Историография города Костромы. К постановке проблемы

За последние полтора десятилетия было защищено сразу несколько кандидатских и докторских диссертаций, в той или иной степени посвященных историографии Костромского края (1), — можно ли говорить в таком случае об историографии города как особой, неисследованной или недостаточно осознанной проблеме? Для ответа на этот вопрос необходимо рассмотреть упомянутые  работы с точки зрения отражения в них вопросов историографии города Костромы.

Работа А.Д Шипилова “Историко-краеведческая деятельность в Костромской губернии в конце XVIII- начале XX в.в.”, открывающая перечень диссертационных исследований по костромской историографии, уникальна. Ее значение, как первого труда, специально посвященного этой теме, трудно переоценить. Более того, она так и осталась единственным исследованием, где историография края рассматривается самостоятельно, не теряясь в общем  общероссийском  или поволжском ряду.

Но время защиты (1985 г.) предопределило не только набор ритуальных отсылок к материалам XXVI съезда КПСС, трудам В. И. Ленина и генерального  секретаря ЦК КПСС К.У. Черненко, но и “классовый”, а точнее, сословный принцип систематизации материала. Так, первый период (кон. XVIII —  1830-е гг.) становится “дворянским”.  Второй (1830-1880-е г.г.), по мнению автора, отмечен “буржуазными тенденциями”.

В разговоре о первом периоде, вероятно, по той же причине, выпали исследования, вызревавшие в духовной среде, такие, как, например, “История Костромской иерархии” 1773 г., автором которой М.Я.Диев считал Е.М. Назанского, нерехтского протоиерея, использовавшего материалы Симона II (Лагова), епископа Костромского и Галичского(2).

Лишь говоря о втором периоде, А.Д. Шипилов напишет, что наряду с дворянскими краеведами “начинают успешно работать разночинцы, священники, чиновники различных учреждений, преподаватели. В краеведческую деятельность включаются отдельные местные организации, печать” (с.42). Большая часть текста этого параграфа справедливо отдана творчеству М.Я. Диева и его коллег по духовному ведомству, воспитанникам Костромской духовной семинарии, действительно определившим развитие костромского краеведения в середине столетия. Но большая часть этих работ была подготовлена и написана в первой трети XIX века.

Вторая глава посвящена подробному разбору деятельности Костромской губернской  ученой архивной комиссии (КГУАК) и Губернского (с. 45) статистического комитета, третья – Костромскому научному обществу по изучению местного края (КНОИМК) и Церковно-историческому обществу, их изданиям, публикации исторических источников и других материалов. Несмотря на попытку связать деятельность КНОИМК с буржуазными революциями, налет социологизма мало повлиял на содержание двух последних глав, разве что априорно заданная концепция избавила от необходимости искать внутренние, глубинные причинно-следственные связи.

Но это из третьего тысячелетия видны недостатки и недоработки. Тогда, в 1985 г., было важно свести воедино все, что было известно узкому кругу исследователей, обозначить основные направления в изучении костромской краеведческой традиции, наметить основной круг имен, дать исходный список литературы и источников.

Можно ли сказать, что в рамках работы, посвященной историографии Костромской губернии, А.Д. Шипилов решил одновременно и проблему историографии губернского города?

С одной стороны, впервые упомянуты были не на газетных страницах, а в серьезном научном труде имена, рукописи и издания краеведов, поднимавших проблемы истории Костромы – Н.С. Сумарокова, И.К. Васькова, А. Д. Козловского, многих других. С другой стороны, естественно, определенные во введении географические рамки и не предполагали отдельной постановки такой задачи, как изучение историографии города, с точки зрения которой  наибольшим упущением было забвение неопубликованной рукописи М. Я. Диева “История г. Костромы” на 146 листах (3) .

Был сделан первый шаг, и второй не заставил себя ждать. Через два года в Ярославском государственном университете была защищена кандидатская диссертация Е.А. Флеймана “Краеведческое движение в Верхнем Поволжье в 1917-1930 г.г.”. Наряду с работой краеведческих обществ Иванова и  Ярославля в этом исследовании была рассмотрена и деятельность КНОИМК.

На этот раз структура диссертации была подчинена не хронологическому, а тематическому принципу. Деятельность научных обществ рассматривалась в трех главах, первая из которых была посвящена организационным основам и издательской деятельности краеведческих организаций, вторая – их исследованиям в области производительных сил (естественнонаучное и  экономическое направления). В третьей главе внимание исследователя было сосредоточено на музейном строительстве и охране памятников.

Акцент был сделан именно на массовости, на размахе краеведческого движения, главную причину которого автор увидел в том, что “Великая Октябрьская социалистическая революция открыла широкий путь общественному краеведению в нашей стране” (с. 3). Масштаб  движения отражали приведенные в исследовании цифры, многочисленные таблицы. Богатые приложения, занявшие почти сотню страниц, зафиксировали сеть (с.46) организаций и их отделений, созданных ими музеев, содержание краеведческой периодики и местных печатных изданий.

Докторская диссертация, защищенная Е.А. Флейманом спустя десять лет, сохранила преемственность по отношению к кандидатскому исследованию, расширив географические рамки до Поволжья в целом. Расширился, соответственно, круг исследованных явлений, увеличилось количество использованных источников и литературы, но принцип организации материала, направление исследования осталось прежним, с учетом изменившейся политической конъюнктуры.

При такой постановке вопроса не только историография города Костромы, но и анализ комплексных и исторических исследований Костромской губернии в целом практически растворились в  мощном потоке цифровой информации, что, впрочем, соответствовало поставленным диссертантом задачам. Задача выявления общих черт большого региона возобладала над задачей спецификации его составляющих.

Таким образом, можно констатировать, что  упомянутые исследования Е.А. Флеймана никоим образом не закрыли дорогу тем, кто хотел бы изучать историографию города Костромы 1920-х г.г.

Работы А.Д. Шипилова и Е.А. Флеймана, в процессе достижения  поставленных учеными целей, наметили основные этапы историографии края, в рамках которых стала возможной более узкая постановка задач. Однако бросается в глаза то, что значительный период времени – начиная с 1930-х г.г. до современности – остался  неисследованным, как в масштабах Костромского края, так и в его частях, одной из которых является Кострома.

В 1993 г., в С.-Петербургском филиале Института российской истории РАН была защищена докторская диссертация А.А. Севастьяновой, жившей  и работавшей тогда в Ярославле. Через пять лет вышла и монография, основанная на тексте исследования.

На первый взгляд, при столь широких территориальных рамках исследования, включавших в себя 19 наместничеств центральной России, костромские историки должны было остаться незамеченными. Тем не менее, сказалась специфика периода (вторая половина  XVIII века), когда число исследований в провинции было еще не столь велико,  и труды первых костромских краеведов, уже упомянутые  А.Д. Шипиловым, были рассмотрены пристально и заиграли новыми красками.

Можно сказать больше, Н.С. Сумароков выиграл именно благодаря контексту при рассмотрении его неопубликованной работы по истории Костромы. Академическая добротность исследования А.А. Севастьяновой сказалась и в тщательности археографического поиска, и в скрупулезности источниковедческого анализа. Используя приемы внутренней критики памятника, она уточнила предложенную А.Д. Шипиловым датировку (с.47) рукописи из Мазуринского собрания РГАДА, уделила больше внимания И.К. Васькову, отвергнутому ее предшественником. Правда, не обошлось без потерь: оказалось оставленным без внимания упомянутое А.Д. Шипиловым топографическое описание Костромского наместничества, частью которого и было “Собрание исторических известий…” И.К. Васькова.

Парадокс второй половины XVIII   века состоит в том, что эти труды, содержащие  уникальные сведения по истории Костромы, до сих пор не опубликованы. Анализ, проведенный А.А. Севастьяновой, а также  выявление С.А. Уткиным нового списка исследования Н.С. Сумарокова (4) сегодня максимально приближает срок первой за два века публикации этого труда. К сожалению, нельзя сказать того же и о рукописи И.К. Васькова “Описание Костромского наместничества”, датированной 1792 г. и являющейся уникальным историческим источником (5).

Монография, выпущенная А.А. Севастьяновой на основе диссертационного исследования, сделала его результаты более доступными, чего не скажешь о работах ее предшественников, опубликованных лишь частично. Таким образом, можно говорить о том, что именно историография Костромы XVIII века (а именно ей посвящены труды Н.С. Сумарокова и И.К. Васькова) сегодня наиболее тщательно и полно исследована. Но тексты этого периода до сих пор остаются неопубликованными.

Необходимо отметить, что самым “темным” временем костромской историографии является сегодня середина — вторая половина XX века, хотя по некоторым направлениям (таким, как, например, археология) есть серьезные публикации (6). Однако и периоды XIX –первой трети XX в.в., исследованные в масштабах губернии, недостаточно пристально рассмотрены с точки зрения изучения губернского центра.

Можно ли сказать, что сегодня все сделано для того, чтобы восполнить эти лакуны? Сегодня, именно после выхода трудов А.Д. Шипилова, Е.А. Флеймана, А.А. Севастьяновой, особенно очевидно, что эта работа не может быть сколь-нибудь удовлетворительно проведена без завершения и публикации результатов еще одного труда, библиографического. Утешает лишь то, что эта работа П.П. Резепиным ведется, сделано уже много, и часть уже опубликована в его “Костромском Вертограде”, а еще более значительный материал практически готов к публикации.

Нельзя не согласиться с утверждением исследователя-библиографа, когда он пишет: “Отсутствие библиографической традиции… обедняет как краеведение в целом (краеведение без историографии и источниковедения), так и каждое исследование  в отдельности (исследование без истории вопроса и верификации источников)”(7).

Сегодня это особенно актуально, поскольку в связи с юбилеем города Костромы стало очевидным отсутствие издания по его истории, отвечающего (с.48) требованиям современной науки. Запоздалая публикация исследований В.Н. Бочкова и А.А. Григорова – необходимый, но отнюдь не достаточный для достижения этой цели шаг.

1. Шипилов А. Д. Историко-краеведческая деятельность в Костромской губернии в конце XVIII- начале XX в.в.: Дис…. канд. ист. наук. – М., 1985; Севастьянова А.А. Русская провинциальная историография второй половины XVIII века: Дис…. д-ра ист. наук. – СПб., 1993; Севастьянова А.А. Русская провинциальная историография второй половины XVIII века. – М.,1998; Флейман Е.А. Краеведческое движение в Верхнем Поволжье в 1917-1930 гг.: Дис…. канд. ист. наук. Ярославль, 1987; Флейман Е.А. Краеведческое движение в Поволжье 1917-1930 гг.: Дис…. д-ра ист. наук. Ярославль, 1997; Сизинцева Л.И. Музейная деятельность в Костромском крае: Становление и развитие. XIX – первая треть XX века. Дис…. канд. культурологии. М.,1998; Флейман Е.А. Краеведческое движение в Поволжье в 1917-1930 гг.: идеи, события, люди: Монография.- Кострома,2001.
2. Отдел Рукописей российской национальной библиотеки (далее ОР РНБ). Тит 4015. С.96-97; Тит 4013. Л. 84; Диев М. Ученые делатели Костромского вертограда// Библиографические записки. 1892. №5.
3. ОР РНБ. Тит 4019.
4. Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф.188. Оп.1. Д.158.
5. С.-Петербургский филиал Института российской истории Российской академии наук. Архив. Коллекция 115. №603.
6. История археологического изучения Костромского края// Алексеев С.И. и др. Археология Костромского края/ С.И. Алексеев, К.И. Комаров, А.Е. Леонтьев, С.В. Ошибкина, Е.А. Рябинин. Под ред. А.Е. Леонтьева. Кострома, 1997.
7. Резепин П.П. Краеведческая литература и библиография уостромских библиотек//Костромской Вертоградъ. Кострома,1998. №2. С.10.