Отхожие и кустарные промыслы Солигаличского уезда в начале 1880-х годов
(по материалам исследований А.А. Тилло)

В конце 1870-х — первой половине 1880-х годов в 23 губерниях Российской империи проводились исследования «кустарной промышленности». Эта масштабная работа не обошла стороной и Солигаличский уезд Костромской губернии. Результаты можно считать неутешительными: выяснилось, что число отходников в уезде кратно выше числа «местных промышленников».

«Избавить от рук капиталистов и кулаков»

В 1850 году Россия приняла либеральный таможенный тариф, открывший границы для широкого ввоза импортных товаров. Составлением тарифа занимался действительный тайный советник Л.В. Тенгоборский. Он считал, что Россия — земледельческая страна, не способная конкурировать с другими странами на поприще мануфактурной промышленности¹. После ввода тарифа резко снизились пошлины на ввоз в Россию хлопчатобумажных тканей, красящих веществ, оборудования. Последующий тариф 1857 г. также соответствовал духу «свободной торговли».

Многим отечественным промышленникам такое положение дел было крайне невыгодно. Однако у них не было достаточных рычагов воздействия на государственную политику. В 1856 году в Комитет финансов поступила записка неизвестного, в которой говорилось о том, что «судьба торговли и промышленности у нас в руках чиновников, наименее способных понимать их нужды и потребности», а «отсутствие посредующего звена между промышленным и торговым сословиями, с одной стороны, и правительством, с другой стороны, представляет один из самых важных недостатков»². Автор записки предложил изъять управление промышленностью и коммерцией из ведения Министерства финансов и передать эту функцию особому ведомству – Министерству торговли и промышленности. Управлять министерством должен был совет, лишь на треть состоящий из чиновников, а на две трети — из купцов и фабрикантов. Автором анонимной записки, как выяснили историки, был Ф.В. Чижов. Его ходатайство отклонили.

В 1857 году костромские промышленники, уроженцы Солигаличского уезда братья А.П. и Д.П. Шиповы создали для защиты интересов русских предпринимателей журнал «Вестник промышленности» и пригласили Чижова стать его редактором. В 1867 году по инициативе Шиповых возникло Общество для содействия русской промышленности и торговле — первое всероссийское объединение предпринимателей. Под эгидой Общества в 1870 году впервые состоялся Всероссийский съезд фабрикантов, заводчиков и лиц, интересующихся отечественной промышленностью. Выступавший на съезде П.А. Мясоедов заявил, что «у нас нет пролетариата, что составляет предмет зависти всех иностранных государств»³. Мясоедов обосновал своё мнение тем, что почти все российские рабочие продолжали заниматься земледелием. Он отделил фабричных рабочих от тех рабочих, которые живут на земле и занимаются «ремёслами и хозяйственными промыслами». Последних он назвал кустарниками и предположил, что «число их весьма велико». Мясоедов посетовал на то, что кустарные промышленники закабалены торговцами: торговцы привозят им материал, продают готовую продукцию, и в итоге кустари почти ничего не зарабатывают. Он предложил «избавить этих кустарников от рук капиталистов и кулаков»: при покровительстве государства обеспечить их кредитом, сбытом и развивать «артельные начала»⁴.

По итогам съезда Совет торговли и мануфактур (совещательный орган при Министерстве финансов) учредил Комиссию по исследованию кустарной промышленности в России. В 1878 году, спустя восемь лет после съезда, Комиссия приступила к исследованиям.

«Лучше иметь хромые сведения, чем никакие»

Термин «кустарная промышленность» не имеет единого толкования. Некоторые авторы выделяли её исходя из места производства (домашнее, вне заводов и фабрик), другие отмечали её сословный характер (крестьянская занятость), третьи — подспорный характер по отношению к земледелию⁵. Не углубляясь в сравнение различных точек зрения, процитируем определение, принятое Комиссией в 1876 году: «тот вид обрабатывающей промышленности, который является домашним занятием преимущественно сельского населения и служит, более или менее, дополнительным при сельско-хозяйственных занятиях»⁶.

Предполагалось, что Комиссия проведёт исследования существующего положения дел в кустарной промышленности, чтобы по их результатам указать, «что и как улучшить»⁷. Комиссия была ограничена в средствах, поэтому исследования, во-первых, проводились лишь в части губерний, во-вторых, затянулись по срокам, в-третьих, имели ограниченную достоверность. Однако в Костромской губернии исследования проводились довольно обширно. Руководил ими советник губернского правления Адольф Андреевич Тилло.

А.А. Тилло (имя при рождении Адольф-Вильгельм-Пауль Андреевич Тилло) — представитель французского дворянского рода, родился в 1846 году и воспитывался в 1-м Павловском Военном училище в Петербурге. Семь лет служил в штате канцелярии оренбургского генерал-губернатора. В 1875 г. он назначается советником, а в 1880 г. — старшим советником Костромского губернского правления, где служил до 1883 года. С 1885 года Тилло перемещается в Саратов на место вице-губернатора, там женится, становится первым руководителем губернской архивной комиссии, принимает православие, занимается публицистикой⁸.

Исследования А.А. Тилло в Костромской губернии относятся, по всей видимости, к началу 1880-х годов: первый обзор (касающийся промыслов Буйского и некоторых других уездов) напечатан в 1882 году, и в нём сказано, что данные собраны «почти два года тому назад». Завершающая часть исследования (по Кинешемскому уезду) опубликована в 1886 году. Выпуск XIV «Трудов комиссии по исследованию кустарной промышленности в России», содержащий обзор промыслов Галичского, Юрьевецкого, Чухломского и Солигаличского уездов, вышел в 1885 году.

Вот что пишет о методике сбора информации сам Тилло: «Прежде всего я объехал всю губернию вдоль и поперёк и на месте расспрашивал и наводил справки чрез земские, полицейские и сельские власти; пользовался указаниями всякого звания людей, тут же на месте записывал всё нужное и выбирал лиц способных и согласных производить исследования[;] таким образом согласились мне своё содействие или непосредственно участвовать в исследованиях до 400 человек. Всякий исследователь получил печатный лист программы, где против каждого из вопросов должен был вписать краткий и по возможности точный ответ… Получив от исследователя оконченное исследование, я прежде всего поверял его работу с теми сведениями, которые лично на месте записывал раньше. Если оказывались противоречия или пропуски, то листы для исправления или дополнения возвращались назад. Приходилось иногда путешествовать листу до 5 раз туда и обратно. Где работа не давала мне уверенности в её точности, я посылал, или сам ездил для проверки или дополнения. При всём этом, конечно, не обошлось без упущений незначительных мелочей»⁹.

А.А. Тилло признаёт, что его силы в рамках работы ограничены, поэтому местами его исследования «неполны и, так сказать, хромают, но лучше иметь хромые сведения, чем никакие». Автор утешает себя тем, что «если целые статистические учреждения и комитеты не имеют и не могут собрать точных сведений о числе людей в какой-нибудь местности, то частному исследователю, при ограниченных силах и средствах, простительно и даже позволительно собрать хромые сведения о количестве вещей, сделанных в той же местности»¹⁰. Главным препятствием Тилло называет то, что крестьяне «до невозможности недоверчиво относятся к подобным исследованиям, полагая, что они имеют конечною целью наложение на них новых повинностей и налогов»¹¹. Как следствие, они скрывают своё производство или, как минимум, величину своих заработков. Отдельно Тилло отмечает особую закрытость раскольников (староверов).

В соответствии с определением кустарных промыслов, принятым Комиссией, в исследование попали занятия сельских жителей, то есть города-центры уездов не были затронуты исследованием. Особую ценность работе А.А. Тилло придаёт то, что он и его помощники собрали сведения не только о кустарных, но и об отхожих промыслах. Для Солигаличского уезда и ряда других уездов Костромской губернии отхожие промыслы имели более высокое значение, чем кустарные.

А.А. Тилло ручается за достоверность собранных сведений о занятиях жителей, местах промыслов, местах сбыта изделий. Количество дворов и жителей, занятых промыслами, можно считать приблизительными. Тилло замечает также, что «некоторые промыслы появляются и исчезают в течение немногих лет»¹².

Не только «бабья сторона»

Широта географии исследований А.А. Тилло позволяет сравнить Солигаличский уезд с другими уездами Костромской губернии. Для сравнения были взяты соседние Чухломский, Галичский и Буйский уезды, а также Костромской уезд¹³.

Население Солигаличского уезда охарактеризовано как «довольно редкое»: на 1 квадратную версту приходилось примерно 14 человек. По меркам Костромской губернии это действительно не очень много: если в Чухломском уезде на квадратной версте проживало 15 человек, то в Галичском и Буйском — 23 человека, а в «пристоличном» Костромском уезде — 29 человек. В то же время плотность населения Кологривского уезда Костромской губернии и Тотемского уезда Вологодской губернии была примерно вдвое ниже, чем в Солигаличском и Чухломском уездах¹⁴.

А.А. Тилло обнаружил в Солигаличском уезде 13 отхожих промыслов, которыми были заняты 7899 человек, и 19 местных (кустарных) промыслов, которыми были заняты 971 человек. Таким образом, несмотря на то, что разнообразие местных промыслов выше, ими были заняты в 8 раз меньше работников. Однако при внимательном изучении данных обнаруживается, что в расчётной таблице по Солигаличскому уезду к числу отхожих промыслов отнесена выработка и сплав леса в Чудцовской и Костромской волостях, в которой были заняты 1551 человек. Выработкой и сплавом леса занимались одни и те же работники, при этом выработка производилась зимой на территории уезда, а сплав — весной при половодье по реке Костроме до Буя и до Костромы¹⁵. Представляется корректным считать данный промысел местным, поскольку, во-первых, заготовка и подготовка леса производилась в Солигаличском уезде, а сплав фактически являлся транспортировкой и сбытом местной продукции, а во-вторых, из данных по Чухломскому уезду следует, что основной заработок при выработке и сплаве леса приходился именно на выработку леса¹⁶. При расчёте исходя из этих предпосылок число солигаличских отходников (6348 чел.) превышает число кустарей (2522 чел.) в 2,5 раза.

Местные «лесные промыслы», то есть те виды деятельности, которые осуществляются в лесу или тесно связаны с ним, можно рассматривать как отдельную группу. Их едва ли можно причислить к «обрабатывающей промышленности» и «домашним занятиям»¹⁷. Кроме того, в Солигаличском уезде лесные промыслы очень многочисленны по числу занятых. Для целей статьи в группу лесных промыслов включены выработка и сплав леса, прихватка леса к берегам реки, дёгтекурение (смолокурение), пилка тёса, сдирка корья.

По общему числу промыслов Солигаличский и Чухломский уезды равны, но в Чухломском уезде выше разнообразие отхожих промыслов, а в Солигаличском — кустарных. Структура занятости жителей в промыслах подтверждает, что Солигаличский уезд заметно более «кустарный», нежели Чухломский уезд. Если в Чухломском уезде всего 124 «кустаря» и 355 «лесных рабочих», то в Солигаличском уезде — при сопоставимой численности населения и числу занятых в промыслах — «кустарей» более пятисот, а «лесных рабочих» максимальное количество среди рассматриваемых уездов.

Если сравнить общую занятость населения в промыслах, то в Чухломском уезде она максимальная (18%), а в Костромском уезде минимальная (11%). Во многом это коррелирует с возможностью самообеспечения хлебом и вообще земледелием. Так, в Солигаличском уезде, по указанию А.А. Тилло, только в 2 из 13 волостей избыток хлеба, в Чухломском — только в 2 волостях из 12 круглый год питаются своим хлебом. В Галичском уезде уже 12 из 24 волостей не чувствуют в [хлебе] недостатка, в Буйском уезде, аналогично, хлебом обеспечены 9 из 18 волостей. В Костромском уезде, хотя «главное занятие жителей земледелие», только одна волость «может обходиться без покупного хлеба». Вероятно, противоречие объясняется тем, что «кроме посевов зерновых хлебов здесь значительно распространена культура льна, картофеля и хмеля», то есть существовали возможности продажи сельскохозяйственной продукции.

В северных уездах промыслами занимались почти исключительно мужчины. Из Солигаличского уезда уходили чернорабочими (кухарками, прачками, прислугой) 110 женщин — чуть более 1% от общего числа «промысловиков». В материалах по Чухломскому уезду женщины упоминаются только как участвующие в «сдирке корья» (всего работников 30 чел. обоих полов). В Буйском и Галичском уездах женщины, занятые в промыслах, составляют уже 5% и 6% от общего числа «промысловиков» соответственно. В Костромском уезде доля женщин (и детей) существенная: более 18%²⁰. Женщины занимались в основном другими промыслами, нежели мужчины: в Галичском уезде — прядильным, а также замшевым и перчаточным; в Буйском уезде — шапочным (с. Молвитино и окрестности); в Костромском уезде — ювелирным (с. Красное и окрестности), ткацким, светильным (изготовление фитилей), а также уходили на фабрики. В Солигаличском и Чухломском уездах эти виды деятельности не были развиты.

Отхожие промыслы в Солигаличском уезде

Таблица 1 — Доля мужчин, занятых в промыслах

Анализ мужской занятости показывает, что безусловный лидер в «отходе» — Чухломский уезд, а доля солигаличан-отходников в полтора раза меньше. Оценки А.А. Тилло вполне коррелируют с подсчётами Д.Н. Жбанкова, основанными на данных Костромского статистического комитета и паспортных книг 1880-х гг.²¹: он оценивает долю мужчин-отходников в Солигаличском уезде в 26,5%, а в отдельных волостях Чухломского уезда — до 40% и выше.

В пяти рассматриваемых уездах Костромской губернии насчитывалось 44 различных отхожих промысла. В Солигаличском уезде их разнообразие было минимальным: всего двенадцать промыслов.

Таблица 2 — Основные отхожие промыслы по уездам (по числу занятых) и их доля в занятости отходников

Однако на основные три отхожих промысла Солигаличского уезда — малярный, плотницкий и торговый — приходилось 69,9% занятых, тогда как в Чухломском и Галичском уезде преобладание в занятости ведущих трёх промыслов ещё заметнее: 77,1% и 80,1% соответственно (Таблица 2). Если рассматривать не три, а пять основных промыслов, то Солигаличский уезд (86,4%) оказывается «разнообразнее» Галичского (91,6%) и идёт вровень с Чухломским уездом (85,2%). Буйский и Костромской уезды заметно более разнообразны в занятости отходников.

Маляры и плотники — самые распространённые профессии отхода из Солигаличского, Чухломского и Галичского уездов. В Солигаличском уезде выделяются торговцы (и служащие у торгующих): таковых было 700 человек, причём 600 из них — из Гнездниковской волости. Именно из села Гнездниково происходил известный книгоиздатель И.Д. Сытин. Ещё одна специальность, выделяющая Солигалич — печники: по подсчётам А.А. Тилло, их было 422 человека²³. При этом печники уходили из семи волостей уезда.

Нетрудно заметить, что в Костромском уезде, как и в Солигаличском, Чухломском и Галичском, среди основных занятий отходников преобладали строительные специальности, но, в отличие от северных уездов, они были ориентированы на каменное строительство: каменщиков почти вдвое больше, чем плотников, а также немало штукатурщиков. Столяр-отходник в Костромском уезде был в единственном числе.

Из редких отхожих промыслов Солигаличского уезда можно отметить медно-литейщиков: таковых было 20 человек, все из Корцовской волости. В других рассматриваемых уездах этот промысел не встречался.

Самыми высокооплачиваемыми были «промысловики» Чухломского уезда. На втором месте — солигаличане, но их «очищенный» заработок уступал доходу буевлян из-за более высоких расходов на дорогу и проживание. Вероятно, сказывалось более дальнее расстояние от места промысла до дома. Общий доход, который все отходники уезда приносили или присылали на малую родину, в Чухломском уезде был в 1,7 раза больше, чем в Солигаличском (хотя в Солигаличском уезде жителей было чуть больше).

Таблица 3 — Средний заработок отходников различных уездов по профессиям, распространённым среди отходников Солигаличского уезда, руб. за сезон²⁴

Все «отходнические» профессии солигаличан, за исключением литейщиков, были представлены и среди отходников других уездов. Но только водопроводчики из Гнездниковской волости, а также торговцы опережали по доходу коллег из всех других рассматриваемых мест. При этом чухломичи зарабатывали больше в 8 из 11 специальностей.

Среди солигаличских отходников не были представлены высокооплачиваемые промыслы, распространённые в других рассматриваемых уездах. Так, много зарабатывали матросы и судовщики²⁵ (200—345 руб.), но уходили они только из судоходных Буйского и Костромского уездов. Хороший доход был у чухломских отхожих рыбаков (226 руб.) — и здесь, видимо, сказывается фактор Чухломского озера. Буйские маслобойщики (подразумевается льняное масло) и шапочники зарабатывали по 200 руб.²⁶ — эти промыслы сформировались на территории уезда, после чего их представители нашли заработок на стороне.

В то же время вполне доходные промыслы (доход солигаличских отходников 145 руб. и выше), требующие квалификации — слесарный, кузнечный, столярный, насосный и водопроводный — были широко представлены почти исключительно в Солигаличском и Чухломском уездах. А низкоквалифицированных и низкооплачиваемых отходников (движение которых Д.Н. Жбанков называл «чёрным отходом») в Солигаличском уезде было немного: лишь 409 чернорабочих (средний заработок — 70 руб.). Из Буйского уезда чернорабочих уходило более тысячи (средний заработок — 63 руб.), как и кирпичников (70 руб.). При этом «профиль» чернорабочих различался: солигаличские отходники, в том числе женщины, уходили в города, а буйские занимались, среди прочего, земледелием.

Практически все солигаличские отходники направлялись в Петербург и в Москву. Плотники также работали в Ярославской губернии и в приволжских городах: в исследовании А.А. Тилло упоминаются Романов-Борисоглебск, Рыбинск, Данилов. Часть чернорабочих уходила «в соседние [с Солигаличем] города». Работали в летний сезон, уходили на заработки после вскрытия рек, добирались на лодках до Костромы²⁷.

Солигаличский уезд не только отправлял, но и принимал отходников из других уездов. Можно выделить две категории «трудовых иммигрантов»: земледельцы и промысловики.

Поскольку мужчины уходили на заработки, основная тяжесть ведения хозяйства ложилась на их жён, которым помогали старики и подростки. Нередко в помощь привлекались наёмные работники: о такой практике сообщается в описании 10 из 13 волостей уезда. Среди них были жители Тотемского уезда Вологодской области; в описании одной из волостей явно упоминается «местность «Толшма» как источник наёмных работников.

Другой феномен — крестьяне-промысловики из других уездов, которые приходили на заработки в Солигаличский уезд. Из Буйского уезда в Чухломский и Солигаличский уезды приходили пильщики. Также на север²⁸ двигались буйские маслобойщики, чтобы продать или поменять готовое льняное масло на льняное семя (использовали как сырьё), тряпку и кудель (перепродавали на фабрики). Из Галичского уезда в Чухломский, Солигаличский и Тотемский уезды приходили портные. Сезон «ближнего отходничества» приходился на зимние месяцы.

Кустарные (местные) промыслы в Солигаличском уезде

Таблица 4 — Основные кустарные промыслы по уездам (по числу занятых) и их доля в занятости отходников

Среди кустарных промыслов Солигаличского уезда доминировали связанные с лесом: в выработке и сплаве леса были заняты 1584 чел., пилкой тёса (досок) — 366 чел., ещё 20 чел. занимались смолокурением (дёгтекурением). При этом большая часть «лесных работников» относились к Чудцовской волости (местность к северу от р. Костромы, граничившая с Вологодской губернией), где отхожих промыслов не было вовсе. Лес отправлялся по р. Костроме до Буя или до Костромы, тёс сбывался на территории уезда и в сёлах Буйского и Галичского уезда³⁰. Дёготь продавался «соседям». Лес рубился зимой, сплавлялся по вскрытии рек; пилка тёса проводилась зимой, в меньшей мере весной и осенью; смолокурением занимались весной и немного летом. Характерно, что А.А. Тилло ожидал сокращения «лесных промыслов» в связи с хищнической выработкой леса.

Можно заметить, что «лесные промыслы» как в Солигаличском, так и в Чухломском уезде развивались в тех волостях, где были водные пути, по которым можно было сплавлять лес. Вероятно, этим и объясняется более высокое число «лесных работников» в Солигаличском уезде по сравнению с Чухломским.

Уникальный для Солигаличского уезда местный промысел — выжигание извести (184 работника). Выделкой извести занимались «на открытом месте на берегу реки Святицы осенью и зимой… Для добывания извести необходим железный лом и железные кирки, а для обжигания — особые печи… Вырабатывают известь по найму от солигаличских купцов». Известь на барках сплавлялась до Костромы, а иногда и до Нижнего Новгорода. Поэтому с данным промыслом был связан ещё один — постройка барок (31 чел.). А.А. Тилло прогнозировал сокращение известкового промысла, потому что «вследствие постоянных и ежегодных выработок количество залежей значительно уменьшилось».

Остальные промыслы Солигаличского уезда не были уникальными и занимали незначительное число работников: кроме гончарного промысла (112 чел.) и изготовления саней и колёс (95 чел.), в прочих промыслах были заняты от 1 чел. до нескольких десятков человек.

Заработок кустарных работников Солигаличского уезда сильно уступал доходу отходников даже за вычетом расходов на проезд и проживание (32 рубля против 72 рублей). При этом лесные работники получали чуть выше других «кустарей». Работники, занятые выжиганием извести, зарабатывали в среднем 33 рубля, то есть столько же, сколько лесные работники. Доходными профессиями были производство серебряных изделий (хозяин — 300 руб., рабочие — по 60 руб.), постройка барок (70 руб.), кузнечное дело (53 руб.).

Что касается кустарных промыслов сопредельных волостей Тотемского уезда, то в сборнике Промыслового Бюро Вологодской губернии, изданном в 1903 г.³¹, указано, что в Трофимовской волости «никаких промыслов не зарегистрировано», а в Никольской волости представлены «смолокурение, дегтекурение, гончарный, кузнечный, валяльный, бондарный, сапожный, древодельный (выделка саней), охота» — за исключением сапожного промысла, все они были развиты в Солигаличском уезде на момент исследования А.А. Тилло.

Общие выводы о промыслах

На основе количественного анализа можно сделать следующие выводы о промыслах Солигаличского и других уездов Костромской губернии:

1. Степень развития и кустарных, и отхожих промыслов находилась в обратной зависимости от возможности обеспечить себя земледелием.

2. Женская занятость была в большей степени распространена там, где по той или иной причине развивались соответствующие виды промыслов.

3. Во всех рассмотренных уездах среди отхожих промыслов доминировали строительные специальности, но на севере губернии это в большей степени подразумевало работу с деревом, а на юге – с камнем.

4. Высокооплачиваемые отхожие промыслы в ряде случаев были представлены в тех уездах, где первоначально (в силу сравнительных преимуществ или стечения обстоятельств) они развивались как местные, а затем стали отхожими.

5. Сезоны «ближнего» и «дальнего» отходничества часто не совпадали: в соседние уезды уходили к зиме, в далёкие города – весной-летом. Но это зависело от характера конкретных промыслов.

Значение исследования А.А. Тилло

Несмотря на то, что А.А. Тилло констатировал приблизительный характер данных и быстрое изменение состава промыслов, на примере Солигаличского и других уездов видны явные закономерности, которые имеют логичные объяснения. Анализ количественных данных позволяет обосновать и подкрепить расчётами те наблюдения, которые зафиксированы в широко известных текстах.

Так, И.П. Корнилов в воспоминаниях о зимней поездке по Костромской губернии в 1857 г. пишет о сравнительном благополучии чухломских крестьян: «В наших местах только Чухлома и светится, а то и шабаш, кругом уж и не смотри, – везде народ простой, серый. К Соли (Соль-Галичу), например, пойдут усольцы; называем их галками синепузыми. За Солью волость есть Толшмя, народ зовётся толшмяками: настоящий лесной, самый, как есть, серый, по городам не живёт, промышляет только извозом в Галич и Кострому, да сидит дёготь, а хлеба сеет немного, только про себя… А здешний народ — что про него и говорить — гораздо повористее: здесь так бывает, что в одном кармане вошь на аркане, в другом блоха на цепи, а сам при людях фу, каким гоголем!.. От Дора к Соль-Галичу народ пойдёт серее. Есть очень зажиточные; есть и такие, что и форсят, а далеко не так, как чухломцы. Бойкий народ чухломята, нечего сказать: я и сам не то чтобы галка или толшмяк…»

И через несколько страниц — сравнение нравов Чухломы и Солигалича: «Здесь мужикам прямое раздолье, — заговорил мой ямщик, уроженец Соль-Галицкого уезда. — Живут они под самым городом; угодьев у них вдоволь: и луга, и рыбные ловли — всё под руками; да ещё к тому же против нашего брата и подводами их меньше обижают… Наш мужик, против здешнего, хотя победнее и на наряды скупее, зато проще, к церкви усерднее, и всякого гостя рад принять и накормить. А здесь уж этого не жди… Народ-то здешний по Петербургу да по Москве шляется, так там, должно быть, у немцев обычаи перенял… У нас что в городе, то и по деревням: народ гораздо степеннее и проще против чухломцев: в Чухломе бабы зачастую сидят в кабаках да в трактирах, а в Соль-Галиче до этого срама пока ещё не дошли»³².

Данные, собранные Тилло, вполне коррелируют и с наблюдениями земского врача Д.Н. Жбанкова, автора очерка «Бабья сторона» (1891 г.). Жбанков выступает с народнических позиций, видя идеал в том, чтобы каждая отдельная местность «обеспечила вполне» жизнь своего населения³³. Прекрасным слогом рисуя драматичные картины разрушения патриархального уклада под влиянием отходничества, Жбанков вынужден признать, что «отход, несмотря на его многие невыгодные стороны, положительно необходим для описываемой местности»³⁴ с экономической точки зрения. Главной мерой против «вредных условий отхожих заработков» Жбанков видит «необходимость развития кустарничества, хотя бы только для удовлетворения местных нужд уезда»³⁵.

К слову, очерк Д.Н. Жбанкова заметил В.И. Ленин и цитировал его в своей фундаментальной работе «Развитие капитализма в России», вышедшей в 1899 году. В предисловии к первому изданию будущий революционер назвал кустарные промыслы «худшим видом капиталистической эксплуатации»³⁶, отметив в самой работе, что крестьянские промыслы в массе своей отличаются не «артельным началом», а «наибольшей раздробленностью производителей»³⁷. Ленин отмечает также «противоположность между «богатством» целого ряда «знаменитых» «сёл» и полной пролетаризацией громадного большинства «кустарей»³⁸. По мнению Ленина, сама по себе попытка противопоставить кустарную промышленность крупной несостоятельна: «Если крупный промышленник не останавливается ни перед какими средствами, чтобы обеспечить себе монополию, то «кустарь»-крестьянин в этом отношении родной брат его; мелкий буржуа стремится своими мелкими средствами отстоять в сущности те же самые классовые интересы, для защиты которых крупный фабрикант жаждет протекционизма, премий, привилегий и пр.»³⁹.

Ленин оценивает неземледельческий отход как прогрессивное явление. Передвижение рабочей силы, образование внутреннего рынка на рабочую силу, обобществление труда Ленин считает свидетельством развития капитализма. Он пишет о том, что «необходимо позаботиться о полной свободе передвижения для крестьян, свободе отказа от земли и выхода из общины, свободе поселения (без «откупных» денег) в какой угодно, городской или сельской, общине государства»⁴⁰.

Цитируя очерк Жбанкова, Ленин отмечает, что «цифры и данные самого же г. Жбанкова показывают, что отхожий «питерщик» и грамотнее, и культурнее, и развитее, чем оседлый костромич в каких-нибудь «лесных» уездах»⁴¹. Ленин пишет: «[Неземледельческий отход] вырывает население из заброшенных, отсталых, забытых историей захолустий и втягивает его в водоворот современной общественной жизни. Он повышает грамотность населения и сознательность его, прививает ему культурные привычки и потребности… Отход в города повышает гражданскую личность крестьянина, освобождая его от бездны патриархальных и личных отношений зависимости и сословности, которые так сильны в деревнях… Отход в города ослабляет старую патриархальную семью, ставит женщину в более самостоятельное положение, равноправное с мужчиной»⁴².

Однако Д.Н. Жбанков в завершении своего очерка обращал своё внимание на то, что «на некоторых авторов, мало знакомых с отхожим краем, жизнь населения этого края производит очень благоприятное впечатление, сравнительно с жизнью земледельческого населения. Но это только на первый раз; чем дальше будут они исследовать все условия жизни в отхожей стороне и, оставляя в стороне внешность, проникать во внутренний смысл её, тем сильнее будет их разочарование… Столичный свет проникает очень неглубоко… Для развития нашего крестьянства нужен не столичный, яркий, но отдалённый свет, а местный, хотя и более слабый, но приноровлённый к жизни населения»⁴³.

И здесь мы возвращаемся к первоначальным целям исследования кустарной промышленности: помощи кустарям и содействию развития промыслов в сельской местности. Можно соглашаться с Лениным или с народниками, но, на наш взгляд, отчёты А.А. Тилло показывают: в Солигаличском уезде идиллические картины развития кустарничества не имели объективных оснований реализоваться. К моменту исследования отход в этой местности настолько развился, что, как пишет А.А. Тилло об одной из местностей Чухломского уезда, «народ придаёт небольшое значение домашним занятиям — каковы бы они ни были. Петербург, — вот о чём думает крестьянин этой стороны; поэтому лишь минет мальчику 12­–13 лет — он уже в столице на заработках»⁴⁴. Среди отходников развивался индивидуализм, сокращалась привязанность к земле, что отмечал и Д.Н. Жбанков.

Не было и местных предпосылок для развития кустарных промыслов. Полноценно развитыми были только те из них, которые были привязаны к природным ресурсам: лесу и известняку. Практически все остальные промыслы были примитивными и немногочисленными.

Кроме того, в этой местности вполне подтвердился тезис В.И. Ленина об обобществлении труда. Об этом свидетельствуют и отход из Солигаличского уезда, и прибытие отходников в Солигаличский уезд. Так, Д.Н. Жбанков сетовал, что «крестьяне уходят на сторону для заработков, тогда как заработок можно достать и около себя, в своём или соседнем уезде, и за этим заработком являются по заведённому обычаю промышленники из других более отдалённых уездов и губерний. Очевидно, что такие взаимные замещения очень невыгодны: ненужная трата на дорогу, разлука с семьёй, забрасывание хозяйства с обеих сторон и т.д.»⁴⁵. Жбанков привёл пример приходящих из Галичского уезда портных, но не отметил того факта, что галичские портные приносили домой в среднем 45 рублей за сезон, а солигаличский отходник — 72 рубля. Поэтому выбор солигаличан — уходить на заработки, а не промышлять в округе — с экономической точки зрения вполне объясним.

Если же говорить о деятельности Комиссии по исследованию кустарной промышленности в целом, то её Труды публиковались с 1879 по 1887 год и включили 16 томов. Сама по себе попытка провести столь широкое по охвату и глубокое по степени погружения исследование, для того чтобы на основе его результатов скорректировать государственную политику, вызывает уважение. Но прямой эффект от этой работы трудно назвать значительным. В 1887 г. кустарная промышленность была определена в ведение Министерства государственных имуществ, которое сочло собранные данные «отчасти устарелыми и в техническом отношении недостаточными»⁴⁶. Последующие меры государства по поддержке кустарной промышленности мы считаем фрагментарными и ограниченными.

На протяжении человеческой истории предпринимаются попытки сделать хозяйственные отношения более справедливыми и гармоничными. В XX веке на основе идей Махатмы Ганди возникло движение «подходящей техники» (appropriate technology), которые должны были стать для жителей бедных территорий всего мира доступной альтернативой капиталоёмким технологиям развитых стран. Это позволило бы создать в глубинке рабочие места и сократить миграцию в большие города, что очень созвучно идеям апологетов кустарничества. Но, как заметил участник движения Пол Полак в 2010 году, «движение в поддержку подходящей техники погибло, поскольку его направляли благонамеренные мыслители, а не реалистичные предприниматели»⁴⁷.

Оглядываясь назад

Впереди был XX век. В Советском Союзе произошла индустриализация, появились сотни промышленных городов. Вместе с тем на протяжении десятилетий многим колхозникам было затруднительно сменить место жительства.

Солигалич, как и многие другие населённые пункты, остался в стороне от бурного промышленного развития, число жителей района сократилось на порядок. Но были ли возможны иные перспективы?

Как мы отметили ранее, в Солигаличском уезде не было внутренних предпосылок для развития мелкой промышленности. Поэтому промышленное и вообще экономическое развитие здесь могло бы быть связано с чем-то привнесённым извне: например, с прокладкой железнодорожной ветки не через Галич, а через Солигалич; со строительством на базе известкового производства цементного завода; со строительством атомной электростанции в Буйском районе и развитием энергоёмких производств; с формированием автомобильного транзита в сторону Тотьмы и северных регионов страны.

Пока ничего из вышеперечисленного не случилось, и в XXI веке главным фактором реальной экономики Солигалича остаются природные ресурсы — известняк и лес, скорое исчерпание которых прогнозировал А.А. Тилло. «Отходничество», причём дальнее, тоже вернулось. Но, сложись иначе, любили бы мы Солигалич за его сохранившуюся красоту?

Автор благодарит за помощь и содействие И.В. Данильченко, В.А. Дудина, А.М. Новосёлова, Д.А. Пшеницына.

________________________
Краткий вариант статьи опубликован в сб.: Русский Север-2021: проблемы изучения и сохранения историко-культурного наследия: Рубцовский сборник : сборник работ V Всероссийской научной конференции с международным участием / Тотемское музейное объединение, Вологодский государственный университет. – Вологда : Полиграф-Периодика, 2021 – С. 487–495.