Н. П. Родионова

Улицы, дома, судьбы.
Избранное

Охранная грамота*

Представьте себе на мгновение, что в центр нашего города, к его старинным зданиям, были бы искусственно встроены суровые, однообразные пятиэтажки. Что осталось бы от города-памятника, его истории, культуры, архитектуры? Практически ничего. А что же происходит сегодня, сейчас с древней Нерехтой, хотя она так же, как Суздаль, Великий Устюг, Переславль и другие, внесена в список 115 городов-памятников нашей страны, взятых в своё время под государственную охрану.

В угрозе превращения старинной Нерехты в заурядный сельский посёлок нет преувеличения. И что самое поразительное: планомерное убиение древнего города происходит даже как бы на законном, а на самом деле – совершенно беззаконном основании.

Всем известно, что в основу развития Нерехты положен генеральный план, разработанный Московским ордена Трудового Красного Знамени государственным институтом проектирования городов более двадцати лет назад. Этот проект толково и грамотно ставил задачу не нарушать исторической ценности и колорита города-памятника. Были определены даже охранные зоны, которые строго-настрого запрещалось нарушать. И надо сказать, не каждый малый городок России мог похвастать таким проектом, по которому в целом жила и строилась новая Нерехта. Как бы за рамками старого города.

Но сейчас даже непосвящённому глазу видно, что делается что-то не так. Архитектурные службы города не должны разрешать в границах охранных зон возведение новоделов, по своей архитектуре и облику вступающих в противоречие с исторической застройкой. Новые здания должны с фасадов повторять утраченные памятники, а в случае отсутствия данных об их облике – быть стилизованными в соответствии с местными архитектурными традициями.

За много столетий городу чудом удалось вплоть до нашего времени сохранить планировку XVIII – XIX вв., а также ряд интересных историко-культурных памятников гражданской, промышленной и культовой архитектуры. Но вот в самом центре возникает очередной купеческий особняк, который явно тянется за Казанской колокольней.

За всем этим не бедность наша, а равнодушие, душевная апатия, бескультурье. На человеческое настроение влияют и непроходимая грязь на тёмных улицах, и развалившиеся грязные сгоревшие дома, почерневшие, приходящие в упадок исторические памятники и старинные особняки, в которых располагаются разные конторы и организации. Щемящее чувство запустения, унылой неухоженности, равнодушия и заброшенности, от которой у людей болит сердце и опускаются руки. А если взглянуть на загаженные пруды и речку Нерехту, по имени которой город получил своё название, – слёзы брызнут.

Факты – упрямая вещь, особенно когда они воплощены в архитектуре.

За последние двадцать лет в Нерехте очень много сделано «Росреставрацией» под руководством главного архитектора С. В. Демидова. За исключительно короткий срок восстановлены замечательные памятники архитектуры: Никольская, Ильинская, Варваринская церкви, Троице-Сыпанов монастырь, колокольня Казанского собора, ведутся реставрационные работы во Владимирском храме – жемчужине Костромской земли. В результате научных исторических изысканий, проведённых специалистами НПЦ (научно-производственного центра департамента культуры, кино и исторического наследия), в Нерехте взято под охрану свыше 150 памятников истории и культуры Нерехтского края. Казалось бы, за всем этим стоит великая забота: сохранить всю имеющуюся ценность – город-музей под открытым небом и даже его природную среду.

Но это только кажется! Впечатление такое, будто левая рука не знает, что делает и творит правая. В самом деле: одной рукой начальник НПЦ подписывает одобрение проекта охранных зон в Нерехте, а другой – подписывает проекты «новых русских», купеческие заказы в историческом центре. Странно ведёт себя наша архитектура – не упираясь, не сопротивляясь, пускает в работу проекты, которые явно портят историческую застройку нашего города, меняют его лицо.

За последние десять-пятнадцать лет никто, ни на каком уровне не обсуждал вопрос о сохранности Нерехты. Спасибо «Северной правде» за статью В. Бадина «Денежный дождь – на музей под открытым небом?» (от 14 февраля 2001 г.). Автор напомнил, что мы, нерехтчане, должны думать о завтрашнем дне города. Как показывает мировой опыт, память истории и красота с каждым десятилетием возрастают в цене. И если Нерехта – музей, нужно строго взыскивать, скажем, за нарушение важного закона об охране памятников истории и культуры, потому что такие нарушения нередки. Ведь на глазах у всех противозаконно посягают на целый город, на его нетленную красоту. Справедлив ли такой подход?

А пока службы не спешат – оставшиеся исторические ценные памятники и строения катастрофически ветшают и разрушаются. Дома на центральных улицах не ремонтируют, не реставрируют много лет. А придёт время – их потребуют снести из-за ветхости, как снесли булочную Корсаковых (кафе «Сказка»), ликвидировали торговые лавки за гостиными рядами. Погибают лавки торговца Мешалина и купеческие дома на восточной стороне Базарной площади (редакция, магазин № 2) и т. д.

Назрела острая необходимость в специальных и безотлагательных мерах по спасению старинной Нерехты – нашего родного города.

Нерехтская правда, 2001, 4 мая

Дом-«носок»

Даже, если не называть адрес, а просто произнести: дом-«носок», – все представят этот красивый, почти столичный дом на площади. И хотя он потерял свой лоск и внешний блеск, до сих пор приезжие утверждают, что такие дома строили только в Петербурге.

После пожара 1785 года «в исходе XVIII в. Нерехта украсилась довольно огромными домами, как-то: Хворинова в Соборном квартале к рынку на углу – по плану квартал 3», – так пишет М. Я. Диев в книге «Нерехта в XVIII и в первой четверти XIX века».

Дом-«носок» был построен талантливым нерехтским архитектором С. А. Воротиловым (1741 – 1792 гг.), строившим церковные и светские здания. Он оригинальным решением скруглил углы дома, таким образом обняв две улицы, выходящие на площадь, создал лучший в городе дом. С. В. Демидов, главный архитектор проектов ЦНРПМ Министерства культуры РФ, в своей книге «Нерехта» (1996 г. издания) с вниманием и любовью описывает каждый элемент дома: и применение пилястр тосканского ордера, и наличники окон второго этажа с полочками на «триглифных» кронштейнах, и профилированный карниз с большим выносом, с которого не сбрасывают вовремя снег, и оттого страшно, что он отвалится...

В конце XVIII в. дом принадлежал роду Хвориновых, богатейшим торговым людям города, и, по-видимому, на их деньги строился. Они занимались льноторговлей, а позже содержали питейные дома и харчевни. Свидетельством накопления капитала является документ «О разделе отцовского имения между братьями нерехотскими Хвориновыми» (Диев М. Я. Костромская вивлиофика. Л., 1029 – 1032)*. В 1720 г. после смерти Ивана Хворинова пятеро его сыновей: Иван, Меркулей, Устим, Степан, Данила – заключили «договор меж себя полюбовно». Они разделили отцовское наследство и обещали, что «впредь и ныне» ни они, ни их дети не будут «спрашивать и Великому Государю бить челом о тех пожитках отца нашего». Делить было что – это недвижимое имущество, и «серебряная ветошь», и столовое серебро, а огородной землёй братья решили «владеть сообща» и договорились, в случае возникновения долга у кого-то, платить его «всем вообче по силе». Каков пример для потомков!

Именно в этом особняке-«носке» – лучшем доме Нерехты – останавливался император Павел I с сыновьями Александром и Константином, будучи здесь проездом в 1798 году 3 июня. Многое не понравилось императору Павлу Петровичу в Нерехте: встреча с саблями наголо, приезд губернатора и епископа из Костромы, хотя он заранее распорядился – всем чиновникам быть на рабочих местах! Но глядя в «наугольное окошко» из «носка», царь отметил верноподданические чувства горожан, которые падали на колени и молились на государя. Павел Петрович пишет жене из Нерехты: «Вы пьёте воды, я же переправляюсь через них то в шлюпке, то на понтоне, то в лодочках крестьян, которые, в скобках, бесконечно более любезны, чем… тш! Этого нельзя говорить, но надо уметь чувствовать» (Н. Я. Эйдельман. Грань веков. Москва: Мысль, 1982 г.).

Царь умел быть благодарным: хозяина дома купца Хворинова наградил золотыми часами, а узнанного в толпе отставного гвардейца, который когда-то обучал его сыновей владеть ружьём, деньгами.

Документы архивов свидетельствуют о том, что купцы Хвориновы были наживистыми, деловыми и прижимистыми. Существует дело за 1801 год о продаже нерехтских ветхих питейных домов купцу И. Хворинову и о взыскании денег с содержателя питейных сборов нерехтского купца И. Хворинова. В «Костромской вивлиофике»* М. Я. Диев пишет: «Отбивая винную контору в доме Хвориновых у самого собора на углу улиц Суздальской и Нижегородской, народ перепился <…>. Когда из подвала вытаскивали бочки с вином и несколько их пролили, то жадные, тушив вино, горевшее на течении к Гостиному двору подобно огненной реке, припадали пить или черпали шляпами». В этот пожар 1838 года сгорела половина Нерехты (160 домов).

По воспоминаниям старожилов, после революции 1917 года в доме был магазин, причём вход был с площади с округлой части со ступеньками; в большом выборе кондитерские товары (конфеты, ландрин, пряники, крендели), а наверху – контора районо и разные учреждения.

Некоторое время в доме вместе с жителями поселилась библиотека, в которой работала знаменитая Сухова Капитолина Фёдоровна, первая получившая звание Заслуженного работника культуры в Нерехте. Она не только знакомила с книгой, устраивала детские праздники, конференции, учила правильно говорить, она водила нас на радио выступать перед нерехтчанами.

Архитектура – тоже летопись, а дом-«носок» служит людям более 200 лет, поэтому это дом-памятник, и обращаться с ним горожанам надо уважительно и бережно, особенно тем, кто в нём живёт*.

Нерехтская правда, 2010, 26 февраля

Дом у реки

На красивом месте у реки стоит этот дом. Он виден с большого моста и с маленького, он как бы притаился и спрятался под горкой у Никольского храма. Старожилы и архитекторы предполагают, что в древние времена обозы с товаром, ехавшие из Костромы на нерехтский базар (по ул. Костромской, ныне Орджоникидзе), спускались вниз мимо храма по этой пологой горке. Домов тогда вовсе не было, а дальше ехали вдоль реки к низенькому мостику-переправе, поскольку большого моста через реку ещё не существовало.

Большой дом № 2 построен после революции и зарегистрирован в 1920 году на месте старенького дома Цветковых. Парикмахер Дмитрий Гладков, женившись на дочери Андрея Цветкова, дал тестю 400 рублей на строительство. Молодая жена просила построиться в другом месте, но Гладкову место нравилось: видное, у реки, и от базара недалеко – клиентов много. Красавец-дом был построен на две семьи; с претензией на шик – с балкончиком; из коридора вход на две половины.

Родом из д. Куликово Нерехтского уезда, из большой многодетной семьи (10 детей), четырёхлетний Дмитрий вместе с братом был отдан в люди в Петербург. Его обучали парикмахерскому делу до 19 лет в немецкой семье, а когда пришло время расставаться, учитель выделил новоиспечённому мастеру шесть огромных зеркал, шесть мраморных столиков-моек и весь парикмахерский инструмент. Для оформления будущей парикмахерской хозяин подарил несколько красивых картин в богатых рамах и прочие ненужности. Дмитрий женился на 18-летней Анне Андреевне (1888 г. рожд.), которую за красоту, сдержанность, умение вести себя с клиентами, даже молоденькую, звали по имени и отчеству. Пока дом строился, молодые жили на квартире на ул. Костромской, в которой открыли парикмахерскую. Дмитрий любовался своей Анной: у неё были прекрасные густые чёрные волосы, прямой греческий нос, и муж частенько творил чудеса парикмахерского искусства с её волосами, чем удивлял соседей.

Не чужой человек для нерехтчан парикмахер Гладков стал «чуждым элементом» в послереволюционное время. В 1930-м году конфисковали зеркала, столики, картины, а его арестовали за имеющиеся в доме церковные книги. Первый раз выпустили, но повторно просто «забрали», не предъявив никаких обвинений. Анна Андреевна умерла 59 лет от воспаления лёгких.

Долгие годы в доме Цветковых-Гладковых шумели, гудели, ссорились, мирились, делились. Последняя дочь Гладковых Людмила Дмитриевна (1923 – 1997 гг.) замуж вышла за Гусева Вадима Александровича, пулемётчика, потерявшего ногу на Орловско-Курской дуге. Был награждён двумя орденами Отечественной войны и медалями. Умер в 1991 году. Она успела провести газ и, как могла, ухаживала за домом.

С годами дом терял прежнюю стать: балкончик упал, окна потухли, как глаза больного старика*. Дочь Людмилы Дмитриевны, учительница музыки Татьяна Вадимовна, возвратилась в родной город и мечтает восстановить дом. У неё 20-летний сын, учится в Ярославле.

Нерехтская правда, 2010, 8 июня

…И оживают картины прошлого

Дом этот называют кораблём. Он стоит на углу улиц Нижегородской (ныне ул. Красной Армии) и Ильинской (ныне ул. Р. Люксембург). Стоит как прежде, крепко вросши в землю. Давным-давно в нём жили другие люди, и вход в этот «двухпалубник» был вовсе не со двора, а с угла дома. И ото дня нынешнего до тех давних времён на всю глубину национальной истории протянуты живые нити.

Дом строился капитально – как всё, что делали нерехтские купцы, – низ каменный, верх деревянный. В картотеке значится: памятник архитектуры 2-й половины XIX века.

Один из сыновей рода Корсаковых, Всеволод Васильевич, 1845 года рождения, жил в нём с молодой женой, Марией Севастьяновной, которая была моложе мужа лет на шестнадцать. Она была из рода Казариновых, которые имели «торговые дома Казариновых» в Москве. Замуж вышла рано, потому что не хотела жить с мачехой. Это была настоящая русская красавица – высокая, стройная, умная, предприимчивая. Она управлялась и с детьми, и с хозяйством. Мешки с мукой таскала, тесто месила, в лавке торговала. А когда собиралась в гости к кому-нибудь из родных, те её побаивались: мыли, чистили, наводили порядок перед её приездом. С ней считалась московская родня, хотя она была гораздо моложе своих братьев.

Свой нрав она проявляла во всём. Несмотря на то, что муж её, Всеволод Васильевич, был очень набожным человеком, она в церковь не ходила, молилась дома, объяснив позже детям, что среди духовенства встречала непорядочных людей, а заступница Богородица её и так слышит.

Сам же глава семейства, булочник Всеволод Васильевич Корсаков, справлял высокую общественную должность – был старостой Никольской церкви. Мазал сапоги дёгтем, надевал сюртук и отправлялся в храм. В доме главным праздником была Пасха, всегда подкармливали кого-то из родных или близких, а когда мимо дома шли нищие, то непременно получали хлеба.

Когда наступал черед Корсаковых полоть булыжную мостовую ([выпалывать] проросшую траву), собирались соседские дети и организованно чистили дорогу. Строгая хозяйка выходила, проверяла сделанное, громко звала: «Мороженщик!» – и расплачивалась с детьми вкусным и не всем доступным угощением. Булыжная мостовая у этого дома всегда была образцовой.

Дети были основной заботой в семье. Чтобы учить детей, родители сдавали внаём комнаты, поэтому в доме подолгу жили разные и очень интересные люди.

Самый старший из сыновей, Василий Всеволодович, женившись, был отделён и получил дом (теперь в этом здании расположен магазин «Дары природы», а ранее его называли «железкой»).

Он тоже пробовал торговать, но позже уехал с женой в Иваново. У него было двое мальчиков, Василий и Виктор. Дети рано остались без отца, которого унесла болезнь XIX века – чахотка (туберкулёз). Умерла от туберкулёза и сестра Василия Валентина.

Повторением матери была красавица Софья. Окончив гимназию в Нерехте, она уехала учиться в Москву на Высшие женские курсы. Софья Всеволодовна была знакома с костромской революционеркой Землячкой (Самойловой)*. Вначале её увлекли идеи революции. После октябрьских событий, будучи прогрессивной женщиной, она работала в Нерехте в женотделе, в обществе «Друг детей» (ОДД). Занималась организацией детских домов, благотворительностью. Вышла замуж за военного в большом чине и уехала в Москву, затем за границу. Вернувшись в Россию, вторично вышла замуж, жила в Саранске, преподавала иностранные языки, вела переписку с Паустовским, Новиковым-Прибоем. У неё была прекрасная библиотека. Детей не было. Умерла в 1950 году.

Многие нерехтчане помнят ещё одного сына Корсаковых – Ивана Всеволодовича, 1895 года рождения. Как все мальчишки, любил футбол, учился музыке. Получил профессию финансиста в Казначейском* училище. Успел жениться на хорошенькой девушке Катеньке Цветковой, 1894 года рождения, которая, зарабатывая репетиторством с отстающими учениками, закончила с отличием гимназию. В семье Цветковых было семеро детей. Их отец, Николай Андреевич, суровый, необыкновенно трудолюбивый человек, пытаясь прокормить большую семью и дать детям образование, работал день и ночь – был извозчиком, буфетчиком в Дворянском собрании, где собирались богатые горожане, ночным сторожем.

Революция, Гражданская война не обошли Ивана Корсакова стороной. Белый офицер вернулся домой красным командиром. Работал в финансовых органах. В 1919 году военкомат привлёк «военную косточку» для повального всеобуча (всеобщего военного обучения).

С июня 1919 года Нерехтский отдел всеобуча обратил внимание на дружину скаутов, дал помещение при спортивном клубе. Сохранились сведения о классовом составе нерехтских скаутов: из 47 человек половину составляли дети служащих, 33 процента – дети рабочих и 17 процентов не имели родителей. К 1920 году, кроме бойскаутов (мальчиков), в отряд входили и герлскауты (девушки) и «стая волчат» (младший возраст). Это были уже не скауты, а юк-скауты (юк – юные коммунисты), которые впоследствии стали организацией юных пионеров. Всего 125 человек. Начальником отряда был младший инструктор допризывной подготовки и спорта Иван Корсаков.

В 20 – 30-е годы Иван Всеволодович очень увлекался театром. Были прекрасными артистами Николай Петрович Троицкий, Григорий Прокофьев («Незнамов»), Алексей Павлович Кузнецов («граф Монте-Кристо»), Борис и Калерия Брюхановы, Николай Клусов, Дмитрий Савельев, организатор и режиссёр Галямин. Они выступали на любых подмостках сцены с русской классикой.

А когда каток репрессий прокатился по семьям бывших белых офицеров, прошёл Иван Всеволодович по центральным улицам родного города с руками за спиной к тюрьме, ловя взгляды дорогой жены Екатерины Николаевны, детей, матери. Он в полной мере испытал страх, отчаяние, боль.

Вернулись не все. Он – через восемь месяцев. Но из родного дома-корабля их выселили, предоставив жильё на улице Новинской, в доме № 24 как семье красного командира за бывшие заслуги. Когда поставили сундук на розвальни, хозяйка Мария Севастьяновна взяла икону и попрощалась с домом. Богородица была её заступницей.

Семья московских Казариновых-торговцев тоже была репрессирована. Это видно по домовой книге. Брат Марии Севастьяновны, Михаил, приезжал [в Нерехту] и был прописан на улице Новинской ровно месяц, а затем был выдворен в город Горький.

Старшая дочь Ивана Всеволодовича, Валентина, 1919 года рождения, живёт в Москве, инженер-картограф. У неё двое сыновей.

В доме на улице Новинской ныне живёт дочь Ивана Всеволодовича Корсакова Татьяна Ивановна, врач, участница Великой Отечественной войны. Терапевт, заместитель главного врача нерехтской больницы, фтизиатр, главный врач профилактория льнокомбината «Красная текстильщица». Её сын живёт в Ярославле.

Перед войной Иван Всеволодович Корсаков работал заведующим хозяйством льнокомбината «Красная текстильщица». В июне 1941 года ушёл на фронт, в то время ему было 42 года. Служил комендантом автодороги. Танкисты называли его «батей». Домой вернулся постаревшим и очень больным. Лежал в госпитале в Ярославле. Последние годы работал преподавателем военного дела 1-й средней школы. Очень любил жизнь.

Такова судьба ещё одного старинного дома Нерехты. А сколько их, хранящих память прошлого! Живая история родного края.

Нерехтская правда, 1997, 20 декабря

Стоял трактир
на Базарной площади

Трактир. Чайная. Пивная. Вывески в разное время были разными. Это было деревянное тщательно оштукатуренное здание, пристроенное к каменному особняку Дворянского собрания (здесь ныне располагается типография) на Базарной площади.

Подрядчик Александр Фёдорович Кудряшов, по-видимому, был в доле с хозяином трактира Андреем Макаровичем Савельевым, так как его супруга Анна Константиновна Кудряшова прислуживала в нём и была за хозяйку. Приветливая, душевная, добрая. На красавицу Кудряшову приходили просто поглазеть. Работы хватало: через Нерехту проходили оживлённые торговые тракты на Ярославль, Кострому, Владимир, Нижний Новгород. Несколько раз в году были ярмарки. Место было очень бойкое – в городе останавливались на ночлег и отдых на постоялых дворах и обязательно заглядывали в трактир погреться горячим чайком, обсудить новости. Половой (официант) приносил заказанные «пару чаю» (чайник большой с кипятком и маленький с заваркой) или чего покрепче. И разговорам не было конца…

Александр Фёдорович Кудряшов, 1880 года рождения, был родом из д. Собакино, по бедности, не смог закончить церковно-приходскую школу. Ребёнком был в подпасках. Всему научила жизнь умного, смышлёного подростка. Нрав имел крутой, жестокий. И хотя Анна была из более зажиточной семьи, с мужем во всём соглашалась и делала всё, «как скажет отец». Старались жить по-божески, были прихожанами Владимирской церкви, как все имущие люди в городе. По очереди устраивали праздники и обеды в Пасху и Рождество, с улицы приглашали, готовили детям подарки.

А хозяин спешил, работал день и ночь, хотел всё сделать для своей семьи – для красавицы жены, для детей, которые подрастали как грибы. Дом построил на улице Костромской (Орджоникидзе): красивый, высокий, с резными наличниками, со стеклянной верандой. Печи из белого кафеля. Пожить по-человечески хотелось. Не удалось. Во время революции сочувствующих не бывает. Реквизировали «по законам революции» трактир на Базарной площади, отобрали дом на улице Костромской. Не расстреляли. Выселили на Каменку дробить гравий. Жили в землянке. Удалось уехать, скрыться с глаз долой в Середу. Работали: он сторожем, она уборщицей в школе. Вернулись тихонько, снимали угол в Уланихе. И вновь пришлось вернуться к ремеслу, освоенному в детстве. Александр Фёдорович Кудряшов, теперь уже дедушка, подрядился в пастухи. А бабушка, красавица Анна, шила пальто, шапки, платья, капорочки для внуков. Позже переселились на Нерехтскую улицу в комнату в шесть квадратных метров, откуда почти тайно в 1946 году отвезли и схоронили Анну Константиновну на кладбище.

Самому Александру Фёдоровичу Кудряшову судьба уготовила доживать свой век у старшей дочери Вареньки, 1906 года рождения, и зятя Юрия Фёдоровича Арсеньева, браку которых в своё время он страстно сопротивлялся. Даже запретил плачущей жене, Анне Константиновне, благословить молодых. Чего не сделаешь из гордости и своенравия!

Умер в 1950 году оплаканный родными. Дождался с фронта только сына Николая, Александр и Владимир погибли в 1943 году.

По воспоминаниям, Н. Н. Репина, кудряшовский дом на улице Костромской (Орджоникидзе) в 1932 – 1933 годах назывался Домом колхозника. В одном из его кабинетов сидел агроном – это был прообраз будущего районного сельхозотдела. Сзади, во флигеле, квартировали жильцы.

С 1938 года и после войны заведение это перепрофилировали, и стал дом чайной. Хлеба бесплатно с тарелки бери, сколько хочешь, лишь закажи стакан чаю – обслужат, принесут.

Кормили в чайной вкусно и недорого. Обязательно два первых блюда на выбор; четыре – вторых; чай, кофе, компот – на третье. Пиво бочковое свежее привозили из Костромы, ручным качком качала буфетчица. Горячительные напитки тоже подавали. Во дворе кудряшовский склад тоже использовали, дровами топили до 60-х годов. Огромные поленницы стояли на территории бывших огородов. На чердаке во весь рост заведующих хранился запасной инвентарь.

Вывески менялись сообразно времени: чайная стала столовой № 1. Нерехтчане, привыкшие называть заведения по имени их заведующих, окрестили чайную «гожемоновской» (по имени заведующего Мефодия Гожемона).

Кудряшовский дом на улице Костромской износился подчистую – ремонтировать его не было смысла, его снесли. В 1974-м на этом месте директор торга Александр Сергеевич Комов построил кафе «Нерехтчанка».

Большой род Курдяшовых не исчез с лица земли. У Александра Александровича, погибшего на фронте, остались сироты – Римма, Руслан, Игорь. Каждый пошёл по жизни своим путём. Римма Александровна более тридцати лет работала заведующей в детских садах текстильной фабрики. Руслан работал на Севере. Игорь – в Подмосковье, инженером.

У Елены Александровны, младшей дочери Александра Фёдоровича, родилась дочка Татьяна. Работает учительницей в школе.

По воспоминаниям старожилов А. В. Бедова и П. И. Бякина, трактир на Базарной площади, который строил А. Ф. Кудряшов, сломали в 30-е годы, а из бревён кому-то сделали дом. Сейчас это двор типографии.

Нерехтская правда, 1999, 6 мая

Горские

Старинный дом священников Богоявленской (Никольской) церкви на ул. Володарского, 1 всё ещё красив, хотя стоит, как слепой старик, с закрытыми глазами-окнами, но чувствуется, что этот каменный дом строился на века: печи изразцовые, на потолках – лепнина. Нижний этаж дома, как бы спускающийся к реке, служил кухней, а подсобные помещения выложены сводами.

Многодетные семьи не были богатыми, поэтому родители старались определить детей на государственный кошт: на военную службу или в семинарию.

Старший сын о. Василия, служившего в Никольском храме, Александр Васильевич Горский учился в Михайловском кадетском корпусе вместе с нерехтчанином Иваном Всеволодовичем Корсаковым, стал офицером инженерных войск и, по-видимому, мостостроителем. До 1917 года служил в Порт-Артуре, участвовал в Гражданской войне. Вернувшись в Нерехту, женился на одной из хорошеньких сестёр Уваровых – Машеньке (отец её работал механиком на Брюхановской фабрике).

Прекрасно зная математику, Александр Васильевич преподавал в ФЗУ, затем стал директором. Позже его перевели в Москву, где он трудился на поприще «Трудовых резервов». Добровольцем ушёл на фронт – строил переправы. В похоронке сообщили, что пропал без вести.

Второй сын Горских – Алексей, закончив семинарию, поступил в Ленинградскую духовную академию. Служил под Ленинградом. Революция испытывала людей на прочность: дрова и хлеб по карточкам – так писала свёкру в Нерехту жена о. Алексия, работавшая в госпитале сестрой милосердия. Умер рано: переходил через Неву, провалился под лёд, простыл.

Третий сын – Леонид, будучи гимназистом, вступил в революционный кружок. Воспринял революционное движение большевиков, стал комсомольцем. Ведал экономико-правовыми вопросами среди молодёжи. А когда многие [бывшие] гимназисты разъехались для продолжения образования, Леонид практически один возглавил молодёжное движение в Нерехте: руководил ЧОНом (части особого назначения), работал в военкомате.

Он рано женился и жил в маленьком домике родителей жены на ул. Карла Маркса (дом снесён). У многих возникало сомнение в искренности отношения Леонида к советской власти. Его проверяли – послали в качестве председателя комиссии изымать ценности Никольской церкви у отца-священника, который вынужден был оставить службу, чтобы не мешать сыну. Недоверие продолжалось. В тридцатых годах Леонид застрелился. После его смерти отца выгнали из дома, обвинили в краже дорогой иконы. Старшему сыну пришлось защищать отца в суде – он был оправдан. Семья переселилась к дочери на ул. Красной Армии, 47.

Младший сын Михаил, 1905 года рождения, работал мастером на текстильной фабрике в Нерехте. По призыву в 1942 году ушёл на фронт. Жену Марину Николаевну известили, что муж «похоронен с отданием воинских почестей в с. Петушки Смоленской области».

Дочки о. Василия прожили долгую жизнь: Ольга, 1896 года рождения, вышла замуж за торговца мясом Хазова и жила в доме № 47 по ул. Красной Армии. Умерла в 81 год. Дочь Екатерина работала акушеркой в Рождествине, потом в санатории г. Сочи, дожила до 90 лет.

Поповна – так звали Марию Георгиевну (в девичестве Левашову), супругу Василия Горского, – жила с Ольгой, пенсию не получала, несмотря на гибель сыновей. Умерла после войны.

Внук о. Василия Александр Горский, 1934 года рождения, единственный сын у Михаила, прожив совсем другую жизнь, бережно хранит фотографии и воспоминания о своей огромной семье. После седьмого класса с друзьями, Романом Масленниковым и Виктором Голубевым, поступил в бакинскую мореходку. Служил матросом. Вернувшись в Нерехту, работал на механическом заводе в четвёртом цехе до самой пенсии. Заслужил звание «Ветеран труда», занесён в Книгу трудовой славы завода.

Нерехтская правда, 2009, 22 июля