Чиновники и прорабы

Однажды я пошел на нарушение, в котором меня поддержал даже горком партии. Речь шла о том, чтобы заставить строительные организации предприятий отчислять городу «под снос» 20 процентов от сдаваемого ими жилья. То есть, под переселение жильцов тех домов, которые должны быть снесены по тем или иным причинам. Если бы меня тогда не поддержали, то сегодня не было бы квартала «Волгальнопрома», обновленной улицы Ивана Сусанина.

Раньше всё планировалось сверху, из Москвы. В промышленности — всё вплоть до производства иголок, в финансировании — вплоть до рубля. Но разве сверху можно все предусмотреть и рассчитать? Конечно же, нет. Вот и получалось, что порой, Костроме отпускали деньги на одно дело, а нам они нужны были совсем на другое.

К примеру, нам надо было провести реконструкцию улиц Костромской, Береговой и Галичского шоссе (фактически — новое строительство), а деньги у нас были только на капитальный ремонт. Причем очень хорошие деньги. И тогда мы шли на нарушение — «проводили» по документам новое строительство как капитальный ремонт. Причем на нарушение шли не только мы, работники горкомхоза или строители, но и проектировщики.

Институт «Костромагражданпроект» шел навстречу и делал проект реконструкции под грифом «Капитальный ремонт». Главный инженер проекта отдела благоустройства городской территории Олег Иванович Смирнов, по первой специальности дорожник, сам знал, что нужно делать, для чего и как, и воплощал это в строительную документацию.

«Промстройбанк» тоже шел нам навстречу, председатель горисполкома и его заместители также знали о том, что мы идем на нарушение, но, как говорится, закрывали глаза, потому что понимали, что всё это на благо городу.

Все люди делятся, на мой взгляд, на чиновников и прорабов. И не по занимаемому креслу, а по духу, по сути. Те, кто в своей жизни и работе руководствуется исключительно инструкциями и предписаниями, для кого легче запретить, чем разрешить — чиновники. Те же, кто руководствуется прежде всего здравым смыслом, а также желанием получить конкретный полезный результат — прорабы. Высшие чиновники по рангу — первый секретарь обкома партии Флорентьев, зампредисполкома Широков, председатель обкома профсоюзов Милевский — по духу являлись прорабами, то есть производителями работ.

Каждый прораб знает, что редко бывает так, что над стройкой все время сияет солнышко, и денег хватает, и все стройматериалы высшего качества, и отпущенные сроки рассчитаны верно, и все каменщики-трезвенники. На практике всегда чего-нибудь нет и сроки неверно рассчитаны, и морозы, и дожди, и каменщики не ангелы. И с этим приходится считаться, постоянно выкручиваться из положения, чтобы хоть что-то построить.

Легче всего строить на пустыре, это всякий знает: там не нужно сносить дома и выделять жилье под этот снос. Мы попробовали строить не только на пустыре, но и почти в центре — на улице Ивана Сусанина и в квартале «Волгальнопрома». Долго не могли подобраться к решению этой задачи: ведь будущие стройплощадки плотно заселены, там стояли старые дома. И тогда мы предложили предприятиям, занимающимся строительством жилья хорошие участки под застройку, в обмен на то, что они отдадут городу 20 процентов вновь построенных квартир.

Сегодня такое решение кажется логичным, очевидным, но в то время оно было новым и задевало интересы предприятий: они не очень охотно соглашались отдавать пятую часть жилья в распоряжение города. С этим предложением мы вошли в горком партии, в обком профсоюзов. Там нас поддержали. И вот после публично высказанной и документально оформленной поддержки, пошла работа по сносу старого жилья. И сегодняшняя улица Ивана Сусанина, сегодняшний квартал домов «Волгальнопрома» — результат той работы.

Конечно, легче построить новый город, чем обновить и осовременить старый. Мы долгое время не могли канализовать улицы Скворцова и Шагова. И опять-таки потому, что для рытья траншеи под канализационные трубы требовался массовый снос жилья. Тогда нам помог Олег Иванович Смирнов. Он предложил пройти коллектором вдоль речки Черной, где построек никаких не было, как бы заключить эту речку в короб. Что мы и сделали.

Из Москвы давали деньги на строительство улиц, но ставили условия: отводили определенный срок на сдачу участка «от пикета до пикета», зачастую очень маленький, в который реально невозможно уложиться. А не уложишься, или, как говорили тогда, не освоишь средства в срок — эти деньги у тебя забирали. И чтобы уложиться в срок, мы опять-таки шли на нарушения. Строили, но не всю улицу, а только часть, допустим, правую, и сдавали как положено, «от пикета до пикета», потом уж втихую достраивали левую.

Вот если бы в то время нашелся человек, захотевший, чтоб нас всех с работы сняли — ему достаточно было бы только телефонную трубку поднять и в Москву позвонить.

Время строительства заводов «Мотордеталь», радиоприборного, электромеханического, механического — это время, когда коренным образом изменился способ развития города. С этих пор Кострома начала развиваться за счет строительства крупных заводов. К примеру, вместе со строительством завода «Мотордеталь» заложили и строительство очистных сооружений, рассчитанных на 200 тысяч кубометров сточных вод в сутки. Самому же заводу нужно было очищать всего 15-20 тысяч кубометров сточных вод. Было заложено и строительство водопровода на 40 тысяч кубометров воды в сутки, хотя самому заводу такого количества воды не нужно.

Тем не менее «Мотордеталь» выполнила технические условия, в которых заложены требования города, и начала строить станцию первого подъема воды, заборных оголовок, станцию второго подъема, отводящие линии уже с учетом перспектив развития Костромы. Завод не мог отказаться от этой работы, потому что в решении об его строительстве уже было заложено исполнение и финансирование более мощных водопровода и очистных сооружений.

Точно также все было и при строительстве заводов «Строммашина», реконструкции завода «Рабочий металлист». Котельная завода «Рабочий металлист», к примеру, построенная на Ярославском шоссе, отапливает и дает горячую не только самому заводу, но и двум близлежащим микрорайонам — Панову и Малышкову. Большую котельную, рассчитанную на целый микрорайон, строил радиоприборный завод.

Честно говоря, я вспоминаю это время с большим удовольствием. Как главный инженер горкомхоза, я работал непосредственно с руководством строящихся заводов, особенно тесно — с технической службой заказчика (на заводе «Мотордеталь» технадзор этой службы возглавлял Отто Оттович Альтгаузен, замечательный специалист).

Были ли конфликты в то время? Конечно, были. Например, мы здорово ругались с руководством электромеханического завода: предприятие начинало строить жилье на улице Индустриальной и Профсоюзной, но отказывалось строить поликлинику в своем микрорайоне.

Приходилось выступать арбитром в споре между строителями и технадзором «Водоканала» при приемке сетей. Так, однажды, чтобы определить истину, мне пришлось с начальником УСР Андреевым Владимиром Павловичем пролезть в железную трубу диаметром 800 мм на четвереньках. Он впереди, а я глядя в его … за ним. А причина в том, что строители не хотели признавать претензии «Водоканала». После этого пролезания признали и переложили бракованную часть коллектора.

Порой выгоднее было сидеть и ничего не делать, чем что-то делать. Все костромичи знают парк, который находится чуть выше площади Конституции (там памятник Свердлову стоит). Теперь это вполне приличный уголок города. А раньше он был пустырем, заросшим мелким кустарником и крапивой. Туда даже коз приводили пастись, отчего парк получил в народе название «Козий».

Я предложил Антонине Михайловне Волковой, которая тогда была заместителем председателя Свердловского райисполкома Костромы, убрать все кусты, расчистить дорожки в этом парке. Она меня поддержала, взяла инициативу по организации работы в свои руки. Мы все сделали: кусты убрали, дорожки заасфальтировали. Сквер открылся, но пошли жалобы от населения в горком партии на то, что мы уничтожили зеленые насаждения. В результате заместитель председателя райисполкома получила выговор на бюро горкома партии. Меня она не выдала, иначе я бы тоже получил выговор. Через несколько дней встретились мы с Волковой в обихоженном «Козьем» скверике.

- Мне неудобно перед вами, Антонина Михайловна, — сказал я ей, выходит, я за вашей спиной отсиделся.

- Ничего, засмеялась она. — Зато, пока вы ходите без выговора, у вас есть возможность еще какую-нибудь территорию расчистить.

И как в воду глядела. У меня как раз возникла идея привести в порядок набережную от улицы Молочная гора до территории мебельного комбината. Она так же, как и Козий парк, заросла кустарником и крапивой. Я предложил директору пединститута Синяжникову отрядить на это дело студентов в помощь горкомхозу: мол, выкопаем кустарник, сделаем газоны, откроется прекрасный вид на Волгу, и ваши студенты будут гулять не по зарослям, а по благоустроенной набережной.

Синяжников выслушал, ничего конкретно не ответил. А потом пошел и пожаловался председателю горисполкома Николаю Ивановичу Герасимову. Тот вызвал меня к себе:

- Ну, рассказывай, что задумал?

Я рассказал. Николай Иванович подумал немного и ответил:

- Синяжников прав, не надо набережную трогать.

Через некоторое время председателем горисполкома стал Эдуард Васильевич Авхимков. И мысль о благоустройстве набережной снова возвратилась ко мне. Но теперь я решил все делать, ни у кого не спрашивая разрешения и ни у кого не прося помощи. А когда набережную уже благоустроили, ко мне пришел Синяжников:

- Борис Константинович, ты был прав: намного лучше стало.

Эти два в общем-то незначительных на первый взгляд эпизода сыграли важную роль: я решил для себя на будущее по каждому мелкому вопросу не бегать к вышестоящему начальству и не советоваться, а начинать сразу работать, не боясь выговоров.

Я сказал себе: любой начальник тоже человек, и ничто человеческое ему не чуждо: он боится ошибиться, не хочет рисковать, на него также как и на любого другого, действует перемена погоды. А на решениях, которые он принимает, может отразиться все, вплоть до неурядиц в личной жизни. Одни из них умеют держаться дипломатически, другие не считают нужным держать себя в рамках. Но для пользы дела важно находить общий язык со всеми.

Одно время заместителем председателя горисполкома работал Евгений Иванович Спиридонов, бывший начальник треста «Спецстроймеханизация», строитель до мозга костей. Курировал он как раз строительство жилья и городское коммунальное хозяйство. И была у него одна особенность: очень любил материться. Я же мат не переношу органически. Встречаться со Спиридоновым мне приходилось довольно часто, поскольку я в то время возглавлял курируемый им участок — горкомхоз.

Евгений Иванович взял за правило раз в неделю собирать все службы коммунального хозяйства и устраивать «порку», то есть всех материть. Я терпел один раз, второй, а на третий решил найти с ним общий язык. Внутренне пересилил себя, подготовился (признаюсь, это было очень трудно) и после очередной спиридоновской порции мата встал и тем же набором ненормированной лексики отрапортовал заместителю председателя горисполкома прямо при всех подчиненных. Сказал все, что о нем думал. Евгений Иванович растерялся, покраснел и после этого прекратил материть всех направо и налево.

После того, как Евгений Иванович Спиридонов ушел со своего поста, заместителем председателя горисполкома, курирующим строительство, стал А Дмитриевич Лямин, а затем Светлана Михайловна Второва. На сто процентов женщина: красивая, обаятельная, всегда хорошо, со вкусом одетая, она заняла должность, которая требовала стопроцентного мужика — сильного, выносливого, который бы носился по строительным объектам не досыпая, не доедая.

До прихода в горисполком Второва окончила строительный институт, достаточно долго поработала на стройках, потом в горкоме партии, где опять же курировала строительство. Честно говоря, до знакомства со Светланой Михайловной, я считал, что женщина на стройке, как на корабле, — лишний человек. А красивая женщина — лишняя вдвойне. А после знакомства со Светланой Михайловной это мое мнение поменялось.

Она принимала активное участие в развитии домостроительного комбината, строительстве производства завода силикатного кирпича, молокозавода, фабрики-кухни. Женщина она была волевая, успевала везде: ездила по объектам, выбивала деньги в Москве, помогала добывать стройматериалы. И не забывала о личном: одевалась по-прежнему так, будто не по стройкам мотается, а по дипломатическим приемам.

Надо заметить, что в те годы прилично одеться было проблемно, а женщине — вдвойне проблемно, а со вкусом одеться проблемно втройне. В магазинах более-менее хорошие товары отсутствовали. В дефиците значились обувь, зимняя одежда, белье, женские сапоги. Чтобы что-то купить, надо было ехать в Москву, выстаивать там очереди по три часа (а нередко и дольше).

Светлана Михайловна не имела времени, чтобы тратить его на покупки, поэтому она использовала метод, который считался предосудительным,- блат. В принципе очень многие люди доставали вещи через кого-то, в основном, через знакомых и родных, работавших на торговых базах. Это явление было массовым. Само слово «купить» употреблялось реже, чем слово «достать». Например, говорили, не «купил туфли», а «достал туфли», не «купил холодильник», а «достал холодильник».

Вот Светлана Михайловна и «доставала». Информация об этих ее «доставаниях» просочилась в прессу. Второву сильно критиковали. Вместе с критикой за использование блата на Светлану Михайловну обрушилась еще одна беда: она попала в автомобильную аварию. Причем пострадала очень сильно: переломы, ушибы головы, рваные раны лица. Но она вынесла все, пережила, выстояла. И после аварии снова сумела стать симпатичной, энергичной. Лишь однажды я случайно увидел ее подавленной и растерянной: в больнице, где она сидела будто спрятавшись ото всех. Но это была лишь минутная слабость: как только Светлана Михайловна заметила, что к ней в палату идут люди, она тут же взяла себя в руки и стала такой, какой я привык ее видеть всегда.