ГОДЫ ЖИЗНИ В ЛИПОВКЕ

Годы, проведенные в Потрусовском лесничестве, я считаю самыми счастливыми для меня и жены. Лесничество это было старое, «казенное», образцовое, состоящее из 321 квартала великолепного леса, общей площадью 36 тысяч гектаров. Оно состояло из остатков трех «заповедных» корабельных рощ — Преображенской, Дьяковской и Макаровской. На эти корабельные рощи имелись планы еще XVIII века. В мое время рощи были по большей части уже вырублены, но в сохранившихся частях был замечательный лиственничный и реже — сосновый лес. Преображенская роща состояла из двух частей, и 2-я Преображенская роща была еще совсем нетронутая. Лесничество разделяла почти пополам река Нея, в которую впадали многочисленные притоки: слева — Ивица, Тотомица, Ингерь, Нелыпа, а справа — Тигель. Везде водилось множество рыбы, а в речках Ивица и Ингерь — довольно редкая для Костромской губернии рыба хариус. Леса изобиловали дичью, особенно много было пернатых — глухарей, рябчиков; водились также медведи, рыси, куницы и выдры. Глухариные тока были весьма большими, и некоторые совсем нетронутые и не посещавшиеся охотниками. А уж о грибах и ягодах нечего и говорить. Таких зарослей малины по гарям и земляники по старым вырубкам я не встречал нигде. В сосновых борах земля была сплошь покрыта брусникой и черникой. Были и клюквенные болота, и заросли морошки, и даже редкостная (и самая, по-моему, вкусная) ягода поляника. Грибов, особенно белых, росло по борам великое множество. В общем, раздолье для охотника, рыболова, ягодника и грибника было самое богатое.

Усадьба лесничества располагалась в урочище «Липовка», на красивом берегу реки Неи, в 17 верстах от железнодорожной станции «Нея». В усадьбе к моменту моего приезда стоял большой недостроенный дом, который начали строить еще до революции, и еще два небольших домика — в одном помещался лесничий Л.Н. Соколов с женой, а в другой половине дома размещалась контора лесничества. Другой домик был предоставлен мне. Была большая конюшня и помещение для скота, затем — сушилка для шишек и высоченная пожарная вышка.

Лесничий Л.Н. Соколов умер за несколько дней до моего приезда, и на его место вскоре был назначен А.И. Железов, только что окончивший лесной институт и бывший первым в губернии лесным специалистом членом ВКП(б) — тогда это была большая редкость. Помощниками лесничего были Б.Н. Горский с женой Марией Владимировной и холостяк Борис Александрович Овчинников. До окончания постройки большого дома помощники лесничего жили на частных квартирах в соседней деревне Каплино. Из местных жителей в лесничестве работал счетовод Н.В. Толстопятов. Штат лесничества состоял из 3 объездчиков и 15 лесников. Все они были опытными, хорошо подготовленными работниками, а объездчик 1-го объезда Петр Евлампиевич Чернов, в прошлом унтер-офицер саперных войск, вполне мог соответствовать по своим знаниям и опыту должности лесничего.

Здесь же, в лесничестве, мы нашли очень хорошую няню и домработницу, которая на правах почти члена семьи прожила с нами 14 лет. Звали ее Наташа Труфанова, а попала она к нам следующим образом. Старый лесничий, Л.Н. Соколов, держал корову, за которой ходила вот эта самая Наташа (родом она была откуда-то из-под Архангельска). После смерти Соколова его вдова продала корову нам, а т.к. корова привыкла к Наташе, то Наташа попросила нас взять и ее.

Наташа была совсем забитая, неграмотная, поначалу стеснялась сидеть с нами за одним столом, но постепенно она у нас образовалась, выучилась расписываться и даже курить.

Жизнь в Липовке была безмятежной. Отношения с соседними жителями — крестьянами деревень Каплино, Потрусово и Макарово — были хорошие. Все мы — служащие лесничества — были молоды, дружны, веселы, часто собирались все вместе, устраивали любительские спектакли и ездили со своими постановками в соседние села своего района и даже в другие районы.

В Липовке в 1928 году у нас родился сын Саша, и там же он трагически погиб на глазах у матери в августе 1932 года, в возрасте всего четырех с половиной лет.

Желая закрепиться в лесном ведомстве, я поступил заочно в лесной техникум при управлении лесами Наркомзема и этим пополнил свое незаконченное образование. А практическую лесную работу я очень скоро постиг в самом лесничестве: отвод лесосек в натуре, перечеты леса, исчисление объемов и таксировка и т.д. Работать было интересно и легко.

Но пришли другие времена. С началом 1-й пятилетки изменилась лесная политика, было осуждено все прежнее учение о лесе, и корифей отечественной лесной науки — профессор Г.Ф. Морозов — был предан анафеме, а его учебники изъяты из употребления. Все старые правила лесоэксплуатации — обороты рубки и пр. — пошли насмарку, и, вместо правильного ведения хозяйства, лес стали безрассудно истреблять на громадных площадях. Прошедшие в 1928—1930 гг. процессы «вредителей» бросили тень на всех инженерно-технических работников. Изменилось отношение и к лесным специалистам. В это время началось внедрение в штаты лесного ведомства «проверенных лиц», а попросту — доносчиков. Вредителей искали везде.