Н.А. Зонтиков

Воспоминания о деревне Вёжи
и их автор

«Мне довелось родиться и жить до самого переселения в этом дивном крае и запомнить много рассказов, легенд – как родителей, так и других старожилов наших сёл и деревень»¹.

Л.П. Пискунов

«Необыкновенно своеобразен был весенний разлив. Вся низина от Ипатьевского монастыря (…) с конца марта по середину мая затоплялась водой. Огромные лесные массивы погружались в воду, оставляя редкие островки суши. Кто бывал в это время в затопленном лесу в солнечный день на лодке, тот на всю жизнь не забудет прелести природы, наполненной пением птиц, кряканьем уток, кваканьем лягушек, криками чаек, воркованьем тетёрки, ворочаньем огромных икряных щук в залитых водой кустах и валежнике.
Лес чист и прозрачен, листа ещё нет. Только  на вербах и краснотале появились барашки»².

Л.П. Пискунов

Книга, которую открыл читатель, представляет собой собрание мемуарных очерков Леонида Петровича Пискунова, рассказывающих об исчезнувшем уголке Костромского Заречья – деревне Вёжи и её округе.

В этих очерках Леонид Петрович воспел и оплакал свою затонувшую, словно Атлантида, малую Родину.

Деревня Вёжи исчезла в 1956 г., когда волны Костромского водохранилища (в советское время его было принято высокопарно именовать «Костромским морем») скрыли под собой значительную часть Зарецкого края. Её бывших жителей судьба разметала по разным местам Костромы и Костромского района. Небольшой островок, называемый Вёжи, доныне видный над водной гладью, – всё, что осталось от селения, сыгравшего столь заметную роль в истории Костромского края.

Деревня Вёжи

История д. Вёжи уходит в глубокую древность. В Вежевском крае люди жили уже в эпоху неолита, а постоянно они поселились здесь в XII в. ³.

О происхождении названия деревни есть целый ряд версий, но, безусловно, что оно чисто русское и уходит в седую старину.

Вёжи впервые упомянуты в 1581 г., когда царь Иван Грозный пожаловал значительную часть Костромского Заречья Чудову монастырю, находившемуся в Московском Кремле. В числе пожалованных тогда находились: погост Шунга с деревнями, погост Самин (Саметь) с деревнями, погост Митцкой (Мисково), погост Вежи, погост Куников, деревня Ведерница (Ведёрки), деревня Овинцы. Была среди них и «деревня Вежи что на р. Иледомке»⁴.

Во владении Московского Чудова монастыря весь этот край оставался вплоть до 1764 г., когда в ходе секуляризационной реформы жители местных сёл и деревень были изъяты у монастыря и переведены из разряда монастырских крестьян в разряд экономических (разновидность государственных крестьян).

Рядом с д. Вёжи находились д. Ведёрки и с. Спас (Спас-Вёжи), в котором стояла деревянная Спасо-Преображенская церковь на сваях. Все три селения образовывали единый церковный приход. Большинство жителей этого прихода крестили и венчали в Спасо-Преображенской церкви, а после кончины хоронили на находящемся при ней кладбище.

Во второй половине XIX – начале XX вв. деревня Вёжи относилась к Мисковской волости Костромского уезда.

Особенностью этой волости было то, что в весеннее половодье она почти целиком заливалась водами Волги и р. Костромы, и вода стояла здесь около двух месяцев. В то время все местные селения, стоявшие на возвышенностях, представляли собой небольшие острова в безбрежном море воды.

Из-за весеннего половодья жители Мисковской волости не занимались традиционным хлебопашеством, а разводили хмель, на чём хорошо зарабатывали. В целом население Мисковской волости было весьма зажиточно. В начале XX в. в Вёжах, Ведёрках и Спасе (Спас-Вёжах) появилось довольно много домов из красного кирпича.

Несмотря на то, что Вёжи находились всего в 20-ти верстах от губернской Костромы, добраться сюда было непросто (а в весенний разлив и почти невозможно). Поэтому здесь, как и в целом в Мисковской волости, издавна жило много старообрядцев различных толков.

Широкую известность Вёжи получили после того, как в 1870 г. вышло знаменитое стихотворение Н.А. Некрасова «Дедушка Мазай и зайцы». Нам уже приходилось писать, что прототипом дедушки Мазая послужил житель д. Вёжи Иван Саввич Мазайхин (1801 г. р.)⁵. Его потомки и родственники – крестьяне Мазайхины – жили в Вёжах вплоть до затопления *.

Леонид Петрович Пискунов является родственником дедушки Мазая. Правда, когда ему об этом говорят, он сердится и отрицает близкое родство с прославленным спасателем зайцев, признавая впрочем, что они состоят в дальнем родстве: внучка Ивана Саввича Мазайхина, Евдокия Васильевна Мазайхина, была замужем за его дядей – старшим братом его отца, Александром Фёдоровичем Пискуновым.

Благодаря обилию лесов, озёр и болот, Мисковская волость славилась как место, раздольное для охотников. Помимо Н.А. Некрасова, уже в советское время, поохотиться сюда приезжали писатели А.С. Новиков-Прибой, М.М. Пришвин, С.В. Михалков, Г.Г. Эль-Регистан, В.П. Ставский и др.

Предки и семья

Все предки Леонида Петровича были уроженцами Вёжевского края.

Его дед, Фёдор Иванович Пискунов (1857–1930 гг.), в молодости служил в Петербурге, в лейб-гвардии Семёновском полку, – старейшем полку русской армии.

Фёдор Иванович был старообрядцем, и после кончины его похоронили на старообрядческом кладбище возле д. Овинцы *. Все жители этой деревни являлись старообрядцами-беспоповцами Поморского согласия, и на кладбище хоронили только членов данного согласия ⁶. Следовательно, Фёдор Иванович был старообрядцем-беспоповцем, принадлежавшим к одному из главных беспоповских толков – Поморскому согласию **.

Членов этого согласия в Вёжах, Ведёрках и Спасе знали как приверженцев «Черепениной веры». Она называлась так потому, что моленная местной общины поморцев находилась в д. Ведёрки, в доме зажиточного крестьянина Сергея Черепенина.

При этом жена Фёдора Ивановича (бабушка Леонида Петровича) – Прасковья Васильевна Пискунова (1861–1933 гг.), урождённая Борисова, была православная и состояла прихожанкой Спасо-Преображенской церкви в с. Спас (Спас-Вёжи). В Зарецком крае издавна заключалось много «смешанных» браков, когда мужем и женой становились, например, православный и старообрядка, но, обычно, при этом кто-то переходил в веру другой стороны. В данном случае брак был как-то заключён, но и Фёдор Иванович и Прасковья Васильевна каждый остались в своей «вере», что является случаем очень редким даже для Зарецкого края.

Примечательно, что Леонид Петрович родился в день похорон своего деда. Фёдор Иванович умер 2 или 3 августа 1930 г., а 5 августа состоялись его похороны. Его близкие пришли с кладбища в Овинцах, сели за поминальный стол, и тут пришла весть, что родился внук Фёдора Ивановича – Леонид.

Отец Леонида Петровича, Пётр Фёдорович Пискунов (1895–1988 гг.) родился в Вёжах 25 мая 1895 г. Бог наделил его редким долголетием – Пётр Фёдорович прожил 93 года. Родившись в первый год царствования Николая II, он ушёл из жизни в разгар горбачёвской «перестройки».

Пётр Фёдорович был участником Первой мировой войны. Его призвали в армию в 1915 г., и вскоре он оказался на Юго-Западном фронте, в 16-м Уланском полку (3-й егерский эскадрон). В июле 1916 г. во время известного наступления немцев в Волынской губернии на реке Стоход, где Пётр Фёдорович охранял мост через реку, он попал под обстрел немецких газовых снарядов и был отравлен ядовитым газом, после чего надолго попал в госпиталь. В результате отравления у Петра Фёдоровича ухудшилось зрение, и всю оставшуюся жизнь он ходил в очках.

Февральскую революцию отец Леонида Петровича встретил на фронте. Уже через месяц после падения монархии он смог вернуться домой. Произошло это при необычных обстоятельствах, какие были возможны только в революционную эпоху. В его эскадроне солдаты разыгрывали по жребию отпуск с фронта. Пётр Фёдорович вытянул счастливый жребий, и ему достался отпуск домой на 21 день. Он выехал на поезде из прифронтовой полосы, из г. Ковеля Волынской губернии, 8 апреля 1917 г. На фронт Пётр Фёдорович уже не вернулся, так как в Костроме его положили в Гродненский госпиталь * на Муравьёвке (нынешнее здание администрации Костромской области), где он пролежал три месяца, а после его совсем освободили от службы.

Однако вскоре в стране началась Гражданская война, и 5 июля 1918 г. Петра Фёдоровича вновь призвали на военную службу – в Красную армию. Вначале он служил в Костроме в понтонном батальоне, а в октябре 1918 г. батальон отправили в Архангельскую губернию, на р. Северную Двину. П.Ф. Пискунов демобилизовался из армии 9 мая 1921 г. и вернулся в родные Вёжи.

В январе 1923 г. он женился на Татьяне Алексеевне Романовой (1897–1982 гг.), девушке из соседней деревни Ведёрки. Молодые обвенчались в Спасо-Преображенской церкви в с. Спас (Спас-Вёжи).

30 сентября 1923 г. у них родился первенец – дочь Манефа. Всего у Петра Фёдоровича и Татьяны Алексеевны родилось восемь детей, но четверо из них умерли во младенчестве. Родившийся в 1930 г. сын Леонид был уже четвёртым ребенком. В 1933 г. родилась дочь Таисия. Последний ребенок, восьмой по общему счёту и четвертый из выживших, – сын Анатолий, – родился 6 сентября 1941 г., уже во время войны.

Отец Леонида Петровича, Пётр Фёдорович, был общественно активным человеком. В 1929–1931 гг. он состоял членом исполкома Куниковского сельсовета *. Когда в 1931 г. в Вёжах был организован колхоз имени Сталина, Пётр Фёдорович стал бригадиром и с 1937 г. – завхозом. В феврале 1940 г. его избрали председателем колхоза (он занимал этот пост ровно два года – по февраль 1942 г.)

Л.П. Пискунов: детство и юность

Леонид Петрович Пискунов родился 5 августа 1930 г. в д. Вёжи. Через несколько дней его крестили в приходской Спасо-Преображенской церкви в с. Спас (Спас-Вёжи) – знаменитом деревянном храме на сваях. При крещении его нарекли Леонидом – в честь святого мученика Леонида (его день ангела – 8/21 августа).

В его детстве 21 августа родители обычно устраивали небольшое застолье в честь именин сына. Мать, Татьяна Алексеевна, обращаясь к нему, говорила положенное по обычаю старинное присловье: «Дорогой сынок Лёня, проздравляю тебя с днём Ангела. Желаем Ангелу твоему злат венец, а тебе доброго здоровья и благополучия».

1 сентября 1938 г. Леня Пискунов пошёл в первый класс начальной школы в д. Ведёрки. В конце мая 1941 г. он окончил 3-й класс. Последний 4-й класс он окончил уже во время войны, в мае 1942 г. На этом его формальное образование закончилось.

…Осенью 1941 г. война вплотную подступила к Вёжам самым зримым образом. По вечерам и ночам из деревни были хорошо видны бомбёжки Ярославля немецкой авиацией. Леонид Петрович вспоминает: «Где-то в октябре-ноябре начались бомбежки Ярославля, это происходило вечером, ночью. Многие наши вежане собирались на краю деревни и с любопытным интересом смотрели на это зрелище. В небе над Ярославлем устремлялись десятки лучей прожекторов, сверкали разрывы снарядов и трассирующих пуль. И если прожектора, два или три, брали в перекрестье фашистский самолёт, то его наверняка сбивали, было видно, как огненная глыба падает. В этот момент мы кричали: «Так его! Так!», – кто-то хлопал в ладоши и притоптывал»⁸.

В военные годы Леонид Петрович, как и все подростки в деревне, работал в колхозе, заменяя ушедших на фронт мужчин. В своей автобиографии он пишет: «Как в школьные годы, так и по окончании помогал родителям в домашнем хозяйстве и колхозной работе. С 14 лет был уже настоящим колхозником, имел колхозную книжку, куда вписывались трудодни, и лицевой счёт в бухгалтерии колхоза им. Сталина. С 1947 года и до призыва в Советскую армию работал на закреплённой за мной лошади, возчиком. Весной пахали поля, летом в сенокос вывозили сено (госпоставки) на Куниковский сенопункт. Осенью уборка, перевозка картофеля с полей в хранилища и тоже госпоставки в Куниково. Зимой вывозка леса с Шодских, Мисковских и Ямковских лесов на реку Мезу и Костромку для весеннего сплава – с декабря до половины марта» ⁹.

Война, конечно, сильно подкосила Вёжи – из составленного Леонидом Петровичем много лет спустя списка погибших уроженцев деревни видно, какой дорогой ценой далась нам Победа.

В конце декабря 1950 г. Леонида Петровича призвали в армию. Из костромского военкомата на ул. Лагерной его отправили в клуб «Красный ткач», а оттуда пешая колонна призывников потянулась через весь город на вокзал. На вокзале их посадили в теплушки и несколько дней везли до города русской воинской славы – Севастополя, лежавшего тогда ещё в развалинах. Из Севастополя Леонида Петровича поездом отправили в г. Николаев – исторический центр русского Черноморского кораблестроения, где он попал в «83-ю бригаду строящихся и ремонтирующихся кораблей».

Так началась его служба в Черноморском флоте. Хотя Николаев находится довольно далеко от моря, но поскольку бригада Леонида Петровича числилась во флоте, то он носил тельняшку, бескозырку и всё, что положено военному моряку.

И тут, пожалуй, впервые в жизни Леонида Петровича можно усмотреть проявление промысла свыше. Ведь на флоте тогда служили четыре года, и, следовательно, он должен был демобилизоваться в конце 1954 г., когда от Вёжей уже остались бы рожки да ножки.

Однако на Леонида Петровича была возложена миссия быть «певцом Вёжей», и поэтому он не мог не увидеть последние дни своей родной деревни и её округи.

В июне 1952 г. во время учебной тревоги матрос Л. Пискунов бежал, упал и сильно повредил коленный сустав. Более месяца он пролежал в госпитале, где ему сделали операцию. В июле 1952 г. его по состоянию здоровья комиссовали из армии *.

Таким образом, Леонид Петрович вернулся в Вёжи не в конце 1954 г., а летом 1952 г.

В Вёжах уже знали о предстоящем переселении и грядущем затоплении, но в целом в деревне ещё продолжалась прежняя жизнь. 2 августа вежане в последний раз отметили свой годовой праздник – Ильин день.

А в 1953 г. дома в деревне начали разбирать. В своих очерках Леонид Петрович довольно подробно описывает эпопею гибели Вежевского края.

Многие жители д. Ведёрки переселялись в с. Чернопенье. Леонид Петрович вспоминает: «Имущество, скот, дрова, сено из Ведёрок переправляли на большой барже до Чернопенья весной 1954 г. Когда эта баржа проплыла мимо Вёжей, картина была удручающая: скирды сена, коровы, овцы, поленницы дров, люди, телеги. Уезжающие со слезами махали платками и руками тем, кто был на берегу. Картина напоминала уход белой армии Врангеля из Крыма»¹⁰.

В последний раз Леонид Петрович побывал в родной деревне летом 1955 г. Он приехал сюда из Костромы с грузовой машиной, чтобы забрать в ещё целом сарае различные вещи, в частности, швейную машинку «Зингер».

Часть вежан поселилась в разных местах Костромского района, часть смогла перебраться в Кострому. Леонид Петрович пишет: «Переселившись на новые места, многие так и не смогли прижиться, а кто-то быстро адаптировался к новой обстановке и зажил нормальной жизнью. Но с кем бы я ни разговаривал, всех одолевала тоска по родному дому, краю, людях, с которыми разлучила жизнь»¹¹. Леонид Петрович принадлежит к числу тех, кто так и не смог прижиться в городе. Нет, конечно, – он живёт в Костроме более шести десятилетий, здесь он женился, здесь родились его дети и внуки, но, будучи деревенским человеком, Леонид Петрович по-прежнему ощущает себя растением, насильственно пересаженным в чужую для него почву.

О жизни Леонида Петровича в Костроме мы писать не будем. Он сам довольно подробно рассказывает об этом в своей автобиографии, которая помещена в конце данного издания. Как ни у какого другого человека, его жизнь в городе не оказала на его мемуарное творчество практически никакого влияния. Конечно, будет некоторым преувеличением сказать, что в Вёжах Леонид Петрович жил, а в городе существовал, но, по большому счёту, именно так всё и обстоит.

Начало мемуарного писательства

С детства Леонид Петрович, как и его дед с отцом, был заядлым рыбаком и охотником. Большинство охотников и рыбаков являются в душе своей поэтами, что неизбежно при близком общении человека с природой. Не зря многие русские писатели-классики были охотниками или рыбаками: С.Т. Аксаков, И.С. Тургенев, Л.Н. Толстой, А.Н. Островский, Н.А. Некрасов и др.

Ещё дед Леонида Петровича, Фёдор Иванович, славился как яркий рассказчик, который любил и мог рассказывать так, что его заслушивались.

Отец Леонида Петровича, Пётр Фёдорович, в послевоенное время регулярно вёл записи о разных событиях из своей жизни, из жизни деревни и округи.

Леонид Петрович вспоминает: «Живя в Вёжах, отец вёл записи отдельных событий и случаев в жизни. Помню, во второй половине дома, так называемой горнице, стоял большой стол с толстыми точёными ножками, где были два больших выдвижных ящика. (…) Там были амбарные книги, в которых отец вёл запись о погоде, особенно о погодных катаклизмах. Когда выпал первый снег, сильные морозы были. Весенний разлив и т.д. Когда отелилась корова. Что когда купили. Кто родился, когда и умер. Сколько, в какой год сена накосили. Удачи с рыбной ловлей. А начиналась запись с первой охоты на подсадных уток и призыва в царскую армию в 1915 году, кем и где служил. Как сам тонул несколько раз и как спасал тонущих»¹².

К сожалению, большая часть записок П.Ф. Пискунова пропала, и ныне сохранилась только одна амбарная книга с его записями.

Таким образом, первым к писательству потянуло Петра Фёдоровича. Леонид Петрович продолжил эту традицию. С момента переселения в Кострому его мучила ностальгия по Вёжам, по прошедшей жизни. Как и многие деревенские люди, он так и не смог привыкнуть в городе, который ему, выросшему на природе, заядлому охотнику и рыбаку, оставался чужд. Казалось бы, ему естественно было вылить свои воспоминания на бумагу, благодаря чему вновь вернуться в утраченный мир детства и юности.

Обладая, несомненно, литературным даром как писатель-мемуарист, Леонид Петрович имеет одну особенность. Большинство пишущих людей пишут потому, что не могут не делать этого. Леонид Петрович может жить и без писательства. Для того, чтобы сесть за стол с ручкой в руке, ему – чаще всего – нужен какой-то внешний толчок.

Писательство его началось при следующих обстоятельствах. В 1990 г., в связи с приближением 60-летия и предстоящего выхода на пенсию, Леонид Петрович стал собирать справки о трудовом стаже, в частности, о своей работе в Вежевском колхозе имени Сталина. Он обратился в Костромской районный архив и вскоре получил ответ, что никакими документами по этому колхозу архив не располагает. Позднее он узнал, что в той спешке, в которой велась подготовка к выселению деревни, все документы, весь архив из конторы колхоза по распоряжению председателя были сожжены. Возмущённый этим Леонид Петрович написал гневное письмо, с которым и пришёл в областную газету «Северная правда» в надежде опубликовать его на страницах газеты. Был уже конец рабочего дня, и в редакции оставался только один сотрудник – Владимир Алексеевич Шпанченко, к кому вахтерша на входе и направила Леонида Петровича. Он прошёл к Шпанченко и стал излагать ему суть своей жалобы. Шпанченко, узнав, из какой деревни родом его посетитель, стал расспрашивать его про Вёжи. Леонид Петрович начал рассказывать. Кончилось всё тем, что оба забыли про письмо, с которым пришёл Леонид Петрович. Владимир Алексеевич попросил гостя написать воспоминания про его деревню, и тот довольно быстро их написал. Так состоялся дебют Леонида Петровича на мемуарном поприще.

На основании устных рассказов Леонида Петровича и его письменных воспоминаний В.А. Шпанченко написал большой очерк «Была деревня Вёжи…» Из-за того, что газета переходила на новую, более качественную печать, журналист больше года ждал публикации этого очерка.

Очерк В.А. Шпанченко «Была деревня Вёжи…» был опубликован в «Северной правде» в двух номерах: он занял целый разворот в одном номере и полосу в другом (29 августа 1992 г. и 1 сентября 1992 г.) ¹³.

Тогда областную газету ещё читали, и Леонид Петрович получил много откликов – в основном от бывших вежан.

И вновь нельзя отделаться от мысли, что всё это было промыслительно, – и то, что сожгли колхозные бумаги, и то, что Леонид Петрович пришёл с гневным письмом в газету в конце рабочего дня, и то, что его направили именно к В.А. Шпанченко. Страшно подумать, что он мог попасть к другому сотруднику газеты, который опубликовал в газете его письмо, а Леонид Петрович как мемуарист так никогда бы и не состоялся.

Благодаря очерку В.А. Шпанченко имя Леонида Петровича стало известно, и в 1995 г. на него вышла Антонина Васильевна Соловьёва – руководитель Костромского отделения Всероссийского фонда культуры. Она предложила ему написать большую работу по Вёжам и опубликовать её в издаваемом фондом культуры краеведческом альманахе «Костромская земля». В течение примерно полутора лет Леонид Петрович трудился над серией очерков «Из истории моей Родины. О прошлом деревни Вёжи под Костромой», которую окончил в июле 1998 г.

Эта работа была опубликована в 1999 г. в 4-м выпуске альманаха «Костромская земля»¹⁴ и имела самые положительные отклики от читателей.

Василий Михайлович Песков, известный корреспондент «Комсомольской правды», 13 мая 2004 г. писал Леониду Петровичу после прочтения его очерков: «Дорогой Леонид Петрович! С огромным интересом прочёл Ваши вспоминания о Вёжах и крае, где Вы вырастали. Какое место загублено! Вы рассказали о нём проникновенно и ярко, без всяких литературных претензий и с сыновней благодарностью. Это настоящий памятник тому, что ушло под воду. Спасибо Вам! (…) С искренней благодарностью Ваш одногодок В. Песков»¹⁵.

Новая группа очерков Леонида Петровича появилась при следующих обстоятельствах. Я как-то сказал Леониду Петровичу, что в «Истории моей Родины. Из прошлого деревни Вёжи под Костромой» ничего не сказано о жизни деревни во время Великой Отечественной войны, и предложил написать очерк об этом. Он согласился и написал его очень быстро.

Очерк «Деревня Вёжи в Костромском районе во время войны» был опубликован в 2007 г. в 6-м выпуске альманаха «Костромская земля»¹⁶. К очерку Леонид Петрович приложил список всех вежан – участников войны, с указанием, кто погиб и кто вернулся. Он составил его отчасти по памяти, отчасти по беседам с другими стариками-вежанами.

Когда я работал над книгой «Н.А. Некрасов и Костромской край: страницы истории» (вышла в 2008 г.) я попросил Леонида Петровича написать для неё несколько очерков, которые были опубликованы под общим названием «Из воспоминаний о деревне Вёжи»¹⁷. К очеркам им был приложен план деревни, список домов и их владельцев по состоянию на конец 1930-х годов.

В 2014 г. в 7-м выпуске альманаха «Костромская земля» была опубликована следующая серия очерков Леонида Петровича – «О родной деревне Вёжи. Воспоминания»¹⁸.

В 2017 г. Леонид Петрович по моей просьбе написал очерки об Ильинской часовне в Вёжах и праздновании вежанами Ильина дня, которые впервые публикуются в настоящем издании.

Честно говоря, я думал, что, написав воспоминания о Вёжах во время Великой Отечественной войны, Леонид Петрович сказал всё, что помнил о родной деревне и её округе. Однако мне пришлось убедиться, что Леонид Петрович как писатель-мемуарист представляет собой практически неиссякаемый кладезь.

Почти все его очерки, помещённые в книге о Н.А. Некрасове, появились так: я звонил Леониду Петровичу и задавал какой-то вопрос – он в ответ начинал столь подробный и обстоятельный рассказ, что, не дослушав, я перебивал его и предлагал написать об этом очерк. Дня через два-три он звонил и просил зайти к нему, взять написанный текст.

В целом очерки Леонида Петровича образуют эпическое полотно, настоящую поэму в прозе, посвящённую жизни Вежевского края – этого единственного и неповторимого в своём роде уголка Костромского Заречья, со всем, что было в этой жизни и плохого, и хорошего.

Очерки Л.П. Пискунова входят в золотой фонд мемуарной литературы Костромского края. К ним будут обращаться всегда, причём ценность и значимость их с годами будет только возрастать.

Да, мир, в котором родился и вырос Леонид Петрович, поглотила пучина рукотворного «моря». Однако, благодаря его мемуарному наследию, деревню Вёжи и её округу не поглотили, и уже никогда не поглотят, другие волны – волны забвения.

______________________

1. Пискунов Л.П. Из истории моей родины. О прошлом деревни Вёжи под Костромой // Костромская земля. Краеведческий альманах. Вып. 4. Кострома, 1999, с. 99.
2. Там же, с. 99–101.
3. Алексеев С. Вопросы древнего селища // Губернский дом, 1999, № 2 (33), с. 8.
4. Материалы для истории сел, церквей и владельцев Костромской губернии. Отдел третий для Костромской и Плесской десятин. Вып. 5. М., 1912, с. 57.
5. Зонтиков Н.А. Н.А. Некрасов и Костромской край: страницы истории. Кострома, 2008, с. 116–127.
6. Сообщение старообрядческого епископа Ярославского и Костромского Викентия (Новожилова).
7. Списки населенных мест по районам Костромской губернии. Кострома, 1929, с. 16.
8. Пискунов Л.П. Деревня Вёжи во время войны // Костромская земля. Краеведческий альманах. Вып. 6. Кострома, 2007, с. 92.
9. Пискунов Л.П. Автобиография. 2014 г. [Электронный ресурс] // Костромка: [Сайт]. 03.08.2016. URL: https://kostromka.ru/piskunov/1.php (дата обращения: 07.04.2021).
10. Пискунов Л.П. Из воспоминаний о деревне Вёжи // Зонтиков Н.А. Н.А. Некрасов и Костромской край: страницы истории. Кострома, 2008, с. 310.
11. Там же, с. 310–311.
12. Пискунов Л.П. О записках моего отца, Петра Фёдоровича Пискунова (рукопись).
13. Шпанченко В. Была деревня Вёжи… // Северная правда (Кострома), 29.08.1992, 1.09.1992.
14. Пискунов Л.П. Из истории моей Родины. О прошлом деревни Вёжи под Костромой // Костромская земля. Краеведческий альманах Костромского филиала Российского фонда культуры. Вып. 4. Кострома, 1999, с. 98–176.
15. Костромская земля. Краеведческий альманах. Вып. 6. Кострома, 2007, с. 614.
16. Пискунов Л.П. Деревня Вёжи в Костромском районе во время войны // Костромская земля. Краеведческий альманах. Вып. 6. Кострома, 2007, с. 83–108.
17. Пискунов Л.П. Из воспоминаний о деревне Вёжи // Зонтиков Н.А. Н.А. Некрасов и Костромской край: страницы истории. Кострома, 2008, с. 275–311.
18. Пискунов Л.П. О родной деревне Вёжи. Воспоминания // Костромская земля. Краеведческий альманах. Вып. 7. Кострома, 2014, с.157–211.

По изданию: Пискунов Л.П. Прощание с низиной. Воспоминания. — Кострома, 2021. – С. 244–254.

Опубликовано: 14.07.2021