археологическим данным, возник ок. сер. XII в. В.Н.Татищев также относил его к числу городов, основанных Юрием Долгоруким ок. 1152 г. Со времени своего возникновения город был опорным пунктом русской колонизации в землях финно-угорского населения, с чем связано и второе наименование его — «Мерьский», т.е. расположенный в земле мери, контролировал важные пути на С — в Заволочье и 11риуралье по Сухоне и Вычегде. В окрестностях города находились соляные варницы, что способствовало экономическому росту Галича, скоро ставшего значительным торговоремесленным центром на С Руси. При разделе городов между владимирскими князьями в 1246 г. Галич стал центром удела Константина Ярославича, брата известного Александра Невского. В Галиче сохранились остатки крепостей древнерусского (Ниж. городище) и более позднего времени, частично изучался исторический культ, слой города.

Остатками древнерусской Унжи считаются городище и прилегающее к нему обширное селище в с. Унжа Макарьевского р-на (см. № 413, 414). По-видимому, крепость в Унже была основана в кон. XII — нач. XIII в., после закрепления власти Владимиро-Суздальского кн-ва в Заволжье и бассейне Унжи, для защиты русского населения этой терр. Археологически Унжа не изучалась. Др. источники не позволяют определенно судить, было ли это поселение в домонгольский период горю дом в социально-экономическом понимании этого термина или просто крепостью, при которой существовал промысловый поселок, еще не ставший городским центром. То же следует сказать о Нерехте, центре одноименной вол. Известно, что здесь с весьма раннего времени было развито солеварение. В центр, части совр. города выявлен исторический культ, слой Нерехты, но напластования древнерусского времени пока не обнаружены (см. № 434).

Разрушительные последствия татаро-монгольского нашествия сказались прежде всего на южн. и зап. р-нах Костромского края, наиболее плодородных и плотно заселенных. Однако уже в XIV в. началось восстановление и дальнейшее развитие х-ва этой терр. В 1-й пол. XIV в. в связи с перенесением центра вел. княжения в Москву Кострома с ее кн-вом стала владением московских кн., передававшимся по наследству обычно старшим их сыновьям. В то же время Иваном Калитой был «прикуплен» Галич с «тянувшими» к нему землями. Костромской край стал важным источником доходов московского княжеского дома, во многом способствовал укреплению могущества Москвы. Позднее вся терр. совр. Костромской обл. вошла в состав русского централизованного г-ва. Письменные источники фиксируют дальнейшее развитие здесь сельского х-ва, рыболовного, пушного и соляного промыслов, торговли, железоделательного производства, ремесла. В южн. р-нах, примыкавших к Волге и низовьям Костромы, формировалось крупное феодальное землевладение. Возникали м-ри, являвшиеся, с одной стороны, крупными феодальными собственниками, ведущими также и торговые операции, а с другой — важными культурными центрами. Так, в 1313 г. возник известный Ипатьевский м-рь близ Костромы, в 30-е гг. XIV в. — Воскресенский Солигаличский м-рь. Строились новые города. Неоднократные набеги казанских татар, феодальные усобицы, особенно феодальная война сер. XV в. в Московском кн-ве, в ходе которой одним из оплотов мятежных феодалов стал Галич, не могли приостановить в целом поступательного развития экономики края (Черепнин A.A. 1960).

В условиях сложного процесса формирования великорусской народности в Костромском крае некоторая часть коренного населения довольно долго сохраняла свою самобытность. Даже в XVI—XVII вв. здесь продолжали существовать островки финно-угорского населения, сохранявшие немало своеобразных черт в культуре, быте и языке. Документы XVI—XVIII вв. свидетельствуют, что на терр. совр. Костромской обл. существовали два «Мерских» (т.е. мерян-ских, заселенных мерей) стана: на прав, берегу р. Кострома недалеко от ее устья и в б. Верховской вол. Кологривского у. на р. Унжа, В сев. части совр. обл. финно-угорское население именовалось в документах «чудью». По свидетельству летописи Солигаличского Воскресенского м-ря, еще в XIV в. там жила «чудь», Чухлома иногда называлась «Чудским городком», Чухломское оз. — «Чудским». Этноним «чудь» фиксируется в названиях- ряда населенных пунктов, упомянутых в письменных источниках (Самарянов В.А. 1876).

Археологические памятники позднего средневековья (XIV—XVII вв.) представлены на терр. Костромской обл. гл. обр. селищами, остатками сел, деревень, починков, погостов и др. сельских поселений. Известны и городища, возникшие в рассматриваемый период. Позднесредневековые слои есть в городах. По своему местоположению позднесредневековые селища в целом не отличаются от древнерусских, но нередко располагаются на большем удалении от рек и оз., что свидетельствует об освоении под сельскохозяйственные угодья новых терр. Размеры селищ, как правило, не превышают 1 га, лишь изредка бывают большими. Очевидно, и в это время в Костромском Поволжье преобладали ма-лодворные деревни. Городища Елгининское (Шемякино) в Галичском р-не (см. № 178), Георгиевское у д. Суховское в Межевском р-не (см. X? 433), Идское у д. Овсянниково в Чухломском р-не (см. № 496) представляли собой крепости местного значения, возможно служившие убежищами для окружающего сельского населения в периоды опасности. Они имеют довольно значительную площадь (0,5—1,4 га), мощные укрепления (совр. выс. земляных валов достигает 2—3 м), но тонкий и слабо насыщенный культ, слой. Позднесредневековые городища и селища археологически почти не изучались. Характерным массовым материалом при разведках и раскопках на этих памятниках является керамика — обломки гончарных горшков, мисок, кринок и др. сосудов. Керамика XIV—XV вв. еще близка к древнерусской, но отличается большей унификацией форм, упрощенным строением венчика, бедной орнаментацией, а нередко и полным ее отсутствием. Преобладает сероглиняная посуда, встречается красноглиняная, в т.ч. с лощением и подлощенная, аналогичная московской. В XVI— XVII вв. была широко распространена белоглиняная, красноглиняная, часто ангобированная керамика, очень характерна чернолощеная посуда. В обиход входят поливные сосуды. Среди находок — изразцы, кровельная черепица, бытовые предметы, орудия труда, оружие.

В XIV—XVII вв. продолжали существовать все города, возникшие в древнерусское время. Наибольшее значение приобрела в то время Кострома (см. № 2), в «Сказании о Мамаевом побоище» причисленная к крупнейшим русским городам наряду с Москвой, Владимиром, Переславлем, Ростовом. Кострома не раз выполняла роль важного центра собирания сил для борьбы с внешним врагом — в периоды отражения татарских набегов, свержения татаро-монгольского ига, в «смутное время» польско-литовской интервенции нач. XVII в. Построенный в 1416 г. новый кремль и укрепления подгородных м-рей обеспечивали надежную и устойчивую оборону города. Важное военно-стратегическое значение продолжал играть Галич. Это подчеркивается, в частности, тем, что здесь дважды, на рубеже XIV—XV вв. и в кон. XV — нач. XVI в., строились новые крепости (Верх, городище и Городовой вал), являвшиеся образцами оборонительного зодчества своего времени (см. № 161). Возникают и новые города. В XVI в. многие из них получают укрепления. Это было связано с усилением опасности набегов казанских татар. Военная опасность особенно обострилась с приходом к власти в Казани крымской династии Гирсев в 1521 г. Письменные источники упоминают только особенно крупные набеги казанских татар на земли Костромского Поволжья: в 1522 г. — на Унжу, в 1532 г. — на Солигалич, в 1535 г. — на Галич, в 1539 г. — на Кострому. Для защиты населения от набегов, истребления и плена создаются «осады» с укреплениями городского типа.

Солигалич, первоначально называвшийся Соль Галичская, известен с XIV в. (см. № 450). Легенда связывает возникновение города с основанием ок. 1332—1335 гг. галичскими кн. Воскресенского м-ря на прав, берегу р. Кострома. В XIV—XVII вв. Солигалич был важным центром добычи соли. Дерсво-земляная крепость Солигалича была возведена не позднее нач. XVI в. и в 1532 г. выдержала осаду татарских отрядов. Судиславль (см. № 53) впервые упомянут в летописи Солигаличского Воскресенского м-ря под 1360 г., затем — в духовной грамоте Ивана IV Грозного 1572 г. и до кон. XVI — нач. XVII в. был важной крепостью. О Чухломе (см. № 477) в летописании сообщается в связи со ссылкой сюда в 1376 г. опального митрополита Пимена. Под 1381 г. она упоминается в летописи как крупный населенный пункт Галичского кн-ва. В 1446 г. в женский м-рь, располагавшийся в Чухломе, была заключена вел. княгиня Софья Витовтовна, мать Василия II Темного. Дерево-земляная крепость, частично сохранившаяся до наших дней, была сооружена здесь не ранее кон. XV — нач. XVI в. С XVI в. известен Буй (см. № 113), где по указу Ивана IV и его матери Елены Глинской в 1536 г. была построена крепость, остатки которой сохранились до наших дней. Возможно, городом был Кадый, еще один центр солеварения, где была подтреугольная в плане крепость с тремя башнями, возведенная при впадении р. Кадысвки в р. Вотгать. Крепостные валы сохранялись еще в сер. XIX в. (Памятная книжка... 1862; Ельчанинов И.Н. 1917. С. 1, 2). Укреплялись и некоторые пос., не являвшиеся городами. Так, деревянным острогом, видимо, были защищены Парфеньев, располагавшийся на мысовом участке левобережной террасы р. Нея, Судай, занимавший о-в, образованный лев. берегом р. Вига и ее старицей. Местоположение древнего Кологрива неизвестно. Уже упоминавшиеся Елгининское, Георгиевское, Идское городища, не упомянутые в письменных источниках, возникли, вероятно, также не ранее нач. XVI в., были построены по инициативе местного населения. В таких «осадах» сельские жители укрывались во время вражеских набегов. Позднесредневековые слои городов археологически изучались в Костроме и Галиче, в Чухломе исследовались остатки укреплений. Небольшие раскопки проведены в крепости Суди-славля. Дальнейшее археологическое изучение позднесредневековых памятников Костромского края представляет большой научный интерес, может существенно дополнить в общем скудные сведения письменных источников об историческом развитии региона в этот период.

Далее: Археологические памятники Костромской области. Кострома и Костромской район