НАШЕ ОБУЧЕНИЕ

По мере того, как мы вырастали, няни передавали нас боннам, или, как мы их называли, «фрейлинам». Сестру Людмилу очень рано отдали в московскую женскую классическую гимназию С.Н. Фишер на полный пансион, и она появлялась дома только на лето и на Рождество. Брата же Митрофана и меня родители предполагали поместить для обучения в московский лицей цесаревича Николая («Катковский лицей»), где в свое время учился отец. В лицее преподавали латинский и греческий языки, и для подготовки нас в древних языках был приглашен студент Варшавского университета Казимир Станиславович Сенкевич. Странно было видеть в нашей консервативной и крайне националистической русской семье этого поляка. От отца он тотчас же получил прозвище (отец всем любил давать прозвища) «витебский тетерев», хотя Казимир Станиславович был родом из Вильны. Случилось так, что в одну из зим, перед рождественскими праздниками, мы с братом заболели брюшным тифом. Казимир Станиславович, использовав это обстоятельство, на время болезни отпросился домой — и больше не вернулся.

К этой поре намерения родителей изменились и, видимо, из чисто материальных соображений, ибо обучение двоих сыновей в лицее стоило бы очень дорого, а денежные дела моего отца, как я писал выше, были далеко не в блестящем состоянии. В то же время у костромского дворянства имелся очень значительный капитал, завещанный в 1834 году капитан-лейтенантом В.А. Дурново на воспитание детей нуждающихся дворян губернии. Из процентов на этот капитал ежегодно выделялось по 6 стипендий на обучение в 1-м Московском кадетском корпусе и в Морском корпусе Петербурга. Поскольку в завещании не было предусмотрено обучение дворянских детей в лицее цесаревича Николая (и не могло быть, так как В.А. Дурново умер в 1834 году, а лицей был открыт в 60-е годы), то с юридической стороны Дворянское собрание не имело права платить за обучение в лицее. Правда, при предводителе дворянства А.И. Шипове этот порядок нарушался — в 80-е годы в лицее цесаревича Николая на стипендию Дурново обучались мои дяди, Д.М. и М.М. Григоровы. Губернский предводитель имел из-за этого неприятности, дело дошло до Сената, вынесшего определение, что средства из капитала В.А. Дурново могут быть расходуемы только в точном соответствии с волей завещателя. Когда это стало известно, наши родители изменили свое первоначальное намерение и решили отдать нас на стипендию В.А. Дурново в кадетский корпус, на что было получено согласие Дворянского собрания.

Таким образом, латынь и греческий, как ненужные для кадетского корпуса, отпали и новые студенты стали готовить нас для поступления в корпус. Первым был студент Петербургского университета Аркадий Васильевич Мишустин. Это был хороший учитель и симпатичный человек. Впоследствии, в 1914 году, он был призван в армию и погиб на фронте.

После него был московский студент Георгий Константинович Гассанов — пожалуй, наилучший из всех наших учителей. Позднее Георгий Константинович участвовал в 1-ой мировой войне, потом — в гражданской, в которой он, по службе в Красной армии, был знаком с такими выдающимися военными деятелями той эпохи, как М.В. Фрунзе, С.И. Гусев и др. Г.К. Гассанов — физик по профессии, ныне ему уже за девяносто лет, мы регулярно переписываемся, а при поездках в Москву я обязательно его навещаю.

Последним нашим учителем в усадьбе был воспитанник московской «Шелапутинской» гимназии, студент историко-филологического факультета Московского университета Николай Владимирович Иконописцев.