Территориальная политика в имперской стратегии царей династии Романовых в 1613–1725 гг.

Одно из значений термина «империя» – великая держава с обширной территорией (так, в Великобритании под этим термином понимали «государство, управляющее гигантскими пространствами и многими народами»). По законам геополитики, чтобы стать империей, страна должна осуществить дуализм пространственной теллурократии и талассократии (т. е. соединить сухопутное и морское могущество), которое предполагает достижение таких территориальных границ с людскими и природными ресурсами, которые выходят на моря с оживленными торгово-коммуникационными маршрутами. Это характерно для западных морских империй Нового времени (периода модерна), которые развивали капиталистическую «открытую экономику», а для восточных традиционных сухопутных империй с автократической аграрной экономикой необходимы внутренние ресурсно-людские территории с транспортными коммуникациями, которые присоединяются силовым способом1 .

Россия выработала свой особый – евразийский – имперский проект2 . В статье рассматривается территориальный аспект становления Российской империи при первых царях династии Романовых в 1613–1725 гг. Имперские претензии России были выдвинуты в царствование династии Рюриковичей («Москва – Третий Рим») и имели сакральный смысл: «Святая Русь» среди окружных Русей как «хранительница православия» среди всех христиан. Однако реализация этого имперского проекта уперлась в период Смуты в территориальное сжатие до европейской периферии, и новым правителям Московии необходимо было сначала отстоять свои права на царство и вернуть утраченные земли. А потери были значительны. В работе Собора 1613 г., избравшего Михаила Федоровича великим князем московским, не приняли участия представители всех городов Центральной и Южной России (расположенных южнее Оки), а также представители Новгорода и Пскова, не признавшие новых правителей. Таким образом, вначале Московия Михаила Романова была территориально ограничена на западе Тверью, на юго-западе Вязьмой и Можайском, на юго-востоке Коломной, на востоке Нижним Новгородом3 . А это значило, что на северо-западной границе она была отброшена ко временам Ивана III (что означало закрытие пути к Балтийскому морю и европейскому рынку); утрачены Смоленск и Северская земля, на юго-западе были отрезаны пути в Поднепровье и Причерноморье. И сил и средств на завоевание не то что Южного Черноземья, а даже Заволжья у Романовых еще не было. К тому же, как отмечал исследователь Смутного времени С. Ф. Платонов, «с трех сторон великорусское племя было окружено врагами, действовавшими наступательно»: шведы стремились продвинуться по линии Псков-Холмогоры – Соловки – Архангельск, блокируя выход к Северному и Балтийскому морям; Польша, не признававшая царство Романовых, готовилась к войне на западе; южные рубежи государства подвергались грабительским набегам Крымского ханства (которому при этом платила дань весь XVII в.), а казацкая вольница перекрывала выход к южным морям4 .

Внешнеполитический статус также был низок. Кроме отдаленных Англии и Нидерландов, сыгравших немалую роль в московских событиях в период Смуты, а также Персии, пытавшейся через кабардинцев проводить в Москве антитурецкую политику, избрание Михаила Романова на царство другие государства либо вообще не признали (Речь Посполитая, Крымское ханство и Османская империя), либо проигнорировали (например, Франция, Венеция, Дания, Швеция). Поэтому было не до имперских амбиций и нужно было сначала защищаться от агрессоров и восстановить утраченные территории, а чтобы претендовать на новые земли, первым царям династии Романовых пришлось вести гибкую комбинированную политику: и целевую силовую экспансию, возможности которой в тот период были ограниченны, и искусную дипломатию лавирования между великими державами и использовать «вольную колонизацию». На южном направлении сравнительно быстро удалось, прежде всего с помощью местного населения, ликвидировать сепаратистскую попытку атамана И. Заруцкого, который, захватив Астрахань, надеялся устроить там особое государство под главенством персидского шаха.

В Прибалтике остановили шведскую экспансию и в 1617 г. заключили Столбовский мир при активном участии английской дипломатии, которую беспокоило продвижение шведов к беломорскому пути. Шведы согласились вернуть Москве Новгород и Старую Руссу, но Ижорская земля и Карелия остались у Швеции. И хотя Московское государство по-прежнему было отрезано от Балтийского моря, но важно было то, что шведы признали новую династию и завязли в Тридцатилетней войне на Западе. С трудом был отбит польский поход на Москву, и в 1634 г., после неудачного похода на Смоленск, был заключен «вечный мир», по которому польский королевич Владислав отказался от всяких притязаний на московский престол и признал царем Михаила Федоровича; со своей стороны, Михаил отказывался от Смоленска и северских городов (Чернигов, Новгород-Северский). А по Поляновскому миру 1634 г. граница между Романовской Московией и Белой Русью – Литвой проходила с северозапада на юго-восток по линии Псков – Вязьма – Можайск – Коломна и далее вниз по Оке до Нижнего.

Защитившись, московская дипломатия стала опять использовать сакральный имперский мотив борьбы за православие против «униатов». При молчаливом попустительстве Османской империи, главным объектом военных действий которой была католическая Европа, в 1638–1645 гг. была предпринята попытка восстановить казацкую конфедерацию на территории всей бывшей Белой Руси во главе с Москвой, но при условии сохранения местного самоуправления. И казаки гетмана Остраницы в 1638 г., вступив в союз с Московией, стали контролировать земли от Чугуева (нынешняя Харьковская область) до Азова, включая Ногайский шлях от Рязани до Нижней Волги, что в официальной романовской историографии описано как создание «засечной черты от Ахтырки (под нынешним Харьковом. – В. Н.) до Уфы». Но временный союз Москвы с казаками просуществовал только до смерти Михаила Романова и казаки гетмана Остраницы в 1645 г. «ушли из Московии», отказавшись далее подчиняться Москве.

Медленно восстанавливалось и стихийное «вольное колонизационное» движение в Поволжье. В первую четверть XVII в. мирная колонизация двинулась за Каму, не требуя правительственной поддержки. Но в 30-х гг. на восточной окраине появились калмыки, перекочевывавшие из Азии. Поэтому в 40-х началась постройка укреплений за Камою «для оберегания от прихода калмыцких людей», приведшая в 50-х гг. к организации Закамской черты. Под защитой укреплений усилилось в начале царствования Михаила Федоровича заселение «прихожими людьми разных городов» Самарской Луки и берегов вниз по Волге, и на юге постепенно укрепленная граница определила временный этап русского движения к Каспийскому и Азовскому морям с оживлением сношений с Персией и Туркестаном. Продолжалось движение на восток. Русских вольных первопроходцев тянули на восток богатые промысловые угодья и свобода земли. Пионеры этого движения достигли в этот период берегов Охотского моря и начали заселение берегов Енисея и Лены. Отсюда поступательное движение направилось на подчинение Забайкалья и проникло на Амур. Разбросанные на огромных пространствах pyccкие остроги точно намечали направления будущего освоение этих территорий «русской вольной колонизацией» и формировали контуры частей будущей «российской евразийской империи»5 .

Таким образом, в первой половине XVII в. территориальный великодержавный «минимум» державы был не только сохранен на севере и юго-западе, но и начал расширяться на востоке.

Тем не менее, по состоянию на середину XVII в., прямая юрисдикция Московии распространялась на территорию, которая не позволяла претендовать на великодержавный статус. Это подтверждает перечень делегатов, подписавших Соборное уложение 1649 г. Видно, что подписывали Уложение представители городов на территории, примерно ограниченной ломаной линией Архангельск – Чердынь – Уфа – Саранск – Белгород – Чернигов – Смоленск – Псков – Архангельск. Очевидно, что ни население Урала, ни тем более Сибири никакого участия в этом не принимало. Население Поволжья от Самары и ниже тоже не было представлено на Соборе (в том числе Самара, Саратов, Царицын, Астрахань). При этом надо отметить, что от пограничных областей северо-востока, востока и юго-востока на Соборе были представлены только единичные города, в которых стояли гарнизоны (Чердынь, Пермь, Соликамск, Уфа, Воронеж, Елец, Козлов, Казань). Такими же «гарнизонными» были и другие города, находящиеся совсем неподалеку от Москвы. С южной стороны граница территории, представленной на Соборе, практически совпадала с Белгородской засечной чертой. Однако уже к 1678 г. южная граница Московии несколько расширилась по дуге Воронеж – Валуйки – Балаклея – Конотоп. Свободное население этой территории, не знавшее крепостничества, не платившее Москве податей и жившее в существенно более благоприятных климатических условиях, чем остальное население Нечерноземья, естественно, было более зажиточным и не хотело терять независимости и привилегий, но оно было заинтересовано в защите от набегов кочевников6 .

В этих условиях началось преобразование полуфедеративной Московии в Российскую империю. С воцарением Алексея Михайловича на основе имперской «третьеримской» доктрины в ее «православно-грекофильской» трактовке стала проводиться новая внешняя политика. Формула «царь православный» впервые была обнародована в 1654 г. как политический лозунг применительно к Алексею Михайловичу в связи с «присоединением Украины». Принятие в подданство малороссийского казачьего войска (или, как принято в романовской имперской историографии, «воссоединении Украины (Малороссии) к России») знаменовало собой начало общего широкого развертывания имперской «православной политики» на юго-западе. Алексей Михайлович 5 февраля 1654 г. впервые назвал себя «самодержцем всея Великий и Малыя России». 29 июня 1656 года была принята в русское подданство вся молдавская земля. В 1648–1676 гг. Московия непрерывно воюет то с Польшей, то со Швецией, предпринимая попытки захватить Прибалтику и Малороссию и хотя бы отделаться от дани Крымскому хану на юге. В результате удалось прирезать на югозападе смоленские и новгород-северские земли, а на юго-востоке – заокские рязанские, включая Тулу и Калугу. Была сделана попытка застолбить и территорию современных Воронежской и Тамбовской областей и взять под контроль Ногайский шлях. Наиболее перспективным становится северо-западное направление, на котором 1) были завоеваны Смоленск, Полоцк, Минск и Вильны; 2) был окончательно ликвидирован (при содействии Англии) Ганзейский союз – система свободных прибалтийских городов, среди которых был и Новгород; 3) перемирие, заключенное в 1656 г. при Вильне, предусматривало даже возможность наследования царем польско-литовского престола после смерти Яна Казимира, поскольку поляки надеялись благодаря личной унии избежать территориальных уступок (однако этот план натолкнулся на вопрос религии и не был реализован); 4) в 1657 г. владение всей Ливонией казалось достижимым для Москвы. Но это было максимальным продвижением в северо-западном направлении, после которого начинается обратное попятное движение. Победы над Польшей активизировали Швецию, которая хотела сохранить польские порты на Балтике. Хотя Алексей Михайлович мог прийти к соглашению со шведами, но летом 1656 г. он решился на войну, поскольку боялся их совместных действий с ненадежными казаками. Дерпт пал, но Ревель сдержал русскую осаду, как и Рига – осаду союзников-литовцев. А возобновленная война с поляками и казаками заставила прийти к мирному соглашению со Швецией, которое и было заключено в 1661 г. в Кардисе на основе Столбовского мирного договора (1617): статус-кво означал возврат ливонских завоеваний и торговые привилегии для шведских купцов.

Польша в 1661 г. отвоевала Литву, и по Андрусовскому перемирию (1667) Москва отказалась от Литвы, но сохранила за собой Смоленск и северские города (утраченные ею по Деулинскому перемирию 1618 г.), а также приобрела Левобережную Украину и на правом берегу Днепра город Киев. Это было принципиально для укрепления европейского статуса и великодержавных претензий, ибо Киев – это не только очаг русского православия, но и западный рубеж Москвы в восточной Европе, и без этого форпоста не могла начаться реализация «третьеримского имперского проекта» по греко-византийскому варианту. Но эти юго-западные «украины» выводили московскую границу на непосредственное соседство с Османской империей, и тем самым, как вскоре оказалось, возникла перманентная «турецкая опасность», которая отрицательно повлияла на эти имперские перспективы и территориальные приращения на юго-западном направлении. После десяти лет войны с Турцией в 1681 г. в Бахчисарае было заключено 20-летнее перемирие. Москва уступила туркам все земли на правом берегу Днепра, кроме Киева. Административный контроль над Левобережной Украиной на 20 лет был передан хану Крыма. Таким образом, продвижение на юго-западе было остановлено. А в конце XVII в. московской дипломатией была воспринята польско-униатская мысль о союзе «христианских» (латинских и униатски настроенных) государей против мусульманской Турции. Москва пошла в «хвосте» этой латинско-униатской коалиции. Это обстоятельство было полным крушением идеи «Третьего Рима» в международной политике Москвы, которая мало выгадала от нового направления своей международной политики: походы князя Голицына на Перекоп (в 1687 и 1689 гг.) окончились неудачей. Понадобилась смена правительства в Москве и чрезвычайная энергия юного царя Петра, чтобы борьба с Турцией увенчалась частичным успехом (взятие Азова в 1696 г. после двух походов русской армии). В результате юго-западная силовая экспансия под «третьеримским великодержавным знаменем» принесла России многочисленные людские жертвы, раскол в причерноморском славянстве и балканском христианстве и постоянное напряжение на южных границах без территориального продвижения и остановке по линии Азов – Астрахань.

Одновременно с попытками силового продвижения на западе продолжалось стихийное мирное продвижение на восток. Русские служилые и торговые люди проникали все дальше в Восточную Сибирь. Еще в конце царствования Михаила Федоровича Василию Пояркову удалось пройти до Охотского моря. В 1648 г. казак Семен Дежнев обогнул крайнюю восточную оконечность Евразии, проплыв из Восточного океана в Тихий (из устья Колымы в устье Анадыря). Еще большее практическое значение имела экспедиция Ерофея Хабарова, проникшего с небольшой партией казаков на Амур (1649). Дойдя до района Амура, русские вошли в соприкосновение с Китаем. В 1652 г. Хабарову пришлось вести бой с «богдойской силою», причем китайский отряд был разбит. Для урегулирования пограничных недоразумений с Китаем, в 1654 году было из Москвы отправлено в Китай посольство Ф. И. Байкова, которое было отвергнуто, и в 1658 г. китайские войска разбили русских на Амуре. В этом же году енисейский воевода Афанасий Пашков проник в бассейн Амура новым путем – из бассейна Енисея. Им был построен город Нерчинск, и в 1666 году туда явился первый китайский посланец. После началась борьба с китайцами за крепость Албазин, и в 1689 г. боярин Ф. Головин заключил в Нерчинске договор с Китаем: Россия отказывалась от всего течения Амура7 .

Так в конце XVII в. стало стали оформляться и защищаться растущие границы восточной евразийской империи с опорой на местное население и первопроходцев при минимальной помощи из Москвы, сделавшей своим приоритетом западное направление, на котором попытки религиозной великодержавной экспансии привели к обострению отношений с соседями и дали минимум территориального приращения.

Петр I продолжил великодержавный курс и повторил направленность внешней политики своих предшественников. Однако религиозный ресурс «третьеримской» имперской экспансии уже был недостаточным. Поэтому Петр, придя к власти, чтобы развязать себе руки, первоначально избавился от «православного флага» и фактически отменил патриаршество уже в 1700 г., что дало возможность секвестировать церковные богатства на военные нужды и привлечь иноверцев в новую реформированную армию. Он стал вести великодержавную стратегию на достижение гегемонии в Балтии и на севере Европы, действуя по правилам создаваемой европейскими великими державами вестфальской международной системе (которая достаточно точно будет описана позднее в так называемом «Завещании Петра Великого»)8 . На северо-западе, ведя войну со Швецией, в течение 1701–1704 гг. Петр прочно овладел Ижорской землей (Ингрией), основав (в мае 1703 г.) новую столицу – Санкт-Петербург. В 1710 г. удалось подписать договоры о капитуляции с Ригой, Ревелем, Ливонским и Эстляндским орденом. В договорах о подчинении Лифляндии и Эстляндии царь Петр подтвердил все существовавшие до тех пор привилегии и свободы немецких прибалтийских городов и орденов. Что касается польской Курляндии, то он хотел усилить свое влияние на немецкое герцогство путем брака одной из своих племянниц. Курляндский брачный план при этом был лишь одним из нескольких проектов династической матримониальной политики русского правителя, которую он вел с 1710 г. В 1712 г. Петр в союзе с датчанами и саксонцами успешно сражается с войсками Карла в Померании. В 1713–1714 гг. война перемещается в Финляндию. Петр I стремился к тому, чтобы пробить шведский барьер и, создав русские порты на Балтийском море, положить конец шведскому господству на Балтике.

В мае 1713 г. был занят Гельсингфорс, в августе – Або. В октябре того же года последовали победа при Таммерфорсе, 26–27 июля 1714 г. – победа Петра на море у Гангута и захват стратегически важных Аландских островов. В сентябре 1714 г. русские отряды впервые высадились на материковой территории Швеции. Наконец, Петр достиг большого успеха, когда ему удалось 17 октября 1715 г. в Грайфсвальде заключить союзнический договор с английским королем Георгом I, действовавшим в качестве курфюрста Ганноверского. 28 марта того же года состоялось бракосочетание герцога Карла Леопольда Мекленбургского и племянницы царя Екатерины Ивановны, дочери Ивана V и старшей сестры герцогини Анны Курляндской. По случаю этого события одновременно был заключен союзнический договор, в котором Мекленбург согласился на русское присутствие в Северной Германии. Таким образом, русские войска впервые ступили на землю Германской империи. Но военные и дипломатические успехи царя в Северной Германии пробудили недоверие не только Англии, но и императора.

Тем не менее, после смерти Карла XII 11 мая 1721 г. в Ништадте был заключен мир со Швецией, который был достигнут ценой территориальных потерь: Швеция уступала России Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию, части Карелии с Выборгом, островами Эзель и Даго, но получала назад Финляндию. Это был успех в рамках военной державы, но Россия так и не стала гегемоном в Балтийском регионе9 . И хотя на праздничном заседании Сената (создан в 1709 г.), собравшемся 20 октября 1721 г. в Санкт-Петербурге, царя чествовали как императора по типу и значимости Первого Рима, но фактически это означало начало сырьевой периферийной империи.

Перенеся столицу из Москвы на Запад, Петр прорубил не «окно в Европу» (торговые морские связи с европейскими странами существовали издавна), а «окно из Западной Европы на Восток», и даже не в Московию, а в богатейшую Сибирь. Экономическая экспансия Московии на Урал в XVII в. проводилась медленно, но последовательно – путем скупки и занятия явочным путем земель под заводы и горные разработки. Крупным экономическим изъяном России Петра I было отсутствие собственного золота и серебра. И царь стимулировал указами 1719–1720 гг. «золотую лихорадку» на Урале. При общем закабалении народа «золотая лихорадка» давала надежду не только на свободу, но и на зажиточность. Люди из крепостной Московии бросились в Сибирское царство – за пятьдесят лет до начала освоения Дикого Запада в Америке. В Сибирь в то время не ссылали, а засылали. А вот когда рудные места были захвачены, заводчикам было дано разрешение закрепощать любого «вольного старателя», т. е. не имеющего «московской прописки». При этом иногда подкупом, а иногда и прямой ликвидацией местной знати (югорских и тюркских князей и казацких атаманов) или заменой их на пророссийских «воевод». Теперь уже не Москва, а Петербург ставил под свой контроль земли на Восток от Волги, и прежде всего земли до Каменного (иначе Земного) Пояса, т. е. Урала. В 1720 г. основана крепость Павлодар, в 1723 г. – Екатеринбург. Так постепенно сибирские земли попадали в колониальную зависимость от «европейской петербургской метрополии» и через нее транзитом становились сырьевым придатком европейских держав.

На юго-западе взятие Азова (1696) было для Петра не завершением борьбы с Турцией, а только ее началом. Продолжение борьбы Петр представлял себе так, как и его предшественники: при помощи большого союза христианских держав против турок. Но такого союза не получилось, и летом 1700 г. был заключен в Константинополе мирный договор с Турцией, по которому избавились от выплаты унизительной дани крымскому хану, при этом Азов остался за Россией, но все Приднепровье полностью отошло под мандат Турции. В 1710 г. войска Петра изгнали шведов из Прибалтики, и он решил заняться проблемой Крыма и выхода к Черному морю. Укрепление позиций России в Восточной Европе вызывали серьезные опасения в Крыму. Начинают распространяться слухи о планах по созданию так называемого Ориентального цесарства под скипетром российского царя. И в 1710 г. царь Петр решился на наступление на юго-востоке. Он вернулся к «третьеримской» стратегии Алексея Михайловича и стремился использовать в своих целях настроения православных подданных султана (славян, румын и греков). Петр заручился обещаниями помощи от молдавского и валашского правителей (Кантемира и Бранкована), но, не получив поддержки, попал в окружение и вынужден был заключить мир за выкуп и за оставление надежд на дальнейшее продвижение в Причерноморье: пришлось отдать Азов, Турция потребовала ухода петровских войск из Приднепровья, а затем и вынудила их уйти, причем во главе уже турецкого экспедиционного корпуса оказался Карл XII, который восстановил Запорожскую Сечь, где гетманом стал сподвижник Мазепы Ф. Орлик. Таким образом, по Прутскому трактату 1711 г., а затем и по Константинопольскому договору 1712г., Петр не только вернул Турции все свои азовские приобретения и русский азовский флот, но и обещал впредь без согласования с Турцией не предпринимать походов на юг, в том числе и на Крым. Воевать с Турцией он более не пытался и на смертном одре сожалел лишь о том, что не поквитался с турками за прутское поражение.

На южном направлении также шла военная экспансия: продвижение велось с боями с восставшими астраханцами и башкирами (1705–1709), с донскими казаками (1707–1708), после которых Петр объявляет свою знамнитую административную реформу, образующую 8 губерний, среди которых, однако, еще нет Центральночерноземных областей. Его политика «кнута и пряника» в сочетании с привлечением воинствующей церкви для насильственного крещения «инородцев» понемногу продвигала его форпосты в Башкирию и на территорию Казахского ханства. В 1722 г. Петр начал войну с Персией. Русская армия пошла из Астрахани на юг по западному побережью Каспийского моря (были заняты города Дербент, Баку). После заключения мира в 1723 г. Россия получила от Персии все западное и южное побережье Каспийского моря (Дагестан, Ширван, Гилян, Мазендеран). Одновременное вступление в Персию русских и турецких войск с двух сторон началось в мае 1722 г., после чего и состоялся запланированный раздел Персии между Россией и Турцией по Константинопольскому договору 1724 г. В связи с появлением новой империи Петра I г. Царицын на Волге в 1722–1730 гг. именовался Петрогород, тем самым обозначая юго-восточную границу империи10 .

Восточная политика Петра имела две главные задачи – войти в тесное соприкосновение с Индией и с Китаем. Но дальнейшее продвижение на востоке было остановлено. Персия представляла для Петра лишь этап на пути в Индию. По окончании Персидской войны Петр задумал установить морскую связь с Индией, однако этот проект не осуществился. Несмотря на временные успехи его армии, завоевавшей Дербент и Баку, из-за вмешательства Турции, Франции и Англии не удалось удержать персидские позиции. Не были использованы и выгодные возможности, открывавшиеся для русской политики в Туркестане заявлениями хивинского хана о желании принять русское подданство (1703). Отношения с Китаем также складывались для России не очень удачно: духовные (1714) и дипломатические (1719–1720) миссии оказались малоуспешны.

Максимальное территориальное продвижение на Дальнем Востоке было обязано русским вольным первопроходцам: в 1697 г. казачий пятидесятник Атласов занял Камчатку.

Россия в первой четверти XVII в. превратилась в крупнейшую евразийскую империю, протянувшуюся от Балтики до Тихого океана. Территориальные приращения 1613–1721 гг. были значительны. Однако их большая часть была сделана на востоке благодаря мирному движению вольных русских первопроходцев и крестьян, уходивших от закабаления, при минимальной государственной помощи. Меньшая часть – на юго-западе военной великодержавной политикой первых царей династии Романовых, которая потребовала большие людские жертвы и трату значительных материальных ресурсов для их защиты и обустройства. Эти территориальные захваты позволили провозгласить о появлении империи, которая стала европейской сырьевой периферией с великодержавными милитаристскими претензиями.

1 Дугин А. Основы геополитики. М., 1997. С. 23–24.

2 Каррер д’Анкосс Э. Евразийская империя: История Российской империи с 1552 г. до наших дней. М., 2007. С. 7–10.

3 Расширение России в Европе и Азии // Атлас Всемирной истории. М., 2003. С. 160–161.

4 Платонов С. Ф. Соч. : в 2 т. СПб., 1993. Т. 1. С. 457.

5 Пресняков А. Е. Международное положение московского государства в первой половине XVII века // Три века. Т. 1: XVII век. Первая половина. М., 1991. С. 92–101.

6 Кеслер Я. А. Русская цивилизация. Вчера и завтра. М., 2005. С. 222–223.

7 Вернадский Г. В. Начертания русской истории. СПб., 2000. С. 209–212.

8 Мезин С. А. «Завещание Петра Великого»: европейские мифы и российская реальность // Российская история. 2010. № 5. С. 18–26.

9 Русские цари. 1547–1917 / под ред. Ханса Торке. Ростов н/Д, 1997. С. 130–131.

10 Анисимов Е. В. Время петровских реформ. Л., 1989. С. 417–422. А. В. Новиков