Монархические настроения и образ Николая II в повседневной культуре рабочих, крестьян и городских обывателей в период первой российской революции

В начале ХХ века и в революционную эпоху образ царя-самодержца и личность Николая II Романова оказался в центре столкновений общественного мнения, противоборства социальных и политических сил. Ведущее влияние на отношение общества к царской власти имели традиции и настроения, распространённые в среде крестьян, рабочих и городских обывателей. Изменения и противоречия в этих настроениях, последствия падения авторитета царской власти являются предметом данной статьи.

Хорошо известна характеристика процесса распада легитимности самодержавия, данная В. И. Лениным после 9 января 1905 года: «престиж царского имени рушится навсегда», «первый день русской революции... показал агонию исконной крестьянской веры в царя-батюшку» 1 . В то же время, благодаря современным исследованиям право-монархического движения в России в 1905– 1917 гг., становится ясно, что авторитет власти сохранялся на достаточно высоком уровне, имея поддержку значительной части крестьян, рабочих, городских слоёв населения 2 .

В начале революции в губерниях Центральной России, за исключением обеих столиц, рабочие выступления проходили в основном под экономическими лозунгами. По нашим подсчётам, во Владимирской, Костромской и Ярославской губерниях из 502-х требований, предъявленных бастующими рабочими лишь 24 можно отнести к политическим, да и те касались в основном неприкосновенности личности бастующих и их депутатов, не увольнения за участие в забастовках. Вопросы политического устройства бастующими не поднимались 3 . Веснойлетом 1905 г. в связи с Иваново-Вознесенской общегородской стачкой, Владимирская и Костромская губерния становятся центрами рабочего движения, а в Тверской губернии отмечен всплеск крестьянских выступлений, связанных с порубкой дворянских лесных участков и самовольными покосами лугов. Октябрь-декабрь 1905 года в исследуемом регионе, как и по всей стране, становятся кульминацией революционных событий, но на протяжении всей революции партийные активисты в качестве наиболее сложной проблемы называли неприятие рабочими политической агитации, особенно направленной против царя и самодержавия. Это обстоятельство находит широкое подтверждение в источниках.

В ходе общегородской стачки в июле 1905 г. в Костроме не сразу удалось преодолеть консерватизм рабочих. Организаторы старались не допускать политические речи «против царя», что могло сорвать забастовку 4 . «Много хлопот стоила Кашинская фабрика руководителям забастовки. Когда на первом общем собрании забастовавших рабочих некоторые товарищи стали раздавать бюллетени местного комитета, то вся масса кашинских рабочих под предводительством чёрной сотни демонстративно удалилась. «Не надо нам политиканов, они красный флаг сейчас вывесят». Малейшее слово «политики» вызывало движение в толпе» – вспоминал участник этих событий Ф. Ивановский. Не случайно «кашинскую» фабрику называли «костромским Порт-Артуром» 5 . М. В. Фрунзе отмечал невосприимчивость рабочих в начале Иваново-Вознесенской стачки к политической агитации 6 . Действительно, недовольство политическими речами проявилось уже во время первого общегородского 40-тысячного митинга, состоявшегося 13 мая перед городской управой. Речь студента Кашинцева о политической свободе была прервана рабочими, заявившими, что они лишь требуют «прибавки жалования и некоторых улучшений» 7 . 24 июня 1905 г. во время сходки в селе Середе Даниловского уезда Ярославской губернии оратор-студент говорил о своеволии и произволе министров и злоупотреблениях чиновников. Крестьяне пригрозили принять меры, чтобы агитатор «потерял желание к подобным беседам» 8 . В газете «Костромской листок» весной – летом 1905 г. неоднократно сообщалось о нападениях «тёмных личностей» и «чёрной сотни» на учеников костромского реального училища и духовной семинарии. Так, 15 мая в селе Бычиха Костромского уезда рабочие картонно-бумажной фабрики избили семинариста за «неподобные слова про царя», а затем отправили «в каталажку при волостном правлении» 9

В ходе всероссийской октябрьской стачки 1905 года произошла значительная радикализация революционного движения. Оборотной стороной этого процесса стала активизация сторонников монархического режима. По нашим подсчётам в верхневолжских губерниях в октябре – декабре 1905 г. под патриотическими лозунгами проходил каждый шестой митинг или демонстрация. В Ярославской губернии они имели место в Ярославле, Ростове, Любиме. В Костромской – в Плесе и Макарьеве. Во Владимирской – в Коврове, Киржаче, Покрове, Александрове, Муроме, Владимире 10 . Центром патриотического движения, как прежде революционного, стал Иваново-Вознесенск. Патриотические манифестации сопровождались здесь молебнами и собирали, по разным оценкам, от 20 до 40 тысяч человек 11 .

В ноябре прошло в 1,5 раза больше митингов, демонстраций и собраний, чем в октябре. Митинги становятся ареной дискуссий ораторов социал-демократов, эсеров и монархистов. Таковы митинги 6, 11, 21, 25ноября, 11 декабря в Костроме, 10 ноября в Буе, 2 декабря в Нерехте, 18 декабря в с. Вичуга Кинешемского уезда Костромской губернии 12 . 27, 30 ноября, 3 декабря в Ярославле, 20–21 декабря в Рыбинске Ярославской губернии 13 . 31 октября в г. Юрьеве Владимирской губернии 14 .

В октябре – декабре нередки случаи, когда деятельность агитаторов вызывала активный протест. В ходе октябрьской всероссийской стачки владимирский дворянин С. В. Бунин организовал регулярные митинги в сёлах Юрьевского уезда Владимирской губернии. Оратор призывал крестьян не платить выкупные платежи, отбирать у помещиков землю и лес. Примечательно, что на митинге у г. Юрьева 31 октября 2-тысячная толпа крестьян потребовала Бунина ответить на вопрос «а ты за кого, за Царя или против», на что Бунину пришлось ответить: «за Царя, за Царя» 15 . 26 октября на митинге рабочих Ярославской Большой мануфактуры рабочие пресекли выступления «против царя» 16 . На фабрике Швецова в Суздальском уезде 4 ноября вспыхнула забастовка. 11 ноября сюда прибыла пропагандистка Коренева. Политические речи вызвали недовольство слушателей, вынудивших ее на следующий день покинуть фабрику 17 . 9 ноября прошла стачка на Ставровской м-ре Р.Бажанова во Владимирском уезде. Рабочие добились ряда уступок. 28 ноября на фабрику из г. Мурома прибыл депутат Иваново-Вознесенского Совета, социал-демократ М. И. Лакин. Призывы к новой забастовке и противоправительственным действиям вызвали ярость, оратор был убит рабочими 18 . В этот же день, 28 ноября, в Гавриловом Посаде патриотически-настроенные жители убили И. Мартынова за распространение брошюр. В ходе следствия обнаружилось, что Мартынов распространял правительственные брошюры «Партия правого порядка» и стал жертвой трагического недоразумения 19 . Интересно, что данный факт попал в доклад министра внутренних дел Николаю II, но был значительно искажен. Дело было представлено, как убийство крестьянами оратора, выступавшего против царя 20 . В Иваново-Вознесенске на патриотическом митинге 29 ноября, рабочий, пытавшийся возразить монархистам, был избит 21 . В литературе описано убийство Ольги Генкиной на станции Иваново 16 октября. При значительной разнице в описании этого события в официальных источниках и периодической печати, бесспорно одно. О. Генкина подверглась нападению толпы численностью до 100 чел., состоящих из рабочих и различных категорий городского населения 22 . Изгнание ораторов отмечено на митинге в г. Юрьевце 9, 13 ноября, в с. Родники 12 декабря и в ряде других случаев. 29 ноября рабочие Кекинской фабрики в г. Ростове разогнали социал-демократический митинг, на который приехали железнодорожные служащие из Ярославля. Подобные примеры можно продолжить 23 . Они демонстрируют нетерпимое отношение определенной части населения и рабочих к революционерам и к любым проявлениям политической агитации.

Сразу после опубликования Манифеста 17 октября начались черносотенные погромы. Уже 18 октября в Твери была разгромлена губернская земская управа, 19 ноября погромами были охвачены Кострома, Владимир, Ярославль, Рыбинск. Погромы в Костроме, Владимире, Ярославле стали результатом столкновений монархически настроенных манифестантов и населения с демонстрантами и митингующими студентами и рабочими. В Рыбинске крючники силой пытались прекратить стачку железнодорожников. 23–24 октября страшный погром произошел в г. Иваново-Вознесенске. Черносотенные погромы продолжались по региону до конца 1905 года.

Погром тверского губернского земства 17 октября хорошо известен и неоднократно описан в литературе, благодаря особому вниманию, которое уделено ему в воспоминаниях И. И. Петрункевича 24 . Не вдаваясь в подробности, следует обратить внимание на то, что погромщики требовали указать ораторов, которые идут против царя, кричали, что готовы умереть за царя. Настроение буйствующей толпы подогревалось слухом, что «крамольники портрет царя порвали, сделали смуту, хотят царя свергнуть». Активное участие в погроме и поджоге земской управы приняли городские мастеровые и рабочие текстильной фабрики Морозовых и тверского вагоностроительного завода 25 .

В Костроме 19 октября в сквере на Сусанинской площади собралась учащаяся молодежь на митинг в связи с провозглашением манифеста. Учащиеся намерены были идти на фабрику Зотова агитировать за забастовку. Оратор социалдемократ И. Михайловский произнес речь по поводу манифеста. В речи прозвучали лозунги: «Долой самодержавие!», «Да здравствует Учредительное собрание!», вызвавшие нападение на митингующих со стороны прибывших на базар крестьян, торговцев и извозчиков. Студентов избивали палками, поленьями, кирпичами. Погромщики разгромили и разграбили дом Каменской на Царевской улице, где укрылось несколько студентов. Пострадало 60 человек. Умер от побоев семинарист В. Хотяновский 26 .

Во Владимире с утра был проведен молебен. После молебна губернатор Леонтьев произнес речь, обратившись к толпе с вопросом, за кого слушатели «за республику или за монархию». В сопровождении толпы губернатор прошел до дома, вынес портрет государя. Толпа кричала «ура!», пела гимн. От дома губернатора манифестанты направились по магазинам, вымогать денег. Набрав до 100 рублей, разошлись. Вечером к центру города собралось до 500 золоторотцев и чернорабочих, подвыпивших и горланивших «Боже Царя храни!». Шли с белым знаменем, на котором красными буквами было написано «Долой республику!», выкрикивали призывы бить студентов. Приступили к погрому квартир земского страхового инспектора Малиновского, присяжных поверенных Котлецова и Гвоздева, статистика Смирнова. Затем отправились на городские окраины, громить публичные дома 27 .

В Ярославле после молебна толпа торговцев из 100 человек просила губернатора разрешить шествие с портретом царя. Число демонстрантов быстро росло, достигнув 2000. Столкнувшись у церкви Святого Духа с революционной демонстрацией, манифестанты потребовали убрать красный флаги. Получив отказ, стали кидать камни, в ответ раздались выстрелы. В столкновении с обеих сторон было ранено 12 человек. Оно послужило сигналом к еврейскому погрому 28 .

В Иваново-Вознесенске столкновения демонстрантов с манифестантами и избиения депутатов и агитаторов начались еще 22 октября. В тот день был убит один из руководителей летней стачки Ф. А. Афанасьев. 23 числа по требованию рабочих всех городских фабрик, при огромном стечении народа (источники расходятся в оценках, называя от 20 до 40 тысяч человек) был проведен молебен. Рабочие, служащие, торговцы, чернорабочие, крестьяне после молебна приступили к погромам квартир евреев и социалистов. Была разгромлена квартира председателя Совета рабочих депутатов А. Ноздрина. 24 октября манифестанты, собравшись с 9.00 утра на площади перед городской управой, потребовали вновь отслужить молебен, послушавшись уговоров полицмейстера и городского головы разошлись по фабрикам, где получили от хозяев деньги «на водку». После этого погромы возобновились. Избиение продолжились 25–26 октября. Гравер Селиванов, торговец В. П. Тихомиров, фотограф М. П. Щербаков, «подогревали» криками толпу и показывали, где громить. Общее количество раненых, избитых, погибших составило 97 человек 29 .

В Рыбинске 19 октября произошла драка между демонстрантами и толпой торговцев и крючников, организованных купцами Зверевым и Медведевым и мясником Голохвастовым. Крючники были недовольны железнодорожной стачкой, ввиду которой выросла безработица среди крючников, грузчиков и чернорабочих 30 .

1 декабря в г. Ростове Ярославской губернии, собравшиеся на базар крестьяне, получив отказ в белом хлебе и узнав о стачке пекарей, начали бить пекарей, «и всех, кто похож на пекаря, социалиста или участника митинга». Было избито 13 человек. Крестьяне обвиняли полицию в том, что забастовщики не арестованы, нанесли оскорбления уездному исправнику, священнику Давыдовскому, уездному исправнику 31 .

В 1906–1907 гг. проявления монархических настроений приняли более организованные и цивилизованны формы. Связано это с оформлением местных организаций право-монархических партий и вступлением их в предвыборную кампанию по выборам в I, а затем II Государственную думы. Газеты этого периода пестрят сообщениями о проведении партийных митингов, среди которых собрания монархистов, ввиду лояльного расположения к ним властей, заняли ведущие позиции.

Однако, результаты избирательной кампании для монархистов в период революции, как известно, были провальными. Не менее сильными были антимонархические настроения, усиленные впечатлениями от прошедших погромов. Широко распространилось критическое отношение к личности царствующего императора.

Проводимая Николаем II внутренняя и внешняя политика в начале ХХ века являлась источником раздражения для различных слоёв общества. Значительный урон авторитету власти нанесла русско-японская война и поражения русской армии. По воспоминаниям учительницы А. Е. Михайловой, среди рабочих распространялись частушки и песни следующего содержания:

Припев:

Рабочие в этот период охотно читали газеты, и хотя в забастовках выдвигали в основном экономические требования, настроения рабочих кварталов выражала детвора, распевавшая по вечерам:

Отношение населения к личности Николая II ярко отразилось в многочисленных следственных делах губернских жандармских управлений и документации окружных судов по делам о заочном оскорблении императора. Анализ этих документов позволяет довольно точно сформулировать конкретные причины «размывания» авторитета власти. Это, прежде всего, уже названные события и последствия русско-японской войны, «кровавого воскресения» 9 января 1905 г., распространившиеся по стране революционные выступления, отразившие слабость и беспомощность властей, партийная агитация различной направленности, обострение национальных противоречий (особенно в национальных окраинах Российской Империи) и введение казённой винной монополии.

Как показывают документы, на протяжении первой российской революции к ответственности за оскорбление царя привлекались лица различной социальной принадлежности. Это мещане, крестьяне, земские служащие, сотрудники почтово-телеграфных контор, рабочие. Типичной была нецензурная брань в адрес царя и министров, сопровождаемая, как правило, выражением определённой политической позиции или формулировкой причин недовольства, но порой просто выражая эмоциональное раздражение человека.

Так, после издания Манифеста 17 октября понимание дарованных свобод воспринималось населением порой буквально: «теперь Свобода, можно и Царя ругать», заявил 13 ноября 1905 г. в городском трактире макарьевский мещанин А. А. Клятышев 44-х лет, сопровождая своё заявление изрядной порцией брани. Подобные немотивированные ругательства встречались довольно часто. Например, 29 сентября 1906 г. крестьянин Чухломского уезда 40 лет в волостном правлении, указывая на портрет Николая II, назвал его «в короне чучело воронье» и «Николашка» 33 .

Поражения страны в русско-японской войне породили мнение о неспособности Николая к эффективному управлению страной, подозрения заинтересованности императора и его окружения в решении исключительно корыстных вопросов. 2 марта 1906 г. крестьянин-отходник Чухломского уезда, работавший до этого в С.-Петербурге, П. И. Васильев 25 лет, в одном из трактиров Галичского уезда, когда зашла речь о русско-японской войне, сказал: «Царь связался с казёнками, а о деле не думает», выбранив царя «скверноматерными словами». Крестьянин Юрьевецкого уезда Д. А. Таранов 51 года, в разговоре с односельчанами 24 мая того же года высказался, что «неудачи постигли Россию в эту войну от царской фамилии», обругав при этом Николая II. Крестьянин Кинешемского уезда А. А. Комаров 32 лет 9 марта 1906 г. в фабричном селе Вичуге во время молитвы односельчан «Спаси Господи люди твоя» и произнесения слов: «Благоверному Государю нашему», высказал: «за кого вы молитесь, нам Государя не надо, он виноторговец, сукин сын» 34 .

В условиях революции бессилие власти становится всё более очевидным. Земский фельдшер Кологривского уезда А. К. Копанев 40 лет в разговоре с крестьянами заявил: «Государь получает 33 тысячи рублей в месяц, а дурак дураком, ничего для нас не делает» 35 . Бездеятельность Николая II, неспособность к реформам в сочетании с его жестокостью отмечалась в стихах, переписываемых и распространяемых среди рабочих. 26 мая 1906 г. в г. Юрьевце Костромской губернии был задержан полицией бывший типографский рабочий Эль Лейзеров Брен, который передал рабочим типографии рукописный листок со стихами, написанными от имени Николая II: «Я пишу тебе, печали и тревоги полон...». Лейтмотивом стихотворения была фраза: «где надо думать, там я пас». Стихотворение заканчивалось характерным пассажем:

В период революции серьёзно пошатнулся престиж службы государю. 9 марта 1906 г. крестьянин Варнавинского уезда К. Г. Ложкарёв 45 лет, уговаривая односельчанина не поступать на службу в стражники, выбранил государя, пренебрежительно назвав его «Николкой». Земский фельдшер Кологривского уезда П. С. Малинов убеждал знакомого стражника бросить службу, назвав царя «дураком» и «сволочью» и заявив, что правительство надо перебить. Своё нежелание служить государю выразил также крестьянин с. Селищ Костромского уезда, подлежащий призыву на военную службу М. В. Задорин 22-х лет. Явившись в волостное правление 30 сентября 1906 г., он потребовал денег на вино новобранцам, а не получив их, разразился бранью в адрес государя, заявив, что «Николке Романову служить не буду», а все его портреты изорвем 37 .

Лишь немногие недовольные чётко формулировали антимонархическую позицию. Так, крестьянин Ветлужского уезда Иван Васильев Унжаков 35 лет, неоднократно привлекавшийся за кражи и другие уголовные преступления, находясь под арестом в Кологривской тюрьме 27 марта 1906 г. заявил, что «Государя надо убить вместе с его законами». Гораздо чётче выразил свои взгляды поназыревский телеграфист, ярославский мещанин П. Н. Абрамов 29 лет, причастный, как выяснилось в ходе следствия к деятельности социал-демократической партии. Выражая сожаления по поводу ареста студента Чудецкого, совершившего террористический акт, П. Н. Абрамов обругал императора и министров. Заявил, что их нужно бить, так как они грабят Россию, и стремиться к республике. Удивительно то, что впоследствии свидетели отказались от показаний и дело в суде было «развалено». П. Н. Абрамов признан невиновным 38 .

Подводя итоги, можно отметить устойчивость монархических настроений среди различных слоёв населения даже в обстановке острого революционного конфликта. Образ царя-самодержца, вера в царя, хотя и были поколеблены, сохраняли своё влияние и получали поддержку в крестьянской, рабочей среде, среди городских обывателей. Активизация их позиции в ходе революции обусловила её поражение. В то же время выявляются факторы кризиса авторитета власти, который выражался, прежде всего, в распространении негативного, пренебрежительного отношения к персоне Николая II. Необходимость смены политического режима, отрицание самодержавной власти в целом было характерно пока лишь агитаторам, представителям различных политических партий, но не укоренилось в массе рабочих, крестьян и городских обывателей.

1 Ленин В. И. Революция в России // Полн. Собр. Соч. 5-е изд. М., 1969. Т. 9. С. 178; Он же: «Царь-батюшка» и баррикады. // Полн. Собр. Соч. Т. 9. С. 216.

2 См.: Степанов С. А. Рабочие и черносотенные организации. 1905-1917 гг. // Рабочие и интеллигенция России в эпоху реформ и революций: 1861 – февраль 1917 г. / отв. ред. С. И. Потолов. СПб., 1997. С. 367–378; Кирьянов Ю. И. Численность и состав крайних правых партий в России (1905–1907 гг.): тенденции и причины изменений // Отечественная история. 1999. No 5. С. 29–43; Он же: Правые партии в России. 1911–1917 гг. М., 2001 и др.

3 См.: Новиков А. В. Требования рабочих Верхнего Поволжья в революционном движении 1905 г. как отражение их менталитета // Клио. – 2002. No 2. С. 141–151.

4 РГИА. Ф. 23. Оп.30. Д. 53. Л. 310–311; Караваев П. 1905 год в Костроме // 1905 год в Костроме. Сб. статей / ред. Я. А. Андреев. – Кострома, 1926. С. 38–66.

5 ГАНИКО. Ф. 383. Оп. 1. Д. 56. Л. 73–74об. «Кашинская фабрика» – Новая костромская льняная мануфактура, наиболее крупное предприятие города Костромы.

6 Фрунзе М. В. Собрание сочинений в 3 т. М., 1929. Т. 1. С. 508–509.

7 ГАИО. Ф. 338. Оп. 1. Д. 240. Л. 8об.

8 ГАЯО. Ф. 347. Оп. 1. Д. 492. Л. 1-1об.

9 Костромской листок. – 1905. – 11 мая. No 51; 25 мая No 57; 24 июня. No 69.

10 См.: РГИА. Ф. 23. Оп. 30. Д. 4. Л. 85; Ф. 587. Оп. 56. Д. 235. Л. 51об, 1125; Ф. 1405. Оп. 323. Д. 1475. Л. 1–2об, 42–45; Оп. 530. Д. 181. Л. 80; ГАРФ. Ф. 102. 3-е делопроизв., 1906 г. Д. 1. Ч. 19. Л. Б. Л. 5–5об; ГАВО. Ф. 14. Оп. 5. Д. 1453. Л. 1, 3; Д. 1496. Л. 9–9об; Д. 1462. Л. 181об, 257–258; Д. 1487. Л. 2; Д. 1496. Л. 10; Д. 1540. Л. 12–12об; Ф. 266. Оп. 1. Д. 235. Л. 90–90об; ГАИО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 906. Л. 237–238; ГАЯО. Ф. 73. Оп. 4. Д. 4496. Л. 165–165об, 178, 228–229; Д. 4498. Л. 178, 237–238; Ф. 674. Оп. 3. Д. 73. Л. 17; Ф. 906. Оп. 4. Д. 472. Л. 3–3об; Д. 486. Л. 3–3об; Д. 414. Л. 435–439об; Русские ведомости. 1905. 27 октября. No 282; Северный край. 1905. 2 ноября. No 257; Костромской листок. 1905. 30 октября. No 107.

11 ГАВО. Ф. 14. Оп. 5. Д. 1462. Л. 257–258.

12 ГАРФ. Ф. 102. 3-е делопроизв., 1906 год. Д. 1. Ч. 46. Л.Б. Л. 11–11об; ГАИО. Ф. 349. Оп. 1. Д. 534. Л. 58–59; Д. 532. Л. 322–324; Костромской листок, 1905, No 9, 23, 27 ноября; 2, 14 декабря, No 111, 117, 119, 124, 125; Северный край, 1905, 13, 27 ноября, No 268, 281.

13 ГАРФ. Ф. 523. Оп. 1. Д. 81. Л. 2об; ГАЯО. Ф. 73. Оп. 4. Д. 4496. Л. 311; Северный край, 1905, 26, 28 ноября, 5 декабря, 280, 282, 289.

14 ГАРФ. Ф. 110. Оп. 1. Д. 943. Л. 183об–196.

15 ГАРФ. Ф. 110. Оп. 1. Д. 943. Л. 194

16 ГАЯО. Ф. 906. Оп. 4. Д. 414. Л. 423об; Ф. 674. Оп. 3. Д. 73. Л. 17.

17 РГИА. Ф. 1328. Оп. 2. Д. 10. Л. 28–29.

18 РГИА. Ф. 1328. Оп. 2. Д. 10. Л. 29; ГАВО. Ф. 266. Оп. 1. Д. 1516. Л. 4–4об.

19 ГАВО. Ф. 709. Оп. 2. Д. 5. Л. 65–65об.

20 РГИА. Ф. 1328. Оп. 2. Д. 10. Л. 29.

21 ГАВО. Ф. 14. Оп. 5. Д. 1461. Л. 45–47.

22 Сравни некролог в «Новой жизни», 1905, No 21 и рапорт Иваново-Вознесенского полицмейстера от 17 января 1906 г.: ГАВО. Ф. 14. Оп. 5. Д. 1461. Л. 29–29об.

23 См.: РГИА. Ф. 1405. Оп.530. Д. 181. Л. 141–141об; ГАВО. Ф. 14. Оп. 5. Д. 1481. Л. 129; ГАИО. Ф. 349. Оп. 1. Д. 533. Л. 17об 18; Д. 534. Л. 55–55об.

24 Петрункевич И. И. Из записок общественного деятеля. Воспоминания // Архив русской революции. В 22 т. Т. 21. М., 1993. С. 406–407.

25 ГАТО. Ф. 56. 0п. 1. Д. 20319. Л. 3об.; Д. 20320. Л. 8об., 14об.

26 См.: Новиков А. В. Рабочее движение в Костромской губернии в 1895 феврале 1917 гг.: Хроника. – Вып. 1. 1895–1905 гг. Кострома, 2003 С. 79–80.

27 РГИА. Ф. 587. Оп. 56. Д. 235; Северный край. 1905. 26 октября. No 250.