Костромская старина
Будничный день Костромы
По-разному начинался будничный день у костромичей... Члены семей крупных чиновников, купцов, фабрикантов и прочей буржуазии вставали не ранее 11-12 часов, о них мы поговорим после. В целом же Кострома включалась в свою трудовую жизнь очень рано, часто еще до восхода солнца. Для примера возьмем один день поздней весны.
С наступлением рассвета уходили с улиц ночные сторожа со своими пресловутыми колотушками; сменялись на постах ночные городовые; уезжали из города последние «золотари», как тогда называли ассенизаторов, потихоньку разливая нечистоты в какой-нибудь глухой улице; с центральных улиц уезжали ночные извозчики и «ваньки», давая место более солидным дневным извозчикам; с лесенкой на плече пробегал фонарщик, гася уличные фонари. На смену им выходили пастухи городских стад, извещая скотовладельцев звуками рожков и похлопыванием огромными кнутами. Открывались ворота и калитки домов, и хозяйки выгоняли в стадо коров и коз. Мычание коров и блеяние коз сливалось с могучим разноголосым гулом фабричных свистков, вызывающих на тяжелый труд рабочих утренней смены.
Вслед за сгоняемым стадом спешно выходили рабочие — мужчины, женщины и подростки, двигаясь нарастающими толпами к месту работы.
Домашние хозяйки в это время давно уже приступили к своим обязанностям: одни затопляли печи, другие с сумками спешили на базар, который был на спуске к Мясным рядам или на Сенной площади, где еще с вечера и в ночь съезжались крестьянские подводы с дровами, сеном, соломой и различными продуктами питания.
Около 8 часов утра бежали в свои учебные заведения гимназисты, гимназистки, реалисты, семинаристы, епархиалки и учащиеся городских и ремесленных училищ. У них последние дни учения и предстоят экзамены. Учащихся легко можно было отличить по форменной одежде. Так, гимназисты носили курточки и брюки серого цвета, синюю фуражку с белыми кантами и значком в виде скрещенных трехлистных веток, над которыми были инициалы «ККГ»(Костромская классическая гимназия). Шинели были светло-серого сукна с синими петлицами и светлыми пуговицами. Синие длинные мундиры с серебряными галунами и рядом крупных пуговиц посередине были уже необязательными, и их носили только дети состоятельных родителей. Реалисты отличались темно-зелеными шинелями, фуражками с желтой окантовкой и медными пуговицами. Семинаристы, техники и ремесленники носили черную форму и различались окантовкой и цветом пуговиц. В городских училищах для мальчиков форма являлась необязательной.
Гимназистки Григоровской гимназии имели зеленую форму, Смоляниновской — синюю, ученицы городских училищ — коричневую, епархиалки до 4 класса — цвета бордо, а с 5 класса — лиловую. Все восьмиклассницы имели серую форму, но различных оттенков. В будничные дни ученицы носили черные фартуки, а в праздничные — белые с пелеринами.
К 9 и к 10 часам шли в свои учреждения чиновники, которые носили также форму ведомства, в котором работали. Из почтовых ворот на Павловской улице с тяжелыми сумками через плечо выходили почтальоны с утренней почтой. Во дворы один за другим шли торговцы и торговки зеленым луком, селедками, теплыми булками, пирожками и прочим штучным товаром. Крестьянки несли молоко, молочные продукты и яйца, а к осени — грибы и ягоды. Среди дня часто появлялся мороженщик с деревянной кадкой на голове и с сумкой, в которой находились стаканчики, рюмки и маленькие ложечки. В руках у него был чайник с водой и полотенце. Обычно в кадушке стояли две маленькие баночки с различными сортами мороженого. Мороженщик всегда был желанным гостем у детей, и его обступала толпа ребятишек, сующих ему выпрошенные у родителей копейки. По улицам с громким криком проезжали крестьяне с картофелем, кульками углей, а осенью — с репой, капустой, огурцами и даже арбузами, которые они покупали оптом на баржах, наживая на этой торговле гроши.
Интересно заметить, что продающий тот или иной товар выкрикивал его наименование специальным напевом, определенной громкости и присущей продаваемому товару интонации, так что даже, не разобрав слов, по одному мотиву можно было угадать, чем он торгует. Заходили во дворы и шарманщики, оглушая жителей громкими веселыми или заунывными мелодиями своего инструмента. С ними бывали певцы, танцоры и акробаты, чаще всего подростки. В особых ящичках у них всегда находились пакетики с предсказанием. Эти пакетики за определенную плату вытаскивали дрессированные попугаи, морские свинки, белые крысы и мыши для тех, кто желал узнать свое будущее. Содержание было написано в виде афоризмов и всегда имело двоякий смысл. Не меньший интерес вызывали китайцы, торгующие вразнос шелковой мануфактурой. Они всегда были одеты в неизменный синий костюм, а по спине из-под национальной шапочки спускалась длинная черная коса. На ногах у них были туфли типа чувяк. Плохо владея русским, они громко кричали: «Гоп, тавара!» Если выходили покупатели, то китаец располагался прямо на земле, развязывал свой узел и раскладывал куски различных шелков и хаки. Конечно, цены он назначал с большим запросом и с ним нужно было обязательно торговаться. Уступку он делал всегда охотно, но очень сердился, если люди рассматривали товар только из любопытства и ничего не по купали. Тогда он быстро укладывал свой «магазин»и уходил, ругаясь на своем родном языке, что некоторых обывателей даже забавляло. Особенно китайцы не любили, когда вслед им ребятишки кричали:»Ходя!»
Точильщики, стекольщики, жестянщики, старьевщики и тряпичники своим криком настолько надоедали, что некоторые домохозяева запирали от них ворота и калитки или же вывешивали дощечки: «Осторожно! Во дворе злые собаки!»Старьевщик и тряпичник — это не одно и то же. Старьевщик, чаще всего татарин, покупал старые вещи, предпочитая носильные, как они говорили, «шурум-бурум», тряпичник же был несколькими рангами ниже. Он скупал утиль. Когда ребята слышали его громкий крик: «Кости, тряпки, бутылки, банки, худые рваные резиновые галоши давай!»— они бежали ему навстречу с заготовленным «товаром», собранным заранее, где только можно, — по помойным ямам, в мусорных ящиках и даже на городских свалках. Заработанные таким образом 10-15 копеек шли на покупку гостинцев, пробок к пугачам, пистонов к детским пистолетам, резинок для рогаток и прочего.
Для более подробного знакомства с жизнью города нужно в послеобеденное время выйти к торговым рядам и прогуляться по центральным улицам. В обычный будничный день даже после полудня улицы и площади не были многолюдны. Деловые люди, мастеровые, рабочие заводов и фабрик поспешно шли на работу или с работы, учащиеся возвращались из своих учебных заведений или заходили в книжные, букинистические и писчебумажные магазины, медленно, с благочестивым видом проходили духовные лица: попы, монахи и монахини в своих длинных черных рясах и подрясниках. И только изредка в торговых рядах или на Русиной улице можно было увидеть модного франта в котелке или цилиндре, в перчатках и с тросточкой в руке, в костюме особого покроя, или же модную даму в платье со шлейфом и в огромной шляпе со страусовыми перьями или с целой цветочной клумбой на соломенной подставке величиною с сидение стула. Впрочем, таких горожан в весенне-летнее время в Костроме оставалось немного — они разъезжались по курортам и на дачи; а кто еще дышал городской пылью, предпочитали выезжать в собственных или наемных экипажах.
В дневное время современного человека поразило бы огромное количество конного транспорта и его оглушил бы грохот кованых колес по булыжной мостовой. На каждом шагу он видел бы легковых и ломовых извозчиков, пары и тройки земских и почтовых лошадей, управляемых бравыми ямщиками, а также одиночные и парные выезды костромских богачей. Изредка можно было встретить кареты в дышловой упряжке, различные «ландо», «линейки» и прочие экипажи с кучерами, одетыми в красивые бутафорские кафтаны и замысловатые шляпы с плюмажами. Тысячные рысаки в одиночной упряжке доставляли удовольствие небольшой кучке «прожигателей жизни», которые устраивали «бега»вдоль Русиной и Павловской улиц, соревнуясь друг с другом... Связь с близкими и отдаленными уездами и населенными пунктами, перевозка почты проходила только на конной тяге. Так, один только предприниматель Загаров имел на всех трактах губернии не менее трехсот троек, а кроме него был еще владелец конной станции Кудряшев и существовала земская почтовая станция. Главные конюшни Загаровской станции находились на Русиной улице (дом 7) и выходили своими задами на Никольскую улицу — здесь и на всей Воскресенской площади было самое бойкое движение конного транспорта.
К концу дня уличный шум медленно затихал. Рабочие дневных смен, служащие и учащиеся возвращались домой. Закрывались крупные магазины, а бакалейные лавочки и частные ремесленные мастерские были, как правило, открыты до позднего вечера. По улицам возвращались с пастбищ стада, наполняя воздух пылью и запахом парного молока. Ребятишки выбегали на улицу и смотрели, какой масти корова шла первой. Если это была красная, то завтра будет хорошая погода, если впереди была черная, то обязательно будет дождь.
Солнце клонилось к западу и красно-багровым диском медленно утопало в тихой пучине верховьев Волги, освещая последними лучами золотые главы Ипатьевского монастыря и оставляя на гладкой поверхности воды узкую полоску света. На городском бульваре военный духовой оркестр местного гарнизона играл марш и вальсы. Молодежь спешила туда, а люди среднего и пожилого возраста заканчивали свой трудовой день ужином и чаем, который любили пить в хорошую погоду на свежем воздухе и обязательно из самовара, дымящего еловыми и сосновыми шишками. Дым отгонял комаров и создавал иллюзию лесного костра. Некоторые, в особенности на окраинах и в фабричном районе, любили перед самым сном посидеть на завалинах или скамейках у дома и побеседовать с соседями. Все стихало, и только ночные работники (сторожа, пожарные, ассенизаторы и другие) оберегали мирный сон жителей Костромы.
Воскресные и праздничные дни отличались от обычных дней недели большим разнообразием. Если буржуазия и крупные чиновники находили удовольствие в кутежах, банкетах, пикниках, то рядовые костромичи могли отдохнуть лишь от случая к случаю и то очень скромно. В воскресные и праздничные погожие дни костромичи любили семьями ездить за Волгу, на стрелку или в ближайший лес, беря с собой пирожки, вареные яйца, огурцы (о помидорах в те времена и понятия не имели), часто прихватывали с собой даже самовары.
В большие весенние праздники — Пасху, Троицу, Иванов день, Семик и Яриловку — обязательно большими компаниями ходили гулять за город, одни — по Кинешемскому тракту за Лазаревское кладбище и военное стрельбище, другие — по Молвитннскому тракту за фабрику Брунова (ныне — «Красная Маевка»). Такие гуляния, как Яриловка, были традиционными рабочими праздниками, в эти дни веселились и за Волгой, и на Запрудне, и за Костромкой. Туда выезжали торговцы квасом, пивом, всевозможными закусками и сластями. Не обходилось и без шинкарей, которые из-под полы торговали с наценкой бутылочками и шкаликами водки. Такие массовые рабочие гуляния проходили под неустанным наблюдением «всевидящего ока»охранки и полиции. Все же организованные рабочие, пользуясь гуляниями, успешно проводили в окрестностях города политические сходки, называемые «маевками».
Один-два раза в лето для рабочей молодежи устраивались народные гуляння на городском бульваре. На задней аллее проводились аттракционы в виде бега в мешках, бега с завязанными глазами и сырым яйцом в деревянной ложке, которую надо было держать на вытянутой руке, лазания по гладкому шесту или испытания силы на различных силомерах. В эти дни организовывались тир и торговля мороженым и водами. Чаще всего такие гуляния устраивались в саду при Народном доме. По праздникам молодежь любила гулять на маленьком бульварчике, ходить по пристаням и кататься на лодках. У кого не было своих лодок, те компанией брали лодки в прокат на водной станции.
Были в то время и платные купальни, но большинство костромичей предпочитало естественный пляж на правом берегу Волги против города, где песчаные косы доходили почти до самого фарватера.
В конце лета многие группами ходили в лес за грибами и ягодами, некоторые увлекались охотой. Густой лес в те времена сплошной стеной подходил к самому городу.
В зимнее время буржуазия, купцы, чиновники, офицеры вечерами любили посещать клубы и так называемые «собрания», где устраивались благотворительные вечера, балы и концерты. Некоторые собирались там запросто, играли в карты, в настольные игры, в биллиард, читали газеты, журналы и прочую литературу, обменивались новостями, ужинали. Временами там устраивались пышные банкеты, посвященные какой-нибудь знаменательной дате, или отмечались юбилеи. Такими местами были: Дворянское собрание на Павловской улице, Общественный клуб на Русиной улице, Офицерское собрание при казармах против тюрьмы и несколько других сословных клубов. Дамы в обычные клубы не ходили, а занимались визитами друг к другу, организовывали вечера, лотереи, проводили сборы средств на различные благотворительные цели.
Люди попроще — мещане, ремесленники, рабочие — свое свободное время чаще всего проводили дома, занимаясь хозяйством. Молодежь вечерами посещала Народный дом. Учащиеся от случая к случаю устраивали вечера в своих учебных заведениях, совершали прогулки на лыжах за город или катались на коньках на Козьмодемьянском, Боровковом и Медном прудах (Боровков пруд был на углу Рождественской улицы, где сейчас находится здание медицинского училища. Медный пруд был на Сенной площади за кузницами. Оба пруда засыпаны в начале XX века), а многие подростки — просто на льду Волги, Костромки и Запрудни. По вечерам в субботу и воскресенье молодежь гуляла взад и вперед по левой стороне Русиной улицы до угла Козьмодемьянского переулка.
Ранней весной такие гулянья переносились на Муравьевку, где была традиция хлестаться прутьями акации, которые тут же срывались с кустов. Богачи и разгулявшиеся купчики совершали прогулки на тройках до трактира «Капернаум»по Галичскому тракту или до деревни Поддубное.
К услугам «прожигателей»жизни в Костроме были и «публичные дома»в конце Павловской улицы и на Смоленской улице. Веселая жизнь в них начиналась с вечера и продолжалась до утра, а день их обитатели превращали в ночь. Не вывеска, а красный фонарь над парадным крыльцом и плотно закрытые ставнями окна служили путеводной звездой к этим очагам разгула и пьянства.
Широко в Костроме процветала и свободная проституция. Узаконение этой профессии проводилось полицей, выдававшей таким женщинам так называемый «желтый билет»— вид на жительство на одном листе твердой бумаги желтого цвета. Вечерами эти несчастные женщины, крикливо и безвкусно одетые и сильно накрашенные, искали себе заработка у гостиницы «Старый Двор»и по боковым аллеям бульвара, развязным обращением завлекая в свои объятия «фраеров»и «карасей», как они называли своих клиентов. Часто такие женщины были связаны с преступным миром — ворами, налетчиками и убийцами, которые помогали «манькам»и «Дунькам»напоить клиента, обобрать и выбросить на улицу. Иногда дело оканчивалось и убийством. Кто же были эти женщины? Как правило, деревенские девушки, которых из нужды привозили в город в услужение их родители. Поддавшись настойчивым ухаживаниям барчуков или «почтенных»отцов семейств и прельстившись на подарки, они уступали, потом оказывались обманутыми и выброшенными на улицу. Возвращаться домой в деревню по старой морали было нельзя, и девушка с помощью «добрых знакомых»попадала под опеку «сводни», которая вводила ее в тайный притон, где она приучалась к разгульной жизни, теряла честь и совесть, идя на улицу или в публичный дом... Несмотря на наружный патриархально-религиозный облик, Кострома, как город купцов, промышленников и чиновников, не представляла в этом отношении исключения из числа других городов Российской империи.
Торговля, базары и ярмарки
Торговля с лотков в центре города.
На современного молодого человека большое впечатление произвела бы торговля того времени. Прежде всего его удивило бы обилие магазинов, бакалейных лавок, полков и торговля вразнос с лотков. Ему бы совершенно было непонятно, что продавцы навязывали свои товары, а покупатели долго присматривались, выбирали и много торговались, то есть давали цены ниже, чем просил торговец. Иногда предлагаемая цена была в два-три раза меньше, чем запрос торговца.
Интересный способ продажи можно продемонстрировать на магазинах готового платья, которых много было в гостиных рядах и внутри их, в толкучке. Они представляли собой маленькие помещения, в один раствор, сплошь завешенные различной верхней одеждой невысокого качества с расчетом на деревенского покупателя. Такие магазины имели преимущественно евреи — Гутман, Маш-таллер, Штабинский и многие другие. Запрос в этих магазинах, смотря по покупателю, иногда доходил до 400 процентов. У каждой двери постоянно сидел хозяин или член его семьи, редко — приказчик, которые зазывали наперебой покупателей, вплоть до того, что некоторых втаскивали в магазины за рукав.
На ярмарке. Торговля калачами. Фото Д. И. Пряничнмкова. 1910-ые гг.
Однажды проходящего мимо деревенского попика схватили сразу из двух смежных магазинов и каждый тянул в свою сторону, пока один из них не оторвал рукав подрясника. Не желая конфликтовать и подрывать авторитет торгового предприятия, попика уговорили войти в магазин, где ему тщательно ушили рукав и напоили досыта чаем с сахаром и баранками. Батюшка был крайне доволен обращением, а продавцы, воспользовавшись его благодушным настроением, всучили ему товар с большой наживой для себя. Обе стороны были довольны.
А вот в парфюмерно-оптическом магазине Домбек практиковалось при покупке парфюмерных товаров вкладывать особые талончики с указанием цены, и если у покупателя их набиралось на сумму в десять рублей, то ему предоставлялось право дополнительного и бесплатного набора парфюмерии на один рубль.
Даже крупные торговые фирмы шли на привлечение покупателей различными способами. Так, шоколадные фабрики в фигурный шоколад (в виде различных кошек, мишек, бомб и шишек) вкладывали завернутые в тонкую бумагу медные безделушки, как-то: кольца, серьги, брелоки и прочее, а к плиткам шоколада прикладывали большие красивые картинки на тонком картоне. Чем хуже шоколад, тем больше и красивее была картинка. Этим отличалась кондитерская фабрика «Динг и Ко». Гильзовые фабрики Катык и другие в коробки с гильзами также закладывали сувениры в виде мундштуков, машинки для набивки папирос и даже перочинные ножики.
Витрины, вывески, плакаты, объявления везде и всюду рекламировали товары, стараясь перещеголять изобретательством своих соперников.
Товаров в магазинах и на базарах было в избытке, и с первого взгляда можно было подумать о процветании и благоденствии населения. Современный человек смутно представляет себе конкуренцию, запрос, а также покупательскую способность людей того времени. Безусловно, предложения всегда превышали спрос. Практиковавшаяся в то время продажа всевозможных товаров на книжки в кредит в фабричных магазинах, а также во всех мелочных лавках отвлекала основную массу рабочего покупателя от общего рынка.
Интересна была реклама или, если можно так назвать, наглядная агитация за продаваемый товар. Так, под вывеской булочной всегда был подвешен золоченый крендель. Над мясными лавками Дементьева, Смирнова, Веселова и других обязательно блестели красивые золоченые головы быков, а на дверях — связки надутых коровьих пузырей. На растворах обувных магазинов, смотря по сезону, красовался огромный кожаный или валяный сапог. Даже на дверях магазинов канцелярских принадлежностей были муляжи цветного карандаша, размером не менее метра, и металлическое писчее перо величиною с детскую люльку.
Вывески трактиров и чайных пестрели грубо намалеванными чайниками, чашками и другой посудой. Пивные, или (как их тогда называли) портерные, отличались двухцветной раскраской вывесок в виде продольных зеленой и желтой полос, что обозначало торговлю «распивочно и навынос». На окнах и на створках дверей часто был нарисован красный рак. Такая наглядная агитация помогала каждому неграмотному найти, что ему было нужно.
Казенных винных лавок, трактиров, портерных, «ренсковых»погребов (торговля виноградными винами) было огромное множество, и там забывали свое горе, обиду и бедность те, которые попадали во власть «зеленого змия», кончая нищенством, болезнями и преступлениями.
Гостиницы с салонами, отдельными кабинетами и номерами, а также рестораны были доступны только для денежных людей, и рабочий люд их услугами почти не пользовался. В Костроме их было немного. Самой шикарной считалась «Большая Московская»Гагарина на Павловской улице. Были еще гостиницы: «Старый Двор»в начале Русиной улицы, «Кострома»Воскресенской — между зданием присутственных мест и церковью Воскресения, «Пассаж»Горбачева на Сусанинской площади и еще несколько мелких, с постоялыми дворами.
Торговые Красные и Табачные ряды. Фото нач. XX в.
Торговые ряды всегда считались центром города, хотя и на его краю. Как они были в те времена, так и стоят по настоящее время. Даже названия их сохранились прежние: Гостиные или Красные, Мучные, Масляные, Табачные, Пряничные, Рыбные, Зеленные, Мясные. Правда, большинство из них уже не оправдывают этих названий. В Мучных не торгуют мукой, в Пряничных — пряниками, в Табачных — табаком, в Масляных — маслом.
Мясные ряды в те далекие времена были деревянные и заменены каменными около 1910 года. Внешнее оформление рядов и сама система торговли были совсем другого направления. Все строилось на конкуренции между торговыми фирмами, на красочной рекламе, агитирующей за товар только данного торгового предприятия.
Основной рекламой были солидные вывески с фамилиями купцов, оформленные крупным выпуклым шрифтом с позолоченными буквами. Такие вывески располагались в гостином ряду у мануфактурных магазинов «Г.А. Клеченова», «Бр. Окатовых», «Акатова», «Ф.Г. Монахова»и других, в мучных рядах крупных оптовиков — «М.Н. Чумакова С-вья», «П.Н. Стоюнина», «Н.А. Толстопятова»и многих других.
Торговые дела поддерживала и освящала религия. В проломах поперек каждых рядов были подвешены большие иконы в золоченых киотах (остекленные ящики), а на противоположной от центра стороне гостиных рядов была большая церковь Спаса, построенная в прошлом веке исключительно на средства купцов, видимо, в знак благодарности за баснословные барыши, полученные ими Божьей милостью за счет пота и крови трудового народа. Ежедневно, помимо плановых богослужений, там заказывались купцами благодарственные молебны и ставились толстые восковые свечи перед иконами почитаемых святых. Это делалось всякий раз после завершения выгодной торговой сделки. Особенно часто служились молебны в ярмарочные и базарные дни.
Православие в торговых рядах было буквально на каждом шагу. Так, в пряничном ряду с обоих концов находились большие часовни (в настоящее время в помещении одной располагается детская комната МВД, а в другой — парикмахерская). А в конце табачных рядов в красной маленькой часовне церковники догадались посадить за железную решетку деревянную в человеческий рост фигуру Христа в пурпурной одежде (багрянице) с терновым венком на голове. По страдающему от мук бледному лицу из-под венка текли капли «крови». То ли не «наглядная агитация»за веру Христову! Много слез проливали верующие в этой часовне и не меньше оставляли своих трудовых грошей на свечи, масло и просфоры. Во времена НЭПа в этом помещении была пивная, которую посетители называли «Крестики».
В каждом магазине, кроме еврейских и татарских, на самых видных местах также висели иконы с зажженными лампадами.
Во всех торговых рядах водились тучи голубей и существовал обычай среди мучников: при открытии дверей магазинов и лабазов каждый из них, осенив себя широким крестным знамением, выбрасывал голубям совок зерна. После этого благого дела он принимался за другие «добрые дела»— обманывать и обвешивать покупателей и всяческими уловками разорять своего же единомышленника-купца.
Пожилые купцы в то время еще придерживались привычек, обычаев и одежды чуть ли не времен замоскворецких купцов прошлого века, описанных А.Н. Островским. Они любили носить холеные, расчесанные бороды, одеваться в поддевки, русские сапоги бутылками, в жилеты, по которым пускали тяжелые золотые цепочки к таким же часам. Молодые же купцы придерживались европейских костюмов, носили только усы, а привычки, обычаи и весь жизненный уклад сохраняли почти прежний — отцовский.
Шумно было в городе по базарным дням — в понедельник, среду и пятницу, а также во время ярмарок и в предпраздничные дни Рождества и Пасхи. В эти дни съезжались в город многие сотни крестьянских подвод, которые располагались на Воскресенской площади, а также позади льняных рядов против старого Анастасьинского женского монастыря (на его месте построены многоэтажные корпуса жилых домов) и на Сенной площади. Еще с вечера и в ночь подъезжающих к городу крестьян на всех трактах встречали перекупщики, скупающие по дешевке оптом все продукты, а потом все это продавалось в ларьках и лавках. Самостоятельно крестьяне продавали только огурцы, репу, капусту и картофель, а остальные продукты питания доходили до потребителя только через посредников.
В базарные дни везде в городе можно было встретить бородатых, длинноволосых крестьян в их привычной одежде. Если это зима, то
Воскресная толкучка у стен Анастасиннского монастыря (против Больших Мучных рядов). Фото Д. И. Пряничников». 1910-ые гг.
— в полушубке, в заячьей или волчьей шапке-ушанке и в лаптях, редко — в валяных сапогах. Женщины были одеты так же, как и мужчины, — в полушубки и отличались от мужчин безбородым лицом и грубым полушалком на голове. Окая и громко разговаривая, они дополняли шум от ржания лошадей, фабричных разноголосых гудков и колокольного звона многочисленных церквей.
Ярмарки в городе Костроме проводились два раза в год: 14 марта была так называемая Федоровская ярмарка, которая продолжалась всего 3-4 дня, и более продолжительная — «Девятая». Она открывалась в воскресенье на девятой неделе после Пасхи и кончалась в субботу на одиннадцатой неделе. В Федоровскую ярмарку самым интересным для любителей лошадей было подторжье, или конная ярмарка. Накануне Федоровской на Сенную площадь отовсюду наводили сотни лошадей разных пород, возрастов, мастей и качеств. Вместе с лошадьми появлялось множество цыган, приезжих барышников-колыганов, среди которых было немало конокрадов. Городские любители лошадей, мальчики-подростки, несмотря на распутицу, непролазную грязь и воду по колено, часами простаивали на площади, любуясь грациозным бегом чистопородных рысаков и мощной поступью тяжеловозов-битюгов, клейдесдалей, першеронов и суффольков, которых тренировали специалисты-коневоды.
Любая крестьянская лошадка, будь ей хоть 25 лет, если побывает с неделю в руках цыгана или барышника, временно делается неузнаваемой — приобретает внешний лоск, бойкость на ходу и даже некоторую грациозность. Эта подготовка заключалась в подпиливании зубов и выжигании в них ложных ямочек, по которым специалисты узнают возраст лошади до 8 лет, в специальном добавлении в корм возбуждающих веществ, вплоть до водки, и даже в надувании кишечника воздухом. Малоопытный крестьянин мог купить такую лошадь, а на утро ее не узнать, так как она превращалась в настоящую клячу, годную лишь на клейный завод.
Гортанный говор цыган, крики, брань, божба, бесконечное похлопывание ладони покупателя продавцом, расхваливание статей лошади окружившими их барышниками обозначало начало торга. Покупатель скупо добавлял к предложенной им цене, а продавец еще скупее сбавлял со своей. Наконец, сговорившись, продавец через полу своей поддевки передавал повод лошади в полу поддевки покупателя. Торг заканчивался, и они шли в ближайшую чайную или трактир производить расчет и пить «литки». Были на ярмарке и крупные покупатели, закупающие лошадей партиями для торговых фирм. Они интересовались больше тяжеловозами.
Помещики и городская буржуазия мало покупали лошадей на ярмарке, они предпочитали брать их непосредственно с конных заводов — с богатой родословной и отлично выезженных. Молодых, но слабых лошадей, а также жеребят скупали местные татары для откорма на мясо.
...В этот же день на плацу между гостиным и мучным рядами заканчивалось оборудование ярмарочных полков для торговли игрушками, сладостями, промышленными и хозяйственными товарами, но на Федоровской ярмарке торговля была не так богата, как в Девятую, а потому мы лучше опишем последнюю.
Федоровская ярмарка. 1910-ые гг. Фоторепродукция Г. П. Белякова.
Если Федоровская ярмарка проходила ранней весной, в самую распутицу, то Девятая всегда была в начале лета — при наступлении жарких, погожих дней. Эта ярмарка приурочивалась к дням памяти о стихийных бедствиях — пожарах, постигавших город Кострому в прошлом и позапрошлом веках. В память этих событий были установлены крестные ходы вокруг города в течение трех последующих воскресных дней, начиная с девятого после Пасхи. Каждый раз обходили третью часть города.
После церковной службы в соборе весь состав духовенства с иконами, хоругвями, в парчовом облачении, с кадилами и пением соответствующих молитв собирался на соборной площади при большом стечении молящихся (преимущественно крестьян из окрестных деревень) и медленно направлялся по определенному маршруту вокруг одной части города. Духовенство церквей, находящихся по пути следования хода, с такими же религиозными атрибутами присоединялось к нему. Вся эта церемония очень напоминала древние мистерии, когда человечество против неумолимых сил природы не имело никаких других средств борьбы, кроме просьбы и умиротворения мистического божества. По пути следования хода, по распоряжению полиции, домовладельцы обязывались выносить кадки с водой и кружки для утоления жажды богомольцев. При этом никаких, даже самых элементарных, правил санитарии не соблюдалось, а на немощеных улицах от движения массы людей поднимались целые облака пыли, которая тут же оседала и на кадки с водой, и на продукты и сладости, которые продавались с рук предприимчивыми лотошниками.
Крестный ход у храма Козьмы и Демьяна на Гноище (Владимирском Божьей Матери). Фото Н. А. Карякина. 8 мая 1905 г.
Крестьяне задолго готовились к этим торжественным дням и, завязав в узелок свою лучшую летнюю одежду, перекинув через плечо кожаную обувь, босиком шагали до городских окраин, где умывались у ближайшей водокачки, надевали обувь и шли в крестный ход. Преобладали женщины и подростки. Ничего не было удивительного, что крестьяне десятками лет пользовались одной парой обуви — они носили ее больше на плече, чем на ногах.
После окончания крестного хода все шли в центр города, где уже был поднят флаг ярмарки. На плацу, между торговыми рядами, от памятника Ивану Сусанину до часовни против Молочной горы, было сооружено несколько рядов досчатых торговых полков, в которых с исключительным искусством раскладывались ярмарочные товары. Все было рассчитано на привлечение внимания любого покупателя — от малого до старого.
В первом ряду торговали детскими игрушками, привезенными из Сергиева Посада, Палеха, Семеновского и т.д. Чего только тут не было: куклы, сабли, барабаны, дудки, деревянные матрешки, детские пистолеты, гармошки, настольные игры и прочее. Толпы ребят с утра и до вечера стояли перед этими «магазинами», завидуя счастливчикам, которым родители имели возможность купить дорогую и красивую игрушку.
Тут же с рук продавали воздушные шары ярких цветов, которые, шурша друг о друга, стремились вырваться в голубую безоблачную даль. Нередко бывали случаи, когда подгулявший купчик покупал всю связку и тутже ее отпускал ввысь, доставляя удовольствие себе и посетителям ярмарки. Бывало и хуже, когда приехавшая шайка воров проделывала то же самое. Тогда многие недосчитывались кошельков и портмоне.
Тот же торговец продавал резиновых, надувающихся чертиков, которые выпуская из себя воздух, издавали резкий писк. Эту игрушку любили и дети, и подростки.
Другие разносчики продавали «тещины языки»— бумажные шарики, набитые опилками, и больших пауков со спиральными проволочными лапками. К ним прикреплялась тонкая резина, при подергивании которой шарики прыгали, а пауки, кроме того, страшно шевелили своими проволочными лапками. Эти игрушки были самые доступные по цене.
Почему-то только на ярмарке можно было видеть так называемых «морских жителей»— игрушки, сделанные на основе известных законов физики. Их было два вида. Одна из таких игрушек представляла из себя запаянную с обоих концов стеклянную трубку из толстого стекла, длиною 25-30 см и диаметром 3-4 см. Небольшое круглое отверстие на боку затягивалось тонкой резиной. В трубку наливалась вода и помещался маленький стеклянный чертик желтого или зеленого цвета, пустотелый, с белым хвостом, обвивающим его фигурку и имеющим на самом конце отверстие. Нужно было поставить трубку вертикально, нажать на резину, и тогда чертик, на основе закона Архимеда, начинал подыматься и опускаться, при этом он быстро крутился вокруг своей оси. Продавали их всегда с различными присказками, вроде: «Три года картошку копал — на четвертый в бутылку попал!»
Вторая игрушка представляла из себя также стеклянную трубку, но из более тонкого стекла и меньшего размера, с утолщением внизу. Трубка запаивалась наглухо. В нее наливался подкрашенный спирт, иногда также помещался чертик, а воздух выкачивался. Надо было трубку зажать в кулак, и тогда спирт в ней начинал быстро кипеть, а чертик прыгать. Знающие физику сразу же сказали бы, что это «кипятильник Франклина», в основу которого положено кипение жидкости в разреженном пространстве при более низких температурах. Эти игрушки пользовались большим спросом у любознательных мальчиков-подростков.
Ярославские кондитеры Лопатины, Сапожниковы и Петровы в своих остекленных павильонах продавали аппетитные пряники: вяземскне, тульские, городецкие — в форме прямоугольников, больших рыб и драконов, белую и розовую хос-халву, рахат-лукум, цукаты и всевозможные засахаренные орехи и фрукты. Тут же были небольшие ларечки, где кавказцы на глазах покупателей при помощи центрифуги делали сахарную вату, в особых печках пекли вафли, пышки и пончики. Рядом торговали красивым на вид, желтым и ярко-красным квасом и другими безалкогольными напитками.
Персы, армяне, грузины, таджики, сарты (узбеки) и прочие восточные купцы торговали сухими фруктами, орехами, рисом, изюмом, турецкими рожками, «дивьим медом»и всякими восточными сластями. Костромичи с удивлением и любопытством смотрели на персидских купцов, одетых в причудливые национальные костюмы, и с бородами, окрашенными в красный и синий цвета. Дети же их страшно боялись.
Ближе к мучным рядам располагались палатки с текстильным лоскутом, деревянной посудой, иконами, сельхозинвентарем и шорным товаром.
Торговля на ярмарке была не только розничной, но местные купцы — владельцы «колониальных»магазинов — у восточных купцов товары покупали крупным оптом. Оптом же шли щепяные и шорные товары, а также иконы и церковная утварь.
На льняной площадке, где в настоящее время разбит сквер, между мучными рядами и Анастасьннским женским монастырем, вырастали увеселительные предприятия. Обязательно устанавливались две карусели, качели-лодки. Иногда бывал цирк-шапито, т.е. временный, под брезентовым куполом. В два ряда ставились балаганы, где подвизались различные фокусники, иллюзионисты, гипнотизеры, гимнасты, шпагоглотатели, силачи, поднимающие большие штанги и гири, иногда картонные или деревянные. Бывали и укротители диких зверей, а также демонстрировались различные человеческие уродства в виде волосатых людей-собак, бородатых женщин, карликов, великанов, но больше всего простому народу нравился «Петрушка». Это представление с куклами было предшественником кукольных театров. Особенно любили зрители сценку, когда Петрушка, столкнувшись с городовым, своим пискливым голосом осыпает его язвительными шутками, а потом даже награждает тумаками.
Учащаяся молодежь охотно посещала паноптикум, который иногда бывал в Костроме. Это был музей восковых фигур, имевший два отделения — историческое и анатомическое. В историческом отделении можно было видеть в натуральный рост восковые фигуры известных государственных деятелей прошлого, а также объекты и орудия пытки инквизиции. Некоторые фигуры с помощью заводных механизмов производили дыхательные движения. В анатомическое отделение дети до 16 лет не допускались — там демонстрировались люди различных рас, всевозможные физические уродства и заболевания.
После 1905 года начали появляться так называемые «синематографы»(как тогда называлось кино), это были также досчатые балаганы, где в течение 15-20 минут демонстрировались простенькие, бессодержательные немые фильмы заграничного происхождения. Экран с обратной стороны освещался с помощью карбидного фонаря, а аппарат приводился в движение руками. Надо сказать, что и карусели крутили люди, бегая по кругу в ее чердачной части.
Костромская губернская ярмарка на Сусанинской пл.
С утра и до позднего вечера не смолкал ярмарочный шум, музыка, писк рожков, дудок и резиновых чертиков, крик, смех, плач детей и даже драки. Иногда бывали любопытные сценки поимки карманных воришек. Большой интерес представляли так называемые «зазывалы», выходящие в причудливых костюмах на высокий помост каждого балагана с целью привлечения посетителей. Пеньем, сатирически-злободневными шутками, танцами и фокусами они заманивали посетителей, ежеминутно звеня в колокольчик, сообщая таким образом о начале представления. Иногда на помост выводили дрессированного медведя.
Так продолжалось более двух недель, а потом город снова входил в свою обычную, будничную колею.