ЧЕРЕВИНЫ

ХУДОЖНИК ГРИГОРИЙ ОСТРОВСКИЙ И РОД ЧЕРЕВИНЫХ

Находка в запасниках краеведческого музея г. Солигалича портретов семьи Черевиных и их родственников кисти неизвестного ранее художника, подписавшего свои работы «Григорий Островский», привлекла к себе большое внимание. История находки этих портретов и реставрации их достаточно уже освещена в печати и останавливаться на ней нет надобности, равно как и на достоинствах портретов с художественной стороны. В связи с «солигаличскими находками» появился ряд статей разных авторов, посвященных биографиям изображенных на портретах людей, с предложениями о личности доселе неизвестного художника Григория Островского. Так как во многих статьях имеются фактические ошибки и неточности, а предположения о том, кто был творец этой портретной галереи, высказываются очень противоречивые, мне хочется поделиться своими исследованиями по данному вопросу.

В Государственном архиве Костромской области хранится большой личный фонд Черевиных, вывезенных в свое время из их усадьбы Нероново*. Здесь имеются всякого рода документы, начиная с 1515 года, в том числе большое количество писем членов семьи Черевиных XVIII — начала XIX века, списки дворовых людей, крепостных крестьян по многочисленным усадьбам и деревням владения Черевиных, документы о прохождении службы некоторыми из Черевиных и многое другое.

Несмотря на тщательные поиски каких-либо документов, могущих хоть что-то сообщить о художнике Островском, обнаружить ничего не удалось. Среди многочисленной дворни и крестьян Черевиных не оказалось человека, которого можно было бы отождествить с Григорием Островским. Единственный документ, указывающий на то, что в Неронове работал какой-то живописец, не называет его имени. Из документов можно только узнать, что «заплачено живописцу за работу 15 рублей». Предположение о том, что художник Островский был из числа крепостных дворовых или крестьян Черевиных или других помещиков, ничем не обосновано, кроме аналогий с именами художников Аргунова и других, действительно бывших крепостными. Гораздо более правдоподобно выглядит гипотеза о том, что Островский мог быть из числа мелкопоместных дворян — ближних или дальних соседей Черевиных по имению. В XVIII веке существовала усадьба Морозово в Солигаличском уезде, владельцем которой был какой-то Василий Иванович Островский, а в Галичском уезде было сельцо Кокорунино, владелицей которого являлась бригадирша Анна Егоровна Островская. В обоих этих семьях и следовало бы искать Григория Островского, но к сожалению, в костромском архиве нет никаких семейных списков этих Островских, не внесены они и в родословные книги костромского дворянства. В начале XIX века потомства по мужской линии у этих Островских уже не оказывается.

Лично я придерживаюсь гипотезы, что художник Григорий Островский был мелкопоместным дворянином, соседом Черевиных, и, как это нередко бывало в помещичьих домах, исполнял роль «придворного живописца». Приведенный выше документ об уплате какому-то живописцу 15 рублей, кажется, тоже свидетельствует в пользу моего предположения. Ведь крепостному человеку господа не платили бы ничего за его труд, тем более, что сумма 15 рублей для XVIII века была не так уж и мала. Художника Островского, вероятнее всего, надо считать «приживальщиком» богатых Черевиных.

Другая гипотеза может быть такова. Во время войн XVII века Московского государства с Польшей, при взятии русскими западных областей, большое количество местных жителей польского, белорусского и русского происхождения было переселено вглубь России, в частности, и в костромской край, где известны Запольские, Островские и другие, из которых многие вступили в духовное сословие. Таковы предки нашего знаменитого драматурга Александра Николаевича Островского, немало священников с этой фамилией на протяжении XVII—XX веков в разных приходах Костромской епархии. Художник Григорий Островский мог быть выходцем из семьи священников Островских, однако произвести поиски всех «поповичей» с фамилией «Островский» затруднительно. Быть может, кто-нибудь из чухломских, галичских или солигаличских краеведов мог бы заняться поиском художника среди Островских духовного звания: некоторые из них служили и в Солигаличском, и в Чухломском уездах.

Странно, что исследователи ищут этого художника среди крепостных! Даже самая фамилия «Островский», явно западного происхождения, никак не вяжется с чухломским или солигаличским крестьянином, да еще с крепостным, который в XVIII веке, как правило, вообще не имел фамилии, за редким исключением.

Теперь перейдем к лицам, изображенным на портретах. Прежде всего поговорим об Иване Григорьевиче Черевине. Почему пишущие о нем упорно именуют его «адмиралом»? [1] Это явное недоразумение. Иван Григорьевич Черевин, изображенный на одном из портретов, снабженных надписью с указанием его возраста — 39 лет, в 1741 году не имел адмиральского чина. Верно, что он служил во флоте, но вышел в отставку с чином лейтенанта, в дальнейшем, служа на статской службе, имел чин надворного советника. Документы семейного архива это доказывают с неопровержимой точностью. Его жена, Наталья Степановна, урожденная Кошелева, также изображена на двух известных нам портретах.

О личности И.Г. Черевина можно судить по любопытному судному делу — по челобитной означенного надворного советника И.Г. Черевина на прапорщика Михаила Михайловича Лермонтова из усадьбы Острожниково за словесное оскорбление, сделанное Лермонтовым на пирушке в Острожникове. Отголоски этого дела имеются в фонде Костромской духовной консистории, ибо в числе свидетелей истец назвал нескольких священников близлежащих приходов, бывших на пирушке в Острожникове, и допросы их делались с разрешения костромского епископа.

Усадьба Нероново была во владении Черевиных с 1697 года, когда ее и село купил Григорий Воинович Черевин, отец Ивана Григорьевича, у своего тестя, Михаила Шипова [2].

Молодая женщина, имя которой на портрете обозначено литерами «Е.П.Ч.» — это внучка Ивана Григорьевича, дочь Петра Ивановича Черевина. В дальнейшем она была замужем за прокурором, а вскоре, овдовев, вторично вышла замуж за некоего Безрукова.

Григорий Островский. Портрет Прокофия Ивановича Окулова. 1775 г.

Изображенный на портрете Окулов — это бригадир Прокофий Окулов, женатый на дочери Ивана Григорьевича Черевина, Елене Ивановне.

Представлены на портретах Ярославовы — это отец и брат жены Петра Ивановича Черевина, Марии Михайловны, урожденной Ярославовой. Ярославовы были в родстве с известными фаворитами Екатерины II — Орловыми, именно через Федора Орлова Черевины начинают сближаться с придворными кругами. Внук Ивана Григорьевича, Дмитрий Петрович, изображенный на портрете мальчиком, по женитьбе на Варваре Ивановне из известной семьи Раевских, также был близок к придворным кругам; к тому же Раевские были в родстве с Муравьевыми-Апостолами, из которых многие также занимали важные посты. Сам Дмитрий Петрович Черевин был при императоре Павле в звании флигель-адъютанта. Сын Дмитрия Петровича, Александр Дмитриевич, женившись на дочери управляющего царским дворцом графа Ожаровского, окончательно закрепил близость Черевиных к царскому двору. Его сын, Петр Александрович, был начальником личной охраны императора Александра III и был его близким другом.

Среди соседей Черевиных по имению были Лермонтовы, родственники поэта Михаила Юрьевича. Имение одного из них — Сергея Михайловича Лермонтова (бывшего так же, как и Петр Иванович Черевин, одно время солигаличским уездным предводителем дворянства) — Суровцево, находилось вблизи Неронова, и семьи Лермонтовых и Черевиных были между собою близки. Видимо, поэтому в нероновском собрании портретов кисти Островского есть портрет Анны Сергеевны Лермонтовой в возрасте 12—14 лет. Другой портрет неизвестной женщины, вероятно, есть портрет матери Анны Лермонтовой, Елены Васильевны, урожденной Куломзиной.

Следует добавить, что Анна Сергеевна Лермонтова, вышедши замуж за чухломского дворянина Телепнева, родственника известного декабриста Ф.Г. Вишневского, в 1827 году продала отцовское родовое поместье Черевиным. Анна Сергеевна умерла рано, после нее остался сын, который поставил на могилах своего деда Сергея Михайловича и бабушки Елены Васильевны Лермонтовых памятник с трогательной надписью, к сожалению, ныне уже не существующий. Памятник этот находился на кладбище чухломского Авраамиева монастыря.

Черевины также были и в родстве с Лермонтовыми. Наталья Матвеевна Лермонтова была замужем за Иваном Яковлевичем Черевиным, родственником нероновских Черевиных. Сама она была родом из усадьбы Колотилово, а усадьба И.Я. Черевина называлась Нестерово и находилась в том же Чухломском уезде.

В XVIII веке представители рода Черевиных занимали различные должности, большей частью по выборам дворянства в уездах, но со времени приближения этой фамилии к царскому двору, с начала XIX века, нероновские Черевины среди деятелей костромского общества уже не встречаются. И богатая усадьба Нероново, одна из лучших в Костромской губернии, служит только местом летнего отдыха Черевиных, проживавших большею частью в столице или за границей. Так, жена Александра Дмитриевича Черевина, Анна Францевна, умерла за границей, в Париже, однако тело ее было перевезено в родовое черевинское поместье и погребено в фамильном склепе села Неронова.

В начале XIX века Черевины были связаны с некоторыми из деятелей движения декабристов. Как указано выше, они были в родстве с Раевскими и Муравьевыми-Апостолами, а Павел Дмитриевич Черевин и сам состоял в организации «Союз благоденствия».

О ТОМ, КАК ПОССОРИЛСЯ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ ЛЕРМОНТОВ С ИВАНОМ ГРИГОРЬЕВИЧЕМ ЧЕРЕВИНЫМ

В 1760-е годы в своей усадьбе Острожниково, что на речке Пенке, в десяти верстах от Чухломы, проживал с многочисленным семейством отставной поручик лейб-гвардии Измайловского полка Михаил Михайлович Лермонтов, а в не очень дальнем расстоянии от Острожникова, в своей усадьбе Нероново, жил надворный советник, в прошлом — лейтенант флота, Иван Григорьевич Черевин. В административном отношении обе эти усадьбы находились: одна — Острожниково — в Чухломской округе, вторая — Нероново — в Усольской округе Галичской провинции.

Насколько хорошо были знакомы между собою действующие лица настоящего рассказа, мы не знаем, скорее всего, между ними не существовало каких-либо дружеских отношений, но между их семьями было связующее звено в лице дворян Белкиных, приходившихся дальними родственниками как Лермонтовым, так и Черевиным. Сын вологодского воеводы жил в усадьбе Желнинское Чухломского уезда и, как увидим далее, бывал в усадьбе у М.М. Лермонтова.

Вот что произошло 15 августа 1764 года. В этот день в селе Сенном при Успенской церкви, в приход которой входила усадьба Острожниково, отмечался храмовый праздник, и М.М. Лермонтов, прихожанин [этой церкви], устраивал в своем имении праздничный обед для гостей, в число которых входил церковный причт Успенской церкви и немногие ближние соседи-помещики. Надо заметить, что, по дошедшим до нас сведениям, М.М. Лермонтов обладал «несносным» характером, был насмешлив, горд, с высокомерием относился к местным дворянам, считая себя потомком более знатного «шотландского» рода, из-за чего не пользовался любовью соседей, и они не стремились к близким отношениям с ним. И на этот раз на Успенском празднике в Острожникове, кроме церковного причта, был лишь помещик усадьбы Желнинское, вышеупомянутый Белкин.

Во время застолья, обсуждая всякие местные дела и близких соседей, М.М. Лермонтов сказал дословно следующее: «Седенький старичонка сбежал из Петербурга, и о нем скоро пришлется указ», — очевидно, имея в виду И.Г. Черевина, незадолго до того вышедшего в отставку и возвратившегося из столицы в свое имение Нероново. Фраза эта выписана из судного дела между Лермонтовым и Черевиным. После окончания пирушки в Острожникове Белкин поехал в Вологду, а по пути заехал на ночлег в Нероново к И.Г. Черевину, своему дальнему родственнику. Там он и передал ему фразу, сказанную М.М. Лермонтовым, добавив, что владелец Острожникова имел в виду именно его — Ивана Григорьевича Черевина. Тот действительно тогда был седым, хоть и не очень старым: ему было 62 года.

Приняв сказанное Белкиным на свой счет, И.Г. Черевин пришел в возмущение и, не откладывая на более долгое время, тотчас же написал в чухломской суд прошение, в котором потребовал, чтобы суд взыскал с М.М. Лермонтова «следуемую по закону сумму» за оскорбление и поношение чести его, И.Г. Черевина, указав, что он (приводим дословно) « начал службу в 1716 году, при Блаженной и Вечнодостойной памяти царе и государе Петре Алексеевиче, и продолжал свою службу в морском флоте, проходя чинами до чина лейтенанта, а, оставив военную службу, служил в Петербурге на гражданской службе, и после долговременной службы был уволен в отставку с награждением чином надворного советника, и по Высочайшему указу государыни Императрицы Екатерины Алексеевны уволен вовсе от службы в свое имение на свое пропитание, а неведомо какого звания и чина проживающий в усадьбе Острожниково Михайло Лермонтов, не знаю с чего, незаслуженно порочит мою честь, говоря, что я сбежал из Петербурга и обо мне пришлется указ».

Это прошение было тотчас же отправлено в чухломской суд, который вызвал М.М. Лермонтова, потребовав от него объяснения в письменном виде, показав прошение И.Г. Черевина. М.М. Лермонтов написал встречное заявление в тот же суд, указав, что истец незаслуженно порочит его, Лермонтова, честь и достоинство, называя его «неведомо какого чина и звания», тогда как (его дословные строки) «он начал свою службу барабанщиком лейб-гвардии Измайловского полка в 1731 году, и служил Блаженныя и вечно-достойные памяти государыням-императрицам Анне Иоанновне и Елизавете Петровне, и, проходя службу, был произведен в каптенармусы, а в 1747 году за имеющимися у него болезнями был отставлен вовсе от воинской и статской службы с награждением чином прапорщика, на свое пропитание в свой дом, а происходит он, Лермонтов, из древнего дворянского Шкотского (Шотландского. — А.Г.) рода, а чего ради он, Черевин, не знаю — порочит незаслуженно мою честь и достоинство, именуя меня неведомо какого чина и звания». Лермонтов просил суд взыскать с Черевина сколько по закону следует за оскорбление его чести, и вот завязалось дело о двух встречных исках с обычной в те времена волокитой.

Чухломской суд послал в Острожниково чиновника-следователя, с тем чтобы на месте происшествия допросить свидетелей. На месте оказалось, что свидетелями были священнослужители Успенской церкви и вышеупомянутый Белкин, уехавший в Вологду. По существовавшим тогда правилам не полагалось допрашивать по каким-либо делам никого из церковнослужителей без согласия епархиального архиерея. Пришлось просить разрешения на допрос у костромского епископа, который, прежде чем дать согласие, затребовал копии всех документов, благодаря чему мы теперь имеем возможность ознакомиться с этим интересным делом, так как чухломской суд прислал в духовную консисторию требуемые копии. После ознакомления с делом епископ дал согласие на допросы причта Успенской церкви с. Сенное.

Бесконечные допросы свидетелей, объяснения сторон, прочая судебная волокита тянулись несколько лет. Суд выносил решение, а стороны тут же заявляли свое неудовольствие, и дело вновь назначалось к слушанию. Каждая сторона требовала решения в свою пользу. Наконец, И.Г. Черевин потребовал, чтобы Костромская гражданская палата распорядилась перенести слушание дела в другой суд, не заинтересованный в пользу какой-либо из сторон, указав, что М.М. Лермонтов — помещик Чухломской округи и чухломские судья и заседатели — его друзья и участники пирушек в Острожникове, следовательно, они не могут быть беспристрастными судьями. Гражданская палата распорядилась перенести слушание этого дела в «нейтральный» суд, каковым был выбран кологривский уездный суд. Тянулось дело пять лет и закончилось в 1769 году, когда было вынесено, наконец, «решительное определение» по делу, обязав за оскорбление чести дворянина И.Г. Черевина взыскать с оскорбителя, дворянина Лермонтова, в пользу Черевина 360 рублей для удовлетворения его чести. Почему и на основании каких правил определена такая сумма — из дела не видно.

И.Г. Черевин не дожил до своего торжества над соперником, он скончался до вынесения решения кологривского суда, а 360 рублей, взысканные с Лермонтова, были вручены его вдове, Наталии Степановне Черевиной.

К этому можно добавить, что до нашего времени сохранились портреты Ивана Григорьевича Черевина и его жены Наталии Степановны, а также внучки М.М. Лермонтова — Анны Сергеевны Лермонтовой, работы художника Григория Островского, ныне получившие широкую известность.

ДМИТРИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ЧЕРЕВИН

25 октября 1917 года прогремел выстрел шестидюймового орудия крейсера «Аврора», возвестивший всему миру о начале революции в России. В те дни на крейсере служил Дмитрий Александрович Черевин, о жизни которого мы и хотим рассказать.

Дмитрий Александрович Черевин родился в 1900 году в усадьбе Нероново Солигаличского уезда. Его отцом был штабс-ротмистр Александр Петрович Черевин, служивший во время Русско-японской войны 1904—1905 годов в кавалерии. Он был тяжело ранен в бою и скончался от ран 24 сентября 1905 года. Тело его было привезено в Нероново и там захоронено в фамильном склепе Черевиных, под алтарем церкви. Матерью Дмитрия Александровича была дочь начальника Петербургской таможни Анна Александровна, окончившая балетную школу при Мариинском театре в Петербурге и до выхода замуж служившая в том же театре балериной. После 1918 года она одно время работала в г. Чухломе, была там организатором и первой заведующей детскими яслями. Скончалась А.А. Черевина в Ленинграде от голода в блокадную зиму 1941—1942 гг.

Черевины были богаты и имели возможность дать своим детям отличное образование. Помимо других наук, маленькие Черевины обучались нескольким иностранным языкам. Так, Д.А. Черевин еще в детские годы овладел английским, французским и немецким языками, а потом выучился итальянскому, чешскому и польскому. Мать отдала Дмитрия Александровича в одно из самых престижных учебных заведений старой России — Александровский (бывший Царскосельский) лицей.

С началом первой мировой войны в 1914 г. Дмитрий Черевин хотел вступить в число защитников родины, но, так как ему тогда было всего лишь 14 лет, это было невозможно. Однако в 1916 году он, оставив лицей, поступает в гардемаринские классы, которые готовили офицеров для военно-морского флота. Во время войны обучение будущих морских офицеров проходило прямо на боевых кораблях. Черевин получает назначение на крейсер Балтийского флота «Аврора». Но в боевых действиях будущему моряку почти не пришлось участвовать, так как «Аврора» в конце осени 1916 года была поставлена на капитальный ремонт у стены Франко-Русского завода на Неве в Петрограде.

Здесь 28 февраля 1917 года и разыгрались события, когда революционно настроенные матросы крейсера в ответ на арест прибывших на «Аврору» агитаторов убили командира М.И. Никольского; это было началом восстания. 1 марта матросами был избран судовой комитет. Д.А. Черевин, хотя и не принимал участия в восстании команды крейсера, был свидетелем всех событий того времени на «Авроре». Участвовал Дмитрий Александрович и в походе крейсера в исторический день 25 октября 1917 года, когда революционный корабль встал на Неве, у Николаевского моста, и навел свои пушки на Зимний дворец. Сигнал для начала вооруженного восстания прозвучал.

Затем «Аврора» возвратилась снова к Франко-Русскому заводу для продолжения незаконченного ремонта, по окончании которого снова встала на Неве, у Английской набережной. Летом 1918 г. «Аврору» перевели в Кронштадт и сдали порту «на консервацию», то есть на долговременное хранение.

А Дмитрий Черевин с момента организации красного военно-морского флота продолжал свою морскую службу на других кораблях. В гражданскую войну, в 1919 г., он в составе речной флотилии воевал на Северной Двине с интервентами и белогвардейцами. А в 1920 году участвовал в создании Азовской флотилии и в боевых действиях против врангелевского флота. За бой у Обиточной косы Д.А. Черевин вместе со своим земляком Г.А. Бутаковым был награжден высшей воинской наградой того времени — орденом Красного Знамени.

После окончания войны и демобилизации Д.А. Черевин переходит на торговый флот и, будучи уже капитаном, водит советские пароходы в заграничные плавания. Поселившись в Москве и окончательно выйдя в отставку с морской службы, Д.А. Черевин много лет работал преподавателем иностранных языков в московских вузах — до самого преклонного возраста. В дни празднования 60-й годовщины Октября Моссовет чествовал Д.А. Черевина, как одного из немногих еще живых «авроровцев». Дмитрию Александровичу был вручен орден Октябрьской революции.

Ныне Д.А. Черевин со своей женой Анной Алексеевной живет в Москве. Сейчас ему 86 лет.