«Коллективная» в 50-е годы

Думаю, что не многие костромские улицы могут похвастаться таким количеством топонимических приключений, которое выпало на долю моей улицы, улицы Коллективной. Впрочем, хвалиться тут нечем. Нет, лично я бы не возражал против любого из прежних её названий – Никольская, 2-я Широкая (1937 – 1938 гг.), принял бы даже хронологически вклинившееся между ними ранне-советское – ул. Рыкова 1. Суть в ином. Все мы понимаем, с какими проблемами в жизни, существовании, выживании огромных людских масс связана эта чехарда переименований. Все мы понимаем, что за этим стоит, знаем, на чьи плечи всё это легло. Это жизнь наших прадедов, дедов и, пока ещё, применительно к кому-то из нас - наших родителей. Впрочем, и началось всё это отнюдь не потому, что народ «с жиру сбесился».

Кстати, интересуясь в детском, но уже более или менее осмысленном возрасте у родни старшего поколения, почему наша улица называется именно так, и, получая в ответ осторожные (речь идёт о первой половине 50-х гг.), взвешанно-дозированные сведения о коллективизации в сельском хозяйстве, сочетающиеся с рассуждениями о необходимости развивать в себе чувство коллективизма, я понял, что название это ёмкое, многогранное, можно сказать, философское, но ни с какой конкретикой не связанное. На том мой интерес к этому вопросу и успокоился.

Не буду пересказывать историю Никольской слободы и раннюю историю Никольской улицы. Печатные публикации и материалы в Интернете по этой теме вполне доступны, а иными сведениями по данному историческому периоду я и не располагаю.

Могу рассказать, причём с точки зрения рядового обывателя, главным образом, только о том, что видел и помню сам, ну, скажем, о 50-х – начале 60-х гг. прошлого века. Всё, что было потом, пока общеизвестно и пояснений не требует: сверни за заволжским отделом полиции с ул. Московской на ул. Коллективную, а дальше иди и смотри – улица не велика. Можно конечно продолжить путешествие и на машине, но удовольствие, ввиду весьма специфического состояния дорожного полотна, особенно в распутицу, будет намного ниже среднего. Проехать можно, прокатиться не получится.

Для начала попробую объяснить, почему улица Никольская по праву считалась главной улицей Никольской слободы. Тут всё просто. Слобода не велика. Даже при самой широкой трактовке её границ – 7 улиц, да 4-5 переулков. Ещё в 20-е годы ХХ века самая престижная в наше время её часть, прилегающая к Волге, не была полностью застроена. По воспоминаниям моей матери, она вместе с братьями и сёстрами бегала к Волге прямо по луговому травостою прибрежного косогора, который начинался сразу за задней калиткой дома № 16 ул. Рыкова.

Так вот, во-первых, в центре слободы на чётной стороне Никольской улицы, на наиболее возвышенном её месте стояла каменная Николаевская (Никольская) церковь, отлично просматриваемая со всех сторон, в том числе и с Волги. (Закрыта в 1935 году, полностью разрушена в 1942 году.)

На другой стороне улицы в специально выстроенном здании когда-то располагалась Спас­ско-Никольская (Никольская) церковно-приходская школа 2.

Ничего более значимого ни в слободе, ни рядом до наступления индустриальной эпохи не было.

Во-вторых, Никольская улица наряду с Московской и Широкой входила в число главных дорожных артерий костромского правобережья, связывая Селище со Спасо-Никольской слободской частью, с Городищем, с волжским перевозомi опять же во времена, когда ни завода Пло 3, ни, тем более, его правопреемника завода «Рабочий металлист» не было ещё и в помине.

В 50-е годы ХХ века ул. Коллективная, ещё несколько десятилетий назад ставшая тупиковой, упиралась в главные ворота и проходную экскаваторного завода «Рабочий металлист». При этом пара-тройка последних частных домов с трёх сторон оказалась окружённой заводской территорией. Позднее жители этих домов получили благоустроенные квартиры в новостройках. Соответствующую часть улицы поглотил завод, передвинув свои главные ворота и проходную метров на 80-100 в сторону. Рядом выросло двухэтажное здание заводоуправления – единственное в ту пору кирпичное здание на всей улице.

На закате 50-х и позднее жители улицы несколько раз наблюдали шествие пионерских дружин заволжских школ со знамёнами и барабанами во главе колонн, направлявшихся к заводу для торжественной встречи очередного пионерского экскаватора - эквивалента собранного школьниками района металлолома. Свежеизготовленный экскаватор с гордой надписью на корпусе «Пионерский …» (после слова «пионерский» стояла соответствующая цифра) неуклюже выползал из заводских ворот и замирал, вместе со всеми собравшимися выслушивая речи, посвященные торжественному событию.

За вычетом вышеупомянутого заводоуправления самым большим зданием на улице оставалось деревянное здание бывшей церковно-приходской школы. Не могу сказать с какого времени, но вплоть до постройки и открытия в 1953 году на ул. Ярославской дома культуры завода «Рабочий металлист» здесь размещался единственный кинотеатр центрального Заволжья, по сути – единственный на данной территории культурный центр. Потом он перестал быть единственным, однако в целом сохранял своё значение ещё лет пять.

На данной фотографии здание обращено к зрителю своим левым крылом. Именно в этом крыле размещался кинозал на 100 мест. За забором виден проём его выходной двери. Вход был через небольшой тамбур, пристроенный к центральной части здания. На фото его уже нет. Большую часть противоположного крыла, имевшего отдельный вход, занимал детский отдел библиотеки им. Радищева, меньшую – жилая квартира. Заведовала библиотекой очень приятная в обхождении пожилая женщина, имевшая, на мой взгляд, только один существенный недостаток. Взять книгу по своему усмотрению у неё было почти невозможно. Приходилось брать то, что она считала полезным и целесообразным для моего возраста и лично для меня - с её точки зрения. Возможно поэтому молодёжь в библиотеку заглядывала редко, в основном за книгами по школьной программе.

В кинотеатре нас встречали с куда большим пониманием наших интересов. Иногда при наличии пустых мест туда можно было попасть бесплатно. И даже при полном зале двоих-троих ребятишек по их просьбе могли бесплатно усадить перед первым рядом прямо на пол. Сеансы были и дневные – более дешевые по цене (днём порой крутили не только взрослые, но и детские фильмы), и вечерние. Впрочем, цена билета всегда была меньше, чем в кинотеатрах левобережья. Кстати, основную, левобережную часть Костромы заволжане называли Городом (например, «поехал в город», «работаю в городе»).

Один фильм обычно шёл несколько дней подряд. Кассир – старушка, жившая наискосок через дорогу, и администратор зала были знакомы почти со всеми зрителями. Не спрашивая, вписывали в билетные бланки места согласно устоявшимся зрительским предпочтениям. (Да, ряд и место в билет кассир вписывал синим карандашом, и это практиковалось не только в «Зим-зиме»).

Через мощный громкоговоритель, висевший на наружной боковой стене здания, из операторской будки транслировались на всю округу популярные эстрадные песни того времени, задушевная, удалая и шуточная военная песенная лирика, песни из кинофильмов. Звучал Утёсов, Шульженко, модные в то время оркестровые фокстроты и танго. Репертуар месяцами и даже годами почти не обновлялся, ограничиваясь двумя, ну, может быть тремя десятками произведений, в разных комбинациях их чередования. В этой музыкальной подборке не было ничего раздражающего, назойливо-крикливого, эпатажного. Она, как и сам факт уличного музыкального фона, всех устраивала.

В часы, когда трансляция музыки прекращалась, старушки на лавочках подле своих калиток продолжали мурлыкать: «помирать нам рановато, есть у нас ещё дома дела». Мальчишки и парни слово «дела» заменяли словом «жена» и распевали всё это громко, как бы со знанием дела.

Вспомним, речь идёт о времени, когда подавляющее большинство семей располагало единственным звуковоспроизводящим аппаратом – проводной радиоточкой в виде чёрной бумажно-картонной тарелки на стене, естественно, однопрограммной.

На большой, ничем не занятой территории между кинотеатром и улицей Новой, всё лето, прихватывая ещё часть весны и осени, кипели футбольные баталии взрослеющих, почти взрослых и совсем взрослых парней.

Официального названия кинотеатра никто не знал и знать не хотел (да и было ли оно? - пожалуй, всё-таки было – «Заволжский), а вот неофициальное – «Зим-зим» - гремело по всему правобережью. Почему «Зим-зим»? Не ведаю. Холодным он не был, имел хорошо налаженное печное, как и во всём районе, отопление.

В начале 50-х сквер, разбитый на другой стороне улицы - на месте бывшего кладбища и разрушенной церкви, поддерживался в достаточно приличном состоянии. По периметру его границ стояло 7-8 заглублённых в землю деревянных бочек, литров на 60-80 каждая, регулярно пополняемых водой. Воду в большой бочке, установленной на телеге с конской тягой, привозил водовоз, такой же, как в старом советском фильме «Волга-Волга». Только наш не пел, чаще ругался по разным поводам, не всегда укладываясь в нормы цензурной лексики.

Цветочные клумбы поливались, кусты подстригались, дорожки чистились. Вот только продлилось это благолепие не долго. Водовозка исчезла, бочки рассохлись и сгнили. Деревянное ограждение сквера поначалу подновлялось, но потом сгнило и оно. В конечном итоге девственная природа восторжествовала.

Жителей старшего поколения эти перемены расстраивали, среднее поколение к скверу относилось индифферентно - иных забот хватало. Ну а дети, получившие полную свободу действий на всей его освободившейся от цветников площади (процесс освобождения протекал не без рецидивов), постепенно перенесли сюда своё кучкование из иных, дальних и ближних уличных закоулков, из окрестных переулков и улиц. Кажется, этот последний факт в конечном итоге оценили и взрослые. В большинстве случаев им уже не было нужды обегать весь район в поиске своих чад. Верно, оставалась Волга – ещё один мощный центр детского притяжения.

Шло время. Канул в Лету «Зим-зим». Распрощалась со старыми стенами библиотека. Открывшаяся всё в том же здании музыкальная школа (ДМШ № 2, она же ДШИ № 2) тоже покинула наш микрорайон, а сквер и по сей день продолжает принимать и взращивать всё новые и новые детско-юношеские поколения. И это при минимуме, либо при почти полном отсутствии какого-либо игрового оборудования.

Дети сами развлекали себя. В 50-е годы подвижные игры, беготня с мячом и без мяча, зимнее катание с горок (по ул. Стрелецкой и, прямо из сквера, по ул. Низовой), пожалуй, преобладали. Однако были игры, преимущественно мальчишеские, которые родителям нравились мало. Благо, не все родители и не всегда о них знали. Например, штурм навороченной снегоочистительными бульдозерами огромной снего-ледовой горы, внезапно возникшей на обочине улицы. Двое-трое мальчишек защищают её вершину, в то время как трое-четверо других пытаются туда ворваться. Естественно – с бросанием и попаданием, порой в лицо, ледяшек, с толкотней на вершине и около, с кувырками и падениями, не всегда удачными…

Или вот ещё, и это уже целая эпопея протяжённостью в несколько лет. Форменная война, то затухающая, то обостряющаяся, с захватами пленных, взаимной бомбардировкой камнями, порой с драками, с ощущением опасности при проходе по чужой территории. Московская, Низовая, и начальная часть Коллективной против Стрелецкой, Заводской и остальной Коллективной. До 15-20 разновозрастных мальчишек с каждой стороны. Порой Московская призывала на помощь Спасских. Армия противника вырастала втрое. Конечно же, синяки, ссадины, иногда бинты.

Существенным обстоятельством для воинов обеих армий были не только и даже не столько «военные действия» как таковые, сколько ощущение внутренней мобилизации перед лицом возможной опасности.

Помню отменённые впоследствии ежедневные долгие заводские гудки для каждой рабочей смены. Первый ориентировал рабочих на подготовку к выходу из дома, второй – на начало работы. Конец смены также обозначался заводским гудком. Часы – наручные, карманные - в то время были редкостью. Даже настенные ходики с гирькой на цепочке имелись не в каждом рабочем доме. Их заменяла радиоточка и заводской гудок.

(А как выли по всей Костроме гудки - заводские, фабричные, паровозные в день смерти Сталина…)

До той поры, когда «парадный подъезд» завода переехал ещё один раз 4 – в Инженерный переулок, ул. Коллективная оставалась достаточно шумной и оживлённой, особенно во время, совпадавшее с началом и окончанием рабочих смен (завод работал не в одну смену).

Год от года нарастал поток грузового транспорта, что стимулировало и заводскую, и районную власть круглогодично поддерживать дорогу в приличном состоянии, не чета современному.

Рабочий люд сновал по улице и в разгар рабочей смены. Иной дороги к ближайшим винно-водочным магазинам не было, а в соревновании по заделыванию дыр в заводской стене между властями и теми, кто эти дыры и перелазы устраивал, власти всегда проигрывали. Сквер находился почти посередине маршрута специального назначения и постоянно использовался для поправления сил, здоровья, и настроения особо страждущих, коих на заводе хватало. Через те же дыры, либо методом перекидывания через стену в ближайшие, всё скрывающие лопухи, полезные в домашнем хозяйстве предметы и механизмы, изготовленные или отремонтированные в заводских условиях, легко добирались до места назначения, поддерживая на должном уровне народное хозяйство - своё и, за умеренную плату, соседское. Плата чаще всего измерялась бутылками, естественно не пустыми.

В вопросах географии пунктов продажи вино-водочной продукции мужское население улицы разбиралось не хуже заводских специалистов, тем более, что существенная его часть к заводским специалистам и принадлежала. Однако, за исключением одного-двух особо талантливых в этой области, остальные граждане приобщались к веселительным напиткам в меру - лишь по праздникам и каждое воскресение. Ну, а поскольку это происходило в меру, непосредственно по месту жительства, нередко при посильном участии собственной прекрасной половины, услугами сквера они пользовались редко. Но иногда пользовались, за компанию.

С глубокой скорбью приходится констатировать, что не все места жительства на Коллективной улице дождались своих мужчин после Великой Отечественной Войны.

Основными хозяйственными заботами жителей были огороды, сады, заготовка картошки и дров на зиму. Вопросы семейной продовольственной безопасности и зимнего тепла были в приоритете.

У многих сохранились деревенские корни и обширная родня в деревнях под Костромой. Не имевшие таких корней и такой родни записывались на распределение участков под посадку картофеля. Участки выдавались без особых затруднений. В должное время народ семьями выбирался (выходил, выезжал, добирался) в деревни и на участки. Вскапывал, сажал, окучивал, выкапывал, в конце концов, привозил и закладывал в закрома выращенный урожай.

Дрова, желательно берёзовые, надо было купить, привезти, напилить (обычно двуручной пилой), наколоть (колуном 5), сложить в поленницу, укрыть от дождя, высушить.

Многие продолжали держать и сгонять в стадо 6 коз, коров. По подворьям бегали куры, горланили петухи, в канун зимних холодов прощально верещали свиньи 7.

Немалые силы и средства уходили на подновление и ремонт частнособственнической недвижимости. А вот сколь-либо заметного новостроя или «перестроя» домовых хозяйств на Коллективной не наблюдалось. Возможностей к тому было не много. Стройматериалы в свободной продаже, как и свободные деньги под матрасом, практически отсутствовали. Люди активного возраста, желавшие улучшить свои жилищные условия, предпочитали добиваться получения бесплатных квартир со всеми коммунальными удобствами (центральное отопление, вода, канализация) от государства или родного предприятия (завода, фабрики…). Должен сказать, что многим это удавалось.

Послевоенный «прирост населения» пока ещё бегал в коротеньких штанишках.

На Коллективной не было ни водопровода, ни водоразборных уличных колонок. За водой с вёдрами в руках или на коромысле (кто как предпочитал) ходили метров за 450, в конец улицы Красносельской к водонапорной башне, прозванной в народе водокачкой. Внизу, на её стене был специальный кран. Сейчас эта башня является составной частью жилого коттеджа.

Ближе была только Волга.

Говорили, что когда-то, где-то были колодцы, но я их не застал.

Довольно скоро, «скоро» относительно моего приобщения к водоносному делу, появилась колонка на перекрёстке ул. Московской и ул. Широкой. Для тех, кто жил в начале Коллективной, этот водный источник оказался намного ближе «водокачкиного». Кстати, в начале нашей улицы на нечётной стороне в двух небольших строениях барачного типа какое-то время функционировали парикмахерская и фотография.

Существенным минусом близкого соседства с «Рабочим металлистом» была заметная задымлённость и загазованность района при западном направлении ветра. Зимой при таком раскладе свежевыпавший снег за несколько часов покрывался чёрной крупой осадков, источником которых были заводские трубы. Массовые обращения и пожелания жителей, связанные с проблемами экологии и водоснабжения района, с регулярностью выборных кампаний, т.е. периодически становились головной болью местного депутатского корпуса. Слово «экология» в то время ещё не доросло до уровня широкого применения в народной, тем более, в депутатской среде. Но время не стоит на месте.

Апрель, 2020 г. О. А. Новиков