Александр Дурилов
О мировоззрении Игоря Александровича Дедкова
(опыт постановки проблемы)[*]
Вопрос о мировоззрении Дедкова является открытым, острым и дискуссионным. Далеко не всё в нём является ясным и однозначным. Очевидное и бесспорное на первый взгляд, оказывается совсем не таким при более внимательном рассмотрении. Так, вопрос о коммунизме и социализме, являющийся общим местом в представлениях о его взглядах, на самом деле не является настолько простым и тем более однозначным, чтобы его можно было считать бесспорным.
Острым и актуальным вопрос о мировоззрении Дедкова является и потому, что, уточняя представления о мировоззренческих основаниях его личности, мы выверяем наши собственные интеллектуальные ориентиры для того, чтобы жить и действовать в современном мире.
Наконец, дискуссионным этот вопрос является потому, что он всегда открыт для доброжелательного и конструктивного обсуждения, к которому всегда может подключиться любой, интересующийся этой темой.
Конечно, делать какие-то выводы о мировоззрении такого сложного и не лишённого противоречий человека, каким был Игорь Александрович, можно только изучив весь его жизненный и творческий путь. При этом необходимо творчески освоить всё его наследие, включая дневники и письма. Нельзя не принимать во внимание и воспоминания о нём. Необходимо переосмыслить и опыт личного общения, хотя со мною он не склонен был откровенничать, особенно, когда речь шла о нём самом. Но всё это для будущего исследования. Здесь же я поделюсь лишь некоторыми соображениями, навеянными чтением некоторой части его статей.
Сам Дедков в анализе творчества того или иного писателя требовал рассматривать прежде всего его тексты. «Духовный и нравственный облик этого писателя, — писал он, имея в виду Виталия Сёмина, — в его текстах, будь то роман, рецензия или письмо к другу. Он воссоздаётся сам, этот облик, потому что есть чему воссоздаваться и жить дальше во времени»[1].
Но одно дело, если текст возник под влиянием первого впечатления, минутного настроения, случайной мысли, как это бывает в дневниках и письмах. Совсем другое, когда текст написан на выбранную тему и с определённой целью. Такой текст хорошо продуман и стилистически выверен, подготовлен к тому, чтобы стать достоянием общества. Именно он является свидетельством мировоззрения автора, поскольку мировоззрение — это выражение сознательного отношения человека к миру и к своей роли в нём. Поэтому остановлюсь лишь на книге «Обновлённое зрение». Это сборник статей разных периодов творчества, отобранный самим критиком для публикации. То, что он сам считал лучшим из опубликованного им. Статьи, собранные в этом сборнике, не без основания можно считать вершиной творческого пути Дедкова. Если в более ранних книгах идёт поиск своего стиля и своей мысли, тексты не столь ясны и категоричны, наполнены лиризмом и романтической мечтательностью, то в этой книге мысль приобретает афористическую краткость, концентрацию и выразительность. Конечно, в полной мере судить о содержании этой книги следовало бы при одновременном прочтении заново тех литературных произведений, критический анализ которых там представлен. Это способствовало бы лучшему пониманию нашего общества той поры, а значит, и тональности статей этой книги. Но филологический анализ — дело профессионалов. Исхожу лишь из того, что написано, не вникая в подтекст и в поиски сокровенных смыслов. Прежде всего остановлюсь на том, что представляется бесспорным, не подлежащим сомнению и пересмотру. Подчеркну, что к этим выводам я пришёл после многократного, с интервалами, превышающими годы, а иногда и десятилетия, чтения этой книги.
Во-первых, Игорь Александрович был человеком, мысль которого никогда не дремала. Это не так уж часто встречается среди людей, когда человек добровольно берёт на себя тяжёлый труд постоянного держания себя в мысли. Мышление требует интенсивного личностного усилия, поддержания повышенного тонуса всей жизнедеятельности организма и личности. Мысль как таковая есть опасное предприятие. И не только потому, что возможны за неё гонения, но ещё и потому, что неосторожное обращение с собственной мыслью может причинить непоправимый ущерб самому мыслителю. Мысль как таковая и жизнь, как она есть, редко бывают в гармонии друг с другом. Мысль отрицает жизнь, а жизнь плохо согласуется с мыслью. Поэтому быть живым, а не казаться таким, чрезвычайно трудно. Сама по себе это сложная философская проблема, которую не место здесь обсуждать, достаточно только сказать, что мысль и страдание нераздельны.
Во-вторых, это был человек, в высшей степени наделённый тонкой чувствительностью, поэтому мысль его была по-человечески тёплой, сочувственной и понимающей. Само слово «чувствительность» часто встречается в текстах Дедкова. Он и был, выражаясь языком философа М. К. Мамардашвили, «человеком без кожи». Мысль и чувство были в нём нераздельны. С этим связано его удивительно чуткое и тонкое понимание людей, умение сопереживать. Психологи называют это человеческое качество эмпатией — умением правильно представлять себе, что происходит внутри другого человека, что он переживает, как оценивает окружающий мир.
Наконец, в-третьих, он никогда не был доктринёром. Любовь Дедкова к философии и постоянный интерес к теоретической мысли никогда не закрывали для него живого человека и живой жизни: «Живой человек, — писал он, — не желает жить по схеме, пусть разумной, научно обоснованной и для кого-то по соседству годной»[2].
Всё это, вместе с обширным кругозором и исключительной эрудицией, делало этого человека необыкновенно обаятельным и привлекательным. К нему тянулись самые разные люди, независимо от их возраста, образования, социального положения. От него исходила энергия и притяжение доброжелательности, в основе которых были неподдельный интерес к человеку и искреннее стремление его понять и поддержать.
Но всё перечисленное никак не вмещается в представление об идеальном коммунисте, который руководствуется постановлениями и решениями партийных органов либо постулатами официальной идеологии. Скорее, такое мировоззрение можно назвать интеллигентским, чем собственно коммунистическим. Для него характерен индивидуализм, несовместимый с коммунистическим коллективизмом. Другой его чертой является идеализм. Идеализм более в житейском смысле, чем в философском. Интеллигентское мировоззрение связано с традициями классической русской литературы с её гуманизмом и вниманием к жизни рядового, ничем выдающимся не отмеченного человека, и является характерным для нашей национальной культуры в целом. Но такое мировоззрение совершенно беспомощно в условиях реальной жизни, жизни как она есть. Оно ещё могло очаровать провинциальную Кострому, но не могло иметь какого-либо влияния в условиях острой политической борьбы в Москве эпохи революционных преобразований и социальных потрясений. Мировоззрение Дедкова во многом оставалось не прояснённым, смутным, аморфным. Это, как мне кажется, и сыграло роковую роль в его судьбе.
Прежде всего, кто такие «шестидесятники», от принадлежности к которым никогда не отказывался Дедков? При всей пестроте этого общественного течения, объективно все эти люди занимались реанимацией коммунистической идеологии под лозунгами восстановления «ленинских принципов демократии» и возрождения «идеалов нашей революции». Они жили в некотором «умственном опьянении».
Наконец, постоянно присутствующая в работах Дедкова идея справедливости, не уточняемая — в отношении кого и по отношению к кому. Едва ли не самое часто встречающиеся слова в его текстах — это «справедливость», «совесть», содержание и значение которых никак не разъясняется, а предполагается как бы само собою разумеющимся. Это тоже характерно для русской классической литературы.
«Духовно-нравственные основания русской литературы». Содержание и объём этого неопределённого в логическом отношении словообразования стало идиомой в отечественном литературоведении, литературной критике и публицистике, своего рода заклинанием, мантрой. Но его никто и никогда не уточнял. Всё это является неплохим материалом для написания диссертаций и статей, но совершенно непригодной абстракцией для понимания реальной жизни людей, и тем более беспринципного и циничного мира политики, в котором оказался Дедков в последние годы своей жизни. Если к этому прибавить идеологические мифы о перестройке, дружбе народов, новом мышлении и приоритете общечеловеческих ценностей, в которые по долгу своей службы должен был уверовать Дедков, то трагизм и безысходность ситуации становятся ещё более очевидными. «Хождение Башмачкина за правдой оканчивается ничем. Хождение за три моря проще, и польза ощутимее. Шинель не возвращена. Башмачкин выходит из Игры, жить дальше невозможно»[3].
К чести Игоря Александровича, он нашёл в себе силы осознать всю бесперспективность перестройки Горбачёва и переосмыслить её губительный для страны результат. Об этом свидетельствует его последняя книга «Любить? Ненавидеть? Что ещё?.. Заметки о литературе, истории и нашей быстротекущей абсурдной жизни» (М., 1995).
Это не только личная трагедия незаурядного человека, оставшегося верным светлым идеалам своей юности, но беда всей русской литературы, время которой безвозвратно ушло. Нельзя не согласиться с философом М. К. Мамардашвили, указавшим на этот изъян русской мысли: «дьявол играет с нами, если мы не мыслим точно. Точность мышления есть нравственная обязанность того, кто к этому мышлению приобщён»[4].
И тем, кто ещё воображает о какой-то там особой миссии русской интеллигенции, следует напомнить слова философа и пожелать: «Посмотреть на самих себя как на производителей идей и поставить под вопрос естественность своего права кем-то руководить, за кого-то болеть совестью…»[5]. Поменьше интеллигентского высокомерия и интеллектуального аристократизма и побольше настоящей демократии и уважения к разуму и нравственному чувству своих соотечественников и современников.
Давно замечено, что человек умирает сначала духовно и лишь потом физически. И то лишь в том случае, если ему очень повезёт. Ибо оставшаяся физическая оболочка, именуемая этим человеком, представляет собой жалкое, достойное сострадания и сожаления зрелище. Игорь Александрович духовно выстоял, остался верным самому себе, но физические силы были уже исчерпаны. Его очень точно характеризуют слова, взятые из послесловия к этой книге: «Редкое соединение таланта и характера, ума и совести, достоинства и простоты, доброжелательности к людям и огромной требовательности к себе — таков облик автора сборника»[6].
Примечания
[*] Доклад, подготовленный для V Международной конференции «Текст культуры и контекст истории: научный и художественный аспекты» (Кострома, 16, 23 апр. 2015 г.).
[1] Дедков И. А. Добыча смысла // Дедков И. А. Обновлённое зрение: Из шестидесятых — в восьмидесятые. — М., 1989. — С. 151.
[2] Дедков И. А. Герои современной драмы // Там же. — С. 77.
[3] Дедков И. А. Жребий Акакия Акакиевича // Там же. — С. 24—25.
[4] Мамардашвили М. К. «Дьявол играет с нами, когда мы не мыслим точно…» // Мамардашвили М. К. Как я понимаю философию / 2-е изд. — М., 1992. — С. 131.
[5] Там же.
[6] Биккенин Н. Послесловие // Дедков И. А. Любить? Ненавидеть? Что ещё?.. Заметки о литературе, истории и нашей быстротекущей абсурдной жизни. — М., 1995. — С. 146.