В РОДНЫХ МЕСТАХ

Москва 1922 года уже мало напоминала Москву 1918 года. Было время НЭПа, и бойко шла торговля, жизнь кипела. Только кое-где еще были видны следы октябрьских боев 1917 года — следы пуль на стенах, дырки в зеркальных витринах, обгорелые остовы зданий (у Триумфальных ворот и в других местах).

Из Москвы мы проехали в Кинешму, а оттуда на родину — взглянуть на место, где стояло наше милое Александровское, сгоревшее дотла 8 ноября 1919 года. Приехав туда, мы увидели только стоявшие столбами закоптелые печи...

В нашем приходском селе Спас-Заборье мы сняли верх в двухэтажной избе «справного» крестьянина Леонтия Яковлева, и вскоре туда прибыли мама с Ваней. Было удивительно, как тепло всю нашу семью встретили местные жители, как сельская интеллигенция — учительница, агроном, фельдшер и семьи духовенства, так и все крестьяне нашей волости. Первое время по приезде мы нередко жили впроголодь, но вскоре нас ожидал большой и приятный сюрприз. В начале зимы все того же 1922 года к нам приехали крестьяне из деревни Чепуриха и привезли большое количество продовольствия — тут были и мука, и мясо, и масло. В ответ на слова благодарности одна из приехавших крестьянок сказала маме: «Мы ведь ваши “природные”, и как же мы можем оставить вас, попавших в такую нужду?»

В ту зиму я устроился на химический завод «Шугаиха» в 9 верстах от Спас-Заборья. Это был завод сухой перегонки древесины, вырабатывающий уксусную эссенцию, серную кислоту и древесный спирт. Приходилось уходить на завод на целую неделю, потому что ходить ежедневно по 9 верст туда и обратно было тяжело. Там, вблизи завода, в деревне Подрамке, я устроился на квартиру в одной крестьянской семье, охотно меня принявшей. Как оказалось, в дореформенное время Подрамка была во владении брата моего прадеда — Сергея Николаевича Григорова, и хотя прошло уже 60 лет, но еще жива была память о «хороших и добрых господах», и в память их местные крестьяне, особенно крестьянки, оказывали мне много знаков внимания и ни за что не хотели брать с меня платы за продукты, которые я просил мне продать.

С 1 мая 1923 года я ушел с этого завода, т.к. уж очень неудобно было жить отдельно от матери и сестры. Спас-Заборский волисполком предложил мне работу — заняться выявлением «объектов обложения» для определения суммы сельскохозяйственного налога. В то время продразверстка, послужившая причиной многих крестьянских восстаний, была уже заменена единым сельхозналогом. Мне было поручено обойти все деревни волости и, осмотрев крестьянские дворы, переписать всю скотину, пчел, количество земли, постройки. И вот, с ружьем за плечами — а я с детства увлекался охотой — я обошел за лето всю нашу Троицкую волость и еще ближе ознакомился с крестьянской жизнью.

Закончив эту работу, я поступил на строительство плотины на реке Медозе у Александровской фабрики. Эта фабрика, принадлежавшая до революции Михаилу Дмитриевичу Галашину, находилась всего в одной версте от нашего сгоревшего Александровского. И сам хозяин, и вся его семья, и все служащие и рабочие фабрики мне знакомы с детских лет. После революции фабрика была национализирована, М.Д Галашин был выселен и устроился на работу в Нижнем Новгороде, в совнархозе. Он был талантливым инженером-технологом, самоучкой, потому что все его образование заключалось в окончании Адищевского училища. Перед войной 1914 года М.Д. Галашин наладил на своей фабрике производство фибры — это был первый опыт такого рода в России, — и эта фибра оказалась нужна для оборонных целей, в частности, для только что зародившегося отечественного самолетостроения. Секрет производства фибры был известен только самому Галашину, и с его отъездом фабрика оказалась не в состоянии выпускать фибру. Голос рабочих тогда еще имел значительный вес, и узда централизации была затянута не так жестко. Видя, что производство страдает, рабочие через свой профсоюз добились согласия местных властей на приглашение М.Д. Галашина на должность технического директора его же бывшей фабрики. С возвращением бывшего владельца производство фибры восстановилось.

Надо заметить, что на этой фабрике работало много родственников Галашина. Так, главным технологом был инженер В.А. Федоренко, женатый на сестре Галашина, заместителем директора по хозчасти был родственник Галашина — С. Храмушин, бухгалтером — его сын B.C. Храмушин, счетоводом — брат жены Галашина — В.Г. Генце. Всех их я знал с детских лет. Рабочие фабрики тоже мне были знакомы, и когда я появился на строительстве плотины, то встречен был всеми весьма тепло.

При фабрике был организован рабочий кооператив, и один из членов правления, М.Л. Румянцев, занимавший должность «зав. конторы» фабрики, предложил мне работать бухгалтером этого кооператива, обещая обучить меня этой профессии. Я согласился и вскоре довольно хорошо постиг не слишком мудрую «американскую» систему бухгалтерии.

В 1924 году я женился на Марии Григорьевне Хомутовой, поныне здравствующей моей супруге.