ПРИЛОЖЕНИЯ

Н. П. Родионова

Н. П. Родионова.
Фото середины 1980-х гг.

Реставрация души.
Восстановление памяти

Начало

В огромном доме тихо… В открытую форточку долетает ясный колокольный звон. Это в Ильинской – зовут к заутрене. Подхожу к окну и сквозь деревья вижу, как блестят кресты на Владимирской и мощно, даже издали, возвышается колокольня Казанского собора.

Слёзы сами подступают к глазам, горло сжимает, и хочется почему-то плакать… От радости и печали, которыми были наполнены 20 лет жизни.

Время от времени читаю свои краткие сумбурные записи и в который раз обещаю себе, что обязательно напишу о благородном порыве архитекторов, конструкторов, реставраторов, рабочих разных специальностей (каменщиков, отделочников, сварщиков, сантехников, электриков и кровельщиков, маляров и позолотчиков, столяров и плотников, шофёров и крановщиков, инженеров и кладовщиков), о жителях Нерехты – «больших и маленьких», об «отцах города», о руководителях предприятий и предпринимателях.

И вот – обещание, наконец, исполнено. Эти несколько глав – не приключенческий рассказ, а своеобразный отчёт: о восстановлении памятников, о реставрации, музейном деле вообще, о поисках, находках, перспективах музея, а значит, и города.

* * *

Если вспомнить прожитое, обязательно поймёшь, что всё оно делится на части. Или на главы.

Судьба привела меня в музей в октябре 1981 года, а зимой увидели мы молодого симпатичного архитектора из Москвы С. В. Демидова, который пылко высказал своё восхищение нашим городом, чем сразу покорил сердца музейщиков – Елизаветы Васильевны Ерофеевой, Варвары Павловны Таловой, Демченко Якова Филипповича, Зайцева Бориса Николаевича. А когда он достал из дорожной сумки чертежи Троице-Сыпановского монастыря, пришлось кипятить чайник. Под его акающий «гаварок» мы уплетали его московскую колбасу с нашим вкусным нерехтским хлебом и, как зачарованные, слушали, слушали…

Верили ли мы ему тогда, при первой встрече, что начнётся ремонт, восстановление храмов? Ведь всё это уже затевалось в нашей Нерехте, когда была создана Костромская реставрационная мастерская и общая областная программа развития реставрационного дела докатилась в 60-х годах и до нас. Тогда решили, что вполне естественно начать восстановительные работы с самого древнего храма в городе – храма Сретенского монастыря, единственным «представителем» которого осталась Владимирская церковь на улице Ленина. Нерехтчане увидели леса, опоясавшие бывший кинотеатр; была покрыта крыша, велись общестроительные работы; шли серьёзные разговоры о реставрации ценнейшей живописи внутри. Для этой цели в храме были также построены леса и настланы полы. Но время шло – невнимание и равнодушие властей плачевно отразились на памятнике. Финансирования не было, работы прекратились. Последний мастер реставрационного участка № 5 Владимир Гущин, принятый приказом №  57 в 1975 году, был уволен в 1978-м, а предприимчивые горожане растаскали и разобрали всё, что можно было урвать: утащили широченные половицы, вырвали проводку, начали снимать железо с крыши и уносить кирпичи. Вновь всё стало зарастать сначала кустарником, затем деревьями.

«Нежизнеспособность этих реставрационных участков объясняется просто, – горячо рассуждал приехавший московский архитектор, – в вашем городе нет энтузиастов, помощников!» Его убедительные слова действовали как заклинание. И вот уже по два раза в неделю он «летает» из Москвы со своими помощниками и кружит, как голубь, над нерехтскими развалинами – делает обмеры. «Заболевший» Нерехтой архитектор оказался настойчив – создаёт бригаду строителей, которая начинает действовать. Благородный, скромный, он казался нам моложе своих лет; мы чувствовали, что ему трудно и он нуждается в помощи.

Он взвалил на себя такую махину, как восстановление почти одновременно всех храмов Нерехты, и мы понимали, что голова его работает постоянно, без устали, и решения (даже скорые) он обдумывает до мелочей.

В нём чувствовалось упорство, энергия и постоянная реальная забота о деле, которому он служил. Он искал помощников, людей неравнодушных, для которых реставрация стала бы жизненно необходимой, чтобы они могли понять творческую суть того, чем им предстояло заняться.

Не всё сразу получалось, своими сомнениями и переживаниями Сергей Васильевич делился с музейщиками. В одном из писем от 17.05.1983 г. он пишет:

«Уважаемые товарищи и коллеги! Письмо Ваше получил, спасибо. Сообщаю следующее: полностью выпущена документация по Святым воротам Троице-Сыпановского монастыря (обмеры, проект, смета), и по ним можно было бы уже в этом году начать работать. Что касается Троицкой церкви, то мы сделали её полный обмер, проект реставрации (он одобрен Научно-реставрационным советом), некоторые рабочие чертежи на аварийные участки (кровли, перекрытия, рамы и двери) и в настоящее время выпускаем смету. День ото дня памятники всё больше и больше разваливаются. Продолжаем историко-архивные работы, собираем понемногу материал по городу. Нашёл много фотографий по церквам Нерехты.

Наша стереолаборатория вычерчивает на своих сложных аппаратах обмеры церкви Варвары и колокольни, так что к следующему году постараемся подготовить документацию и по ним. Собираюсь к вам в командировку.

До свидания, с уважением С. Демидов».

Обмеры люкарны Варваринской церкви. 1985 г.
Московские архитекторы (слева направо): Н. Б. Оськина, С. В. Демидов, Е. Ю. Огородова

Такой тягловой силой и помощником в восстановлении памятников Нерехты оказался замечательный человек – начальник производственной группы по охране памятников истории и культуры Костромской области Александра Павловна Мелешенкова. С её лёгкой руки, некричащей убедительности на реставрацию в Нерехту пошло финансирование. Никогда не забуду фразу одного из областных начальников, побывавшего в начале реставрационных работ в Никольском храме: «А ты что, Родионова, хочешь, чтобы в Нерехте лучше, чем в Костроме, было?» – «Нет, хочу, чтобы не хуже!» Было отдано распоряжение: «Забелить, и немедленно! И деньги на эту живопись тратить не будем». Скандал пришлось поднимать не в Костроме, а в Москве. Демидов рассказал заместителю министра культуры А. И. Шкурко об уникальности стенописи XVIII века. Сейчас даже страшно представить: а если бы тогда не пришла правительственная телеграмма с требованием остановить готовившееся варварство?

И потянулись в город архитекторы, реставраторы разных специальностей, искусствоведы, историки.

…Как бы ни были скупы строчки хранящегося в музее личного дела ещё одного помощника – Голубева Александра Сергеевича, – мы с благодарностью о нём вспоминаем. Назначен мастером Нерехтского реставрационного участка № 5 в мае 1982 года. Всю мирную жизнь был строителем, возглавлял Нерехтскую МПМК; строил в колхозах коровники, складские помещения, завод ЖБИ. Гордый, своенравный, бесстрашный человек, ходивший в штыковую атаку (но заплакавший на Уроке мужества, когда рассказывал детям о Сталинградской битве).

Судьба уготовила ему опять сражаться, но теперь за восстановление беззащитных памятников. Он признался однажды, как на исповеди, что засыпал бульдозером Пахомиев источник в селе Троица накануне Пахомиева дня (28 мая) под видом борьбы с «проклятым наследием» и, хотя был он человеком беспартийным, выполнил приказ Варвары Павловны Таловой, работавшей тогда секретарём горкома КПСС по идеологии (и двадцать лет потом, после выхода на пенсию, в Нерехтском музее). Равнодушный к вере, А. С. Голубев не видел, как женщины разгребали руками источник, плакали, посылали ему проклятье, которое аукнулось…

И вот теперь, расстроенный, злой, он доложил руководителю работ Демидову С. В., что привезённые доски и весь строительный материал, предназначенный на восстановление Святых ворот Троице-Сыпановского монастыря, украли! Можно понять разочарование Сергея Васильевича и отчаяние реставраторов-строителей.

И тогда было принято решение перейти на городские памятники, а именно: на Никольский и Варваринский храмы, которые городские власти предназначили для музея, отказавшись от безумных планов по возведению 9-этажек на их месте.

К тому времени музею в маленьком особнячке – «аптеке» на улице Володарского, дом 9 – места катастрофически не хватало. Бегали, естественно, на поклон к городскому начальству – председателю исполкома А. Ф. Гавриленко. Он долго разговаривать не стал: «Рисуй картинку, сделаем пристройку к твоему музею-аптеке!» Картинка была прекрасной, но людей из близлежащих домов выселять некуда. Всё зависло…

И слава богу! Теперь уже шли 80-е, и все и всё сошлось в одном месте – начался реставрационный марафон по всей стране и наши руководители стали думать о приспособлении храмов под музеи.

Нередко слышишь во время экскурсии: «Мы никогда не были в церкви. Как всё красиво!» И это, действительно, так. Древние нерехтские храмы воспринимаются как музеи; в них сосредоточены ценности, достойные поклонения. Не случайно известный философ В. В. Розанов в начале ХХ века, отмечая красоту верхневолжских храмов, писал: «Только ещё в Москве есть такие прекрасные церкви, как в Романове-Борисоглебске и Нерехте, да не знаю, сравнятся ли и московские».

Трудно сказать, от чего больше страдают памятники русской старины: от тёмного невежества с единственным понятием «всё ветхое – хлам» или от самонадеянного нахального вмешательства в облик сооружения под видом реконструкции или восстановления. Особенно пострадали в нашем городе культовые постройки – разрушение было девизом 30-х годов ХХ столетия. Борьба с «опиумом для народа» – Церковью – многим замутила голову. Это была трагедия нерехтских храмов.

Из семи городских церквей шесть были обезображены, уцелели только коробки храмов и стены монастыря XIV века в селе Троица – как теперь оказалось, жемчужины Костромского края; но не были разрушены купеческие дома, гостиные ряды на Базарной площади.

От полного уничтожения город спасло постановление Совета Министров РСФСР по делам строительства и Коллегии Министерства культуры РСФСР от 31 июля 1970 г. № 36, которым Нерехта включалась в списки исторических городов, имеющих ценные градостроительные комплексы и ансамбли. Изменились подходы к охране памятников. Шёл поиск различных форм привлечения граждан к делу их охраны.

Было создано и успешно действовало Общество по охране памятников (председатель Л. Н. Урютина, секретарь Н. А. Алексеева), собирали взносы, проводили конференции. Но законодательство не менялось.

Повесив символическую доску «Охраняется государством», власти города очень мало вкладывали средств на поддержание охраняемых объектов в хорошем состоянии. Проектировщикам генерального плана развития Нерехты до 2000 года, разработанного в 1972–1974 годах Московским ордена Трудового Красного Знамени государственным институтом проектирования городов, пришлось считаться с признанием города памятником и включением его в малое «Золотое кольцо России». Этот проект толково и грамотно ставил задачу не нарушать исторической ценности и колорита города-памятника, хотя 9-этажки предусматривались. Были определены даже охранные зоны, которые строго-настрого запрещалось нарушать. И надо сказать, не каждый малый городок России мог похвастать таким проектом, по которому в целом жила и 20 лет строилась новая Нерехта.

В 60–70-е годы ХХ века изменилась, преобразилась Нерехта. Это был этап одновременно разрушения и созидания. О Нерехте заговорили, забеспокоились – не нарушат ли новостройки облика старинной Нерехты?

Представьте себе на мгновенье, что в исторический центр нашего города, с его старинными зданиями, были бы искусственно встроены суровые однообразные пятиэтажки, разрушены гостиные ряды. Задача архитектуры, действительно, была трудная – построить новый город, решить острейшую проблему жилья и одновременно не уничтожить «лицо города», его древнюю часть. И, слава богу, хватило ума, таланта, интуиции, градостроительного мышления А. Ф. Гавриленко, председателю исполкома, чтобы не разрушить город-памятник, которому за много столетий чудом удалось сохранить до нашего времени планировку XVIII–XIX веков, а также ряд интересных историко-культурных памятников.

Главного архитектора в старину звали «хитрец». Хитрец Владимир Тихонович Смоленцев с задачей справился: высотная, пятиэтажная Нерехта была построена на окраине, вдали от старого центра. Хотя с горечью можно заметить, что основным методом каменного строительства был снос деревянных домов в привокзальном районе, и это – несмотря на постановление об особом, щадящем режиме.

Никольский храм

На развилке дорог, на самом высоком берегу, там, где речка Нерехта делает поворот к реке Солонице, был построен белый корабль – храм. «Возьмите место самое красивое, и оно окажется самым древним, найдите место самое древнее, и оно окажется самым красивым» – так выбирали старики место для церкви.

Деревянный храм упоминается ещё в 1653 году, а каменный построен на купеческий капитал: «В мае 1710 г. нерехтчанин Федор Меньший Зимин просил (Петра I. – Н. Р.) дозволить сделать Богоявленскую камен[ную] церковь, на что и дан ему указ от 10 июля того же года»*.

Никольский храм. Фото 1914 г.

Храм строился долго, основательно, но на роспись духу не хватило, и только через 50 лет, в 1767 году, подкопив денег, обратились нерехтчане к ярославским художникам – известной артели братьев Шустовых. Ровно через 100 лет, а именно в 1867 году, живопись пришлось поновлять, так как высолы и пожар, бушевавший в Нерехте, нанесли большой урон настенной живописи.

Между нами и этими церковными стенами пролегло 300 лет. Интересно: когда строили этот храм, когда освящали, когда звучали в его стенах первые молитвы, а художники-живописцы творили своё чудо, предвидел ли кто- нибудь, предчувствовал ли, что всё будет растоптано, растащено, уничтожено?

В 1930 году церковь закрыли. Колокольню взрывали в два приёма. Она упала. Часть – по направлению к реке, а часть – на дорогу. До этого были сброшены колокола. Большой не удержали, и он упал, глубоко зарывшись в землю. Иконостас и прочую церковную утварь ломали и вывозили в 1933– 34 годах. Маленький, щупленький, с наганом на боку бегал и командовал никудышный человечек (имени его нерехтчане не помнят, а в архивах информации нет). В 1939–40 годах – это был дом культуры, а в годы Великой Отечественной войны здание церкви приспособили под общежитие для детей из детских домов Ленинграда: 90 топчанов смогла вместить трапезная. После войны, в 1950–53 годах, храм вновь служил общежитием, но уже для девочек ФЗУ текстильной фабрики. В воспитательных целях сбивали надписи и уничтожали живопись. В алтаре хранили махорку для солдат*, а потом его разобрали, так как потребовались кирпичи. На территории построили деревянную фотографию. В 1960-е годы городской торг разместил в Никольском храме склад-магазин. В трапезной – чего душе угодно: гвозди, мыло, велосипеды, мопеды, музыкальные инструменты и прочая разная хозяйственная утварь. До тех пор, пока не поступил сверху приказ директору торга Комову А. С.: крышу залатать, памятник (оказывается) не разрушать, а сохранять. Ему легче было храм бросить и новый склад построить.

И вот теперь, когда ошибка, допущенная полвека назад, признана, надо сделать следующий шаг – восстановить то, что сами же и разрушили. С чего же начать этим трём, а потом шести строителям нерехтского реставрационного участка № 5, так мало похожим пока на реставраторов?

В марте 1983 года начали менять обрешётку и крыть крышу на Никольском храме. Даже такой опытный строитель, как А. С. Голубев, вначале терялся – не было средств, не хватало рабочих рук, стройматериалов, но рядышком с Демидовым стал набираться опыта в реставрационном деле. Как говорят: «Под лежачий камень вода не течёт», а нерехтчане просили… Город успел развернуться с восстановлением памятников архитектуры раньше других районов области, поэтому финансированию работ по Нерехте был открыт «зелёный свет».

Общестроительные работы по Никольскому храму шли довольно успешно: были восстановлены проломленные своды, рамы, решётки; уже решали, каким железом крыть крышу трапезной и какие делать полы.

А где взять денег на позолоту крестов, которые, к нашему удивлению, нам не решался выдать директор Костромской реставрационной мастерской А. Д. Ляпин. Свои «тонкие намёки» он адресовал нерехтскому партийному руководству, которое посчитало невозможным поставить кресты над будущим музеем. Эти шестиметровые громадины сначала были изображены архитектором-проектировщиком на бумаге, а затем слесарем со сварщиком собранные и сваренные лежали на базе в ожидании позолотчиков. Пришлось бесстрашному мастеру Голубеву А. С., взяв картинку из журнала «Огонёк», показать партийному начальству, на какие кресты «молятся» члены Политбюро в Кремле, начиная утренние заседания.

Никольский храм во время реставрации.
Фото I пол. 1980-х гг. НКМ

Подготовились мы основательно: словами писателя В. Солоухина доказывали, что мы не за кресты как атрибут православия, а за кресты как архитектурное завершение здания, что кресты – целая область прикладного искусства (ажурные, кованые и т. д.). Лишать памятник завершающей детали – креста – это все равно, что демонстрировать красоту женщины, обрив её наголо. Мы пообещали поехать в Москву с жалобой и проектом восстановления храма, на котором кресты обозначены. Наконец наши просьбы, требования «не отступать от проекта» были правильно поняты горкомовским начальством. В Кострому была дана команда – выдать Нерехте кресты! Но до позолоты ещё далеко. Два парня костромские, позолотчики Валерий Смирнов и Владимир Сиротин, сначала покрывали поверхность металла свинцовым суриком, замешанным на олифе, потом свинцовым кроном, дважды-трижды покрывали лаком, и только после этого наступил миг лака-мардана, на который ложатся чудесные листки из крошечной книжечки с надписью «Сусальное золото». Сантиметр за сантиметром блестящими полосками золота в несколько микронов толщиной позолотчики кисточкой из беличьей шерсти «устилают» поверхность креста.

Н. П. Родионова и костромские кровельщики-позолотчики  Валерий Смирнов (крайний справа) и Владимир Сиротин.  Фото II пол. 1980-х гг.

Но уже не первопроходцу-мастеру реставрационного участка № 5 Голубеву А. С. пришлось принимать поздравления, когда 4, 5, 6 ноября 1990 года засияли позолоченные кресты на Никольском храме. Принципиальный, предпочитающий «добрую ссору» «худому миру», он не хотел мириться с претензиями и порядками директора головной организации Костромской специализированной научно-реставрационной производственной мастерской (КСНРПМ) Ляпина А. Д. и был уволен 4 декабря 1986 года.

Трагический жизненный опыт, война, ранения подорвали его здоровье. Он не любил рассказывать о войне, но то, что я услышала, запомнила дословно: «Ходил в штыковую атаку – глаза в глаза. Немец выбрал меня, и я выбрал его. Мы шли навстречу друг другу, вцепившись в оружие, смотрели в глаза друг другу. Мысль одна – как не отвести глаз, выстоять, не дать понять, что я боюсь, что я слабее его. Сошлись, схватились. Он физически был сильнее и страшнее, но я ловчее и выше. Он навалился всем телом, и я душил его.

Даже, когда вернулся с фронта, долго война снилась – до самой пенсии. И почти один и тот же сон. Сталинград! Копаю в степи окоп. Вокруг – ни деревца, ни кустика, небо безоблачное. Но где-то в пугающей голубизне, ещё невидимые, летят самолёты. Я их чувствую спиной. Зарываясь в землю, тороплюсь, кидаю из ямы налипающую на лопату глину. Едкий пот застилает глаза. Нарастающий гул всё сильнее давит виски. Пробуждаюсь от ударов сердца. Весь в поту… Закрою глаза – и опять вижу тревожное: разрытую степь, спёкшуюся кровь на бинтах. С годами отлегло. То ли сердце болит, то ли раны беспокоят. А может, какая-то незнакомая болезнь изнутри точит». (Ушёл из жизни в 1992 году.)

* * *

Приехавшие из Костромы специалисты во главе с архитектором Александром Петровичем Черновым решали сложные вопросы восстановления пятиглавия и колокольни, покрытия четверика медью. Инженер-конструктор Л. Н. Васильева обследовала и сделала заключение о состоянии фундаментов и укреплении старых конструкций, разработала проекты прокладки электрокабеля, линии водопровода, канализации.

Александр Петрович Чернов.
Фото 1989 г.

Раскрыв рот, смотрели мы на искусствоведа Каткову С. С., химика Кильдышеву Т. В., которые приехали выяснять «болезни» памятника и приглядывались к большой, ответственной работе по восстановлению живописи художниками-реставраторами. Мы лазали по «бедствиям и разрушениям», доставшимся нам от прошлых поколений; ветер разгуливал и задувал в открытые окна и двери Никольского храма. Костромичи произносили такие слова, как уникальность, самобытность, масштабность, а у нас всё это вызывало боль и сомнения – сможем ли?

Легко сказать: сделать памятник музеем древнерусского искусства! Дело оставалось за «небольшим» – согреть, отопить, просушить, т. е. дать жизнь огромному, площадью в 600 квадратных метров зданию. А у нас ещё ни коня, ни возу – отопления нет, электричества нет, воды тоже.

Мечта наша и решение исполкома горсовета от 28.02.86 г. получить тепло для Никольского храма от котлов хлебокомбината, который располагался в Казанском соборе на площади, повисли в воздухе. Городские власти старались и предложили всем участвовать в подаче тепла «Николе». Город бросил «воздушкой» трубу через мост от храма к типографии; директор Ерофеев В. В. закопал трубу на своём участке от типографии к торговым рядам; торг (директор Пихтильков А. В) тоже сделал свой кусок теплотрассы. Сколько усилий, нервов, денег! Но упрямство директора хлебокомбината Цветкова В. В. оказалось сильнее; на совещании он доложил, что котлы не справятся, если присоединить Никольский храм. Оставим людей без хлеба! Весомый аргумент…

Многоразовые приезды бригады художников-реставраторов из Костромы и их угрозы и обещания засесть за реставрацию живописи на другом объекте (а это на несколько лет!) заставили нас срочно отказаться от ранее сделанного и принять новое решение – построить свою котельную.

Начиналась осень 1987 года, впереди зима, но уже ничто не могло нас остановить. Сейчас, когда страсти улеглись и как-то всё встало на свои места, вспоминается, скольких радостей и огорчений стоила эта работа.

Главное – сделать тепло! Помчалась в Кострому на улицу Ленина в «Костромагражданпроект». Узнала: поможет единственный – Юрий Георгиевич Капралов, заведующий отделом. Сотрудники собирались на обед… Перед седым красавцем встала на колени! Он был ошарашен! Наверное, подумал: «Сумасшедшая!» Сотрудницы выглядывали из своих каморок, а я чётко и внятно говорила единственную фразу: «Погибает живопись XVIII века, если не отопим, всё погибнет!» Наконец он понял, в чём дело, и спросил, откуда я. Из Нерехты? Сотрудницы переглянулись… И была среди них женщина, Матвеева Светлана Ивановна, которая произнесла: «Мы съездим, Юрий Георгиевич! Только не завтра». «Нам нужно завтра!» – наступала я. «Хорошо, послезавтра».

Мы встречали их в Нерехте как иностранную делегацию: показали погибающую живопись в «Николе», осмотрели переданную нам Варваринскую церковь, где тоже были не тропики, побывали на приёме у председателя исполкома В. В. Малова. «Готовьте документы – выкопировки, техусловия и  т. д.», – сказала «делегация».

Кто занимался когда-нибудь хоть небольшой стройкой, тот знает, как нелегко «выбить» из наших организаций и собрать техусловия на воду, канализацию, электроосвещение, газификацию, охранно-пожарную сигнализацию, телефонизацию, решение исполкома за всеми подписями и, в конце концов, заявку – тоже со всеми подписями; сейчас в «Костромагражданпроект» – с просьбой изготовить документацию. Городские организации изготовили всё как «по щучьему веленью», но, когда позвонил Юрий Георгиевич и сообщил, что документация готова, мы ушам своим не поверили. Всё было выполнено через две недели! (Обычное дело – через год!) Это было чудо! Привезла, буквально в мешках, целые тома документации.

Ощущение гонки не прекращалось… Нам ни разу не пришлось ждать в приёмной Вячеслава Степановича Тихонова в тресте «Нерехтамежрайгаз». Разве что скажет: «Посидите с нами, сейчас закончу». Серьёзный, требовательный разговор друга – это газ и помощь.

Но как прокопать эти крутые метры для газопровода в горку, на которой не удержится никакой трактор? Только вручную. Требование газовиков – глубина траншеи 70, ширина 50 см – выполнялось неукоснительно. Сначала помогал военком Евгений Риммович Широков, и я бегала за призывниками… Потом подумала: «Я – нерехтчанка! Приглашу всех, а вдруг придут и помогут». Газета «Нерехтская правда» меня всегда поддерживала. Воззвание было кратким: «Кому дорога красота! Приходите, помогите!»*

Признаюсь честно, не надеялась. Обзвонила всех друзей музея, учителей, врачей. Подготовила рабочий инструмент – ломы, перчатки. Пришли учащиеся из 1-й средней школы, из 3-й средней школы с Ивановым С. Ю., мужчины-учителя и учащиеся из 2-й средней школы с Пастуховым В. Д., Шемякиным Ю. Н. Не остался в стороне от благородного дела врач Соколов А. М., художники Дубов В. И., Осипенко В. П., Иконописцев Н. С., Гребнев Ю. С., работники редакции. Вместе с членами клуба «Патриот» копали траншею секретари горкома комсомола ВЛКСМ С. Максимов, Г. Урожаев, учащиеся СПТУ-27 под руководством мастера А. Н. Вовкогонова*. Пришли вовсе незнакомые люди, не назвав своей фамилии, которые хотели, чтобы Нерехта была красивой.

Вы думаете, 70 ломов, изготовленные льнокомбинатом, «каблучниками», мехзаводом, решили судьбу газопровода? Вовсе нет. Но как помогли! Как поддержали!

Двухнедельный каторжный труд с 8 утра – «долбание» мороженой земли – был закончен. Копать было трудно, но декабрь 1988 года был тёплый (Господь хранил нас), и дети, допризывники, учащиеся школ, добровольцы не мёрзли. Мы их отпаивали чаем с баранками. Уборщица Александра Александровна Назарова по пять раз кипятила чай в настоящих самоварах, а сахар мы приносили из дома. Всё! Последний чай для участников воскресника! Измучались! 30 метров в гору выкопали!

Копка траншеи для газопровода к Никольскому храму. Декабрь 1988 г.

Предстояло теперь построить котельную, «достать» котлы, батареи, трубы, всю фасонину, «выбить» лимит на газ – огромный храм, в котором когда-то топились дровами четыре печки, надо было обнять теплом. Костромская бригада сантехников В. А. Чапыгина уже три дня «тянула время». На вопрос «почему лежим?» ответ: «нет сгонов, отводов, резьбы контргаек, муфт» и прочей мелочи, которую мне и запомнить-то было нелегко. К кому идти? Требовать, плакать, призывать… Часть деталей дали директора сельхозтехники Рубцов Е. В. и Алексеев В. В., но, поскольку счёт шёл на сотни штук, пришлось обратиться к заводчанам на мехзавод. Председатель профкома Гресь М. И. и главный инженер Синюк А. И. задачу поняли, но попросили провести праздник (50-летие завода) «Мой завод – моя судьба».

Детали были изготовлены для Никольского храма за два дня. Сантехники начали монтировать отопление, а мы постарались, чтобы юбилей завода удался. До сих пор вспоминаю этот светлый праздник уважаемого в нашем городе предприятия. Меня, ведущую, одели как испанскую королеву – сарафан в горошек и белый пиджак.

Комиссия из Костромы долго выбирала место для котельной, но приехал наш главный куратор из Москвы Демидов С. В. и всё расставил по своим местам. Котельную перенесли вглубь двора, углубили, чтобы не закрывала памятник, – теперь она действительно почти незаметна.

Это был наш первый опыт. А впереди ещё были Варваринский, Ильинский, Владимирский храмы…

Котлован и траншеи для газопровода заливала вода, несмотря на февраль. Обильные снегопады вновь заполняли траншеи водой. Искала трактор, машину… Воду откачать из колодца газопровода помог Степанов В. А. («Водоканал»), а снег чистил по улице Луначарского к колодцу газопровода тракторист из коммунального хозяйства. Потом – ещё и ещё вода. Мне казалось, что она не исчезнет никогда. Трубы, которые привёз Тихонов В. С., пришлось спрятать в храм.

В отчаянии записываю «Сегодня 1 февраля 1989 г. Пытались покрыть котельную бетонными плитами. Уложили только одну. Остальные все разломаны». Наконец 10 февраля котельную покрыли бетонными плитами.

Сейчас, по истечении времени, могу признаться: котлы для котельной достал священник о. Поликарп из с. Тетеринского, друг музея. В те годы котлы были страшным дефицитом, тем более для государственных учреждений. Все электроприборы для котельной выделил главный инженер «Сельэнерго» Вячеслав Капитонович Соловьёв, а монтажом занимались электрики, присланные директором завода ДПФИ Александром Васильевичем Гусевым. Руководил установкой электрооборудования начальник электроцеха Вадим Васильевич Баикин. Дал кабель и помог с электроосвещением храма начальник «Электрических сетей» Валентин Петрович Никишин. 75 метров траншеи для прокладки кабеля вырыли кружковцы Николая Сергеевича Иконописцева. Почему рассказываю об этом подробно? Потому что важна была каждая мелочь.

23 июня 1989 года подключили газ. Ура! Кончились газовые муки! Сушим, «лечим» огромный храм для будущих реставрационных работ; ждём знаменитую бригаду художников-реставраторов А. Малафеева. Неужели это начало конца?!

Реставрационная мастерская

«ВОЗВРАЩАЕМ ГОРОДУ КРАСОТУ», – сказал однажды немногословный Юрий Михайлович Татауровский в интервью одной из газет. Слава богу, несмотря на почтенный возраст, память у Юрия Михайловича хорошая, и он помнит всё до мельчайших подробностей: как принимал реставрационный участок с шестью строителями, которых и реставраторами назвать было сложно, как хозяйство постепенно разрасталось. Но всё по порядку.

Он не новичок в строительном деле, ещё до войны закончил Буйский строительный техникум. Но спецовку пришлось сменить на гимнастёрку, поскольку подрос к последним боям в сорок пятом. В обязанности защитника входила подготовка самолётов к боевым вылетам. После Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. приехал в Нерехту, работал на строительстве завода «Маяк», на стройплощадках механического завода, льнокомбината. Хотел было записаться в пенсионеры, но пригласил председатель исполкома В. И. Комаров и предложил работу в реставрации. Что это такое и как оно выглядит, тогда ещё не знал, но с 5 мая 1987 года начался другой отсчёт в строительной биографии Татауровского Ю. М.

Начало восстановительным работам уже было положено – в Никольском и Варваринском храмах шли общестроительные работы, но уровень их был не по нраву деятельному и энергичному начальнику.

Татауровский умел брать быка за рога. Сначала люди – искал таких, которые по две-три строительные специальности имели и чтобы поутру с трезвой головой на работу приходили. А как из них сделать реставраторов? Например, опытному каменщику легче всего силикатную пятиэтажку-«хрущёвку» слепить. А как выложить фигурное окно причудливой конфигурации с каменными наличниками или профилированный карниз? Здесь, кроме мастерства, выдумка, фантазия, искусство требуются. Профилированные кирпичи научились отливать Шишов Р. Н., Ковшов С., а за поделку форм для фигурного кирпича взялся Алексей Киселёв: на какой кирпич глаз положит – тут же может сделать для него форму. Разрушенные храмы приводили в божеский вид каменщики Копровы, Николай и Владимир, Шашкин В. Е., Баранов Н. И. – любо-дорого посмотреть. Много нареканий и переживаний вызывал у Юрия Михайловича основной строительный материал – кирпич. Одинаковый по форме, прошедший испытания нерехтский кокошкинский (д. Кокошкино) и армёнский (ст. Армёнки) кирпич по качеству ни в какое сравнение не шёл со старинным. Когда немного разбогатели и обзавелись транспортом, на ограду Владимирской церкви возили кирпич из г. Загорска, но уж очень затратно оказалось – пришлось отказаться.

На всех восстановленных объектах города оставили свой добрый след плотники братья Шавитовы – Василий и Владимир Андреевичи. Нерехтские мужики с древних времён плотничали, а младшие подле них набирались опыта. Владимир и сына своего Андрея, и зятя Демидова В. к делу приставил.

Новоиспечённым реставраторам всему приходилось учиться по ходу дела да ещё вместе с архитектором Демидовым С. В. в чертежи вникать: как сделать журавцы, кружало (сложные архитектурные элементы), чтобы в точности по оставшемуся обломку изготовить деталь. А как отремонтировать сгнившую 60-метровую лестницу на колокольне (остальные лестницы на колокольнях чуток пониже), чтобы без углов и огрехов вырезать перила. Пришлось строить лестницу заново. Руки столяров-плотников Викторова Н., Малафеева А., Бачигина М., привычные к топору и рубанку, делали своё дело: шестиугольные рамы, дверные блоки с полукруглыми верхами и другие столярные изделия.

За короткий срок Ю. М. Татауровский сумел из маленького, в несколько человек реставрационного участка создать сильную реставрационную мастерскую, которая в 1992 году стала самостоятельной, с правом юридического лица. Она получила лицензию Министерства культуры и была способна выполнять сложные реставрационные работы.

Много сил и энергии Юрий Михайлович отдавал укреплению материальной базы. В своё время город выделил первым реставраторам помещение 1-го этажа в Варваринской церкви, но пришло время реставрационных работ в этом храме, и «татауровцы», как их стали ласково называть в городе, выехали на улицу Ярославскую, дом 16, в бывшую лавку купца Полетаева. Взяли строители в руки топоры, мастерки, замесили раствор и построили тёплые гаражи для техники и сушилку. Лиха беда начало – каждый год что-нибудь строили и покупали. Появилась техника – трактор «Беларусь», два «ЗИЛа»-самосвала, «ЗИЛ» бортовой с прицепом, «ЗИЛ»-вездеход; восстановили списанную автовышку.

Дело реставрации памятников было в надёжных руках. Нерехтская реставрационная мастерская постепенно расправила плечи: если в 1989 году в ней работало 23 человека, то в 1995-м она стала насчитывать 123 работника. Ещё расширили территорию: купили за городом бывшую базу мелиорации (здание конторы, склад, три гаража), приобрели деревообрабатывающие станки, пилораму Р-63. Особенно нуждались в досках при возведении лесов почти на всех реставрируемых объектах, поэтому ездили за лесом и заготавливали его самостоятельно на отведённых делянках. Известь самосвалами возили из Солигалича, сами гасили в ямах на базе. Для перевозки людей купили два автобуса и микроавтобус. Шофёры, трактористы, крановщики, экскаваторщики – Румянцев Е., Батыгин Б., Борисов М., Калинцев С., Бабанов Ю., Малеев А. и другие – не срывали ни одного рабочего дня и ремонтировали технику в нерабочее время.

С ростом численности рабочих и увеличением объёмов реставрационных работ в мастерской появилась «администрация»: с обязанностями главного инженера справлялся сын директора Евгений Юрьевич Татауровский. Ему было поручено обеспечение объектов строительными материалами и очень трудное дело – контроль за качеством работ. Пришёл в реставрацию после окончания строительного техникума умный инженер и порядочный человек Савельев Александр Фёдорович, который работал сметчиком-прорабом. Бухгалтерами работали Бабанова Н. М., Можжухина В., позже пришла и трудилась мастером-учётчиком Кунибалова Н. В.

Сейчас можно оценить труд штукатуров-отделочников, потому что вид разваленных коробок, называемых когда-то памятниками, потрясал: выломанные двери, окна, гвоздевые отверстия и просто гвозди, стены, пробитые электрическими проводами; каждый сантиметр нужно было сделать гладким, как яичко. Над этим трудились Ковалёв В. (бригадир), Буряк Юрий, Строителев Слава, Бобылев Валерий, Цветков Лев Васильевич и др. Конечно, нельзя не вспомнить безотказного сварщика Афонина Николая, сантехников Шашкина П. Б и Лапшина А. И.

Кровельщик Трифинин Андрей стал учителем для многих ребят в бригаде – Напалкова Сергея, Шмакова Александра, Филипповых Сергея и Михаила.

Строителев Слава начал осваивать кровельное дело, а Шмаков А. В. и Барашков А. В., наглядевшись на ювелирные работы костромских позолотчиков, прикипели к тончайшему искусству и золотили кресты не только в Нерехте, возвращая главам первородный блеск. Крыли золотом купола и кресты в Ипатии, а позже – по рекомендации Демидова С. В. – работали в Кремле, где золотили лепной декор Андреевского и Александровского залов.

Волна передачи памятников архитектуры музеям прокатилась в 80-е годы по всей стране. Логически всё было оправдано – храм воспринимался как памятник, он не похож ни на какое жилое, ни на какое другое общественное здание в городе, а музей в храме, его архитектура – тоже проповедь. (Мы реже пользуемся словом «церковь», так как это не только здание, но объединение верующих.) Нерехтские храмы – это, прежде всего, памятники стенного письма, их необходимо было спасать. Мы просили Министерство культуры передать культовые здания Нерехты под культурные нужды:

– Владимирский храм – под музей монументальной живописи;

– Воскресенско-Варваринский – под музей архитектора Воротилова С. А. и фондохранилище;

– Богоявленско-Никольский – под музей древнерусского искусства и старинной книги;

– Преображенско-Ильинский – под выставочный зал и картинную галерею местных художников;

– Троице-Сыпановский монастырь – для выставок прикладного искусства, промыслов Нерехтского края.

Нам тогда поверили – деньги пошли на ремонт и реставрацию почти одновременно на все памятники. Финансирование складывалось из федеральных, областных и местных средств, которое шло через НПЦ (Научно-производственный центр) Костромского управления культуры.

Вот тогда-то и начался реставрационный марафон, вот когда пригодился талант руководителя, организатора Ю. М. Татауровского – его собранность, умение хорошенько всё продумать, расставить всех по своим местам.

Работая с полной отдачей сил, ради успеха начатого большого дела, реставраторы-строители стремились в каждый погожий летний день сделать как можно больше. 11–19 июня 1989 года установлены кресты на колокольне Ильинской церкви, а 21 июня на Казанской колокольне.

Наш куратор С. В. Демидов буквально «проживал» в Нерехте, в надежде, что всё будет сделано точно по его чертежам и нигде не напортачено. Конечно, случались огрехи: однажды приехавший архитектор заставил ломать уже выложенные несколько рядов кладки Варваринской колокольни и переделать всё по чертежам. Как странно, что 200 лет назад, когда строили этот храм, та же история случилась при архитекторе Степане Андреевиче Воротилове, который, заметив ошибку в кладке, заставил строителей сломать полколокольни и переложить «за свой кошт» (за свой счёт).

Зодчий

Миру в высшей степени необходимо иметь перед собою как можно более людей, которых можно уважать.

Ф. М. Достоевский

К Сергею Васильевичу Демидову, москвичу по рождению, применимо старинное слово «зодчий» (строитель-архитектор). За что бы он ни брался, всё у него получается ладно и красиво! Ранний интерес к истории проснулся в подмосковном Софрине, где в детстве увидел руины прекрасного храма, услышал рассказы и легенды о бывших владельцах усадеб, строительстве церквей. Начал с кружка археологов, но постепенно прилип к архитектурной реставрации.

Как восстановить памятник-храм, у которого нет колокольни, сломаны купола, разбиты красивые каменные наличники, проломаны своды. Прежде всего архитектор Демидов С. В. изучает историю памятника в архивах, прощупывает своими руками каждый камень, вникает в многочисленные пристройки и перестройки памятника, отдельных его частей, делает обмеры. Зная кладку разных эпох, Сергей Васильевич, наделённый интуицией, всегда точно находит на месте нового окна следы древнего или дверь, скрытую под слоем штукатурки, может математически точно их восстановить, зная превосходно законы древнерусского зодчества. Он вникает в каждую деталь до мельчайших подробностей; следом за историей памятника делает чертежи, фотографии, и только после этого прямо с кульманов чертежи попадают в руки реставраторов-строителей.

…Этот последний день знакомства с храмами Костромской области в декабре 1979 года стал для Демидова и для Нерехты местом встречи, которое изменить нельзя. Москвичи увидели Никольский храм без колокольни, без глав, почти без кровли. Прямо через пролом прошли в четверик и поразились празднику красок на стенах и сводах. Яркие, будто только что исполненные, казалось, они взывали о помощи!

В тот короткий зимний день участники командировки успели увидеть ещё Владимирский и Ильинский храмы, Троице-Сыпанов монастырь, а до Варваринского храма даже не дошли.

Потом в Москве Сергей Васильевич десятки раз рассматривал отснятую плёнку, показывал коллегам росписи, изразцы, прекрасные подзоры, которые вызывали восхищение. Всё это в памяти отложилось накрепко, хотя не верилось, что когда-нибудь до них дойдут руки. Но, поговорив с начальством, решил обратиться в Костромское управление культуры. «Тогда всё было проще, чем сейчас, – рассказывает Сергей Васильевич, – заявка на разработку документации по нерехтским памятникам была отправлена, и сотрудники Центральных научно-реставрационных проектных мастерских (ЦНРПМ) приступили к исследовательским и проектным работам по основным нерехтским памятникам».

Никольский храм стал страстной любовью Демидова, хотя «вёл» общестроительные работы по восстановлению памятника костромской архитектор Александр Петрович Чернов, очень грамотный и добросовестный специалист. Мысль о том, чтобы наполнить Никольский храм красотой, как он того заслуживает, по-видимому, точила Демидова давно – с тех пор как он увидел погибающий иконостас в с. Верховье Солигаличского района. Совсем не случайно Сергей Васильевич, исследуя храмы Костромской области, выбрал именно этот иконостас: во-первых, эту красоту нужно было спасать; во-вторых, он создавался ко времени окончания строительства храма в 1776 году и как никакой другой по красоте, размерам и стилистике подходил для нашего Никольского храма.

Но самое главное – было получено разрешение на перевозку иконостаса от Министерства культуры за подписью заместителя министра А. И. Шкурко. Но слишком наивны были тогда наши представления об этой операции и, вообще, обо всём, что нас ожидало.

…Просьба начинать шить подушечки поступила от Сергея Васильевича ещё осенью. Для чего? На наш вопрос ответ прозвучал как на иностранном языке: «Для перевозки иконостаса».

Как всегда, выручила обрезками тряпочек Экспериментальная фабрика спортивного трикотажа (Короткова Галина Семёновна). Девочки из школы-интерната, ученицы 2-ой средней школы, уборщицы музея всю зиму корпели над шитьём. Работа мне тогда казалась бесполезной, но пришло время, и она стала необходимой. Проницательный Демидов умел отделить срочное от дальнего…

Иконостас

Бывают такие дни, которые помнишь от начала и до конца.

1987 год. Ушла в отпуск с 1-го июля официально, с 6-го отдыхаю. Звонком Демидова из Москвы сорвана в Солигалич для перевозки трёх иконостасов. 14 июля приехали в село Верховье. Ждём секретаря исполкома Касаткина Е. И., чтобы взять разрешение на начало работ по демонтажу иконостаса. Секретарь пришёл с сенокоса вечером, и мы поехали в Верховье. Устроились в бывшем интернате. Директор школы Смирнов Л. И. и его жена Елена Павловна – прекрасные люди. Староста церкви Иванова Александра Михайловна живёт в другой деревне – Княжево, к ней надо бегать через ручей. Ключ от церкви попросили у Марии Парфёновны, негласного сторожа, которая живёт напротив храма.

Иконостас, который мы увидели в храме, вызывал противоречивые чувства. Боже мой, как за это дело взяться! Резьба обросла мхом от сырости и плесени, осыпалась в руках от малейшего прикосновения, и золотой левкас крошился мелкими частичками, устилая пол. Начали работу.

Н. П. Родионова в Никольском Храме с. Верховье Солигаличского района. 1987 г.

Окрики Сергея Васильевича: «Осторожно, Нина Петровна, вы, как медведь лапой!..» – доводили до слёз. Очищали по возможности резьбу от плесени, заклеивал иконы Демидов, а его коллеги-архитекторы, совсем молоденькие девушки, Огородова Е., Панкратова О., делали замеры иконостаса. Шёл дождь каждый день. Несколько дней не ехали реставраторы-резчики для демонтажа иконостаса.

Пришлось звонить в Кострому в реставрационную мастерскую. Нервничали.

Реставраторы приехали своим автобусом – радость какая! Пятеро резчиков во главе с бригадиром Шаровым Николаем Павловичем работали как черти, но всё это было потом…

А вначале… Самое ужасное, когда ждёшь чего-то худшего и оно приходит.

Поздним вечером того же первого дня приехал предрайисполкома Егоров и опять же секретарь Е. И. Касаткин с предложением не начинать никаких работ, т. к. начала возмущаться общественность г. Солигалича.

Решили сию же минуту отвести их в храм, дабы они убедились, в каком ужасном состоянии иконостас. Ночи были светлые, даже в храме светло. Их убедили, но, боясь осуждения и людской молвы, договорились, что на следующий день вся недовольная общественность посмотрит памятник своими глазами. Ночь от переживаний не спали.

Общественность Солигалича явилась в 12 часов дня – человек 12 во главе с секретарём райкома партии и с требованием «не отдавать». «Представители» угрожали Центральным Комитетом, ковыряли резные колонны и иконы пальцами – убеждались, что иконостас действительно требует реставрации. Согласились отдать на реставрацию, но не для Нерехты. (Всё понятно.) Пообещали пригласить высокое начальство из области, «поднять» народ (которого нет в округе на 10 км), но не отдавать. Уехали.

Встал вопрос, разбирать ли иконостас дальше? Резчики решили: прекратить работы – если для Солигалича, и продолжить демонтаж – если для Нерехты. Объяснение: всё равно здесь в Солигаличе всё погибнет. Нам по-доброму жаль солигаличан: какие у них великолепные памятники архитектуры погибают – так почему же не попробовать спасти хотя бы один из них!

Ужинали все молча. Ночь опять в волнении. Ждали начальство из Костромы. Бегала звонить в облисполком, в управление культуры. В середине следующего дня узнали: в Солигалич приехали начальник управления культуры Скрябин Г. Г. и Мелешенкова А. П., начальник производственной группы (наш ангел-хранитель). Заседают в райкоме КПСС. Нервы на пределе. Наконец в 3 часа дня дочка сторожихи с криком: «Тётя Нина, едут!» – вбежала в храм. Вошли Григорий Григорьевич и Александра Павловна, я не выдержала и наговорила грубостей. Он попросил: «Дай хоть слово сказать». Слёзы текут от горя и беспомощности. И вдруг слышу: «Иконостас возьмём на реставрацию, и у кого будет помещение приготовлено раньше – в Нерехте или Солигаличе, – там его и поставят, чтобы сохранить для потомков».

Ура! Ура! Опять слёзы, теперь от счастья…

Последнюю машину с иконостасом привезли 24 августа 1987 года, в понедельник. Разгружали эту громадину в «Николе», а резьбу убрали в хранилище госбанка с разрешения директора Раисы Васильевны Тихоновой. Иконы увезли в Кострому в реставрационную мастерскую и в присутствии генерального директора Костромского музея-заповедника А. Н. Мазериной и А. П. Мелешенковой передали художникам-реставраторам.

Иконы были чёрные, шелушащиеся, вспученные от сырости, местами осыпавшиеся; надо было срочно спасать ценности, которым просто не назовёшь цены. Художники-реставраторы начали кропотливейшую работу…

Икону реставратор кладёт на стол, так похожий на операционный. В инструментах тоже есть что-то общее: скальпели, шприцы, пинцеты. Тут же ватные тампоны, баночки, скляночки. За работой художников-реставраторов можно наблюдать часами: первый этап – укрепление иконы; второй – раскрытие, миллиметр за миллиметром отвоёвывается красота у чёрной доски. А если вдруг контуры верхнего рисунка не совпадают с контурами открывшегося – это победа: найдена более древняя живопись. (Так была обнаружена икона Смоленской Божией Матери под записью ХIХ века.) Работа завершается процессом тонировки, при котором реставратор, избегая собственных дополнений, тонирует утраченные фрагменты. То, что в описании труда реставраторов заняло несколько строк, на самом деле длилось месяцы, годы. Пять мастеров-реставраторов: Александр Михайлович Малафеев, Евгений Васильевич Рыбцов, Евгений Иванович Марев, Евгений Вениаминович Ильвес, Виктор Евгеньевич Тисов – спасли почти утерянные святыни.

Бригада художников-реставраторов А. М. Малафеева.  Фото А. Алядинова. Март 1990 г. Сидят (слева направо): Е. И. Марев, А. М. Малафеев, Е. В. Ильвес, Е. В. Рыбцов. Стоят (слева направо): В. П. Карпов (художник, друг А. М. Малафеева), В. Е. Тисов

С нетерпением жду резчиков по дереву для работы над иконостасом. В сентябре приехали бригадой Н. П. Шаров, Н. Дубровин, В. Жуков, Б. Михед, А. Киммель, Ю. Белов, В. Литяев, Д. Сорокин.

Бригада костромских резчиков с сотрудниками Нерехтского музея. Фото 1987 г. Сидят (слева направо): Борис Михед, Н. П.Родионова, И. В. Урютина. Стоят (слева направо): Александр Киммель, Дмитрий Сорокин, Владимир Литяев, Вячеслав Жуков

Октябрь, ноябрь, декабрь, январь – тепла в храме нет! Для укрепления и обработки резьбы от лохматой плесени нужен спирт. (Собирался художественный совет и решал, сколько капель спирта нужно на квадратный миллиметр.) Спиртом убивают плесень, и уже после обработки резчики по кусочкам собирают резьбу, находя каждой детальке «родное» местечко. Делалось и «примерялось» всё это на полу в ледяной трапезной. Отогреваться уходят в алтарь – там два камина и электропечка. Они смеются: «Лучше бы нам для сугрева». Ищу калориферы для обогрева. Дал Кулаков В. П. – главный энергетик свинофабрики – временно. Восстановление резьбы шло очень медленно – по крупицам ребята собирают обломки былой красоты. Несколько колонн и картушей полностью утрачены (сгнили), пришлось резать в Костроме в мастерской.

Установка основного иконостаса в Никольском храме. 1988 г. Крайняя справа – Н. П. Родионова

«Реставрация» – слово латинское, обозначает восстановление в первоначальном виде произведений искусства и архитектуры, пострадавших от времени или искажённых последующими переделками. Сложность реставрации солигаличского иконостаса заключалась в том, что нашим мастерам приходилось делать точную копию каждого утраченного элемента резьбы, тогда как резчики прошлого творили свои работы в «свободном полёте». Бригаде Н. П. Шарова довелось восстанавливать низ иконостаса Троицкого собора Ипатьевского монастыря, поэтому рука у ребят была набита. Они сохранили традиции костромских резчиков середины XVIII века и работали на совесть.

В апреле поставили два придельных иконостаса в трапезной и только через год, 15 октября 1988 года, установили 15-ти метровый каркас иконостаса в четверике. А через несколько лет, 15 февраля 1993 года, пышное резное чудо было собрано окончательно. Глядя на эту красоту, вспоминаешь каждый раз слова писателя В. Солоухина «Иконостас – это не одна молитва, но многоголосый слаженный хор, торжественно возносящийся под высокий небообразный купол!»

Выставка

Все видели бедственное положение уникальных памятников в городе… Но как показать, доказать самим нерехтчанам, что может быть иначе? Люди, вроде, читали и узнавали про реставрацию, но с годами чувство красоты утратили.

И так было на протяжении нескольких десятков лет. Многие помнят, как до появления в Нерехте телевизоров, до 60-х годов ХХ столетия, с гармошкой рядами, парами и стайками гуляла наша молодёжь от «синего моста» у Никольской церкви через площадь по улице Ленина до кинотеатра во Владимирском храме. Почти каждый заглядывал внутрь Николы – страшно и интересно. Задерёшь башку вверх – и синяя-синяя густота в глазах; голуби курлычут, целуются под крышей, перелетая с окна на окно.

Зимой мы, детвора, катались на санках и железинах с Козыревской горы (ул. Свердлова-Ростовская) к реке. Замёрзшие, мокрые, ночевать бежали на улицу Володарского к тётушке Вале в маленькую квартиру на втором этаже, боковые окна которой упирались в церковь. Нам было страшно в зимней темноте глазеть на огромное безжизненное тело Варваринского храма. Изредка нас отпускали подальше от дома, и мы спускались с Егорьевой горы на лыжах к Троицким развалинам, со страхом смотрели на заиндевелую колокольню и стаи каркающих и взлетающих птиц.

Но началась реставрация, и нужно было преодолеть наше собственное безразличие, небрежение к истории своей малой родины. «Надо донести до нерехтчан красоту и богатство древней Нерехты!» – убеждал Демидов С. В. и затеял выставку во дворце «Юбилейный». Из Москвы привезли 20 планшетов (1 м x 1 м) – дипломные работы его коллег, бывших студентов МАРХИ (Московского архитектурного института) Огородовой Е. Ю. и Оськиной Н. Б.

Можно было часами рассматривать красочные планшеты, на которых нерехтские памятники, торговые ряды, купеческие дома, нарядные и восстановленные, тянулись на двадцати метрах. В выставочный зал притащили разбитый колокол, детали резьбы, фотографии старинного города. Неужели так будет?! Выставку назвали «Памятники архитектуры г. Нерехты. Исследования, открытия, приспособление». Выставку с помпой открыл и разрезал ленточку 26 декабря 1987 года председатель исполкома Комаров В. И. Прибывший из области начальник управления культуры Г. Г. Скрябин дал высокую оценку нашим трудам, а директора наших предприятий Козлов А. С. (мехзавод), Суетин В. И. («Маяк»), Корсаков А. В. (ЭФСТ) и др. обещали помогать в восстановлении памятников. Но через две недели партийное руководство приказало выставку закрыть, так как никакого будущего у Нерехты на этой выставке не просматривалось.

Ревела два дня; было стыдно перед москвичом за наше невежество и дремучесть. Теперь-то мы понимаем, что именно архитектор-профессионал Демидов Сергей Васильевич дал нам ощущение города как ансамбля очень ценного и старинного…

Каждый его приезд был для реставраторов и музейщиков праздником, проверкой, открытием. По его сценариям сняты фильмы о Нерехте: «Вдалеке от людской суеты», «Приезжайте в Нерехту», «Святыня Нерехты»; им написана книга «Нерехта», с ним собраны коллекции старинных книг, полотенец, платков. Помню, приехали (мы всегда куда-нибудь и за чем-нибудь ездили) в село Николо-Трестино Костромского района и в заброшенном храме нашли фрагменты паникадила – части тарелок, кронштейнов примерно конца ХIХ века. Подобрали. Сергей Васильевич начертил чертежи. Позже в Москве изготовили великолепный новодел для Варваринской церкви на второй этаж.

Обложка книги. 1996 г.

А я радовалась чугунным плитам (выпросила у сторожа), каждая из которых – произведение искусства; старинному крестьянскому столу, расписному сундуку. Однажды тащили несколько километров дверь от амбара с замечательной работы замком. Машине было не проехать. Сейчас это экспонат музея.

Подчас замыслы архитектора-москвича казались нам нереальными: он мечтал не просто отреставрировать храмы, а воссоздать интерьеры, то есть восстановить внутреннее убранство. И у него это получалось. Вопрос «а сможем ли? а сдюжим ли?» висел постоянно, тем более в 90-х начались задержки с финансированием реставрационных работ. И тем не менее это был взлёт! Лучшая реставрационная мастерская в России под руководством Ю. М. Татауровского воплощала в жизнь замыслы московского архитектора.

Реставраторы-строители успели перевезти из разрушенных храмов Нерехтского района иконостасы из села Спас (1989 г.), из с. Красное-Сумароковых (1990 г.); из с. Кулиги (1997 г.). Всё это было не так просто. По словам Ю. М. Татауровского, «грязи и помёта целые горы вывозили, крыши ржа проела, а балки того и гляди обрушатся». Добрым словом вспоминаем начальника ДЭП-4 Павлова А. Н., потому что, если нельзя было проехать машинам, вызывали на подмогу трактора дорожников.

15 марта 1990 года. Многочисленная комиссия подписывает Акт о принятии белейшей трапезной Никольской церкви. Надо смеяться, а я плачу – большие недоделки: притвор ужасный, крыша на углах затекает, в кабинете нет второй рамы и холодно. Реставраторы-строители обещали всё исправить, как всегда…

Никольский храм после реставрации.
Фото В. Васильева. 2008 г.

А 26 марта – эта запись в моём дневнике выделена красной ручкой – приехали художники-реставраторы (знаменитый бригадир Малафеев А. М.) и начали спокойно восстанавливать живопись на столбах-пилонах! Смеются: «Дождалась». Тяжёлая проба… Левый столб постоянно влажный. Ищут причину, пришлось сушить – по всему периметру просверливать отверстия и заполнять древесным углем.

Мне тогда казалось, что прошла целая жизнь с начала восстановления (с 1982 года), а оказалось каких-то 8 лет. И вот уже художники тихонечко колдуют у столбов над образом Пахомия Нерехтского, Митрофания Воронежского, Варвары великомученицы, и теперь им предстоит ещё 900 кв. м трудов в четверике.

Жизнь музея

Жизнь города, страны шла вперёд, и мы, музейщики, должны были в этом участвовать. Началась подготовка к изданию «Книги Памяти»: были пересмотрены сотни архивных материалов – похоронки, справки, извещения, заявления. Сотрудники музея Талова Варвара Павловна, Лазарева Евгения Васильевна, Воробьёва Нина Фёдоровна, Смирнова Майя Викторовна по карточкам, написанным в музее, проверили сведения о шести тысячах убитых, пропавших без вести, умерших от ран нерехтчан. Спасибо офицерам военкомата, особенно Широкову Евгению Риммовичу, которые, не жалея времени, помогали музейщикам в подготовке списков. Эти, ещё горячие, списки принесли из типографии (десятки раз поминаем директора типографии Ерофеева В. В. добрым словом) и разместили в огромной трапезной Никольского храма, открытой после реставрации. 8 мая 1991 года, накануне Дня Победы, состоялась первая народная панихида по погибшим, которую служил о. Анатолий Коркин. Пришли проверять списки своих родных и близких вдовы, дети, внуки тех, кто воевал и не вернулся. Открыли Стену Памяти – нерехтчане принесли сотни фотографий погибших родных. Это была польза не только музею.

Вплоть до 1995 года – 50-летия Победы – мы продолжали работу над скорбными списками. Было издано 8 томов областной «Книги Памяти», которые хранятся в библиотеках, храмах, музеях, администрациях. Наши списки погибших из Нерехтского района во 2-м, 7-м, 8-м томах. Так судьба памятника соединилась с историей страны.

Мы понемножечку обживали трапезную храма площадью 253 м². Но всем было странно – музей в церкви. Это что – приспособление или вызов?

С огромных столбов-пилонов смотрят на нас образы святых, вызванные из небытия художниками-реставраторами: Пахомия Нерехтского, Варвары великомученицы, Митрофания Воронежского. Именно с его изображения начали пробное раскрытие реставраторы: обвалившаяся многослойная побелка, множество гвоздей – вот с чем пришлось столкнуться в начале пути.

Стена Памяти в трапезной Никольского храма. 2008 г. Фото В. Васильева

Очень трудно шло восстановление образа Варвары, и лишь удалив последние наслоения краски и штукатурки (а их оказалось девять слоёв), художники- реставраторы увидели атрибут мученической смерти святой Варвары – меч. Художники оставили нам «контрольку», чтобы мы, ныне живущие, увидели, как нелегко было возвращать утраченные фрагменты стенописи. Перед вой- ной помещение трапезной приспособили под клуб для молодёжи, а в годы Великой Отечественной войны, устраивая детей, вывезенных из блокадного Ленинграда, в воспитательных целях сбивали живопись со стен.

Мы мечтали по-новому взглянуть на многие музейные проблемы и в 90-е уже не испытывали на себе такого политического и идеологического давления; диктовка «представителей», что надо и как надо, ослабла. Поскольку у нас были стены храма, мы решили устроить выставку икон и привезли их из Костромской реставрационной мастерской, чтобы учиться самим и учить посетителей понимать древнерусское искусство. Но сначала, как послушные семинаристы, слушали научных сотрудников головного музея: О. А. Рыжову, О. С. Куколевскую, искусствоведа С. С. Каткову, их «изящную» словесность, «переплетённую» старославянскими, греческими, еврейскими словами. Мы учили их лекции как слова молитвы, и постепенно настенная живопись, икона стали раскрываться для нас как книги. Сотрудникам музея было трудно, но интересно, поскольку мы видели, что внимание к этой теме проявляют практически все – и подростки и взрослые, причём даже люди, хорошо образованные. После Октябрьской революции 1917 года не было места в обществе не только Церкви, но и самой идее Бога. Старожилы помнили костёр из икон на Базарной площади в 30-е годы. Воинствующие безбожники ходили по домам и обещали обложить налогом тех, у кого в красном углу, на божнице, стояли иконы. Бабушки плакали, хороших икон не отдавали.

На этой первой выставке «Спасённая святыня» иконы вызывали у посетителей чувство удивления, уважения к тем, кто вопреки идеологии и власти сумел спасти наиболее ценное из нашего культурного наследия. Погибающая икона – страшное зрелище… Доски разъехались, образовались щели, древесина изъедена шашелем, а потому вся в дырочках, из которых сыплется тонкий оранжевый порошок. Какое долготерпение нужно иметь реставратору-художнику, чтобы каждую отколупывающуюся чешуйку прикрепить клеем к её «родному» месту так, чтобы она не отскочила.

Наконец из реставрации привезли «родные» иконы из придельных (боковых) иконостасов, которые мы вывезли из с. Верховье. Из них редкими назвала искусствовед С. С. Каткова две иконы: «Похвала Богоматери, с Акафистом» и «Исторические деятели Костромской земли». Украшением иконостасов также стали копии икон Феодоровской Божией Матери, Тихвинской Божией Матери, Николая Чудотворца.

Освещение, прекрасная акустика трапезной, красота придельных золочёных иконостасов Никольского храма привлекли внимание талантливого музыканта и педагога, директора Нерехтской музыкальной школы С. В. Солдатова к созданию Музыкального салона, который с 1991 года начал приобщать нерехтчан к классической музыке. Концерты русской и зарубежной классики, фестивали оперной музыки с участием известных в музыкальных кругах исполнителей, детские фестивали «Серебряные звоны» приучали горожан посещать храм. Одновременно жители нашего провинциального городка получили возможность бывать на выставках, которые оформляли музейщики: «Пока идут старинные часы», «Нерехтская старина» (из запасников музея), выставки скульптуры, медного художественного литья и др. Успех или неуспех наших работ всегда зависел от внимания или равнодушия властей к любому начинанию. Мы видели на концертах Музыкального салона депутатов областной Думы В. П. Ижицкого, И. В. Переверзеву, губернаторов В. П. Арбузова, В. А. Шершунова, работников театрального искусства, местных руководителей хозяйств, учителей, организаторов турфирм.

Никольский храм. Выступление солиста театра «Новая опера»  Ярослава Абаимова. За роялем – Сергей Солдатов. 27 октября 2010 г.

Старинные титулы, звания знатных нерехтчан долгие годы были не в почёте и, возможно, выпали бы из нашей памяти, если бы в 1987* году в Нерехте не был создан Совет содействия Советскому фонду культуры. По инициативе Соловьёвой Антонины Васильевны, заместителя председателя областного фонда (профессора Лебедева Ю. В.), мы учились проводить конференции по возвращению имён, которые были в забвении на протяжении не одного десятка лет: священника Диева М. Я., дворянина Селифонтова Н. Н., купеческой дочки Дьяконовой Е. А. Сумев объединить актив города, мне, как председателю, удалось поднять людей на участие в практических делах по сбору средств на восстановление ограды на могилах М. Я. Диева в Судиславском районе** и Селифонтова Н. Н. в селе Семёновском, памятника поэту Колотилову Н. Ф.,*** креста на могиле Дьяконовой Е. и изготовление мемориальных досок.

Никольский храм. Вечер памяти Т. Бикиса. 1 ноября 2001 г. Партию на виолончели исполняет Светлана Гончарова,  партию на фортепиано – Сергей Солдатов

В первом ряду крайняя слева Юдита Бике – вдова Т. К. Бикиса

Первые Диевские чтения в Нерехте. Перед открытием мемориальной доски на здании бывшего Мариинского  женского училища. 21 октября 1989 г. Фото Г. Белякова. На фоне ворот (справа налево): А. В. Соловьёва, В. П. Талова, Н. П. Родионова

Бригада А. М. Малафеева

Оговорюсь сразу: предстоящая реставрация была нам очень нужна, но мы не ждали таких больших событий, как приезд Патриарха Алексия II.

Уже годы прошли, и своё впечатление я обязана оставить нашим потомкам, а главная цель моего рассказа – показать, «как это было».

…За плечами бригады художников-реставраторов, которая прибыла в Нерехту, огромный 40-летний опыт работы, можно сказать, «концентрат» реставрационного опыта. Выпускники костромского Шлеинского училища Малафеев А. М. (род. 24.03.1937)*, Ильвес Е. В. (29.01.1934 – 23.02 2008); Губочкин Г. Б. (5.10.1935 – 4.06.1998) прошли подготовку в Киеве при лаборатории монументальной живописи, которая вела работы по реставрации стенописи шедевра древнейшей Руси – храма Софии Киевской. В начале 60-х, когда была создана Костромская специализированная научно-реставрационная производственная мастерская, счастливый случай объединил в одной бригаде с ними людей увлечённых, преданных делу: Рыбцова Е. В. (25.10.1934 – 18.04.1996), Марева Е. И. (29.11.1936 – 23.06.2001), Тисова В. Е. (род. 06.02.1949)**. Уникальный коллектив, сработавшийся и сроднившийся за 40 лет, занятый кропотливейшей работой – возвращением национального достояния, – спас от гибели множество икон, восстановил сотни метров стенописи в костромских храмах и за пределами области: в жемчужине Костромы – Троицком соборе Ипатьевского монастыря, в церквях Воскресения на Дебре, Иоанна Златоуста, Спаса в рядах, в церкви Николы погоста Бережки (музей-усадьба «Щелыково»), в часовне на озере Святом и в усадьбе М. Ю. Лермонтова «Тарханы» и др.

Опыт и мастерство пришли со временем, а главным было ответственное отношение к делу. Прежде чем начать восстановление фресок в Троицком соборе Ипатьевского монастыря, художники-реставраторы вживались, проникались живописью артели Гурия Никитина, копируя фрески старых мастеров. Одна из копий состояла из 3-х композиций: 1. Несение креста на Голгофу. 2. Распятие. 3. Снятие с креста. Это был исторический документ в красках, в полную величину, фиксирующий все утраты, трещинки, осыпи красочного слоя, загрязнения, т. е. состояние живописного яруса на начало реставрационных работ. (В настоящее время копия экспонируется в Никольском храме.)

Вот такую бригаду мы заполучили для восстановления живописи Никольского храма. Если бы мы ждали ещё, то могли бы из-за аварийного состояния памятника не дождаться спасительных рук реставраторов.

И вот уже в третий раз, через 123 года, художники поднимаются на леса, «подмости», как говаривали в старину. Перед ними три стены живописи, каждая по 15 метров. Как начать? С чего? Делают схематичную картинку (картограмму) яруса – что предстоит сделать; изучают и ставят спецзначки, обозначая «болезни» стены (высолы, границы осыпей, красочного слоя, шелушения, царапины, брызги, потёки в оконных проёмах и с крыши). В Никольском храме процесс старения живописи ускорили кристаллы соли, которые разъедали хрупкий красочный слой. На промочках образовались льдистые высолы.

(Не зря в Нерехте в старину добывали соль из колодцев, да и название речки Солоница напоминает об этом богатстве.) Грунтовый подсос поднимался вверх по штукатурке и оседал на сводах, а ржавчина окрашивала соли в коричневый цвет. Тот, кого заливали соседи и кому приходилось бороться с пятнами промочек, знает, как это непросто. В углах сводов и по стенам расползлись чёрные пятна плесени, уничтожающие красочный слой. «Памятник в очень тяжёлом состоянии, – доложили бригадир Малафеев А. М и искусствовед Каткова С. С. – В местах самых больших промочек соли будут выходить ещё лет пять» (по науке). Как хорошо, что в храме тепло и он просушивается!

Итак, первое – борьба с кристаллами соли; сначала скальпелем – тяжело и медленно. Удаляя высолы, укрепляя красочный слой и раскрывая первоначальную живопись, художники-реставраторы убедились, что возобновление стенописи в 1867 году было вызвано той же болезнью. Соли основательно повредили стенное письмо, разрушения добавил пожар 1815 года. Пришлось нерехтчанам подрядить художников обновить роспись. И они, не изменяя сюжетов, прописали всё стенное письмо от свода до пола.

Наступило время снимать голубой ультрамарин поновительской грубой записи и добираться до авторского слоя 1767 года. «Сущность реставрации заключается не в том, чтобы “вернуть” произведениям искусства их первоначальный вид, а в том, чтобы они действительно были произведениями данного художника», – учила нас искусствовед Каткова С. С. Нерехтчанам повезло. Пробы, раскрытия показали высокое качество авторской живописи, которая оказалась скрытой под записью. Вглядываясь в каждый сантиметр раскрытой живописи, искусствовед по творческому почерку определила главного художника – «знаменщика»; а их было два брата – Афанасий и Иван Шустовы знаменитой Ярославской артели. Их мастерство было отшлифовано на многих ответственных заказах ещё до Нерехты; ими было расписано 7 храмов. На откосах дверей реставраторы обнаружили надпись, в которой перечисляются имена всех изографов, которые расписывали Богоявленско-Никольский храм.

…Мы мечтали о музее древнерусского искусства, и он создан! У Никольского храма читаем рекламу – приглашение на выставку «Возрождённая святыня», и проходим через красивую кованую калитку во двор. Голуби неторопливо и бесстрашно бродят по асфальту, не обращая внимания на туристическую группу. В храме тихо. У огромной иконы «Рождество» экскурсовод рассказывает о рождении Иисуса Христа, о пастухах, которые первыми узнали о рождении Спасителя, о волхвах…

Проходим в четверик…

Какая красота! Фрески сплошным ярким ковром покрывают стены. Ярус за ярусом – это 80–100 живописных картин, которые можно рассматривать часами, обучаясь библейскому языку.

Семиярусный, сияющий позолотой иконостас очень наряден! Как хорошо, что его успели спасти! Его украшают иконы и искусная резьба по дереву – картуши, капители, колонны в виде виноградных лоз, резные ажурные царские врата. Всё это воспринимается сейчас как историко-культурная ценность, и одновременно это гимн многолетнему труду реставраторов.

Никольский храм.
Восстановленный иконостас. 1993 г.

Ещё одна спасённая святыня поражает при входе – трёхметровая деревянная скульптура «Распятие». Спокойная и величественная фигура Христа по-человечески прекрасна, кажется лёгкой и невесомой, несмотря на такие размеры. Резчикам прошлого удалось передать во всей фигуре и лице трагизм, сострадание прощающего человеческие грехи Спасителя. «Распятие» обнаружили в Троицкой церкви (1782 г.) села Ёмсна в 7 км от Нерехты. Кладовщик колхоза Шибалов Б. П. открыл нам церковь, в которой хранился тёс. Он рассказал, что Христа когда-то пытались сдёрнуть трактором, но, «увы! – не поддался». По нашей просьбе резчики-реставраторы, работавшие в это время в Никольском храме, приехали, изготовили из колхозных досок шахту и очень аккуратно «с божьей помощью» сняли скульптуру с 15-метровой высоты в ноябре 1987 года.

Жить, умирать и воскресать в муках…

В «Житии святой великомученицы Варвары» читаем, что Варвара, дочь знатного и богатого человека, умирала под пытками и в муках за веру Христову: была бита волосяными жилами, тёрли ей раны власяницей и острыми черепками, строгали тело её железными когтями, опаляли свечами рёбра и били по голове молотом. И, наконец: «…агница Христова Варвара склонила под меч свою голову и была усечена руками немилосердного своего отца…» В давние времена люди без легенд и преданий не жили.

Нерехтчане почитали великомученицу, построили в честь её храм, а местный священник Владимир Актов (1804–1839 гг.) составил «Исторические записки», из которых мы смогли узнать историю строительства храма.

Церковь Варвары великомученицы, так же, как её небесная покровительница святая Варвара, многое претерпела на своём веку. Закрыли Варваринскую церковь в 1928 году, одновременно с Ильинской. Последний священник Павел Дмитриевич Рождественский умер осенью 1929 года. Старостой была Варвара Порфирьевна Дьяконова; общину возглавлял Батыгин Кузьма Фёдорович, которого позже осудили и сослали строить Магнитогорск. Кассиром церковной общины состоял бухгалтер Брюхановской фабрики Мельников Николай Николаевич. Звонарём был живший в сторожке Павлов, а сторожил храм многодетный Мариничев.

Ломать храм начали, как везде, с колоколов. Спускали на блоках, а их было четыре. Главный колокол – больше метра в диаметре. Не удержали. Да и зачем? Ломать не строить… Особенно не упирались, и огромный колокол, упав, частично ушёл в землю. У мастера-кровельщика Сухова Михаила Никандровича из Эскина и молодых братьев Бякиных, Николая и Павла Ивановичей, дело шло споро. Ещё были двое, но их не вспомнил Павел Иванович, который поведал эту историю разрушения церкви. Начали взрывать колокольню и, чтобы не нанести повреждения близлежащим домам, разрушали поярусно, в два приёма. А затем сняли крест и разрушили купол. Церковь сразу стала похожей на склад. Внутреннее убранство увозилось тайно. В пристроенной с северной стороны храма сторожке разместили бондарную мастерскую, выселив её из дома попа Чаровова по улице Варваринской, ныне Пионерской (дом 12). А просторный поповский дом передали детскому саду «Смена смене», которым долгие годы заведовала Мария Фёдоровна Ступина, жена репрессированного военачальника. Бондари спокойно мастерили бочки и прочую житейскую утварь под сенью святой Варвары.

В какой-то момент истории на двух этажах здания храма разместили музей, который недолго блаженствовал, так как вскоре был закрыт.

28 января 1929 года Л. А. Невский сообщает в Кострому, что «нерехтский музей имеет теперь хорошее помещение», а уже 26 февраля «отношения с местными властями испортились, тяжело стало работать». Все музейные предметы сложили в кучу под лестницей, а краеведов подвергли гонениям, как и по всей стране. Самого активного краеведа Л. А. Невского арестовали.

Перед войной на первом этаже разместили инкубатор, а в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. – артель по пошиву солдатской одежды и маскировочной сетки для аэродромов. После войны с 1947 по 1949 год в храме учились и жили учащиеся ФЗО каблучной фабрики им. Сталина.

Воскресенская (Варваринская) церковь в 1960-е гг.

Затем организации, располагавшиеся в здании церкви, менялись как перчатки: контора торга, художественная мастерская и т. д. А когда городу требовалось жильё для временного проживания (во время ремонта, весеннего паводка или погорельцам), использовали храм. Каждой семье отводилось окно-квартира; ставились печки или «буржуйки», которые тянули свои трубы-рукава в окна (или для труб умудрялись сделать проломы в полутораметровых стенах). Последними жильцами в 70-е годы ХХ века стали цыгане, которых пытались сделать оседлыми. Всё это окончательно изуродовало храм. По странному жизненному стечению обстоятельств, временно проживала в Варваринской церкви семья Воротиловых, хозяин которой и печь умел сложить, и крышу покрыть. Быть может, он был потомком славного строителя Степана Андреевича Воротилова.

Из документов по реставрации за 1982 год известно: реставрационному участку передали первый этаж Варваринской церкви, а музейщикам – второй под фондохранилище. Реставраторам-строителям было проще: для обогрева и для хранения строительных инструментов они сложили печки. А как нам, музейщикам, хранить фонды, если на второй этаж не было даже лестницы. Мы выбросили «кучу квартир» – печей, переборок, сделали пол, потолок и заложили окна кирпичом (об охранной сигнализации тогда ещё не думали). В хранилище было сыро и холодно. Фонды погибали. Надо было действовать. Решили в бывшей сторожке второго этажа поставить два газовых котла. Сохранились письма в разные организации председателя исполкома городского совета А. Ф. Гавриленко за № 697 и № 845 за 1983 год с просьбами о монтаже отопительной системы и выделении двух котлов («проблемный вопрос» в те годы!). Но скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Как разрешить отопление, если чёрным по белому написано: «Газовые котлы в памятниках архитектуры ставить нельзя». – «Но ведь мы не в памятнике – мы в сторожке…» – «Всё равно нельзя! Второй этаж Варвары – это высота 4-х этажного дома, будет задувать дымоходы…» Сколько слов, уговоров, призывов к совести! Пришлось ехать в Гидрометеоцентр (был такой на Егорьевой горе – в берёзках у колодца) и брать справку о нужной нам «розе ветров» и уверять, что котлы задувать не будет.

О, как мы поминали тех, кто подписывал в августе 1984 года разрешение на отопление фондохранилища, и как поминаем! Систему отопления меня научил заполнять муж из бочки ручным насосом ночью, когда был напор воды. Мои первые кочегары-операторы – божьи одуванчики Ксения Васильевна Гурьева и Ольга Александровна Ковшова – жили рядом с храмом, всегда были на страже, поэтому ночью вызывали нечасто. Но жары в фондохранилище не было.

* * *

С 1984-го по 1989 год с новым подъёмом ведутся реставрационные и ремонтные работы почти на всех памятниках. В Варваре вставляются рамы, решётки. Взлетает колокольня с узнаваемым на всех воротиловских памятниках куполом с высоким шпилем. Идёт строительство ограды, и всё это по старинным чертежам. Апрель 1988 года. Демидов С. В. лично пробует колер, чтобы покрасить купол в голубой цвет. Ветер на лесах ужасный. Лица у нас у всех в голубую крапинку. А в феврале 1989 года были поставлены позолоченные кресты и засияли золотые звёзды, специальные шурупы для которых изготовили на мехзаводе. Спасибо Степанову Р. А.

Варваринская церковь. Фото 1989 г. «Поставлены позолоченные кресты, и засияли золотые звёзды». Кровельщик-позолотчик Владимир Сиротин

Варваринская церковь.
Фото В. Васильева. 2015 г.

30 октября 1989 года. Ура! Сегодня Варвара полностью освободилась от лесов. Красавица! Внешне… А внутри – надо куда-то выезжать с фондами со второго этажа. Начинается настоящая реставрация, а не просто приспособление. Таскаем экспонаты в маленький «музей-аптеку». Какая радость!

Позвоночник не выдержал старинной мебели. Пришлось лечь в больницу.

Отдел природы

Наша мечта о создании отдела природы для детей давно витала в воздухе.

В мае 1989 года приехал к нам знаменитый таксидермист Владимир Андреевич Тяк смотреть помещения. Мы знали это имя: его создание – музей природы в Ипатьевском монастыре – славился по всему Поволжью.

По правде говоря, помещений у нас не было, и мы решили выделить половину трапезной в побелённой Никольской церкви, хотя понимали, что делаем не дело. И вдруг на нашу голову свалился заместитель председателя облисполкома В. Н. Малышев. Он заехал в Никольский храм взглянуть на реставрационные работы и сделал правильный вывод – музейщики хотят испортить архитектуру храма. Его звонок нашему начальству, генеральному директору Костромского музея-заповедника, укротил наши мечтания. Учёный совет в Ипатии, куда меня вызвали, решил однозначно: в Нерехте помещений для музея природы нет и все чучела и заготовки таксидермистов следует передать Чухломскому музею.

Это было несправедливо! Моих слёз было не сдержать. «Как же так? – давясь слезами, перечисляла я. – Во-первых, всех зверей и птиц нам отстреливал А. Карпов, нерехтский охотовед, начиная с 1984 года по “Красной книге”, а это с разрешения Москвы. Во-вторых, у нас есть помещение», – фантазировала я. «Где?» – «В Варваре великомученице…» И когда страсти раскалились до неприличия, встал всеми уважаемый В. А. Тяк, Заслуженный работник культуры, и тихо и убедительно сказал, что ему скоро 90 лет и что Нерехта его лебединая песня… Кстати сказать, после Нерехты он успел-таки оформить отдел природы и в Чухломском музее.

Владимир Андреевич Тяк со своим учеником.
Фото конца 1980-х гг.

Я не случайно произнесла фразу про помещение в храме Варвары. В апреле наконец реставраторы-строители выехали из первого этажа в предоставленное им помещение на улице Ярославской. Мы срочно начали готовить помещения для отдела природы – ломали все закутки, лишние стены, печки, полы, которые понастроили реставраторы. Помогали призывники, взвод военно-спортивного лагеря с учителем Шемякиным Ю. Н., комсомольцы завода ДПФИ, секретарь ГК ВЛКСМ Урожаев Г. с ребятами, воины-афганцы, дети школ города с учителями Колесовой Т. Н., Базаровой Л. Н., Трофимовой А. В., Проворовой А. Ф., Суворовой А. В., Власовой М. М., Глебовой И. А. Весь май-июнь чистили не только внутри, чтобы смогли работать татауровцы – штукатуры-отделочники, но и снаружи, чтобы территории Варваринского и Никольского храмов были похожи на музей. Траву, которую нам прислал Редькин Г. А., директор совхоза «Заветы Ильича», мы сеяли с активистом музея – 80-летним Мешалиным Олегом Николаевичем на вскопанных детьми камнях вокруг храмов. Вот это земля! Как в Иерусалиме.

Начали строить панораму будущего отдела природы. Стекло огромное подарил А. В. Пихтельков. Разбивали несколько раз – когда везли и когда резали, но Анатолий Васильевич сказал: «Бери, сколько нужно». Несколько раз ездили в лес за деревьями. Тяку не нравился наш лес – нет коряг. Машину безотказно выделял директор автохозяйства В. И. Шнайдер. Помогали 10-классники 1-й средней школы, Шахов Н. и Денисов В. Работали в валенках и фуфайках: на первом этаже вообще не было никакого тепла. И вот – панорама готова 14 июня 1990 года. Вот это работа! Какие молодцы таксидермисты – Тяк В. А., Скворцов Е. И., а художник Лебедев Валерий Михайлович изобразил настоящий русский лес. Смотришь – и не налюбуешься. Огромный лось стоит тихо и прислушивается. Нужно уметь ходить тихо, слушать и останавливаться. Замечаешь красногрудых клестов, голубоватых соек, рыжеватых рябчиков, проказницу-белку. Только очень внимательный человек может наблюдать жизнь зимнего леса. Но вот переносим взгляд на весенний лес, водный разлив. Всё больше и больше слышится в лесу птичьих голосов. Начинают петь перелётные птицы. В глухих местах токуют тяжёлые глухари, тетерева, кукуют кукушки, щёлкают голосистые соловьи, а у воды – кряквы, чирки, чибисы, цапли, кулики, гоголь, турухтаны. Всё – как живое!

Наш план быстро построить второй зал отдела природы пошёл насмарку: пришлось смириться с очередными реставрационными работами в храме. По решению горисполкома от 23 августа 1990 года начали строить котельную, совмещённую со складом, «в пределах церковной ограды», для обогрева всего храма. Спасибо маленькой котельной на втором этаже; она прослужила нам верой и правдой ровно шесть лет.

Варваринская церковь. В отделе природы. 1990 г.
1-й ряд (слева направо): В. А. Тяк, Н. П. Родионова, Ю. М. Татауровский, А. Н. Мазерина.
2-й ряд (слева направо): В. М. Лебедев, Е. И. Скворцов, неустановл. лицо

Чуть раньше, в марте, по рекомендации комиссии из Министерства культуры приехали посмотреть на объём работы по восстановлению живописи художницы-реставраторы из Межобластного научно-реставрационного художественного управления объединения «Росреставрация», а в мае приступили к делу. Бригада из трёх женщин – Колтуновой Т., Страздас В. и руководителя работ Русиной Лидии Павловны – совершила подвиг. Это был гимн труду реставратора! Мало того, что они провели историко-архивные изыскания, изучили иконографию памятника, исследовали техническое состояние, провели фотофиксацию, изучили биологических вредителей; ими был подготовлен фронт работ для восстановления живописи – сняты остатки обоев, побелки, масляной краски со стен бывших квартир, сделаны пробные зондажи.

Они работали, а мы восхищались, удивлялись тому, как эти хрупкие, маленькие женщины были на лесах настоящими мужчинами – такой сложной, грубой, тяжёлой была их работа. Буквально за одно короткое северное лето они совершили немыслимое…

Восхищаясь нерехтскими памятниками, кляня и ругая нерехтчан за медлительность (котельная ещё только строилась во дворе храма), бригада уехала,

т. к. наступили холода и работать в храме стало невозможно. Но задел уже был сделан, и живопись ждала других рук. Досталось тогда городскому начальству, и нам – музейщикам, и реставрационному участку Татауровского Ю. М., но она была права и тверда, эта волевая женщина-москвичка Русина Лидия Павловна, когда требовала отопление, воду, электричество.

И вот, наконец, поднялся во дворе склад с котельной. Как всегда, нужна была проектная документация, но для нас уже везде был «зелёный свет». Спасибо «Костромагражданпроекту»: Капралову Ю. Г., Матвеевой С. И., – вот это люди!

Вспоминаю трудности восстановления и приспособления, и на память приходят имена тех, кто искренне выручал, помогал, не унижал отказом.

Закончить второй зал отдела природы в феврале 1992 года помог Пономарёв Василий Васильевич, главный инженер промкомбината – просто прислал двух плотников. Когда потребовались пятиметровые доски, привёз Геннадий Аркадьевич Редькин; фанеру из-за безденежья музея покупал «на свои» Тяк Владимир Андреевич. Нужно было утеплять крышу котельной – костру на тракторе прислали директор льнозавода Клюшкин В. Н. и его заместитель Г. Ю. Макаров. Траншею для газопровода засыпали дети из школы-интерната с воспитательницей Ниной Ивановной Долгановой.

До пуска котельной было и далеко и близко. По проекту, нужны были насосы – все обещания ничем не заканчивались. Купила с рук. Научилась молиться: «Боже мой! Сохрани и защити меня, Варвара! Для тебя стараюсь!» Поехала в Кострому «выбивать» лимит по газу для храма. Огромная тётка, красиво одетая, такие загибала слова по телефону и так громко отказывала какому-то району в поставках газа, что я подумала: «Выгонит!» Так и случилось! Открыв рот и узнав, что я из Нерехты, она меня «не обложила», но выставила, объяснив, что мы не в плане. Причём сказала, чтобы я прикрыла дверь. Ну, это было просто оскорбление! В коридоре собравшись с мыслями и подобрав слова, я ворвалась в кабинет, села на стул без приглашения и начала орать примерно так же, как она пять минут назад, доказывая, зачем нам нужен газ! Через несколько минут моего крика она устало сказала: «Давай заявку»; по-видимому, я была убедительна в своих истеричных доказательствах – нужно было спасать живопись в Варваре.

Газовая котельная была запущена 17 июня 1991 года. Долго ещё мои операторы-кочегары, Шамаркин Евгений Николаевич и Хлыстов Николай Анатольевич, доводили до ума отопительную систему в огромном двухэтажном здании Варваринской церкви (это высота 4-х этажного дома). Слава богу, тепло! Но есть жертвы – сгорела вата при сварке труб в отделе природы. Отделалась лёгким испугом…

Реставрация в Варваре

Жары нет, но тепло. Можно приглашать художников-реставраторов и устанавливать иконостас. Это историческое событие записано в моём дневнике красной ручкой: 8 октября 1991 года приехали художники-реставраторы, отец и сын Губочкины, для реставрации живописи на втором этаже церкви Варвары. Маленький семейный коллектив продолжил труды, начатые москвичками. Комиссии, проверки, опять комиссии – из Министерства, из управления культуры… И сомнения всех этих приезжающих: а стоит ли восстанавливать? Уж очень большие утраты живописи, а это, естественно, дополнительные денежные затраты!.. Но пример уже есть – Никольский храм, где костромская бригада художников-реставраторов сантиметр за сантиметром кропотливо делает своё дело.

Гимн Борисович Губочкин.
Фото конца 1980-х гг.

В Нерехту начальство любило приезжать, а мы не уставали просить, уговаривать, требовать. С большой благодарностью вспоминаю приезды инспектора Министерства культуры Галины Вадимовны Кривонос (это всегда помощь), и особенно запомнился заместитель министра культуры А. И. Шкурко. После его экскурсии с делегатами VI съезда ВООПИиК по нерехтским памятникам деньги на восстановление живописи в Воскресенско-Варваринской церкви были наконец-то выделены.

Медленно и тяжело продвигалось восстановление стенописи на 2-м этаже. Только огромный опыт Гимна Борисовича позволил ему увидеть все особенности живописи красивейшего храма. Вся церковь расписывалась дважды. Первые настенные росписи XVIII века совпадают по времени с постройкой храма; позже, через 30 лет, живопись переписывалась, и опытный реставратор-художник сумел раскрыть несколько фрагментов XVIII века (например, «коврик с орлецом»).

Конечно, не всегда всё было гладко в нашем реставрационном «королевстве». Специалисты в составе комиссий категорически возражали против воссоздания ликов евангелистов в парусах сводов, но Гимн Борисович под нашим напором: «просто забелить – это не лучший вариант» – уступил нам и согласился. Кто бывал в этом храме до реставрации, удивляются и восхищаются, как отцу с сыном после таких разрушений и утрат удалось «собрать», «вытянуть» образ Варвары великомученицы, изображённой в полный рост в окружении парящих в облаках ангелов. Один только Бог знает – наверное, рукой художника водили эти ангелы! С очень сложным и талантливым человеком, Гимном Борисовичем Губочкиным, трудно было находить общий язык, договариваться. Нужно было не жалеть улыбки, похвалы, времени, которого у меня было мало… Октябрь 1994 года, закончена реставрация живописи. Какие молодцы Губочкины, отец и сын! Иначе как красавицей Варвару не назовёшь. Она просто выстрадала эту красоту.

Иконостас для Варваринской церкви мы высмотрели в 1990 году. По совету Ирины Юрьевны Кондратьевой, заведующей отделом Научно-производственного центра по охране и использованию памятников истории и культуры, помчались в очередной приезд С. В. Демидова в экспедицию по району. Она посоветовала «взглянуть» на живопись в селе Красное-Сумароковых, тем более что история села связана с именем Пушкина Евстафия Михайловича – предка поэта. От Пушкиных село перешло к старинному роду Сумароковых, тоже очень известному в истории Костромского края. Сергей Васильевич очень подробно описал усадьбу в книге «Нерехта» (издательство «Отчий дом», 1996 г.).

Разрушенный храм нас очень расстроил. Огромная трапезная с полуразвалившейся крышей, везде битый кирпич, причём изразцовый. И если бы не искренние восклицания Демидова по поводу настенных росписей 1768 года в четверике, можно было бы с сожалением уезжать. Но Сергей Васильевич щёлкал и щёлкал фотоаппаратом, не жалея плёнки, повторяя: «Ах, если бы такой храм в город, или хотя бы дорогу к храму, или хотя бы крышу покрыть и сохранить эту редкую, уникальную живопись!»

Иконостас, который мы обнаружили, был наполовину сожжён мальчишками, остатки изящной резьбы валялись в голубином помёте; об иконах и речи не могло быть. Иконостас – верней, всё, что от него осталось, – татауровцы перевезли в Нерехту. Реставраторы по чертежам архитектора Демидова С. В. сделали вычинку, а пять пакетов резьбы, которую мы предусмотрительно загрузили тогда, очень пригодились для образца московским резчикам-реставраторам, которые взялись за эту работу. Резьбу привезли через год и сложили бережно на полу в Варваре. Беленькая, нежная, каждый листочек и цветочек готов был взлететь на установленный каркас иконостаса, но московские резчики потребовали: «Давай денег – позолотим». Я обещала.

На наше счастье, в город приехали китайцы по делам на мехзавод. Их привели на экскурсию. Я красиво «пела» про иконостас и деньги, которые нужны для позолоты. Переводчица Галя спросила, сколько нужно денег на позолоту, и я с жаром назвала первую попавшуюся цифру: «100». Она переспросила: «Долларов?» Я закивала как китайский болванчик (хотя тогда ещё доллара и в глаза не видела). Всё время улыбающиеся гости достали смятую бумажку и поцеловали мне руку. Я попросила их написать отзыв и пообещала, что они увидят в следующий приезд золочёный иконостас.

Китайцы уехали; бумажка жгла мою руку, я побежала звонить в Москву бригадиру резчиков Вячеславу Михайловичу Патрунину. «У меня есть деньги! Доллары!» – орала я в трубку. «Сколько?» – спросил он. Я назвала. Он замолчал… И я выдержала паузу. «Это даже не смешно», – сказал он. «Ну ладно, – смиренно произнесла я, – тогда куплю краски и покрашу полы в Варваре». Он понимал, что других денег у меня не будет, и сказал: «Мы привезли из Эмиратов поталь – этим суррогатом и позолотим». Конечно, это не настоящее золото, но как красиво! «Меньше жгите свечи, а то быстро потемнеет резьба», – предупредил на прощание.

И вот пришло время в иконостас ставить иконы, а их у нас нет. Пишу заявку в головной музей, что в бывшем Ипатьевском монастыре, с просьбой выделить иконы для Нерехтского музея – его филиала. Вопрос архиважный! Для обсуждения собирают Учёный совет. Генеральный директор А. Н. Мазерина на полном серьёзе предлагает вставить цветные фото святых вместо икон. Пришлось задать вопрос, а сколько на это будет выделено денег. Вопрос повисает в воздухе.

С ходу под диктовку Сергея Васильевича Демидова пишу не жалобу, а дипломатическое прошение начальнику управления культуры Скрябину Г. Г. «оказать содействие в передаче икон из Ярославского художественного музея, ранее принадлежавших нерехтским храмам и увезённых в 1936 году из Нерехты». Очень мобильный и демократичный человек Григорий Григорьевич очень удивился по телефону: «А зачем из Ярославля? У нас в Ипатии своих икон полно…» Решилось всё само собой. Конечно, не самые ценные – «вырванные» в буквальном смысле этого слова – иконы для иконостаса Варваринского храма были переданы на реставрацию художникам. Сейчас они украшают Воскресенско-Варваринский храм второго этажа. Прошло столько лет, а душа у меня продолжает болеть – деньги за реставрацию 23 икон художникам так и не заплатили.

Варваринская церковь. Восстановленный иконостас
на 2-м этаже храма. Фото 1995 г.

Преображенская (Ильинская) церковь

Редкий случай, когда из семи храмов, построенных за всю почти 800-летнюю историю, сохранились все семь… Правда, вопрос: в каком виде?.. Утешает мысль – в других городах взрывали до основания.

Мы входим в красивый двухэтажный дом, в котором ничто не напоминает о храме, и только полустёртая запись на западной стене первого этажа, которую мы разбирали по букве с Ириной Юрьевной Кондратьевой, говорит о том, что это была церковь. Какая жалость, что её забелили: три даты на стене соответствовали началу строительства, завершению работ и освящению церкви «Успенья БМ и святого пророка Ильи Императрица Екатерина Алексеевна 1787 г. Приготовлена к освящению 1791 при благочестивейшей Государыне Императрице Екатерине Алексеевне и при наследнике ея Павле Петровиче с благословения преосвященного Павла, епископа Костромского и Галичского, а освящён сей храм Преображения господня в 1800 году преосвящённым Евгением епископом при священнике оной церкви Матвееве при нём же придел тщанием же святого пророка Ильи и Успения БМ Нерехтского именем Смирновым сей храм староста с помощью усердных Быкова исправляющего должность 42 года древности».

История строительства новой Преображенской (Ильинской) церкви связана с пожаром в Нерехте в 1785 году; сгорело тогда много домов. Церковь очень пострадала – появились трещины и даже сорвались 8 колоколов, пишет Диев М. Я.* «Пожар способствовал ей много к украшенью», – так говорили о Москве. То же произошло с Нерехтой: город отстраивался вновь, хорошел. И как кстати – перед пожаром, а именно в 1781 году, был составлен первый генеральный план, утверждённый Екатериной Великой, который «сочинил» военный человек – землемер флота капитан-лейтенант Никита Тихменев. Надо признать, очень талантливо перестраивалась Нерехта и превратилась в стройный красивый город с важной городской площадью, гостиными рядами, с улицами и переулками, которые разбегаются от неё по радиально-кольцевой системе.

В результате выпрямления улицы Нижегородской (ул. Красной Армии) и улицы Нерехтской образовалась треугольная площадь, в центре которой и решено было построить храм. Нерехтский городовой магистрат и духовное правление долго не искали архитектора и обратились по старому адресу в Большие Соли с просьбой прислать в Нерехту «славного художника» и зодчего Степана Андреевича Воротилова. Ранней весной 1787 года он приступил к работе и в 1791 году закончил. Архитектура Ильинского храма оригинальна, игрива, воздушна, церковь напоминает кораблик с мачтой, «несущей» вытянутый шпиль воротиловской колокольни. Все приезжие почему-то называют этот кусочек города петербургским – «дом-носок» в содружестве с необычной церквушкой.

В страшном 1928 году Ильинскую церковь закрыли. Ломали те же «мастера», что и Варваринскую. Священник о. Владимир стал служить в единственно не закрытой в городе Крестовоздвиженской церкви.

Там, возвеличиваясь, меркли
Районной важности царьки.
Поспешно разбирались церкви
И долго строились ларьки. (Я. Аким).

Ильинская (Преображенская) церковь.
Фото 1960 г. НКМ

Городские власти начали приспосабливать здание для своих нужд: некоторое время в ней жили «принудиловцы», затем стали крутить кино, перед войной разместили швейную артель «Красный кустарь». Женщины шили всю войну фуфайки, бурки (стёганые тряпичные сапоги), нижнее бельё для солдат, варежки. После войны помнится вывеска «ДОСААФ», общество возглавлял умный и деятельный Найшулер М. З. Последним арендатором храма оказался завод «Маяк», который забил алтарь цементом и, чувствуя себя временщиком, мог стать могильщиком храма. Но наступили другие времена, и «проклятое наследие» нужно было возвращать народу.

«Интерьеры» второго этажа Ильинского храма перед началом реставрации

Завод «Маяк» освободил храм в 1987 году, и татауровцы начали своё «приспособление», чтобы приступить к реставрации – завозили стройматериалы, орудия труда. Документация на реставрацию была готова у ведущего архитектора Демидова, и он радовался как ребёнок: «Какой ещё один прекрасный памятник Воротилова в Нерехте!» Общестроительные работы по восстановлению памятника пошли полным ходом в 1989 году. Главное – деньги! Коллектив реставраторов увеличивался, одновременно трудились на восстановлении Варваринской церкви, Казанской колокольни, присматривались к объёмам Владимирской и Троице-Сыпановского монастыря.

Кладка восьмигранного яруса над центральной частью Ильинской церкви

За работой кровельщик-позолотчик Владимир Сиротин

Реставрация памятников стоила не дёшево, но откладывать было нельзя – с каждым днём цена возрастала. На замечания моих коллег-музейщиков из Костромы: «Лучше бы Вы, Нина Петровна, занялись изучением солеварения в Нерехтском крае», – Сергей Васильевич Демидов уверенно возражал: «Пусть напишет хоть докторскую диссертацию о добыче соли, а памятники мы за это время потеряем окончательно!» Как он был прав – наш самый бескорыстный помощник из Москвы! И если сначала на наш город давали тысячи, затем сотни тысяч, то в конце это стоило государству миллионы. Мне сейчас трудно назвать такой же малый городок России, где были бы вложены такие деньги и произведены такие гигантские восстановительные работы, как в Нерехте.

Но вот они – первые ласточки… 22 сентября 1989 года приехали представители духовенства из Костромы с М. В. Кузнецовым, уполномоченным Совета по делам религий по Костромской области, к нашему начальству – Малову В. В., председателю исполкома, и Каричковскому В. Л., секретарю горкома КПСС, – на предмет открытия в Нерехте действующей церкви. Кажется, остановились на Троице-Сыпановском монастыре. Это было бы прекрасно!

Верующие женщины, почувствовав поддержку властей, не один и не два раза приходили к ним и уговаривали отдать Ильинский храм для богослужений. Малов В. В., добрейшей души человек, был готов передать храм общине верующих; об одном просил: «Подождите, закончим реставрацию!»

* * *

Наступил ответственный момент в жизни нашего музея. На всю страну прозвучало распоряжение президента о возвращении храмов, церковной утвари и прочей собственности владельцу – Русской Православной Церкви.

Всё справедливо! А музея практически нет – могли бы за это время построить новый, но все силы и деньги брошены на то, чтобы город стал музеем. В двух маленьких залах в домике-модерне на улице Володарского не вместишь 800-летнюю историю Нерехты. Одна надежда, что священнослужители не будут так же воинственны, как большевики после Октябрьской революции 1917 года, и разрешат нам проводить экскурсии. Вся культура, ютящаяся в храмах, зависит теперь от доброй воли священников. Захотят – потерпят и подождут, пока музейщики получат свои метры, а не захотят – вылетишь со всеми фондами в сарай (с чего и начинали). Вся правда – на их стороне.

Верующие наступали и требовали зарегистрировать общину. Свершилось! Решение исполкома о передаче Ильинского храма верующим писала секретарь исполкома Гасилова А. П. 23 октября 1990 года на улице под дождём и снегом в присутствии Малова В. В, председателя исполкома, и епископа Костромского и Галичского Александра. Я помню, как на следующее утро татауровцы-реставраторы не вышли на работу в Ильинский храм и женщины почти всей общиной буквально силой повели меня к Малову В. В. в администрацию. Они требовали, чтобы реставраторы закончили восстановление ограды, и никакие доводы, что «Церковь отделена от государства» и что храм передан теперь общине, не действовали. Пришлось Владимиру Венедиктовичу ехать в Кострому с поклоном за деньгами, но не к епископу.

Прислали в Нерехту молодого священника о. Андрея Воронина, и перед Пасхой в Лазареву субботу 1991 года совершилось первое богослужение. Служба была проведена на втором этаже перед сборным (из придельных) иконостасом, который музейщики привезли из Красного Сумарокова и передали верующим. Они очень старались, и вскоре из церкви села Улошпань был вывезен иконостас, который был установлен на первом этаже храма.

Над ним бесплатно трудились нерехтчане Иван Степанович Строителев, Леонид Фёдорович Ледянкин, Павел Фёдорович Девочкин, Григорий Сокерин. Они выполняли все строительные и плотницкие работы. Интересно отметить тот факт, что все иконы в церковь были принесены верующими, которым удалось сберечь их в годы гонений и лихолетья.

Живопись восстанавливали отец и сын Губочкины – Гимн Борисович и Алексей Гимнович, талантливейшие костромские художники-реставраторы, и молодой нерехтский художник Николай Иконописцев. Тяжёлая болезнь настигла Гимна Борисовича в Нерехте, Ильинский храм стал последним в его нелёгкой работе. Его не стало 4-го июня 1998 года, похоронен он в Нерехте.

Ильинская (Преображенская) церковь.
Фото В. Васильева. 2015 г.

На благоустройстве храма много потрудился первый избранный староста Африкан Васильевич Люлин, о благолепии храма заботится настоятель Преображенско-Ильинского храма и благочинный Нерехтского благочиния протоиерей Андрей Воронин, который как директор Ковалёвского детского дома известен далеко за пределами Костромской области.

Деньги

Сейчас, через многие годы, перелистывая мой «дневник» (да и не дневник это вовсе, а так – короткие заметки: что делали, кому писали, куда ходили с «протянутой рукой» и ездили), вспоминаю радости и горести, трудности, с которыми пришлось встретиться коллективу. Они тогда казались непреодолимыми…

Музей – это хранилище памяти: в нём сохранились документы, письма, фотографии. По ним можно бы написать «роман в письмах» о письмах же – с нашими просьбами в разные организации о выделении денежных средств на восстановление нерехтских памятников.

Успех работы реставрационной мастерской осложнил нашу жизнь: нужны были деньги, много денег. Как командующий реставрационным участком, Ю. М Татауровский не хотел приостанавливать, сдерживать нарастающий темп работ. Вот сохранившаяся в музее справка о ходе выполнения реставрационных работ в городе Нерехте по состоянию на 1 ноября 1988 года, то есть за 10 месяцев:

Денег хронически не хватало: тем более что началась подготовка к 775-летию (1989 год). Председатель Нерехтского горисполкома Валерий Иванович Комаров, предвидя большие объёмы по реставрации, ещё в 1987 году обратился с просьбой в Москву к генеральному директору «Росреставрации» В. М. Дворяшину выделить для позолоты крестов и подкрестных шаров церкви Варвары и колокольни Казанского собора 6,42 м2 сусального золота. Между прочим, было осторожно сказано, что в Костроме тоже будут проводиться позолотные работы в больших объёмах.

Наступил 1988 год, и уже следующий председатель горисполкома, Владимир Венедиктович Малов, сообщает Дворяшину В. М., что выделенные 15 книжек сусального золота для позолоты нерехтских памятников, костромичи (КСНРПМ) использовали для золочения глав Богоявленского собора в Костроме. И настаивает «изыскать возможность» выделить сусальное золото именно Нерехте, т. к. город готовится к юбилею.

Стали думать, как «выбить» деньги, минуя Кострому, целевым назначением на Нерехту. Москвич Демидов Сергей Васильевич, главный архитектор проектов, руководитель авторского коллектива по реставрации памятников г. Нерехты Всесоюзного объединения «Союзреставрация», обивал пороги кабинетов Министерства культуры.

…Наступили «лихие 90-е». Внуки будут спрашивать бабушек и дедушек: «А что это такое?» – и не приведи, Господи, пережить им это. Деньги совсем перестали платить за любую работу художникам, учителям, врачам, строителям, не выплачивали пенсии. Вслед за письмом от 27.12.90 г. министру культуры Соломину Ю. М. отправили телеграмму: «Один из лучших реставрационных участков России на грани закрытия. Просим учесть просьбу о выделении средств». Бомбим письмами областное начальство.

Заместителю главы администрации Костромской области т. Чернову Л. А.

«…В последнее десятилетие по памятникам архитектуры Никольской, Варваринской, Владимирской церквей, Троице-Сыпановского монастыря за счёт госбюджета и местного финансирования проведены значительные комплексные реставрационные работы, включающие как реставрацию зданий, так и монументальных росписей, резьбы иконостасов…» Письмо было большое и полное – с характеристикой: «Все отреставрированные памятники имеют систему отопления, освещения, водопровода, вентиляции, канализации…» Просьбы всегда заканчивались одинаково: «Администрация г. Нерехты просит выделить на проведение дальнейших реставрационных работ…» – и называлась сумма.

Бывали, разумеется, и ответы. На письмо главы администрации Нерехтского района от 18.11.92 г. № 860 отвечал Скрябин Г. Г., начальник управления культуры: «Вопрос будет рассматриваться при окончательном решении о выделении средств из местного бюджета и республиканской программы “Наследие”». Ничего обнадёживающего в этих ответов мы не чувствовали!

Мне нравилось, что Владимир Венедиктович Малов, никого и ничего не боясь, подписывал бумаги в разные инстанции, начиная с предпринимателей и заканчивая министрами. Сидорову Е. Ю., министру культуры, мы пожаловались о прекращении финансирования со стороны Министерства культуры. Из Министерства культуры вскоре пришёл ответ: «На Вашу телеграмму от 11 августа 1993 г. На прошедшем в Правительстве в июле текущего года совещании его участники были заверены Министром финансов РФ Б. В. Фёдоровым, что в течение июля – августа задолженности по финансированию программ за 9 месяцев будут погашены». Хотите – смейтесь, а не можете – плачьте!

Но реставрационный участок в Нерехте продолжал работать. Чтобы «выжить», Ю. М. Татауровский искал работу для своих мастеров «на стороне» – ремонтировал школы, здание администрации, гостиные ряды в счёт оплаты за аренду. Костромские художники уже несколько лет приезжали на утренней электричке в Нерехту и продолжали творить своё чудо. А когда терпение было полностью исчерпано, слезали с лесов и начинался «крупный» разговор: «Звони в Москву Демидову! Где деньги? Краски не на что купить!» Конфликт «на пустом месте» быстро угасал, т. к. они понимали, что всем трудно, и надо было забираться на леса и продолжать любимое дело – восстанавливать Вечное…

Паникадила

Мы погрешили бы против истины, если бы сказали, что послать письма и телеграммы – значит, закончить все хлопоты. Это было только полдела.

Со всей ответственностью заявляю, что даже такая «мелочь», как привезти паникадила (2 штуки) из Москвы, стоила здоровья и нервов одновременно.

Ещё в 1991 году НПЦ по охране памятников Костромской области заключил с московской организацией «Центрреставрация» договор о реставрации паникадила из Никольской церкви и изготовлении новодела для Варваринской церкви. Подлинные детали паникадила и проектно-сметная документация были переданы в мастерскую. Выставляемые мастерской процентовки полностью оплачены. И что же? Взволнованный Сергей Васильевич Демидов звонит и сообщает, что старинное паникадило не только за два года не отреставрировано, но и потеряна часть его подлинных деталей. Генеральный директор «Центрреставрации» Шиффер В. В. на звонки и письма не отвечает. Вновь пришлось действовать через заместителя министра культуры (на этот раз моего однофамильца, случайно обнаруженного в справочном издании «Учреждения культуры») Родионова Валентина Алексеевича. Мы просили его «дать указание Генеральному директору Шифферу В. В. закончить реставрацию паникадил для города Нерехты, т. к. деньги были выбраны несколько лет назад» (Малов В. В., глава администрации г. Нерехты, от 19.05.93 г.).

Генеральный директор Шиффер В. В. ответил нам письмом: «…будет готово 1 июля 1993 г.», но мы знали, что не надо обольщаться. Позвонил их мастер и грубо предупредил, что, если не привезём провод (не помню, какого сечения), ничего готово не будет. Выручил проводом электрик завода «Маяк» Сергей Григорьев. В тот же день (их машины в те годы ежедневно отправлялись в Москву) провод был в мастерской.

Мы решили подтвердить нашу срочность ещё одной телеграммой: «Связи приездом Патриарха просим ускорить работы по реставрации и изготовлению паникадил для Нерехты». (Признаться, о приезде Патриарха мы тогда, в 1993-м, ещё и слыхом не слыхивали.) Но заместитель министра культуры В. А. Родионов оказался очень любезен и, по-видимому, ответственен, он обнадёжил нас письмом (В. В. Малову от 09.06.93 г.): «Вопрос, поставленный Вами, проработан. Генеральному директору «Центрреставрация» даны указания завершить работы в кратчайшие сроки.

С уважением, Заместитель Министра В. А. Родионов» (ни одного лишнего слова!).

Но мы не давали Шифферу В. В. ни дня на передышку и телеграфировали: «Прошу сообщить, когда можно выслать машину за отреставрированными паникадилами Варваринской и Никольской церквей г. Нерехты. Паникадила необходимы в связи приездом Патриарха Алексия» (глава г. Нерехты Малов).

В Нерехте говорят: «И ложь, да во спасенье». Мы не знали, что Патриарх к нам приедет, и эта ложь была нам спасеньем и оправданьем. Украшения храмов, паникадила, были отвезены в Москву на машине торга (директор А. В. Пихтильков) в 1991 году, а доставлены в Нерехту 2 сентября 1993 года транспортом птицефабрики (директор М. З. Шпилевой). Когда смонтировали и подвесили, глаз невозможно было оторвать! Воистину Церкви принадлежит всё самое красивое.

Монтаж паникадила в Никольском храме. Фото 1993 г. Слева – Е. В. Рыбцов, справа – Е. Н. Шамаркин

А как и чем украсить огромную трапезную Никольского храма? Просто подвесить лампочки было бы кощунством, а на паникадила, которые изготавливает Софрино для церквей, не было денег. Но голь на выдумки хитра. В очередной приезд искусствоведа Светланы Сергеевны Катковой из Костромы зашёл разговор о люстрах. Она подсказала идею – изготовить хоросы (это тоже что-то вроде паникадила), и указала на живопись на стене, где такой рисунок красовался. Талантливый парень, архитектор нашей городской архитектуры Петров Николай, быстро сообразил, что от него требовалось, и через несколько дней рисунок и чертежи с размерами лежали у меня на столе… Кто же нам всё это изготовит? Конечно, мехзавод!

Мне был выписан на целый месяц пропуск, и к 8 часам, как все рабочие, я шагала через заводскую проходную. Сначала в знаменитый инструментальный цех к легендарному начальнику 7-го цеха Градусову Владимиру Александровичу, где изготавливали, шлифовали, полировали и красили, а затем к начальнику Вишневскому Альберту Борисовичу в электроцех, где электрики «доводили до ума» музейные люстры. Наконец привезли и вместе с нашими реставраторами подвесили и подключили.

Праздник

Кажется, приближался праздник! 10 лет трудов, споров, просьб, побед и унижений. В Богоявленско-Никольском храме сделано всё! В декабре 1993 года художники вместе со строителями тихонечко сняли леса в четверике, чтобы не запылить живопись. Вспомнили с чего начинали: своды на потолках проломлены, колокольни нет, алтарь отсутствует, ограды нет, рам и решёток – тоже. Печки разломаны, стены ободраны внутри и снаружи.

Мы сфотографировались с художниками-реставраторами на память и начали готовиться к открытию.

Фотография на память в четверике Никольского храма: музейщики и реставраторы. 1993 г. 1-й ряд (слева направо): Е. И. Марев, С. В. Демидов; 2-й ряд (слева направо): С. С. Каткова. И. В. Урютина, Н. П. Родионова, Н. Ф. Воробьёва; 3-й ряд (слева направо): В. Е. Тисов, С. А. Разливалов (водитель), А. М. Малафеев, Е. В. Ильвес, Е. В. Рыбцов

Я знала, что скажу народу на празднике. Мы вспомним имена купцов, на чьи деньги строился и расписывался храм, перечислим благотворителей и жертвователей, поблагодарим нынешних помощников (как теперь говорят, спонсоров). Конечно, не выступят те, кто разрушал храм в 30-е годы, но ещё живые с горечью вспомнят, «как было» в Никольском, Варваринском и Благовещенском храмах – общежитиях в годы войны и после, когда бегали в церкви-магазины. «Глядельщики» (так в Нерехте называют средних лет и пожилых женщин), пришедшие на праздник, кивали согласно головой и утирали слёзы. Экскурсию по живописи – в полном смысле слова «для народа» – вела искусствовед Каткова Светлана Сергеевна, которая всё своё красноречие употребила, чтобы убедить тех, от кого это зависело, в необходимости создания условий для сохранения этого уникального памятника, и предупредила, что очередное «перетягивание каната» погубит памятник.

Гостей набилось битком: приехали наши коллеги из головного музея, начальство, журналисты. Виновников торжества – реставраторов – поблагодарил глава администрации области Валерий Петрович Арбузов, которого Сергею Васильевичу Демидову удалось отвезти на несколько минут на Владимирский храм и заручиться его поддержкой на дальнейшую реставрацию. Обещал помочь.

Патриарх Алексий II в Нерехте

«Давно город не видел такого скопления народа.

И пока посланники от администрации района во главе с Анатолием Дмитриевичем Бочарниковым ждали гостей на границе Нерехтского района, у Чёрной речки, в Никольском храме готовились к встрече представители городской власти, общественных организаций. Приехал из Москвы автор проектов реставрируемых храмов Сергей Васильевич Демидов.

Особенно волновались работники музея, им предстояло принимать высокого гостя в стенах отреставрированного храма, используемого как музей. Директор Нина Петровна Родионова несколько раз выходила к собравшимся горожанам, вновь и вновь напоминая им историю Никольского храма, подчёркивая его ценность и ту роль, которую он играет в приобщении людей к духовности.

Наиболее нетерпеливые забрались на колокольню, чтобы первыми увидеть долгожданных гостей, которые немного опаздывали. Туда же устремились и приехавшие из Костромы, Москвы фоторепортёры, кинооператоры. Не хотелось упускать ни одного момента этого поистине исторического события.

И вот, наконец, раздаётся взволнованное:

– Проехали Якушовку, приближаются к Нерехте!

– Бейте в колокола!

Молоденький звонарь Виталий Солнцев привычно дёргает за верёвки, привязанные к колоколам. Радостно и гулко бьётся сердце в такт колокольному звону. Толпа заколыхалась, люди словно устремились навстречу этому всесильному и властному зову.

По-русски радушно и тепло встречают нерехтчане Его Святейшество, сопровождающих его лиц духовного сана, представителей администрации области во главе с Валерием Петровичем Арбузовым. Их приветствует глава администрации города Владимир Венедиктович Малов.

Наступает самый главный момент встречи. К нерехтчанам с речью обращается Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II:

– Спасибо вам за эту встречу. Для нас очень важно посетить древние го-рода России, которые сыграли значительную роль в становлении земли Российской, которые сохранили памятники русской церковной архитектуры. Они сохранили быт россиян и должны давать добрый пример мира и согласия для больших городов. По вашим лицам я вижу, что доброта и сердечность не покинули вас. Дай Бог, чтобы доброта всегда сопутствовала вам. Легче будет жить, если мы будем с теплотой и сердечностью относиться друг к другу. Всем нам нужно помнить слова Христа Спасителя “как вы хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними”. И мне хочется во время этой первой нашей встречи с жителями древнего города пожелать всем вам милости и благословения Божиего. Сохранить мир и согласие, доброту и сердечность в это непростое время, в которое мы живём, помогать друг другу. Тогда легче мы справимся с теми задачами и теми проблемами, которые нам нужно вместе решать, чтобы обустроить новую Россию, помочь нашему духовному и нравственному становлению. Счастья вам, мира, благополучия, здоровья. И пусть Господь хранит всех вас в мире, здравии и благополучии. Благословение Божие да пребывает со всеми жителями древнего и богоспасаемого града…

В сопровождении Нины Петровны Его Святейшество проходит в Никольский храм, в его четверик со знаменитым иконостасом и фресками. Директор музея рассказывает довольно драматичную историю храма, которая имеет счастливый конец.

– Десять лет понадобилось, чтобы возродить этот храм, вновь ставший подлинной жемчужиной русского искусства. Всё, что сейчас радует взор и душу – росписи, иконостас с иконами, паникадила, – возрождены нашими реставраторами буквально из небытия.

С благословения правящего архиерея и разрешения Министерства культуры из погибающего сельского храма перевезены и отреставрированы иконостасы. Вновь под сводами храма звучат церковные песнопения – здесь совершаются молебны и панихиды в дни поминовения усопших, в праздник Победы.

Между нашим музеем и епархиальным управлением уже не первый год действует Договор о совместном использовании храмов. Мы понимаем, что придёт время, когда этот и другие храмы будут возвращены верующим, но надеемся, что наше сотрудничество сохранится. И мы рады, что между музеем и духовенством в Нерехте сложились доброжелательные отношения. В этом немалая заслуга владыки Александра. Музей по возможности помогает вновь открывающимся храмам, делится имеющейся у нас утварью. Мы передали в Ильинскую церковь чудотворную икону Владимирской Богоматери, два иконостаса, собрали по всему городу деньги на колокол и подарили его в церковь. Переиздали ставшее библиографической редкостью житие преподобного Пахомия Нерехтского.

Надеемся, что и в дальнейшем наше сотрудничество будет плодотворным. Нам предстоит завершить восстановление Владимирской церкви, приступить к реставрации Казанского собора и Благовещенской церкви, на что просим Вашего Первосвятительского благословения…

Алексий II сказал, что “восстановление храмов в Нерехте делает честь всем сегодняшним жителям города, что их патриотизм помог восстановить разрушенную святыню”.

Патриарх выразил надежду на то, что внимание костромского архиепископа Александра, поддержка со стороны областных властей помогут нерехтчанам решить сложные задачи по восстановлению древних святынь. Он также высказал пожелание, чтобы Никольский храм использовать совместно,

т. к. это “не только музей, но здесь должна быть прежде всего жизнь духовная, которая обогатит храм, будет его освящать и помогать жителям преодолевать трудности и получать духовные силы в дальнейшей жизни”.

Патриарх Московский и всея Руси расписался в книге почётных посетителей музея, ему были вручены сувениры, изготовленные нерехтскими мастерами художественно-прикладного искусства.

Покинув Никольский храм, высокий гость посетил ещё одну древнюю святыню – Владимирский храм. Здесь он встретился с теми, кто непосредственно свои трудом возрождает к жизни разрушенные памятники церковной архитектуры. Это строители-реставраторы Юрия Михайловича Татауровского. И вновь благословил и благодарил нерехтчан.

А в Преображенском (Ильинском) храме прихожане вместе с настоятелем отцом Андреем ждали Первосвятителя для проведения молебна перед чудотворным образом Владимирской (Нерехтской) Божией Матери.

Перед началом службы к Его Святейшеству от имени всего нерехтского духовенства с приветственной речью обратился настоятель Тетеринской Свято-Успенской пустыни архимандрит отец Поликарп. Позднее Патриарх Алексий II вручил сельскому пастырю орден Святого Благоверного князя Даниила Московского.

Небольшое помещение Ильинской церкви не могло вместить всех желающих. Люди стояли в ограде, за оградой, вокруг церкви, слушали божественное песнопение. Кто-то молился. Кто-то плакал. Кто-то пришёл ради любопытства – не каждый день в Нерехту приезжает Алексий II, не было только равнодушных.

А когда длинный кортеж машин двинулся к Троице-Сыпанову монастырю, на протяжении всей дороги по обочинам стояли люди.

Посещение Нерехты Патриархом Алексием II. 22 июля 1994 г. Нерехтчане в ожидании Патриарха у Владимирского храма. Фото И. Сапова

Ограниченность во времени не дала возможности Патриарху более основательно познакомиться с Нерехтой, её храмами, людьми. В Троице-Сыпановом монастыре был устроен молебен у святых мощей преподобного Пахомия Нерехтского, посещение святого источника.

И здесь нерехтчане продемонстрировали преданность святому делу возрождения Православия на своей земле. Сложно сказать, сколько истинно верующих и сколько тех, кто лишь делает первые шаги к вере, было в храме монастыря. Руки, держащие свечки. Глаза, просветлённые и радостные. И вновь слёзы. Может быть, это слёзы раскаяния и искупления?

Надолго, возможно на всю жизнь запомнится этот день малышке Лизочке Новак. Ей посчастливилось произнести заветные слова: “Ваше Святейшество, я буду молиться за Ваше здоровье…”

– А вы знаете, у Него такое необычно светлое лицо, как будто откуда-то изнутри исходит свет. А глаза добрые-добрые. И взгляд простой и ласковый… – так говорили те, кто близко видел этого человека.

Перед посещением Троице-Сыпанова монастыря Патриархом. Фото И. Сапова

Встреча Патриарха Алексия II игуменьей Троице-Сыпанова монастыря Алексией (Ремизовой).
Фото И. Сапова

Телевизионная съёмка в Никольском храме Патриарха Алексия II, расписывающегося в книге почётных посетителей. Рядом Лиза Новак и Н. П. Родионова.
Фото С. Демидова. НКМ

Когда машины выезжали из города, одна из них, в которой сидел Патриарх, остановилась около трёх женщин, стоявших у дороги. Алексий II вышел и, обратившись к нерехтчанкам, произнёс:

– В каком благословенном городе вы живёте, женщины! Радуйтесь.

Подарив им иконки, он пошёл к машине…

Станем ли мы лучше, чище после посещения нас Первосвятителем? Предвижу ироническую улыбку “матёрых реалистов”, которые всегда всё знают наперёд даже тогда, когда самые компетентные люди воздерживаются от определённых прогнозов.

Но что бы ни было, а посещение нашего города Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II войдёт в историю Нерехты как событие важнейшее по своей значимости и духовной насыщенности»*.

Церковь

И вдруг в нашем мирном городке началось движение под названием «Оскорбление чувств верующих».

Мы мечтали о возможности превращения храмов в музеи. Приехавший на очередной концерт музыкант Теофил Карлович Бикис* порадовал нас своим высказыванием, что Церковь всегда была носителем культуры. Будь то католический собор или православный храм, посетители соприкасаются с великолепной архитектурой, живописью гениальных мастеров, с музыкой. В храмах всегда исполнялась не только духовная музыка, но были и концерты полусветские. Он убедил нас, что Патриарх Алексий II идёт на это совместное использование храмов музеем и Церковью. Забота у всех одна – духовность людей.

Мы, не теряя времени, попросили городскую администрацию и головной музей заключить Договор с Костромской епархией о совместном использовании храмов. На какое-то время всё притихло, а позже, 4 августа 1997 года, постановлением главы администрации Костромской области В. А. Шершуновым за № 542 было принято решение о создании культурно-духовных центров в городах Галиче, Шарье, Нерехте в «целях воспитания населения в духе нравственно-эстетических ценностей, сохранения и приумножения социально-культурного наследия, возрождения духовной культуры на Костромской земле». Этот длинный документ мы превратили в программу «Дорога к храму» и начали работать с детьми по разработанной тематике: проводили экскурсии по городу и памятникам архитектуры, рассказывали о настенной живописи, иконах.

Но баррикады по ту и другую стороны росли. Посыпались требования передать церковные здания верующим, и вместо уважительного отношения друг к другу (о чём сказано в Договоре по совместному использованию храмов) началась почти склока. «Группой поддержки» музейщиков были представители интеллигенции Нерехты, реставраторы, историки, наши местные руководители, а также чиновники от культуры и наши непосредственные начальники из Костромы.

Генеральный директор объединённого музея-заповедника «Ипатьевский монастырь» А. Н. Мазерина и главный хранитель Л. Л. Соболева пишут министру культуры РСФСР Мелентьеву Ю. С. о том, что в Костромской области исторически сложилось так, что многие музеи расположены в памятниках культового назначения – церквях. В Нерехте памятник архитектуры ХVIII века церковь Богоявления (Никольская) используется краеведческим музеем, в ней проводятся реставрационные работы по монументальной живописи и иконостасу. В письме сообщалось также, что в Нерехте достаточно храмов, которые можно передать верующим, к примеру, комплекс зданий Троице-Сыпанова монастыря, Владимирский храм, Ильинскую церковь, что позволило бы снять напряжение, возникшее в отношениях музея с Церковью и помогло сохранить музей, дальнейшее существование которого находится под угрозой. Они просили при Министерстве культуры создать комиссию из специалистов, которые бы квалифицированно решали вопросы сохранения памятников. Дирекция Костромского объединённого историко-архитектурного музея-заповедника искренне надеялась на положительное решение вопроса. Они тогда ещё не могли предполагать, что вскоре, в 2004 году, руководимый ими областной музей-заповедник окажется в такой же ситуации и никакие пикеты на улицах и бессрочные голодовки сотрудников не смогут удержать музей в стенах Ипатьевского монастыря.

Администрация города (глава В. Ю. Курганов), искусствовед С. С. Каткова и художники-реставраторы подготовили обращение к архиепископу Костромскому и Галичскому Александру, в котором напоминалось о том, что подписанный им договор «О совместном использовании памятников церковного зодчества г. Нерехты Епархиальным Управлением и Нерехтским филиалом Костромского музея-заповедника» от 05.1992 г. был подтверждён Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II в письме за № 228 от 12 марта 1994 года на имя замминистра культуры Дёмина В. И. и является основой долгосрочного планирования реставрационных работ.

«Реставрационный процесс не может быть приостановлен без ущерба для памятников, поэтому важно соблюдение всех пунктов договора. Министерство культуры открыло финансирование на проведение реставрационных работ по нерехтским памятникам, поэтому при осуществлении программы реставрации монументальной живописи город Нерехта приобретает своеобразное лицо – “живописный Суздаль на Костромской земле”».

По-видимому, писем в Московскую патриархию и Министерство культуры было так много, что мы-таки получили копию Приложения № 3 от замминистра культуры Дёмина В. И., в котором перечислялись храмы для совместного использования: Богоявленская (Никольская), Воскресенская (Варваринская), Владимирская, – храмы федерального значения.

Вспоминается, как вполне доброжелательно начиналось музейное содружество с церковниками. Примером был добрейший батюшка Анатолий Коркин, настоятель Крестовоздвиженской церкви. Он привлекал молодых священников, о. Андрея Воронина, о. Петра Молнара, к проведению панихид, молебнов, православных праздников Пасхи, Рождества в Никольском храме. Не раз бывал на наших конференциях и праздниках настоятель Успенской Тетеринской женской пустыни архимандрит о. Поликарп (Будаква), который кругозором сельского священника, как никто, уловил стержень работы музея в воспитании нравственной атмосферы в городе и во всём старался помочь. Открыл воскресную школу для жителей Нерехты о. Андрей Воронин, которую начали посещать верующие и неверующие – учителя, директора школ, мамы и бабушки с детьми. К сожалению, из трапезной Никольского храма он перенёс занятия в клуб «Красный Октябрь».

Никольский храм. Третьи Диевские чтения.
Ведущая Н. П. Родионова. 1999 г.

Предупреждая процесс возвращения храмов, мы настойчиво проводили культурную политику, связанную с «волеизъявлением прихожан». Так, в Варваринской церкви о. Пётр Молнар провёл молебен, связанный с датой принесения частицы мощей Варвары великомученицы из Киева, а перед Пасхой 1996 года – великое повечерие. По согласованию с владыкой привезли и оформили выставку «Современное церковное искусство», на которой нерехтчане и гости города увидели дивной красоты церковную утварь и украшения. Впервые за много десятилетий праздником для всех горожан стал крестный ход – в связи с открытием Казанской колокольни – 26 мая 1996 года в День славянской письменности и культуры и шествие к Владимирскому храму 6 июля в день Владимирской иконы Божией Матери.

Согласительные комиссии (а их мы принимали десятками) с участием представителей епархии вели себя строго, но не агрессивно. Их задача была почти не выполнима: при выводе учреждения культуры из культового здания (при его передаче епархии) предоставить учреждению равноценное помещение. Восстановление справедливости по отношению к одним сопровождалось попранием её по отношению к другим.

Напрасны были отзывы из Книги для туристов: «В современном музейном мире музеи не строят здания заново. Желательно в музеи превращать памятники»; «Посещая музеи Нерехты, хочу отметить интересное сочетание музея и храма. Это сочетание является живым между культурной и религиозной жизнью человека (Москва, Ростов)».

Пришлось городским властям искать музею помещение. Искали и… нашли бывшую городскую усадьбу Лобанова по улице Р. Люксембург, № 5 – памятник архитектуры без окон, без дверей, без крыши, без земли. Проще выражаясь, это «ни в какие ворота не влезало». Ворота, кстати, повесили кое-как. Мы даже с ремонтом не стали мучиться. Это здание явно не было равноценным.

После долгих просьб и уговоров в 2004 году решением губернатора В. А. Шершунова музею было передано роскошное здание бывшей Брюхановской больницы, памятник архитектуры 1905–1910 гг. Началось изготовление проектной документации. «Наследие» прислало из Костромы, по моему мнению, лучших проектантов – архитекторов Сухову Е. К., Голикова В. И., Платкова В. Н., которые, буквально, «заразились» нашим желанием иметь хорошее здание для музея и работали, не жалея сил. Много раз нас выручал пожарными машинами начальник отряда государственной противопожарной службы Артамонов Андрей Борисович, чтобы откачать воду из подвалов, поскольку это необходимо было для обмеров. И вечные субботники, уборки, вырубки кустов и деревьев; отряд не самых дисциплинированных старшеклассников, присланный отделом молодёжи, в конце «рабочего» месяца показывал образцы героизма, как написали бы в советское время. Документация готова! Но нет самого главного – денег на приспособление под музей. И хотя висит плакат «Музей! Не трогать!» – воруют…

Решением следующего губернатора, И. Н. Слюняева, в 2010 году музею передан ансамбль бывшей женской гимназии 1840-х годов. Одна радость – тепло!

Профессиональный термин «приспособление» стал приобретать для музейщиков зловещее звучание. Десятки лет на ремонты и реставрацию, несколько – на создание экспозиции, приведение в порядок территории, а там и жизнь прошла. Несколько лет у нас висел плакат: «Музей – это память поколений. Если Вы ещё не помогли российским музеям, то можете это сделать здесь и сейчас». Эти деньги тратились на разные мелочи – краску, бумагу, гвозди и т. п. Начальство приказало убрать: «Не унижайте культуру!» Но ниже не бывает…

Здание бывшей Брюхановской больницы (с плакатом).
Фото В. Васильева. 2010 г.

Здание бывшей Мариинской женской гимназии.
Фото В. Васильева. 2015 г.

На совещаниях и конференциях, которые проходили в нашу защиту, участники заявляли: «Не гоните музей, он и сам уйдёт из храма, когда будет куда уходить!»

В. В. Малов

Пока шла реставрация памятников, самой горячей точкой в городе был горисполком. Мне запомнились годы работы Малова Владимира Венедиктовича (с 1988 по 1995 год). Новое время, время перемен, выдвигало новых лидеров.

По рассказам одноклассницы Г. П. Якимовой (Буренко), он победителем был всегда: и когда с мальчишками плавал на космынинских прудах, надувая наволочки, и когда шёл по знаниям впереди всех в классе и давал списывать контрольную по математике («не жадничал»), которую выполнял за 20 минут. Самого маленького в ШЮТИХе (штабе юных туристов и художников) Космынинской средней школы, его, наравне со старшеклассниками, брал в поход по местам Ярославской коммунистической дивизии Алексей Васильевич Пименов; побывали они и в Ленинграде – в гостях у Новикова А. А., нашего земляка, дважды Героя Советского Союза.

До «золотой медали» не дотянул из-за русского языка. В институте учился отлично. Хотели послать в Лейпциг (язык знал хорошо), но родители учили троих и денежные проблемы предоставили решать самому. На студенческой вечеринке познакомился с будущей женой. Уехали по распределению в Алма-Ату, оба работали на огромном бумажно-химическом комбинате; он – сначала мастером по автоматике, рос по служебной лестнице.

С трёхмесячным Серёжей жена Татьяна Николаевна вернулась в Космынино (тяжело было без родных на чужбине) и весточкой позвала мужа домой – прилетел как на крыльях. Что делать? Где устроиться? В Костроме? В Ярославле? Пригласил А. П. Смолин, директор филиала КЭМЗ посёлка Космынино; его – начальником цеха, а жену – нормировщицей. Деловой, весёлый, с организаторскими способностями и умением работать с людьми, он был замечен и послан через два года в Горьковскую ВПШ (высшую партийную школу). Жена, молодец, поддержала – учился очно. Их переписка – роман влюблённых! Отозвал с учёбы секретарь горкома Каричковский В. Л. – сначала инструктором в промышленный отдел Нерехтского горкома партии, затем назначил возглавлять отдел. Наша промышленность в те годы в области гремела, о спаде и речи не было. Ежедневно ездил в Космынино к семье. В 1986 году получил первую квартиру – бывшую прежде Воронова Антонина Михайловича, а в 1992 дали «новую» на улице Октябрьской, 3 – без пола, только оштукатуренные стены.

В. В. Малов (справа 2-й) сопровождает группу архитекторов – участников республиканского совещания в Костроме. Июнь 1988 г. Экскурсию проводит Н. П. Родионова (крайняя справа)

Патриарх Алексий II благословляет встречающих его у Ильинского храма. 22 июля 1994 г. Крайний справа – В. В. Малов

В 1988 году Малова В. В. на альтернативной основе выбирают председателем горисполкома. В 1991 году он начал работать в новой для населения должности – главы администрации города. Многое переменилось в стране и в городе, и все эти трудности свалились на его плечи. К нему, как очень открытому и доброму человеку, тянулись люди, руководители предприятий, начинающие предприниматели. Малов скажет – выполнит. Он был перспективным руководителем: когда выступал, говорил по существу – воду не любил, сложные вопросы преподносил просто и доходчиво; его слушали, и он умел слушать. По воспоминаниям Н. Н. Чапыгиной, заведующей отделом культуры, у него ко всему был интерес: мог взахлёб рассказывать о культуре, знал все творческие коллективы и людей, мечтал о новых постройках для библиотеки, для музыкальной школы. Меня поражала его феноменальная память: прослушав с гостями дважды экскурсию в Никольском храме, он в следующий раз говорил: «Занимайся делом, я сам…» Работал много, приходил домой поздно. Любил семью, но ничего для себя не делал. Скромный в быту, трудности на работе заглушал подчас русским способом – стал выпивать. Его слова: «Я для Нерехты сделаю всё» – заставляют сожалеть, что так мало жил! Трудности бывали всегда, но он не забывал о наших просьбах, всё помнил и ничего не записывал. Ярко и незабываемо с помощью предприятий мы отметили 775-летие Нерехты, работали дружно; он спешил помочь музею, радел за город. Им были даны деньги на колокола, на два фильма о Нерехте, на несколько картин для будущего художественного музея. Его заботами, обращением к предпринимателям и жителям начинался сбор средств на книгу «Нерехта» С. В. Демидова и Е. В. Кудряшова, изданную уже после его смерти в 1995 году.

На презентации автор книги Демидов С. В. преподнёс супруге В. В. Малова книгу с надписью «Уважаемой Т. Н. Маловой, жене главы администрации Нерехты В. В. Малова, заботами которого и начиналась эта книга. Автор С. Демидов».

В конце книги список тех, кто поддержал Малова В. В., авторов книги и музей.

(Помог привезти книги из московской типографии А. В. Придокин.)

Колокола

Мне казалось, что очень медленно восстанавливаются храмы, а оказывается, если отсчитывать с 1983-го, то не так уж медленно: уже в 1989-м взлетели купола и кресты на Никольской, Варваринской, Ильинской церквях, восстановлены звонницы. Мастер реставрационного участка Ю. М. Татауровский сдержанно похвалялся: «Готовим к золочению конусы, шары и кресты колокольни Казанского собора!»

У многих проскакивала вслух мысль, а где же колокола? Когда-то плыл над старинной Нерехтой малиновый звон! Решили собирать деньги на колокола. Узнали: в Воронеже, в Москве начали лить колокола в экспериментальных цехах механических заводов. Музейщики и художник Коля Иконописцев (он – от общественности) засели за текст «Воззвания». Долго мудрили, не находили простых душевных слов, чтобы нерехтчане нам поверили…

Наконец вот он, текст, на большом листе бумаги:

«Граждане Нерехтского края! Взрослые и дети!

Волей судьбы наши храмы лишились колоколов. Вернём на колокольни наших храмов голос минувших веков – колокола. Вдохнём в них живую душу, которая памятью и добротой отзовётся в сердце каждого нерехтчанина!»

По краю плаката слова с двух сторон «Всем миром!» и «Кто сколько может!» С трудом открыли счёт в Агропромбанке «На колокола» № 142557.

Наступило время «бить в колокола»: бегала по предприятиям, выступала перед уличкомами, учащимися. Работники горкома партии строго предупредили: «Сбор денежных средств на отливку колоколов – дело добровольное!» Было страшно, что ничего из моей затеи не получится – денег (через газету) просили у народа не только музей, но и больница, и настоятель Преображенско-Ильинской церкви протоиерей Андрей Воронин.

Обращение было услышано нерехтчанами. Жители откликнулись, начали поступать деньги от жителей города и района, трудовых коллективов. Первыми перечислили учащиеся Татарской школы (организатор Е. Н. Бочкарёва), затем работники отдела культуры – средства от благотворительного концерта (руководитель Кононова М. З.). Начали сдавать деньги уличкомы: первыми – жители улиц Терешковой (председатель уличкома А. В. Устинов) и Родионов В. А. с улицы Фадеева, а также жители улиц Нерехтской, Бебеля, Чкалова, ХХII партсъезда, Л. Толстого, переулка К. Цеткин.

Самая древняя, самая длинная улица города, улица Ленина (бывшая Суздальская), внесла наибольший взнос – 262 руб. 40 коп. Кстати, многие её жители помнили ещё звон колоколов Владимирской и Казанской колоколен. Но больше удивляли не улицы-гиганты, а маленькие тихие улочки вроде улиц: Восход (64 руб.), Южная (115 руб.), Садовая (104 руб.), Димитрова (130 руб.). Живут на этих улицах неравнодушные люди.

Не отнесёшь к безразличным и жителей дома № 2 по улице Орехова, дома № 9 по улице Дружбы. В любом хорошем деле найдутся люди, которые помогут, и в их помощи наша сила. Так, ученица школы № 1 Ира Кокина добровольно собрала более 80 рублей. Не перечислить всех помощников, кто, не жалея времени, ходили по домам и квартирам с ведомостью, на которой изображён колокол, и стучались не только в двери, но и в наши души и сердца. (Ведомости, как документы эпохи, хранятся в музее.)

На Руси всегда существовала «тихая милостыня», когда, не называя ни своего имени, ни фамилии, люди помогали нуждающимся. Не перевелись эти люди и до сих пор: приносили по 10, 50 и даже 100 рублей и просили не называть своё имя. Столетний Иван Волков в металлической коробочке вместе с письмом, написанным корявым почерком, прислал 100 рублей «на колокола»; гонорар за свою статью перечислила Елена Порфирьевна Князева.

И ведь не миллионеры эти люди!

Нас порадовали коллективные взносы учителей школ № 1, № 2, № 5. Первыми сдали деньги учащиеся и учителя вечерней школы и школы- интерната. Большой благодарности заслуживают учителя Марьинской школы А. Н. Крайнова, Е. Г. Седова, Е. И. Качева, В. И. Матросов и директор школы А. Б. Курилова. Они не просто сами собрали деньги, а сумели заинтересовать всех: выпустили стенгазету, в которой рассказали о колоколах России, назвали лучших сборщиков по деревням, подключили к общенародному делу почтальона Т. И. Лисину. Всего ими собрано 437 руб. 75 коп. Отзывчивый народ живёт на селе. Так, жители Лужковского сельского совета перечислили на колокола 248 руб.

Из городских коллективов откликнулись ремтехпредприятие, швейный цех промкомбината, двадцать работников городского торга.

Сколько же всего нужно денег? С доставкой комплекта (8 штук) – примерно 49 тысяч рублей. Это как раз по 1 рублю на каждого нерехтчанина.

…Целый год старалась – собирала деньги. На масленицу 17 февраля 1991 года пошла с прозрачным ящиком в парк на народное гулянье. Сотрудники постеснялись, сопровождали кочегары – а вдруг нападут! Боже мой! Орала, как настоящий зазывала. Небольшое сооружение – ящик на санках и дуга с бубенцами – конечно, привлекало внимание, тем более что я попросила у ребят в милиции мегафон, и он усиливал мой голос. Дети, катающиеся на лошадях, спрыгивали, подбегали, а узнав, в чём дело, приводили за руку родителей и бросали денежки в прозрачный ящик. Спасибо Степанову Роману Александровичу, заместителю директора мехзавода, моему бывшему соратнику по комсомольской работе, за содействие во всём!

Н. П. Родионова (слева) собирает деньги на колокола в праздник Масленицы. Нерехта, парк. 17 февраля 1991 г.

А дома гости – у нас с Родионовым серебряный юбилей! Мой гордец-супруг высказал мнение своего коллектива Скорой помощи: «Всё нормально, и в Никольское (дом умалишённых) ещё рано отправлять».

Насобирала в итоге 13 тысяч. Созвонилась с Москвой. Завод дал добро – можно ехать… Нет машины! Дал машину директор торга Пихтильков Анатолий Васильевич. Прошло ещё три дня. Позвонила вновь – продали в Москве наши колокола. Слёзы!!! Кричала в трубку, как истеричная: «Город ждёт! Народ просит!» И ещё что-то… Не помню. «Приезжай, есть один колокол 15-пудовый». А на больший, по весу и размеру, у меня и денег не было.

На 4 утра назначили выезд. Деньги – в грязную тряпку под сиденье шофёру Павлу на случай ограбления. Доехали до Костромы, повернули на Ярославское шоссе – лопнул скат! Надел запаску – трёт обод! Снова стал чтото делать с колесом – пот градом; предлагаю посветить фонариком. Строго говорит: «Сидите!» «Боже мой! Помоги! Не для себя стараюсь». (Когда писала воспоминания, даже ручка не выдержала, кончились чернила.) Темнота, на дороге, с народными деньгами! Страх, что не уедем! Наконец совсем рассвело. Запаску Павел сменил, 8.30. Тронулись. Привезём ли?

В Москве нашли этот авиационный завод. «Я из Нерехты…» – «Почему так долго?» – «Долго ехали». Деньги с колёс – платят рабочим зарплату. Быстро всё оформили; пришли заводские – шесть человек, погрузили в наш «каблучок» колокол. Красивый, успела разглядеть. Вернулась в цех к мастеру, написала на листке «НЕРЕХТА» крупным почерком и пообещала, что приеду за звонницей. «Звони! Не обманывай!» – кричал он мне вслед.

Назад ехали тихо, без приключений. Единственный раз попросила остановить – посмотрела, цел ли колокол. Показалось, очень на дороге тряхнуло. В 23.30 прибыли в Нерехту. Павел отвёз меня домой, а машину, не разгружая, загнал в гараж торга.

Утром побежала в исполком к Владимиру Венедиктовичу Малову. «Куда колокол?» До сих пор помню его слова: «Ты собирала, тебе и решать, но поскольку деньги давали в основном верующие, давай передадим в Ильинский храм?» 28 марта 1991 года привезла, а 29-го передали церкви.

Пусть служит людям!

Долго стоял колокол при входе в храм; бухали на полу во время служб. Сбегала на мехзавод к нашему палочке-выручалочке, Владимиру Александровичу Градусову, начальнику 7-го цеха, заказала скобы и винты. Всё изготовил не задерживая.

Наконец летом 30 июня 1991 года подвесили. Тихо. А я думала этим фактом о. Андрей, настоятель храма, поднимет народ на сбор 100-пудового колокола. Увы! Прихожане до сих пор пытаются собрать деньги на подзвонки – очень одиноко одному колоколу…

Передача колокола в Ильинскую церковь. 1991 г. Крайний слева – священник Андрей Воронин, в центре – Н. П. Родионова

После первой покупки 15-пудового колокола, приобретённого на пожертвования жителей, не один и не два раза созванивалась с авиационным заводом. Мысль, что Никольский храм-музей без колоколов, не давала покоя. Предупредили: если в сентябре не приедешь, продадим на Украину. Опять пришла к Малову в исполком. Прямо в лоб сказала, что для Нерехты в Москве слили звонницу. Не поверил. Прошу набрать номер мастерской и сказать только одно слово «Нерехта». Поверил! Набрал номер мастера цеха и услышал крик: «Нерехта, почему не приезжаете!?» Малов бросил трубку, спросил: «Сколько денег надо?» Мой ответ потряс его: 22 тысячи рублей! Срочно вызвал Валентину Александровну Смирнову, заведующую городским финансовым отделом, которая спокойно доложила, что денег нет… Он кричал и упрекал меня, что я ничего не понимаю в обстановке, которая сложилась в городе, что уже начались невыплаты заработной платы и что его скоро подвесят вместо колокола за одно место… Потом спросил заведующую финансами, когда поступят платежи с мехзавода, и сказал: «Поезжай». На этот раз деньги были отправлены перечислением, не прятать же их опять под сиденье!

Иногда думаю, что трудности специально существуют для меня, чтобы я их преодолевала. Водитель был тот же – Павел Петров из торга, машина- каблучок приехала не в 4, а в 6 утра – долго не открывал сторож. На выезде из города к Ивановской линии увидели: горит лесхоз. Вызвали 01. Тушить не поехали!

27 сентября 1992 года привезли колокола для Никольского храма. Ехали тихонечко, чтобы колокола не касались друг друга. Каждый колокол – это сложный музыкальный инструмент, в создании которого важно всё, и звучание, тембр которого зависит от качества сплава, массы колокола, толщины и профиля стенок. Лучшим колокольным сплавом считается бронза, содержащая 78 – 80 % меди, 20 – 22 % олова и не более 1 – 2 % примесей. Позже, когда мы стали проводить фестивали и праздники, профессионалы-звонари оценили нашу концертную звонницу.

В ноябре несколько участников спортклуба «Ника» украсили звонницу восьмью колоколами. Помогали в историческом деле Гребнев Юрий Степанович, Долганов Николай Александрович, Слёзин Михаил Николаевич. Очень выручил вышкой Шпилевой Михаил Захарович. Кажется, всех не перечислила, сейчас жалею, что не записала.

Казанская колокольня

«Как забытый великаном подсвечник» высится в центре нашего старинного города мощная 60-метровая красавица-колокольня. Мы привыкли к её мощному телу, и даже сам Казанский собор, построенный по указу Петра I в 1710 году, словно просит у неё защиты. Колокольня построена через 130 лет после собора. Как и все постройки в Нерехте, она стала долгостроем и, наверное, была бы не достроена, если бы Костромской епископ не поручил закончить её строительство купцу 2-ой гильдии Борису Дьяконову, «гражданину деятельному и заботливому». Свои неудовольствия по поводу этого строительства оставил нам «местный Карамзин» – живший в ХIХ веке священник, человек больших знаний, М. Я. Диев (написавший, кстати, всю историю Нерехты начиная с 14 века. Царство ему небесное!). Он писал: «При бедных доходах собора протоиерей Высотский затеял огромную, для отделки требующую при богатых усилиях десяток годов, колокольню <…>. Воздвигаемый колосс смеется над развалинами и скудостию собора»*. При всём уважении к великому нерехтскому историку и краеведу скажу, что он не прав: колокольня до сего дня – украшение города.

Вихрь революционной смуты 1917 года изменил городской ландшафт: взорваны были почти все колокольни. Единственную Крестовоздвиженскую церковь не закрыли из-за исполнения треб – крещения, венчания, отпевания и т. д., но её колоколенка почти не видна, а колокольня Казанского собора стала служить «наблюдательной вышкой» для пожарников. Обезглавленный собор приспособили под пекарню. Почему не взорвали колокольню на площади – сказать трудно (может быть, не хватило динамиту?). Колокола сбросили в 1929 году.

Время шло, памятники были не в лучшем состоянии – у них не было ни колоколен, ни куполов, ни тем более крестов. Была даже мысль и планы у городского начальства снести «все руины» (в смысле – церкви) и на их месте построить блочные девятиэтажки, но окрик сверху прекратил эти начинания. И вдруг в 80-е годы началась реставрация: выросли леса на самом высоком сооружении города.

Вид на Казанский собор. Фото 1960-х гг. ОАО «Костромареставрация»

В заметке «К радости нерехтчан» журналистка А. Павлова писала, что планировали с помощью вертолёта снять старый и установить новый купол*. Слава богу, в 1989 году обошлись строители-реставраторы без вертолёта, но ремонт, как и строительство колокольни когда-то, очень затянулся. Колокольню для посещения открыли символической выставкой «Трагедия нерехтских храмов». Крестный ход 26 мая 1996 г. в День славянской письменности и культуры совершили от Преображенской (Ильинской) церкви верующие и неверующие, и всякий, поднявшийся на соборную колокольню, мог убедиться, что Нерехта вновь возродилась.

Восстановлены колокольни; сияют позолоченные кресты на Ильинской, Никольской, Варваринской, Владимирской храмах, и Казанской колокольне.

Реставрация Казанской колокольни.
Фото В. Дубова. II пол. 1980-х гг.

На Казанской колокольне. Лето 1997 г. Слева направо: Виталий Солнцев (звонарь), Родион Родионов, Н. П. Родионова, Николай Иконописцев, Ю. А. Бескокотов, Н. И. Бычкова

Какое счастье, что её не взорвали в 30-е годы. Не было бы колокольни – и Нерехты бы не было. Что за город без своей колокольни! Она стала символом города, как Эйфелева башня для Парижа. Продуваемая всеми ветрами, битая дождями и снегом, она нуждается в особой заботе. В сентябре 2008 года «Наследие» не пожалело денег, и альпинист-высотник Пляскин С. П. «со товарищи» висели без лесов в корзинах, тепло одетые, в валенках (уже прихватывало морозцем), и белили сдержанно-благородный лик красавицы колокольни.

Субботники

Первое движение души деятельного, честного человека, увидевшего разрушение памятника – самому его спасти…

27 мая, четверг, 1987 год – первый субботник на Владимирском храме. Вдохновитель наш – Демидов Сергей Васильевич! Он нас просто пристыдил, и этого было достаточно! Что мы только не делали: рубили берёзы и кусты, которыми оброс храм, убирали мусор. Как всегда, дал призывников военком Широков Е. Р., а 120 детей из школ трудились как пчёлы, приводя в порядок территорию. Примером были учащиеся 6-й школы (будущей гимназии) во главе со своей пионервожатой Надеждой Юрьевной Фроловой (Бедовой). Начальство нас тоже посетило: видели наши старания секретарь исполкома Виталий Владимирович Румянцев и начальник отдела культуры Людмила Николаевна Урютина; из редакции прибежала Вера Анатольевна Молодцова.

С тех пор повелось: если нам нужны были помощники – мы обращались к молодёжи. Решили не замыкаться – уж очень нас, работников музея, было мало. Традиция помощи оказалась животворной: городской комитет комсомола разработал график участия комсомольских организаций в операции «Родному городу – нашу заботу». 1 сентября 1987 года объявили Днём труда – на всех памятниках трудились учащиеся всех школ.

Мы вели учёт участников в субботниках, благодарили письменно; ругали – устно. Работники Дома пионеров А. Ю. Кургузова и Н. А. Оладова при городском штабе «Горн» организовали свыше 250 ребят на укладку кирпича во дворе Владимирского храма. Днём труда назвали своё участие в операции «Возрождение» учащиеся 4-й школы. Классный руководитель И. А. Тенетилова работала с восьмиклассниками, а самое трогательное, Алёша Платонов привёл на субботник своего племянника – третьеклассника из 3-й школы Дениса Лямина, который не отставал от старших. Это была реальная помощь нашему реставрационному участку. Особенно нужны были руки, лопаты, ведра на пусковых объектах. Моя дочка, тогда учащаяся 1-й школы, всегда вспоминает: «Мама, мы 20 раз мыли полы в твоей любимой “Варваре”». Каждую субботу приходили на первый пусковой объект – Никольский храм – ребята вместе со своим руководителем Николаем Иконописцевым.

Субботник на Варваринской церкви

Субботник на Никольском храме

Субботник на Владимирском храме

К истории возрождения памятников оказались причастны все – спросите сейчас выпускников 80–90-х годов, и они ответят: «Да, укладывали кирпич, копали, убирали мусор, сеяли, мыли». Из Владимирского храма вынесли вёдрами и носилками семь машин земли. Трудились как муравьи.

В нашем городе созвать людей на общее дело, не требующее отлагательств, было просто: написать воззвание, выступить в школах, в рабочих коллективах, в автобусах, на собраниях… Но как бороться с теми, кто уродует памятники – выбивает кованые двери, изготовленные по старинным образцам в Москве, снимает ворота с уникальной ограды в Никольском храме, бьёт стёкла в музее и церквях, которые готовятся к сдаче? Как вести себя с нерехтчанами, которые несут свой мусор к восстановленным памятникам или просто воруют? Вспоминается фраза из воззвания советской власти: «Граждане! Не трогайте ни одного камня, охраняйте памятники, здания, старые вещи, документы – всё это ваша история, ваша гордость». Не слушали и тогда…

Троице-Сыпанов монастырь

В такой глуши, как Нерехта, без чудес не бывает. Лёгкой стопой пришёл в местечко Сыпаново человек Божий – монах Пахомий из города Владимира.

«Вельми красно» (очень красиво) показалось ему местечко сие на речке Гридёвке, которая впадает в реку Солоницу. Поклонился нерехтчанам, и начали они, помолясь Богу, засучив рукава, вместе рубить лес, строить келью для пустынника.

Созданная им обитель стала называться Сыпановским монастырём или Пахомиевой пустынью. В 1384 году преподобный умер, был похоронен на территории основанной им обители и почитался как местный святой почти 300 лет (1384–1676 гг.).

Троице-Сыпанов монастырь.
Рисунок В. Турыльдина. Сер. XIX в.

В 1764 году монастырь, как многие небогатые монастыри в России, был закрыт и «превращён» в приходскую церковь*, и это стало трагедией для его прекрасного архитектурного ансамбля.

А. Мазаев. Портрет М. Я. Диева. 1989 г. НКМ. Фоторепродукция В. Васильева. 2016 г.

Особый период в жизни бывшего монастырского Троицкого храма связан с именем крупнейшего церковного историка, костромского краеведа, первого нерехтского летописца, протоиерея Михаила Яковлевича Диева (1794– 1866 гг.), служившего в Сыпанове священником Троицкого храма с 1832-го по 1865 год. По объёму, содержанию собранных им материалов можно говорить, что это был первый исследователь Верхнего Поволжья, очень много сделавший для изучения его истории. Отец Михаил благоговейно чтил преподобного Пахомия и тоже немало сделал для благоустройства храма, хранящего в своих стенах его святые мощи.

С 1891-го по 1901-й год в Троицкой церкви служил отец Николай Новосельский (1859–1916 гг.), ставший достойным продолжателем трудов протоиерея М. Диева. Опубликованные о. Николаем в 1896–1897 гг. большие работы по истории Сыпанова монастыря, приходской церкви являются подлинной летописью этого места. Им же в 1896 году был издан отдельной брошюрой очерк о преподобном Пахомии.

После революции 1917 года судьба древнего Троицкого храма была предрешена. Последний священник отец Василий Разумов (1879–1937 гг.) был расстрелян за публичную молитву о заключённом архиепископе Никодиме (Кроткове), что являлось тяжким «контрреволюционным преступлением»*.

Оставшийся без священника храм в селе Троица был закрыт в 1937 году и всё более превращался в руины. От прежних времён сохранилась только одна живая традиция: в день памяти преподобного Пахомия 28 мая к источнику у подножья Сыпановой горы, как и столетья назад, приходили за водой сотни людей. Их преследовали, пытались уничтожать источник, но ключ вновь и вновь пробивался из земли.

Троице-Сыпанов монастырь в 1960-е гг. ОАО «Костромареставрация»

Минули годы, и нерехтчане стали свидетелями и участниками возрождения древней красоты. Проектная документация по восстановлению Троице-Сыпановского монастыря была готова у архитектора Демидова раньше всех храмов (из письма Демидова нерехтским музейщикам).

Троицкий храм Сыпанова монастыря в 1960-е гг. ОАО «Костромареставрация»

Точная дневниковая запись: «17 октября 1988 г. Начались реставрационные работы на Святых воротах монастыря. Привезли доски для лесов – украли!» Не один раз через газету «Нерехтская правда» обращались начальник реставрационного участка Ю. М. Татауровский и музейщики к жителям города и села Троица с гневом, болью, недоумением по поводу варварского отношения к памятникам. Наконец ситуацию переломили. «На своём сходе жители села Троица во главе с депутатом Б. В. Троицким решили оказывать посильную помощь реставраторам и, в случае необходимости, помочь материально»*.

Горожане и жители села неоднократно приглашались на благоустройство территории монастыря*. Праздник Пахомия начал возвращаться задолго до официального открытия монастыря, уже в 1990–1991 годах проходили молебны, водосвятия у источника**, а музейщики устраивали выставки по истории монастырского ансамбля.

Реставрационный участок выполнил огромный объём работы по восстановлению куполов, крестов, Святых ворот, каменной ограды. Был восстановлен колодчик и лесенка к речке Гридёвке. Особые трудности вызвало восстановление придела Пахомия, в котором были проломаны своды, и выпрямление башенок-часовен, для чего реставраторы использовали 10-тонные железнодорожные домкраты.

22 декабря 1992 года Священный Синод Русской Православной Церкви благословил открытие Троице-Сыпанова Пахомиево-Нерехтского женского монастыря в селе Троица. С появлением истинных хозяев началось возрождение обители. Настоятельницей была назначена монахиня Алексия (Ремизова). Матушке игуменье и её немногочисленным сёстрам приходилось одновременно продолжать восстановление храма и заниматься устройством собственного быта, создавать монастырское хозяйство. Начальный период восстановления обители был самым трудным, т. к. в 1993 году из-за прекращения финансирования нерехтские реставраторы ушли из Сыпанова. Но сёстры монастыря с матушкой Алексией многое успели сделать ко времени посещения монастыря 22 июля 1994 года Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II.

12 апреля 1996 года, накануне Пасхи, на колокольню были подняты колокола, а 25 мая 1999 года совершено первое богослужение архиепископом Александром. В 2000 году иконописцы мастерской Троице-Сергиевой Лавры начали работы по росписи всего храма; по окончании был установлен новый иконостас. В результате огромных трудов облик древней обители полностью изменился: построены новые корпуса для сестёр, при обители действует богадельня и открыт детский приют во имя святителя Алексия, митрополита Московского.

Восстановленный Троице-Сыпанов монастырь. Пахомиев день. 28.05.2015. Фото В. Васильева

Более шести столетий минуло, а житие Пахомия всё дополняется, и чудеса совершаются. Белокаменный монастырский городок, стоящий на мелководной речке Гридёвке, вновь разносит по округе колокольный звон, вновь теплится перед образами лампада. Со смирением и любовью припадают люди к святым мощам преподобного Пахомия, пьют воду из святого колодчика, три раза поднимаются и спускаются с горки и возносят благодарственные молитвы Пахомию Нерехтскому.

Современная икона преп. Пахомия Нерехтского

Владимирский храм

Мне помнится Владимирская церковь с детства. После войны в 50–60-х годах от Никольского до Владимирского храма через площадь гуляла стайками молодёжь с заходом в кинотеатр на улице Ленина. До появления в Нерехте в 60-е годы телевизора Владимирский храм был самым завлекательным местом. Однажды – мне было лет пять или шесть – мама с отчимом взяли меня впервые в кино. Я сидела у неё на руках и на всю жизнь запомнила музыку Бизе, имена героев оперы Кармен и Хозе, могилу, которую он выложил камнем, когда убил свою неверную любимую. Позже, когда подросла, мне давали рубль «на кино», и мы бежали смотреть «Тарзана», «Седую девушку», «Чапаева», «Господина 420», «Молодую гвардию», «Звезду». Какое было счастье, отстояв в длиннющей очереди за билетом, попасть в фойе, а затем в полутёмный зал. Задрав голову, смотреть на облупившихся ангелов и гирлянду электрических лампочек вокруг огромного круга (купола) и затихать, «подвывая» от страха за своих героев.

Долгие годы здание служило кинотеатром, пока в октябре 1962 года не был построен новый кинотеатр «Россия». В храме устроили Дом культуры (заведующей была О. И. Румянцева), в нём проводили новогодние ёлки, работал драмкружок, пел хор, устраивались встречи со своими и приезжими знаменитостями. Однажды выступал даже гений или иллюзионист, экстрасенс или мистификатор Вольф Мессинг, безошибочно угадывающий мысли нерехтчан.

В огромном зале – трапезной – было холодно, и только после того, как сжигались две сажени дров (печи были устроены под полом в подвале), чувствовалось тепло, струившееся из калориферов. Отцы города начали было всерьёз приспосабливать церковь под дворец, для этого в стены врубили бетонные перекрытия для балконов и лож, но позже – также на полном серьёзе – мыслилось приспособить храм для спортивного зала.

Ещё тогда, в 1982 году, в первую встречу Демидова и музейщиков, Сергей Васильевич «положил глаз» на Владимирский храм. Музейщики с готовностью предоставили фотоматериалы Владимирской церкви, поделились воспоминаниями о трагедии разрушения.

Храм закрыли в 1930-е годы, вывезли церковное убранство. Старожилы утверждают, что кто-то поехал в Москву к всенародному старосте Калинину М. И. с просьбой не разрушать храм… Но сбросили кресты, сломали купола. Шатровую красавицу-колокольню 1700 года постройки взорвали раньше (жителей из близлежащих домов в пожарном порядке выселили), упала она вдоль тротуара. Осколки увезли по-ударному – за одну ночь (из воспоминаний О. И. Филатовой, 1915 г.р.).

Владимирский храм в 1960-е гг.

Центральный неф Владимирского храма до реставрации

Среди памятников нерехтской старины ХVII века Владимирский храм, построенный в честь местной иконы Божией Матери Владимирской, считается самым древним и почитаемым. Предание сохранило для нас историю его строительства, изложенную в «Сказании о находящихся во Владимирской церкви г. Нерехты двух прославленных чудотворениями святых иконах Божией Матери, именуемых Владимирскими».

Судьба чудотворных икон, как и самого храма, трагична.

…Чудом для Нерехты оказалась находка старинной иконы С. В. Демидовым в 1987 году. Он, обследуя нерехтские храмы, случайно оказался у Крестовоздвиженской церкви, на территории которой перестраивали сарай, и на поленнице дров увидел чёрную от грязи с аварийными вздутиями красочного слоя икону. При исследовании оказалось, что это вторая икона из двух чудотворных икон Владимирской Божией Матери, привезённых в Нерехту в 1636 году. Укрепление и начало реставрации живописи провела безвозмездно художник-реставратор из Москвы Дмитриева Лариса Николаевна, а завершили эту работу наши художники-реставраторы.

Музейщики передали святыню во вновь открывшийся после реставрации Ильинский храм, а сейчас она находится во Владимирском храме во время богослужений.

Наша эпоха вместила в себя многое: и глумление над красотой, и возрождение её из руин и пепла. Самая короткая запись в моём дневнике: «1988 год. Началось… Нет денег!» Приехал, как всегда целеустремлённый, С. В. Демидов. С учащимися 6-ой школы из 8 «б» класса искали фундамент ограды вокруг Владимирского храма и фундамент колокольни. На что он надеется, наш самый большой энтузиаст Сергей Васильевич? Что разрешат разрушить библиотеку и на этом, «родном» месте восстановят колокольню? Огромные валуны дети, действительно, откопали – точно в берёзках, на углу библиотеки (ул. Ленина,

д. 28-а). Я записала имена учащихся для истории: Алёшин Сергей, Воронцов Миша, Невредимов Сергей, Ушанов Илья, – а вдруг когда-нибудь… Ведь начертал же Патриарх на чертеже колокольни во время посещения Владимирской церкви свою резолюцию «Благословляю», денег, правда, не дал.

Основные реставрационные работы на Владимирском храме начались в 1989 году, но почему-то на его восстановление меньше всего выделялось средств: Варвара – 50 тыс., Никола – 30, Ильинская – 30, Троице-Сыпанов – 15, Владимирский – 10 тыс. В отчёте Ю. М. Татауровского были обозначены первоочередные задачи: «поставить оконные решётки; навесить металлические и деревянные двери внутри и снаружи здания; установить оконные блоки, а главное – кровля крыши. После этого начнём воссоздавать пятиглавие и колокольню» (мечта такая была!).

Реставрация Владимирского храма.
Фото нач. 1990-х гг.

И вот храм поднял своё пятиглавие, украсился золочёными подзорами, а 25 декабря 1991 года приехал неутомимый труженик Демидов С. В., и мы бегали смотреть и фотографировать, как татауровцы ставят блистающий крест на центральном куполе четверика (это был подарок нерехтчанам на Новый 1992 год). А нерехтчане шли мимо, и никто не смотрел на небо!.. Как узок наш мирок – о, нерехтчане?! Нет! Мы просто думали, как выжить в эти годы… И надо было жить и работать что есть сил.

Кладка бокового барабана Владимирского храма. 2 января 1991 г. Слева направо: Владимир Шашкин (мастер), неустановл. лицо, Николай Белов, Андрей Маклашин, Александр Романов

Май, 1992 год – начали писать просьбы о выделении денег на строительство газовой котельной… Идут годы 1993-й, 1994-й. Нужны деньги очень большие. Наше начальство (Малов В. В.) отфутболил меня в область, а областное – ещё дальше. Неужели начинать сбор как на колокола? Деньги выделили в 1995 году. Ю. М. Татауровский сообщил по телефону 26 января 1996 года: котельная готова, осталось прыснуть* туалет. Какой молодец!

Передряги со строительством, с газом – эта фраза о чём-нибудь говорит?

А кто будет платить за газ и зарплату трём операторам, которых ещё нужно выучить в Костроме? Только в апреле глава администрации Курганов В. Ю. смог одолеть несокрушимые, как крепостная кладка, проблемы.

Летом 13 июня 1995 года приехала бригада художников-реставраторов А. М. Малафеева для работы по восстановлению живописи. Мы встретились как родные! Пока ещё отопления в храме не было, котельная только строилась, но ведь лето на дворе! «Скоро нагреем», – щебетала я.

Эти художники – народ неизбалованный; сами изготовили настил, но до сводов в алтаре было высоковато. Стали работать с табуреток. Экстремальная ситуация! Начали пробные раскрытия. Боже мой, чего только в алтаре не было: в 30-е годы буфет, потом туалет, позже склад для цемента. В алтаре самый большой процент разрушения. Наконец котельную затопили, в храме тепло. Удивительно видеть, как они работают. Опытные руки реставраторов смогли вернуть из небытия живописный ансамбль стенописи, который включает 49 композиций. В марте 1998 закончили реставрацию живописи в алтаре Владимирского храма. Какие молодцы «малафеевцы»! Пора переходить в четверик!

Из истории строительства известно, что храм построен по образцу ярославских и стоял долго нерасписанный – до 1775 года. Нерехтчане очень ценили ярославских мастеров, которые умели работать по штукатурке, как никто в России. В холодном храме Владимирской церкви очень тонкая известковая обмазка стен, которой можно оду сложить: стены промерзали, выступала изморозь, но качественная штукатурка «дышала» и не обрушивалась. Живописцы, как утверждают исследователи, тоже ярославцы – Михаил Сопляков «со товарищи». Он наследовал опыт отца Алексея Иванова Соплякова, его прадед Матвеев также расписывали церкви в г. Ярославле, а потомки Михаила – сыновья и внуки – также были иконописцами и стали носить фамилию Иконописцевых.

Болезни храмов примерно одинаковые и в то же время разные, как не бывает двух воробьёв в одно перо. Главы были утрачены, но своды (спасибо!) не забелили, не забрызгали, не отколотили, не закоптили кострами.

«Святых» просто закрыли потолком. Устраивая культурное заведение, стены пробили, чтобы проложить силовые кабельные линии (особенно пострадала живопись, посвящённая циклу «Чудеса иконы Владимирской Богоматери»), пробили дверь в кинобудку, растесали окна. На ярусе западной стены, в месте примыкания трапезной, из-за перепада температур отстала штукатурка, появилась плесень; на нижних ярусах живописи – гнёзда для гвоздей, на которых висели киоты с иконами, устроены горнушки.

Несколько месяцев (с 9 января 1997 года) С. В. Демидов хлопотал о переносе иконостаса Покровской церкви с. Кулиги во Владимирскую церковь города Нерехты (делал обмеры, снимал иконы, резьбу). Мы так настрадались с перевозкой прежних иконостасов, поэтому радовало, что получить благословение архиепископа Костромского и Галичского Александра и разрешение на демонтаж в своём районе было делом лишь нескольких писем.

Н. П. Родионова с художниками-реставраторами во Владимирском храме – А. М. Малафеевым (фото вверху) и Е. В. Ильвесом (фото внизу). 1998 г.

3 марта 1997 года, снега в человеческий рост. Машинам, гружённым иконостасом, не выехать из ложбины от церкви. Просим, как всегда, трактор у начальника дорожного отдела А. Н. Павлова.

Резьбу убрали в банк к директору Тихоновой Раисе Васильевне (она не первый раз нас выручает). Иконы ещё раньше отвезли в Троице-Сыпановский монастырь.

Строители-реставраторы ставят иконостас, а я делаю видеозапись признания в любви оставшихся живых художников из бригады Малафеева А. М. к Владимирскому храму – «нашей лебединой песне», говорят они. Уже нет с нами Рыбцова Е. В., Губочкина Г. Б., Марева Е. И.

Работу над иконостасом заканчивают сотрудники Костромского филиала Всероссийского художественного научно-реставрационного центра имени академика И. Э. Грабаря (ВХНРЦ). Со специалистами центра нас связывает многолетняя дружба и практическая работа по реставрации экспонатов из фондов музея – деревянной скульптуры, темперной и масляной живописи, декоративной резьбы по дереву. Не зря в народе говорят: «Грабарёвка» – это высший знак качества, вкуса, мастерства. Дорогого стоит обращение создателя центра И. Э. Грабаря к нам, наследникам памятников архитектуры: «Берегите свои памятники, новгородцы, псковичи, владимирцы, суздальцы, ростовцы, и вы все, счастливые потомки великих народных строителей, сумевшие сберечь эти несравненные создания до наших дней. Берегите их, ибо, когда к нам будут ездить так же, как сейчас ездят в Италию, – а это время не за горами, – они явятся источниками вашего благополучия и наполнят ваше сердце гордостью». 1928 год.

Мы радуемся: с восстановлением стенописи Владимирской церкви город получит ещё один живописный комплекс.

Но мне кажется, оптимизм покидает художников-реставраторов (и меня). Каждый день ездить уже несколько лет! А деньги? Платят плохо и нерегулярно. Страшно, что всё бросят, и тогда уже конец… Никогда Нерехта не получит Владимирский храм в отреставрированном виде! Надо начинать работы в четверике, а художники злятся; они не видят композиции, объёмы работы: татауровцы «залесили» только половину четверика. «Половину, потому что нет леса», по словам Ю. М Татауровского. Леса сбиты некачественно, опасны для жизни.

Как работать дальше, если финансирование на реставрацию церквей сокращено на 70%? Незабвенная эпоха неплатежей началась в нищей стране в «крутые 90-е», не обошла она и реставрацию. Коллектив продолжает работать по договорам с предприятиями, учреждениями, школами.

Ю. М. Татауровский пишет обращение в газету с просьбой помочь, «кто сколько может»*.

Мы пишем письма, шлём телеграммы министрам культуры Сидорову Е. Ю., Егорову В. К., Дементьевой Н. Л., заместителям, и это – начиная с 80-х. Неужели порвётся нить восстановительных работ в 90-е? Буквально с криком: «Учитывая большую ценность памятника, значительный объём уже проведённых работ, а также с целью сохранения единственного в Верхнем Поволжье коллектива Костромских художников-реставраторов (Владимирская церковь – единственный подготовленный объект для их работы), просим безотлагательно выделить минимальные средства для продолжения реставрации уникальных росписей в памятнике Федерального значения города Нерехты. В противном случае памятник обречён на гибель. Местный бюджет полностью исчерпан» – вырываем 200 тысяч, потом ещё и ещё …копейки. Примерно такие и жёстче тексты регулярно посылали наши мэры (потом главы): Малов В. В., Курганов В. Ю., Каширин Ю. А., Соколова Н. Н.

…Май 1998-го ужасно холодный и в душе и в природе! Дует так, что срывает железо с крыши, всё валится! Господи! Кто это всё отремонтирует!? Денег нет ни копейки. Уже и реставрированные памятники в городе требуют ремонта. Всю весну 1998 собираю «с миру по нитке». Городские власти считают, что на храмы (т. е. на музеи) должна давать область. Снова надо «бить в набат». Попросила провести в музее экстренное заседание Совета директоров с единственным вопросом: «Помогайте, кто чем может». Выступил директор механического завода Затрубщиков В. Б. и сказал: «Кто, если не мы?» И помогли: Евсевьев П. Н. (СМУ-8) дал людей для ремонта залов, Сауренко В. А. несколько листов железа на крышу, заводчане изготовили и поставили ограду, дали краски для ремонта памятников Шпилевой М. З., Евсевьев П. Н., Сауренко В. А., Пихтильков А. В., Гуков Л. В. Мир не без добрых душ. Если бы власти не тряслись над каждым киловаттом – белей, красивей и чище стало бы в городе. Сауренко В. А. дал два сильных фонаря, дал и Зотов П. В. – осветили Казанскую колокольню, Никольскую, Варваринскую церкви. Жаль, быстро перегорают лампочки.

Весь 1998 год – борьба за существование.

Бесстрастное письмо из НПЦ в апреле 1999 года «о прекращении работ по восстановлению монументальной живописи ц. Владимирской г. Нерехты до поступления на наш расчётный счёт целевых федеральных или областных средств» повергло нас в шок. Помочь нам некому. Нищета тяжела и в быту (нам тогда не платили несколько месяцев), но как всё бросить на работе?! Записалась на приём к губернатору Шершунову В. А. – но какая грустная встреча… Губернатор не вдохновил. Полный упадок сил – не у него, у меня. Смешно, но «ловлю» губернатора и председателя Думы Бычкова А. И. на катке во время игр*. Пытаюсь убедить. Обещают помочь – прислать депутата…

Приезжает очень дельная ведающая социальными вопросами депутат областной Думы Переверзева Ирина Владимировна и объясняет очень просто и туманно, что все деньги по распоряжению губернатора и владыки НПЦ направляет на ремонт здания для отдела природы на Молочной горе. Вот откуда ветер дует! Не быть отделу природы в Ипатии – передадут это помещение монахам. Ведь скоро выборы губернатора! (Можно понять страх работников НПЦ.) Замгубернатора Цикунов Ю. Ф. пристращал: если дадите Нерехте хоть копейку – счета закрою! Какое самодурство! Без него начинали – без него и закончим! Единственный памятник в области ведёт НПЦ – это Владимирский храм. Помогайте себе, коллеги, – это ваше лицо тоже.

Вдруг звонок из области: сколько нужно денег, чтобы закончить реставрацию настенной живописи Владимирского храма? Позвонила депутат областной думы И. В. Переверзева в марте* 1999 года: деньги будут! Поздравила! Денег дали немного. И потребовали перенести работы из трапезной в четверик – восстанавливать роспись купола. Требование к художникам – как можно быстрее и дешевле! Как это можно?

В народе говорят: «Хорошо быстро не бывает». Художники сделали расчистки и… совершили открытие: «Н. И. Баженов. 1914 год» – автор живописи купола. По-видимому, художник спешил расписать купол к 300-летию династии Романовых в 1913 году – и не успел.

А. М. Малафеев за реставрацией фресок во Владимирском храме. 1996 г.

Художники на лесах, стараются. Деньги вообще не платят, но они ездят и продолжают работать. От костромского владыки Александра поступило предложение: Церковь сама всё отреставрирует, и очень быстро! Но была задета «честь мундира» реставраторов. «Они, конечно, смогут всё разрисовать как новогоднюю игрушку, как это было сделано в подклете Богоявленского собора в Костроме, но мы здесь начинали, мы и закончим», – был ответ. Надо отдать должное руководителям и сотрудникам областного органа охраны памятников истории и культуры – Мелешенковой А. П., Корозину В. Б., Охотникову В. А., Кондратьевой И. Ю., Конопатову С. Н., Разливаловой Т. А., которые все двадцать лет тяжелейшего реставрационного периода, испытывая ежегодные финансовые затруднения в стране и в области, привлекали в Нерехту только профессиональных специалистов-реставраторов.

Велик вклад деятелей Министерства культуры в осуществление контроля за реставрацией монументальной живописи в памятниках архитектуры нашего города – эти люди, не жалея сил и времени, начиная с 90-х работали на перспективу «Нерехты города-музея». В разные годы в рабочих комиссиях Министерства культуры принимали участие:

Кривонос Г. В. – главный эксперт отдела охраны культурного наследия Министерства культуры;

Демидов С. В. – главный архитектор проектов, руководитель авторского коллектива по реставрации памятников г. Нерехты Всесоюзного объединения «Союзреставрация», Заслуженный деятель искусств Российской Федерации, Почётный гражданин г. Нерехты;

Колтунова Л. М. – искусствовед, Заслуженный работник культуры РСФСР;

Кузнецов С. В. – художник-реставратор 1 категории («Росреставрация»);

Шиффер В. В. – директор СНРПМ-2 по реставрации музейных и художественных ценностей Всесоюзного объединения «Союзреставрация»;

Филатова С. В. – художник-реставратор высшей категории, кандидат искусствоведения, замдиректора по науке Межобластного научно-реставрационного художественного управления;

Федосеева Т. С. – кандидат химических наук, заведующая сектором отдела химико-технологических исследований Всесоюзного научно-исследовательского института реставрации;

Кулешова И. А. – доцент кафедры реставрации Российского института повышения квалификации работников искусства;

Сарабьянов В. Д. – художник-реставратор Межобластного научно- реставрационного художественного управления;

Бахтеля Г. С. – художник-реставратор высшей категории;

Лифшиц Л. И. – председатель комиссии Министерства культуры;

Комеч А. И. – зампредседателя рабочей комиссии Федерального научно-методического совета (ФНМС).

В октябре 2000 года рабочая комиссия Министерства культуры вновь побывала с поездкой по городам Костромской области – Солигалич, Галич, Кострома, Нерехта, по итогам которой Владимирский храм был отнесён к шедеврам монументального искусства России ХVIII в. Был отмечен высокий профессиональный уровень реставрационных работ, бережное отношение реставраторов к авторской живописи. Учитывая исключительную историко-художественную ценность памятника, переданного Костромской епархии, комиссия рекомендует НПЦ и архиепископу Александру подать заявку на получение государственных субсидий для завершения необходимых реставрационных работ.

Свои впечатления и видение путей решения проблем реставрации и сохранения памятников Костромской области члены комиссии довели до сведения губернатора Костромской области Виктора Андреевича Шершунова.

Давление епархии на музей началось со времени восстановления Никольской и Варваринской церквей (1996 год). На запросы Костромской епархии о передаче храмов был однозначный ответ из Министерства культуры: «Для удовлетворения потребностей верующих Управление готово в установленном порядке оформить передачу Костромской епархии здания Владимирской церкви». К тому времени верующим уже были переданы Преображенско-Ильинский храм, Троице-Сыпановский монастырь, были действующими Крестовоздвиженская церковь и Успенская в селе Тетеринском (в 5 км от города). Политический лозунг «церкви – Церкви» в Нерехте выполнялся, но епархия сама пыталась всё расставить по своим местам и всех «поставить на место».

По инициативе Епархиального совета был расторгнут Договор о совместном использовании памятников церковного зодчества г. Нерехты Костромским епархиальным управлением и Нерехтским филиалом музея-заповедника. Администрация города и музей обвинялись в «неконструктивной позиции, преследующей амбициозные и конъюнктурные цели». Все эти обвинения были несправедливы и необоснованны: «<…> музей к Договору отнёсся с уважением и соблюдал все пункты, обеспечивая проведение праздничных служб в престольные праздники, панихид по погибшим воинам и репрессированным. Кроме того, музей всеми формами своей работы – экскурсиями, фильмами, лекциями – знакомил жителей города с духовной культурой и памятниками церковного искусства». Такие «оправдательные» бумаги писали те, кто всеми силами помогал восстановлению. Администрация города вела постоянные переговоры с Министерством культуры о продолжении финансирования реставрационных работ по стенописи Владимирской церкви – но только под существующую программу совместного использования при соблюдении музейного режима хранения памятника, имеющего ценную настенную живопись.

Вопрос о передаче был решён РАСПОРЯЖЕНИЕМ от 19 мая 2000 г. за № 366/708-р. В пункте 1 говорилось: «Согласно обращению архиепископа Костромского и Галичского Александра, поддержанному администрацией области (письмо от 29 июля 1999 г. № 2805-26-0), о передаче Костромской епархии Русской Православной Церкви в безвозмездное пользование памятников истории и культуры федерального (общероссийского) значения:

– здание церкви Богоявления (<…> Нерехтский р-н, с. Ковалёво),

– здание церкви Владимирской Богоматери Богородице-Сретенскогомонастыря (<…> г. Нерехта, ул. Ленина, д. 28-б)».

Пункт 3 предусматривал использование здания церкви Владимирской Богоматери Богородице-Сретенского монастыря на основании соглашения между Костромской епархией РПЦ и Нерехтским филиалом (которое, увы, уже было отозвано епархией). Подписано Распоряжение первыми заместителем министра культуры РФ Дементьевой Н. Л. и заместителем министра государственного имущества РФ Гусевым Н. А.

Художники тем временем – в августе 2001 года – закончили реставрацию купола. Огромный, мощный, рассматривать устанешь. На облаках Троица – Саваоф, Христос и парящий голубь-Святой дух, и каждый, взглянувший вверх, мог спросить: «Кто такой Бог? Да и есть ли Он в этом мире, где столько несчастий, зла?» И каждое поколение, каждый из нас не уйдёт от ответа на этот вопрос.

Теперь Владимирский храм – подворье Троице-Сыпановского женского монастыря. Матушка Алексия, настоятельница монастыря, успела повесить красивое паникадило. Татауровцы поспешили закончить полы. 2001 год, 14 октября – первая служба в праздник Покрова Пресвятой Богородицы, впервые через семьдесят лет.

Владимирский храм в 1997 г.
Фото Г. Белякова

Но как расстаться с храмом, если ещё не закончена реставрация живописи в четверике? Проблемы те же – нет денег. Глава самоуправления г. Нерехты и Нерехтского района Соколова Надежда Николаевна, женщина напористая и бесстрашная, просит владыку Александра присоединиться к нашему письму или в свою поездку к очередному министру культуры (Швыдкому М. Е.) похлопотать о финансировании заключительного этапа. А у меня вопрос: теперь – кому это больше надо? На нашем письме архиепископ Костромской и Галичский начертал одно слово: «Присоединяюсь».

Всё закончено 10 марта 2004 года – 1 км 200 квадратных метров живописи. Какая сила! Какие художники! Связь времён!

Уехали тихо! Без слов! Смеюсь и плачу! Провожаю… Такая печаль! Горожане должны их на руках нести через весь город. Как стыдно перед ними…

Сколько они сделали для города! Христос прав: «Нет пророка в своём отечестве».

Восстановление храмов подарило мне счастье знакомства, сотрудничества и дружбы с этими людьми.

Поклон каждому, кто отдал частичку своего сердца и труда на благо нашего города и помогал не по службе, а по душе.

Их имена:

Благовещенская церковь

Ветер реставрационных перемен утих в Нерехте на какое-то время в 2000-е годы. Но сейчас мы вновь видим в городе строительные леса на Благовещенском храме (нерехтчане привыкли к слову «макаронка»).

На старых фотографиях и рисунках Благовещенская церковь выглядит очень эффектно: изящны пять куполов храма, которые «сидят» на тонких барабанах «дудочками», как бы прижавшись друг к другу, а барочная воротиловская колокольня украшает всю округу. (Этот удивительный человек, – Степан Андреевич Воротилов, автор 4-х церквей в нашем городе, – оставил заметный след в художественной жизни Нерехтского края.)

Благовещенская церковь в 1914 г.

Храм был закрыт в 1934 году, колокольня разрушена, церковная утварь вывезена или уничтожена. Но здание служило людям в другом качестве: в годы Великой Отечественной войны в нём было общежитие, потом магазин, а в 1960-е открыли цех по изготовлению макарон. За сутки изготавливали 12 – 13 тонн макарон из муки твёрдых сортов пшеницы. Были они очень вкусны (или так казалось тогда?) и пользовались спросом. Их отправляли в Москву, Ленинград, Белоруссию, Армению, в воинские части и тюрьмы, не забывая свою область. В 1974 году цех вошёл в состав хлебокомбината и стал называться макаронной фабрикой.

Благовещенская церковь до начала реставрации. ОАО «Костромареставрация»

Пожар в 1986 году, случившийся от сварки при ремонтных работах, уничтожил остатки куполов. При тушении смыло водой побелку, и проглянули фрагменты росписи в четверике. Неужели когда-нибудь дойдут руки художников-реставраторов до восстановления живописи!? Здание было реконструировано до неузнаваемости.

Закрыли макаронное производство в 1995 году. Несколько лет храм стоял заброшенным. И хотя в городе в эти годы шли интенсивно реставрационные работы на других памятниках – на все средств не хватало. Нерехтский горисполком ещё в 1986 году просил включить в план КСНРПМ «ремонт кровли с восстановлением барабанов и провести покраску фасадов». Но дальше бумаг дело не пошло, да и макаронка ещё «жила» в храме.

На письмо нерехтчан в апреле 2007 года губернатору Слюняеву И. Н. и архиепископу Костромскому и Галичскому Александру о погибающем храме ответом было решение владыки от 31 января 2009 года о передаче комплекса Благовещенской церкви в г. Нерехта для устройства подворья Успенской Тетеринской пустыни (женского монастыря в селе Тетеринском). С весны 2009 года начались восстановительные работы, которые были поручены духовнику монастыря, игумену Антонию (Бутину).

С поста, с молитвы начинались все работы на Руси. Отец Антоний не отступил от православных традиций. И вот 6 мая 2009 года среди груд битого кирпича, на сквозняке, при разбитых окнах и в полуразрушенном здании он отслужил водосвятный молебен – через 70 лет после закрытия церкви. Пение монахинь Тетеринского монастыря, горящие свечи в руках собравшихся, спокойный стройный ход богослужения – всё проникало в сердце.

Священник говорил о том, что не только физические труды нужны для создания храма, а самое главное – восстановление своих душ и памяти. Летом на «макаронке» появились юноши, организованные отделом молодёжи и духовно-просветительным центром «Отрада», которые разбирали завалы крупного строительного мусора, разбирали ненужные перегородки внутри храма, а чуть позже студенты Нерехтского политехнического техникума помогали отбивать с фасадов старую штукатурку и рушили теперь уже ненужные советские постройки во дворе.

Лиха беда начало! В мае 2012 года братьями Никитиными, Николаем и Константином, был расчищен фундамент разрушенной колокольни, сделана опалубка и залита цокольная железобетонная подушка для основания колокольни. Бетоном помог генеральный директор Седов Валерий Александрович (ООО «Строймонтажплюс»). Появились новые стропила, и в августе новая железная кровля засверкала своей белизной. Это безвозмездный вклад кровельщиков Евгения Берегова, Владимира Евплова, Сергея Гущина и Игоря Слепова. Кстати, Игорь Сергеевич трудится здесь не впервые. Это его петушок после пожара венчает кровлю «макаронки». Все каменные работы в храме ведёт мастер Александр Валентинович Бобырь. Им заложены все выбитые проёмы в здании, вставлены окна, сложены отопительные печи, возведён барабан купола Георгиевского придела, на который установлен «золотой» купол, изготовленный в Челябинской области из нержавеющей стали, покрытый нитрид-титановым напылением. Воодружали – пока ещё первый купол – подъёмным краном предприятия Александра Васильевича Придокина. А сколько сделали для храма мастеровые руки Ивана Петровича Петрова! Умеет о. Антоний находить полезных и трудолюбивых людей; я не в силах перечислить то, что они сделали!

От черновой работы не отказываются прихожане тетеринского монастыря братья Алексей и Константин Бебневы, Николай Новожилов, Валерий Кучин, начав восстановление с 10 тысяч штук кирпича Армёнского кирпичного завода (директор А. Котов). 30 января 2011 года прихожане радовались иконостасу, собранному (верней, перебранному) мастером Вячеславом Нагорновым из старых киотов, вывезенных из Благовещенской церкви села Протасова. А через год была восстановлена резьба царских врат и центральное навершие иконостаса резчиком-самоучкой Алексеем Елагиным.

И всё же далеко не обо всём и не обо всех могу поведать! Храм живёт, совершаются еженедельные богослужения, создан свой хор, которым руководит специалист Беляшина Елена Николаевна. Работы предстоит очень много…

Благовещенская церковь.
Фото В. Васильева. 23.10.2015 г.

В рассказе всё очень просто. На самом деле только поддержка нерехтчан, благотворителей помогает справиться с огромным объёмом работы молодому иеромонаху. Он восстановил на старом месте Боголюбскую часовню под селом Тетеринским, восстанавливает церковь в селе Ильинском. Я назвала бы это советским забытым словом «энтузиазм» и любовью к своему делу. Он с благодарностью называет прихожан, которые не дают упасть духом, помогают храму: Коровкины Филарет Яковлевич и Серафима Ивановна, Красовская Тамара Александровна, Фролова Ирина Ивановна. Не буду перечислять всех – пусть это будет, как водится на Руси, «тайная милостыня». Но об одном вкладе не сказать нельзя. В престольный праздник храма Благовещения Пресвятой Богородицы, 7 апреля 2012 года, нерехтчанином Алексеем Дзезюлей была подарена копия Владимирской Нерехтской иконы Божией Матери, которая исполнена по его заказу в Ярославской иконописной мастерской. Икона помещена в специально устроенный для неё киот, под которым можно «прониматься» (проходить) по старинному местному обычаю. Не оставляет своим вниманием и участием Благовещенскую церковь архитектор Сергей Васильевич Демидов. Ранее подготовленные им проекты реставрации храма помогают в восстановлении нерехтской святыни.

Старожилы Нерехты называли когда-то Благовещенскую церковь «золотой» за её изумительно красивое «золотое» внутреннее убранство. Будем надеяться, что она будет такой, как 300 лет назад!

В народе говорят: «Каков поп – таков и приход». Отрадно видеть, как оживают сельские храмы при подлинной открытости, где прихожане знают цену трудам, каждому рублю и каждой копейке. Возрождает из разрухи Никольскую церковь в селе Незнанове протоиерей Сергий Фатхутдинов, Воскресенскую церковь в селе Воскресенском – протоиререй Пётр Молнар, Ильинскую церковь в селе Ильинском – иеромонах Антоний (Бутин). Стоит в лесах колокольня Богоявленской церкви в селе Ковалёве. Взялись за восстановление своих храмов прихожане сел Григорцева и Владычного. Просят защиты церковь с уникальной стенописью Троицкая (1766 г.) в селе Красном Сумарокове и Богородицкая церковь (1761 г.) в селе Семёновском.

На пути восстановления памяти нельзя забыть имена, события, свершения, и пусть на этом пути всякая помощь и людская доброта будут Божьим даром.

Мой город из детской мечты…
Послесловие

Нерехта – старинный русский город. Упоминается в 1214 году. Это крошечное поселение на стыке рек Нерехты и Солоницы развивалось в XIII, XIV, XV веках с удивительной скоростью. Река Солоница кормила город, и к XV веку это был крупнейший центр солеварения. «Соляные промыслы по р. Солонице были едва ли не самыми богатыми во всём великом княжении Московском»*.

Город не исчез с карты России, хотя неоднократно горел и был уничтожен в 1609 году поляками. Удачное расположение Нерехты на торговых путях в Суздаль, в Нижний Новгород, Ярославль, Кострому дало ему новое развитие и помогло городу выжить. Нерехтчане – народ живой и бойкий – занимались торговлей, ремёслами, богатели и строили дома, церкви, часовни, торговые ряды, площади. Отголоски тех времён отчётливо слышны в старинных названиях улиц и мест: Ярославской, Нижегородской (ул. Красной Армии), Суздальской (ул. Ленина), Костромской (ул. Орджоникидзе), Егорьева Гора, Сыпаново.

Нерехта – живописный город; она удивляет приезжих зеленью садов, ажуром резных наличников, колокольным перезвоном. Это старый город. И в этом его особенность. Старея, он не теряет, а наоборот, приобретает всё большую красоту. Очень гармонично слияние природы средней полосы, ландшафта (необычный рельеф местности) и старинной архитектуры его храмов – Никольского, Ильинского, Владимирского, Варваринского, белокаменного монастырского «уголка» в селе Троица. Посещая город, туристы и паломники познают историю храмов, святынь, жития подвижников, благотворителей, предания об иконах, колоколах, укладе жизни нерехтчан.

Нерехта – здесь время не спешило.
Прихотлив наличников узор,
Улочки доверчиво и мило
Из ложков бегут на косогор.
 
Женщины в реке бельё полощут,
На мостки корзинки опустив.
Колокольня взгляд пугливо косит,
Скучно ей томиться взаперти.
 
Избы похваляются нарядом –
Как им старый мастер угодил!
И деревья тянутся из сада:
Мы не изменились – погляди!
 
Здесь осталась русская неспешность,
Много раз воспетый русский стиль.
Скромную, приветливую внешность
Сразу не получится постичь.
 
Мы давно к масштабному привыкли,
Выдаём комфортность за красу.
Как узор здесь бесконечно выткан…
НЕ-РЕ-Х-ТА – Руси старинной суть.

Это стихотворение оставила в книге отзывов московская туристка М. Осмоловская.

К сожалению, с восстановлением храмов старый город с воссоздающими эпоху XIX века особенностями архитектуры не воскрес, а напротив, стал терять свой первоначальный облик. Особенно это заметно на примере площади Свободы (бывшая Базарная), хозяйственное предназначение которой утрачено. Целостность её как единого участка нарушена проложенной автотрассой; главный храмовый акцент – часовня (Борисоглебская) – разрушена, церковь Казанского собора (нынешний хлебокомбинат) находится в недопустимом состоянии.

У меня сохранилось сочинение «Мой город в 3 тысячелетии», написанное в 1999 году моей внучкой Лизонькой, ученицей 3 класса*.

Нерехта. Центр. 2015 г.
Фото В. Васильева

Разрушение Борисоглебской часовни на Базарной площади. 1928 г.

«Когда уединяешься где-нибудь в отдалённом уголке, на природе, и летом и зимой смотришь на этот красивый, радостный, веселящий душу пейзаж, то поневоле спрашиваешь себя: “Неужели это всё когда-нибудь пропадёт? И неужели на этом месте будут ездить машины и своими мощными колёсами раздавят все цветы, и не только их, но всю растущую, цветущую вокруг зелень?”. Но тут же хочется сказать себе: “Нет, нет, будет ещё лучше!” Так вот про это “лучше” я хочу рассказать и поделиться с вами. Я хочу, чтобы наш новый мэр занялся нашей культурой, побольше обращал внимания на архитектурные памятники, чистоту Нерехты. В музее была бы суперпечатная машинка, которая никогда не ломается и чернила никогда не будут кончаться. Храмы были бы восстановлены и покрашены несмывающейся краской, а все настенные росписи были ясно и чётко видны».

Прошли годы… И вот уже повзрослевшие ровесницы моей внучки – студентки КГСХА Сокова Мария и Смирнова Оксана – выполняют дипломный проект музеефикации г. Нерехты под названием «Русский парк». Почему именно Нерехта? Да потому, что в России не так много городов, сохранивших на небольшом пространстве исторический облик и значительное количество памятников зодчества. А почему парк и почему русский? Потому, что в их проекте набережные, площади, рынки, улицы и переулки стали парковой территорией, по которой можно прогуливаться и любоваться маленьким, уютным, неповторимым в своей русской прелести городком. Они предлагают очистить берега Нерехты в городской её части, благоустроить их, разбить зелёные зоны и представляют конкретный план реставрации и реконструкции старинных объектов в исторически сложившемся центре. Хотят «вернуть» атмосферу ушедшей эпохи путём воссоздания гостиниц, подворий, чайных и трактиров, бакалейных лавок, разместив их, по возможности, в старых купеческих и торговых домах.

Воссоздание памятника – это не только строительные и художественные работы, это, если хотите, реставрация культурной памяти самого человека, гражданина. А его готовность к участию в процессе воссоздания является показателем высокой духовной зрелости, неравнодушия к прошлому, желания видеть прекрасное. Мы много говорим о любви к родному городу, о его неповторимой красоте, уникальности и так привыкли к этому, что и не задумываемся, что же включает в себя понятие «красота города». Уверена, что ауру городского пейзажа создают отнюдь не скучные панельные многоэтажки – каких миллионы по всей стране, не магазины и ларьки, а именно цельный городской ансамбль старого города, доставшийся нам в наследство, – всё то, что пощадило разрушительное время и человеческое варварство.

Завершая свои воспоминания, ещё раз пройдя в них весь 20-летний путь реставрации, ясно вижу, что точку в них никогда не поставишь. И именно теперь, имея за плечами весь этот опыт, понимаешь, что НУЖНО сохранить оставшиеся уголки, что ВАЖНО оставить нашим детям и внукам НАСЛЕДСТВО историческое.

Борисоглебская часовня на Базарной площади.
Рисунок Р. Раменцова. 40-е гг. XIX в. НКМ

Конец реставрации – это начало следующего этапа жизни памятника. Мне видится много вариантов сохранения старого фонда; среди них – плановый ремонт и поновление жилых построек на средства города, частных предпринимателей, спонсоров; возможность дальнейшего выкупа построек для их использования в культурном и социальном плане. Но для этого нужна общая систематическая работа городских властей, общественных организаций, благотворителей. И то, как она сложится, какие люди будут за этим стоять, какие задачи по изучению, сохранению и использованию станут решаться, определит, в каком состоянии и что оставим в наследство нашим потомкам мы.