Женское отходничество в пореформенной России
(вторая половина XIX – начало XX в.)

Одним из аспектов изучения отходничества является гендерная направленность данной проблематики. В докладе рассматривается традиционное женское отходничество в России в пореформенный период (вторая половина XIX – начало XX в.). С развитием отхожих промыслов роль женщины еще более возрастала. Она наряду с мужчиной становилась ключевой фигурой в крестьянском хозяйстве, происходили изменения в ее самосознании, утверждение ее личностных и имущественных прав. Женское отходничество вело к структурной и функциональной трансформации традиционной семьи.

One of the aspects of the study of seasonal work is the gender focus of this problem. In this report is considered traditionally female seasonal work in Russia in the post-reform period (the second half of XIX – the beginning of the XX century). With the development of seasonal work the role of women has been increasing. She, along with the man became a key figure in the peasant economy, is a change in its identity, her assertion of personal and property rights. Female seasonal work led to structural and functional transformation of the traditional family.

Ключевые слова: русская крестьянка, отхожие промыслы, женское отходничество. Key words: Russian peasant woman, seasonal work, seasonal woman work.

В пореформенное время из-за малоземелья, аграрного перенаселения и других факторов значительно ухудшилось экономическое положение крестьянства. Доходы крестьян уходили не только на жизнь, крестьянин должен был выплачивать выкупные платежи за землю, платить налоги и выполнять повинности, содержать земство. Наряду с семьями, сохранившими прежний уклад жизни, выделились семьи, в которых старшие мужчины занимались отхожими промыслами, и семьи, где в отхожие промыслы были вовлечены и сами женщины. Конечно, отхожими промыслами крестьяне занимались и раньше, но в пореформенное время это явление значительно усилилось. По данным Б.Н. Миронова, к 1900 г. число крестьян, уходивших на отхожие промыслы, увеличилось в 4,7 раза по сравнению с 1857–1859 гг. [10, с. 466]. Уход крестьянства на заработки в город не был явлением, присущим только имперской России, он имел массовый характер в период индустриализации и в странах Западной Европы.

Женское отходничество не являлось самостоятельным, оно было привязано к мужскому и зависело от заработков мужчин, а сам масштаб этого явления был значительно меньше по сравнению с мужским отходничеством [11, с. 258]. Так, например, в 1904 г. в Курской губернии отхожими промыслами занимались 10,03 % мужчин и 5,47 % женщин [7, с. 17], нередко перевес в сторону мужчин был еще больше. На отхожие промыслы женщин отпускали неохотно. Так, в Любимском уезде Ярославской губернии за 1896 г. мужчинам было выдано 4.394 годовых/полугодовых паспортов, из них 2.808 – полугодовых, женщинам – 586 и 506 соответственно [16, с. 60]. Крестьянки для получения паспорта должны были иметь, кроме удостоверения сельского старосты, разрешение от мужа. Для свободы передвижения и получения паспорта от замужних женщин требовалось также согласие мужа; для незамужних – согласие родителей; для «бобылок» – согласие старших в семействе, в состав которых они входили [3. Л. 42, 19].

Рассмотрим подробнее распространение и структуру женского отходничества на нескольких характерных примерах. По статистическим данным Богородице-Рожденственской Банчаковской церкви Грязовецкого уезда Вологодской губернии из 347 мужчин на заработки уходило 100, из 421 женщин – 80, из с. Шалданово из 38 мужчин на заработках находилось 20, из 51 женщины – 13 [19, с. 28]. В Солигаличском уезде Костромской губернии 2,4 % женщин уходило по годовым паспортам и 0,8 % – по полугодовым. Около трети женщин уходили вместе с мужьями по семейным паспортам. У таких женщин-отходниц заработки были невелики, нередко их главной целью было удерживать мужей от пьянства и уменьшать непроизводительные расходы. Но постепенно женское отходничество приобретало все большую интенсивность. Так, в том же Солигаличском уезде в 1887 г. оно возросло на 15,3 % по сравнению с 1874 г. Женщины шли на поденные работы: сгребали сено, копнили его, пололи и жали хлеб, работали на молотилке.

Заработки на промыслах у мужчин в год составляли 60 р., женщин – 36 р., они зависели от времени года, в месяц весной мужчины зарабатывали 6 р., женщины – 5 р.; летом 7 и 6 р. соответственно; зимой 3 и 2 р. Заработок мужчин при поденной работе весной и осенью составлял 25 к., летом – 35–40 к., зимой – 20 к.; у женщин он был ниже – весной и осенью 20 к., летом – 30 к., зимой – 15 к. Женщины-поденщицы на местных промыслах полностью преобладали, их число доходило до 90 %, но часть из них приходилась на прислугу и кормилиц. Эти занятия были более выгодными, чем просто отхожие промыслы, дававшие 40–50 р. в год. Заработки прислуги колебались в широких пределах: от 30–50 до 300 р. в год [22, с. 86–87, 94].

Местные женские промыслы ограничивались главным образом «поденными работами в экономиях (молотьба, жнитво и др. летние работы), на свекловичных плантациях... и свеклосахарных заводах». Женщины- крестьянки работали на тех же условиях, как и мужчины, но только плата им была значительно ниже [15, с. 57–58, 75]. Как видим, заработки на местных промыслах существенно уступали заработкам в больших городах, но тем не менее, оказывались значительным подспорьем в бюджете крестьянской семьи. Но женское отходничество не могло достичь сопоставимых масштабов с мужским, так как в деревне имелось весьма ограниченное количество свободных для этого женщин, а также в городах спрос на женский труд был ниже, чем на мужской [16, с. 199; 5, с. 71–73].

С усилением в стране товарно-денежных отношений большую интенсивность приобретали местные кустарные промыслы. Так, в Вологодской губернии издавна и повсеместно было развито искусство шитья, вязанья, плетения, вышивания, ткачества. В юго-западных уездах, где особенно сильно сказывалось малоземелье, эти занятия превратились в кустарные промыслы [4, с. 162–166]. Для поддержки и развития ткачества некоторые уездные земства, например, в Нижегородской губернии, приобретали современные ткацкие станки с «самолетским» челноком, которые позволяли ткать холст «намного шире и лучше» [12]. Из центральных и северо-восточных уездов Нижегородской губернии женское отходничество меньше затронуло Никольский уезд, где относительно плодородные почвы давали хорошие урожаи, а также Яренский и Устьсысольский уезды, покрытые лесами, с низкой плотностью населения, в которых издавна были широко развиты различные лесные промыслы. Из Кадниковского и Тотемского уездов шли в прислуги, из Вельского и Устюгского уездов женщины работали на речных пристанях на погрузке барж.

Во многих регионах Европейской России женщины занимались изготовлением поясов для одежды. Например, этот промысел был широко распространен в трех уездах Курской губернии: Суджанском, Фатежском и Щигровском [8, с. 211]. В Подольском и Серпуховском уездах Московской губернии 646 женщин занимались кружевным промыслом [6, с. 19], в селе Катунок Балахнинского уезда Нижегородской губернии строчевенным промыслом (народное искусство вышивки по льну) занималось до 3–4 тыс. женщин и детей [13]. Для многих женщин плетение кружев являлось существенной поддержкой, а иногда и единственным средством к существованию. Вся продукция забиралась скупщицами, обычно бывшими кружевницами. Кружевницы работали по 16 часов в сутки – с 8 часов утра до 12 ночи, зарабатывая 20–30 к. в день. Происходила даже инверсия в половом разделении труда. Так, в 1880-е гг. спрос на кружева сильно возрос, поэтому в Кадниковском уезде Вологодской губернии их изготовлением стали заниматься и парни. Кружевной промысел к 1886 г. охватил большинство уездов этой губернии, им стало заниматься чуть ли не все женское население. Кружевницы отдавали скупщице 10 аршин узкого кружева за 15 к., а та продавала комиссионеру за 20 к. Скупщицы получали огромные проценты [6, с. 42–44].

Предметом местных женских промыслов было выращивание конопли, возделывание которой имело привлекательно несложную технологию, а продукты ее переработки пользовались устойчивым спросом. Так, в Курской губернии конопля культивировалась для промышленных нужд (Дмитриевский, Фатежский, Льговский уезды). Часть производимой пеньки составляла предмет сбыта и шла на продажу в виде верёвок. Например, в Старооскольском уезде верёвочным промыслом был занят 151 двор [9, с. 44]. Верёвочные изделия были высокого качества и пользовались спросом не только в Старом Осколе, но и в Воронеже, Харькове, Курске, Екатеринославле, Ростове-на-Дону, куда отправляли их местные купцы, скупщики. В неурожайные годы, как в 1898 г., когда крестьяне испытывали большую нужду, с доходов от продажи веревок уплачивались все лежащие на них повинности. В Курской губернии из льна, конопли, шерсти женщины изготовляли холсты, сукно, ковры, поневы не только для домашнего употребления, но и на продажу [2]. В Арзамасском уезде Нижегородской губернии было развито производство изделий из шерсти – шляп, чулок, варежек [14, с. 365].

Женские промыслы отличались большим разнообразием, иногда охватывая типично мужские занятия: крестьянки плотничали, делали глинобитные постройки, пилили доски, занимались шитьем «пинджаков и казачков», шапок, изготовляли сапоги, клали печи, занимались пчеловодством и др. [4, с. 345]. Были случаи, когда женщины вклинивались в ремесленное производство, как например, в сапожное, портняжное, скорняжное, медносамоварное, кузнечное дело [16, с. 106, 203; 20, с. 175]. Женщины шли на ткацкие фабрики, вместе с детьми занимались производством изделий из шерсти [1, с. 115; 16, с. 202–203].

Молодые женщины, особенно бездетные, уходили в работницы не только в близлежащие города, но даже в Крым. Если раньше их возвращали мужьям в принудительном порядке, то в пореформенный период остановить этот процесс уже было невозможно, принудительное возвращение жен мужьям с каждым годом ослабевало [17, с. 550]. Женщины находили дополнительные заработки также мытьем полов, разного рода поденщиной [18, с. 393].

Из Московской, Тверской и Новгородской губерний свободные женщины, главным образом вдовы и девушки, отправлялись на лето в Санкт- Петербург и Москву для работы на огородах [5, с. 7]. В некоторых местностях распространялся питомнический промысел, когда брали детей из приюта на воспитание. Для взятия ребенка на воспитание требовалось удостоверение от священника, что имеется корова. Однако часто все это оборачивалось чистой формальностью, так как при ее наличии в семье все равно далеко не всегда имелось молоко. У таких воспитательниц нередко была крайне высокая смертность детей. Так, одна из них похоронила одного за другим 12 детей. Губернское земство за ребенка платило 20 р. в год. Питомнический промысел давал возможность существовать на «нищенском» наделе (так называли даровую, без выкупа землю, менее 1 десятины на ревизскую душу) (Воронежская губ.) [22, с. 96–97]. Отметим и своеобразный женский промысел профессиональной свахи, приискивавшей невест [21, с. 34].

Деньги, заработанные женщинами на отхожих или местных промыслах, по большей части использовались на их собственные нужды; девушки на эти деньги приобретали приданое [15, с. 58].

Положение женщины было объективно обусловлено типом крестьянского хозяйства. Его характер определял многочисленные женские обязанности, которые имели важное значение для семьи. За многообразием приведенных примеров выступает общее явление. Хотя женское отходничество имело по сравнению с мужским относительно небольшой масштаб, но то, что оно существовало, оказывало огромное влияние на расшатывание устоев патриархальных порядков. Новации пореформенного периода вели к структурной и функциональной трансформации традиционной семьи. Вовлечение женщин в отходничество, а также длительное отсутствие мужчин на промыслах, фундаментальным образом влияло на демографическую ситуацию, изменение хозяйственных ролей, экономического и социального положения женщин, рост их самосознания и утверждение личностных и имущественных прав.

Развитие отхожих промыслов явилось реакцией крестьянского общества на реалии пореформенного времени, способом приноровиться к новым условиям, укрепить пошатнувшуюся стабильность. Оборотной стороной предпринятых действий для сохранения патриархальных порядков явилось то, что эти действия породили процессы противоположного характера, подмывавшие и расшатывавшие прежние устои.

1. Быт великорусских крестьян-землепашцев. Описание материалов этнографического бюро князя В.Н. Тенишева. (На примере Владимирской губернии). – СПб., 1993.

2. Государственный архив Курской области (ГАКО). Ф. 153. Оп. 1. Д. 144.

3. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 586. Оп. 1. Д. 109.

4. Добровольский В.Н. Смоленский этнографический сборник: Ч. 2. – СПб., 1893.

5. Жбанков Д.Н. Бабья сторона. Статистическо-этнографический очерк // Материалы для статистики Костромской губернии. – Вып. VIII. Кострома, 1891. – С. 1–136.

6. Иваницкий Н.А. Материалы по этнографии Вологодской губернии // Тр. этнограф. отдела ИОЛЕАЭ: сб. сведений для изучения быта крестьянского населения России (обычное право, обряды, верования и пр.). – Вып. 2. – М., 1890. – С. 1–234.

7. Курская губерния. – СПб., 1904.

8. Курский сборник / под ред. Н.И. Златоверховникова. – Вып. II. – Курск, 1902.

9. Кустарные промыслы Старооскольского уезда Курской губернии / сост. Ф.И. Заикин. – Курск, 1904.

10. Миронов Б.Н. Социальная история России: в 2 т. – 2-е изд., испр. – СПб., 2000. – Т. 1.

11. Мухина З.З. Особенности процесса социализации русской крестьянки во второй половине XIX – начале ХХ в. в Европейской России // Вестн. Пермского ун-та. Сер. История. – 2012. – Вып. 1 (18). – С. 252–261.

12. Нижегородские губернские ведомости. – 1897. – No 2.

13. Нижегородские губернские ведомости. – 1892. – No 20.

14. Покровский И. Описание села Красного Арзамасского уезда // Нижегородский сб. – 1869. – Т. II. – С. 349–367.

15. Промыслы и внеземледельческие занятия крестьян Центрального района. – Курск, 1885.

16. Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 2: Ярославская губ. Ч. 2: Даниловский, Любимский, Романово-Борисоглебский, Ростовский и Ярославский уезды. – СПб., 2006.

17. Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 3: Калужская губ. – СПб., 2005.

18. Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 5: Вологодская губ. Ч. 1: Вельский и Вологодский уезды. – СПб., 2007.

19. Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 5: Вологодская губ. Ч. 2: Грязовецкий и Кадниковский уезды. – СПб., 2007.

20. Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 7: Новгородская губ. Ч. 2: Череповецкий уезд. – СПб., 2009.

21. Титов А.А. Юридические обычаи села Никола-Перевоз Сулотской волости, Ростовского уезда. – Ярославль, 1888.

22. Шингарев А.И. Вымирающая деревня. Опыт санитарно-экономического исследования двух селений Воронежского уезда. – М., 2010.