Борис Гласко

СТАРЫЕ РУССКИЕ ПОМЕЩИЧЬИ БИБЛИОТЕКИ

(Извлечение из отчёта по командировке в Буйский уезд 1910 года, представленного в Костромскую Учёную Архивную Комиссию)

Помню, у соседей помещиков в Белоруссии, пробравшись через большую залу с белыми колоннами, увешанную портретами старых генералов с высокоторчащими воротниками мундиров, я с благоговением останавливался перед стеклянными дверцами книжных шкафов, всегда наглухо закрытых, через которые заманчиво глядели толстые корешки старых фолиантов в тёмных и солидных кожаных переплётах. На одних заглавия были напечатаны золотыми буквами, на других они были оттиснуты чернею…
Это была старая помещичья библиотека!
Редко кто читал эти книги, но их берегли больше всей прочей обстановки старинного дома. Иногда, во время какого-нибудь спора, владелец усадьбы подходил к шкафу и, отворив скрипящую стеклянную дверцу, доставал нужную ему для справки книгу. Но это бывало редко; и дверцы шкафа отворялись ненадолго… Однажды на чердаке дома нашли, вместе с ворохом бумаг, между которыми были жалованные грамоты и частная переписка времён Аракчеева, – два сундука книг, покрытых густым слоем пыли. Это были книги покойной помещицы, строгой католички, воспитанной на французских романах XVIII века. Тут были романы Ричардсона, M-me Genlis, Телемак Фенелона, Шатобриан, Флёри, Коран на французском языке, проповеди святых отцев католической церкви и много, много польских и французских книг нравоучительного и религиозного содержания, предназначенных преимущественно для воспитания девушек. Это были книги, совершенно не похожие на наши, и мне невольно пришла мысль, как велика разница между тем и нашим поколением, между детством нашей бабушки и нашим. И сентиментальные сочинения, и добродетельные романы, и строго-нравоучительные книги были мне непривычны и казались немного как будто скучными, немного фантастичными, немного дидактическими…

В других имениях, как например, в «Освее» Шадурского, в имении Храповицкого (секретаря имп. Екатерины), графа Забеллы и др., сохранились богатые собрания книг XVIII века, заключавшие в себе польскую и русскую историю и литературу. В иных имениях эти библиотеки представляли собою результат трудов не одного, а нескольких поколений. Вместе с усадьбою книги переходили по многу раз в другие руки, и, нередко, новый помещик находил целые сундуки ценных книг, принадлежавших прежним владельцам.
Наряду с такими, чисто польскими усадьбами Белоруссии, сохранились и другие усадьбы, совершенно русского происхождения. Так, на границе Белоруссии в имении «Монастырщина», земля которого, как показывает само название, некогда принадлежала монастырю, сохранились книги – собственность прапрадеда владельца, бывшего поборника православия и братств в этом крае.
Я не знаю ни одной усадьбы Малороссии, но на Волыни и в Холмской Руси в некоторых, правда немногих, усадьбах сохранились старинные библиотеки, заключающие очень ценный, очень интересный материал.
Наиболее полными библиотеками Поволжья мне представляются библиотека Николая Михайловича Языкова (поэта) и библиотека Николая Ивановича Тургенева (декабриста). Обе библиотеки сохранились вместе с усадьбами.
Усадьбы расположены сравнительно недалеко от имения Аксакова, описанного им в «Детстве Багрова внука». И это имение сохранилось; обстановка та же: тут и Бугурслан, и мельница, и плотина…
В библиотеке Тургенева мы уже видим не два только, но четыре поколения: начиная с литературы, предшествующей французской революции, и кончая сочинениями Грановского.
Среди этих книг Вольтер и энциклопедисты, конечно, на первом месте. На книгах есть надписи и эпиграфы. В библиотеке Языкова, кроме книг (преимущественно философского и общественного характера), сохранилась даже потемневшая и полуистлевшая переписка Пушкина с Языковым, относящаяся к тому времени, когда Пушкин ездил в Оренбургский край и на обратном пути собирался заехать к Языкову. И в других усадьбах Великого Поволжья, менее известных, сохранилось не мало старинных книг.
К сожалению, лишь очень немногие библиотеки в помещичьих усадьбах были до сих пор описаны, и то совершенно случайно, благодаря трудам и инициативе отдельных частных лиц. В большинстве же русских старинных усадеб, особенно мелких, старинные книги, находящиеся, главным образом, на чердаках, в кладовых и сараях и т. д., не только не известны никому в достаточной степени, не только не описаны, но об их существовании не подозревают и сами владельцы. Укажем, например, на такой случай, который приводится проф. Платоновым в его лекциях по поводу экспедиции Строева, спасшего случайно от гибели ящик со старинными монастырскими рукописями, отправленными монастырским начальством в мусорную яму.
Между тем при обследовании усадеб, где, по предположению, должны находиться ценные документы или книги, мне приходилось всегда видеть как в местных жителях, так и во владельцах усадеб полную уверенность в отсутствии у них чего-либо ценного и интересного, и лишь опыт и чутьё подсказывали, что усилия и труды по отысканию документов не окажутся бесплодными. Таким образом, благодаря неведению и отсутствию интереса у владельцев, теперь в большинстве случаев уже новых, а не родовых, гибнет на чердаках множество ценных и интересных для истории России документов. Подробным исследованиям усадеб, по губерниям, давно бы должны были бы заняться Архивные Комиссии, чтобы спасти хотя то немногое, что ещё уцелело. Но Архивные Комиссии не имеют на это, к сожалению, ни средств, ни людей.
Здесь я представляю читателям подробный опыт обследования усадеб Буйского уезда Костромской губернии, исполненного мною по поручению Костромской Архивной Комиссии, по поводу предстоящего в 1913 г. юбилея царствования Дома Романовых и основанию в Костроме специального Исторического Романовского Музея. Это обследование распространялось на все стороны истории уезда, и на помещичьи библиотеки, между прочим; их осмотр был произведён между делом, попутно. Уезд, о котором идёт речь, самый глухой, самый забытый уезд Костромской губернии. И потому, не заключая в себе ничего выдающегося, ничего особенного, он может служить образцом уезда, находящегося в худших в этом отношении условиях, и отчёт по командировке может ответить на вопрос: что можно найти в уезде России, бывшем в самых невыгодных условиях исторической жизни. Касаясь в настоящей заметке лишь старых книг, лишь области библиографии, я могу не останавливаться на отдельных, более ценных находках и могу указать материал для определения обычного состава старинных библиотек средних и мелких помещичьих усадеб.
Обследование, как я говорил, касалось, между прочим, и книг, наряду с археологией, гражданской и церковной стариной, свитками и рукописями, живописью и архитектурой и т. д. Поэтому на книги, на библиотеки было потрачено, кажется, меньше всего времени.
И, однако, если предметы археологии, гражданской и церковной старины и т. д. находились не в каждой усадьбе, то книги, старые библиотеки были почти во всех усадьбах, за очень немногими исключениями. Я укажу здесь лишь некоторые наиболее типичные усадьбы.
Как во всяком почти уезде России, в Буйском уезде есть одно, по крайней мере, имение, принадлежавшее известному русскому писателю. В Буйском уезде это усадьба «Толстяково»*, бывшее имение покойной писательницы Юлии Валериановны Жадовской, перешедшее затем к её родственнице, Настасье Петровне Готовцовой, умершей в 1902 году. И в то же время «Толстяково» может служить примером раздробления помещичьих, даже выдающихся усадеб.
Усадьба была куплена Буйскими купцами. Результаты этой хозяйственной покупки налицо.
Беседки в саду разломаны. Камины и печи, в стиле русского empire, сломаны на кирпичи. Изразцы и оригинальные их украшения разбиты. Лестницы сломаны. Дом также будет сломан на камни.
Дом этот интересной постройки. С него снята фотография, имеющая быть приложена к архитектурной части отчёта моей командировки.
И не уцелело ни одной гравюры, ни одного портрета и ни одной книги. Долго перед этим книги находились на чердаке усадьбы, и неизвестно было никому, куда они исчезли.
Однако удалось случайно установить, что книги были проданы в Буй, в количестве 5 сундуков, на обёрточную бумагу и частью были уничтожены, частью разошлись по рукам.
С того времени, как они были проданы или подарены, прошло 8 лет, и вот в течение 8-ми лет книги подвергались медленной агонии. При некотором усилии удалось, однако, спасти от окончательной гибели около 200 книг из этой библиотеки.

Часть их была бережно сохранена в деревне, у священника приходской церкви села «Толстяково» (сохранилось более 20 книг), у бывшей экономки Ю.В. в селе «Семенькове»* (до 40 книг), у разных крестьян в отдельных дворах села «Семенькова» (до 20, большею частью, французских книг) и т. д. Другая часть (и очень небольшая) была найдена в Буе у торговцев и частных лиц. Остальные книги погибли безвозвратно. А между тем книги и гравюры были собраны и тщательно сохранялись самой писательницей и её супругом, доктором Севеном, очень известном в Ярославле. Многие из них достались Жадовской из дворянской фамилии Жадовских и больше всего из дворянского рода Готовцовых. На некоторых из сохранившихся книг есть собственные автографы Жадовской, подпись: «Юлия Жадовская» или только «Ю. Жадовская» и т. д.
Другие из них принадлежали Ивану Готовцову или его отцу, сыну одного из участников Шведской кампании. Третьи, наконец, принадлежали профессору Севену – это, конечно, все медицинские книги нового времени. Есть среди этих книг учебник, по которому училась в институте ещё мать Жадовской и по которому Жадовскую учила в детстве истории бабушка. Я не буду перечислять книг Толстяковской библиотеки, укажу только на ту находку, которая заслуживает наибольшего внимания. Это находка в корзине с битыми стёклами и старыми газетами р у к о п и с е й, д н е в н и к а и портретов Жадовской. Под этим старьём на самом дне корзины найдены:

1) черновые рукописи всех стихотворений Жадовской, из коих многие не напечатаны нигде, 2) дневник её школьной подруги, рисующий детство Жадовской, 3) портреты отца и матери Жадовской, два её собственных портрета (кроме того, фотографическая карточка, уступленная её соседями Кориными) и два вида имения Субботина (Яросл. губ.), где она выросла и воспиталась (один из них работы её племянницы, на другом собственная подпись Жадовской), и 4) частная переписка Ю.В. с известными общественными и литературными деятелями её времени, именно: Панаевым, Бартеневым и другими. Найденные материалы в своё время будут описаны и опубликованы, как имеющие громадный историко-литературный интерес. Нужно сказать, что все эти рукописи не были никем взяты до сего времени потому только, что они не находились в самой усадьбе. Как указано уже, 8 лет назад усадьба пришла в разрушение. Было описано состояние, в коем она находилась во время исследования и поисков. Уже 8 лет назад всё из неё было разграблено, и усадьба перешла в руки новых владельцев, продававших книги на обёртку, и всё-таки через 8 лет все эти рукописи, все эти письма, книги и портреты удалось найти, в 2-х верстах от усадьбы, в селе, куда экономка Ю.В,. по смерти Готовцовой, вышла замуж за мужика-хозяина. Рукописи лежали в амбаре рядом с отрубями и старым помещичьим вольтеровским креслом. Сама владелица предлагала продать весь этот хлам, всю эту рухлядь, заключающуюся в корзине, за 2 рубля, полагая, что там ничего нет. Я и перебрасывал эти лежащие наверху старые листы чрезвычайно пренебрежительно, будучи уверен, что там действительно ничего найти нельзя. И под старыми растрёпанными журналами 50-х годов оказались собственноручные бумаги Жадовской, собственные письма, письма Панаева и т. д. Я обращаю на это обстоятельство внимание г.г. изыскателей именно как на факт, повторяющийся повсеместно. Все бумаги, все книги должны где-нибудь быть, но они именно не там, где их легко найти, ибо тогда, конечно, они были бы уже взяты ранее. Многое и весьма ценное можно найти, приложив некоторое усилие и поискав не только в самих имениях, но и у ближайших соседей. А сколько ещё таких необследованных усадеб, принадлежавших известным общественным деятелям, учёным и писателям!

* Правильно: Толстиково. (Прим. ред.) * Правильно: Семёнково. (Прим. ред.)

Вслед за усадьбою, принадлежащею писательнице, остановимся на имении, принадлежащем местному любителю-коллекционеру, каковых можно найти можно почти в каждом уезде. Отличие этих библиотек в том, что они заключают в себе не только исключительно родовые, помещичьи книги, но и более новые, которыми владелец коллекционер постоянно пополняет своё собрание.
Такое место в Буйском уезде по справедливости занимает библиотека усадьбы ген. В. В. Сипягина «Романцово». Романцовская библиотека является самым крупным во всём уезде хранилищем старинных книг и заключает в себе несколько помещичьих библиотек, соединённых путём покупки просвещённым владельцем. Всего в ней более 10.000 томов, между которыми не мало редких и ценных изданий русских, английских, итальянских книг и гравюр, разрозненных и полных изданий XVII–XVIII веков. В цель мою не входит дать здесь полный список всех книг библиотеки. Это могло бы, может быть, заинтересовать любителя – библиофила или библиографа, но не представляет интереса для целей Архивной Комиссии, по поручению которой я производил свои изыскания. Мне бы хотелось только, на основании добытых мною сведений, составить характеристику той или другой помещичьей библиотеки; для чего я и буду описывать только главнейшие, наиболее характерные группы книг в каждой из них. Вот эти главнейшие группы Романцовской библиотеки.
Отдел исторической географии: Рубан. Описание Москвы 1782 г.; Указатель Москвы 1793 г.; Описание Калужского наместничества 1785 г. (то же Казани, Владимира и др. городов); Краткое описание древних российских путешествий; Макартней. Путешествие во внутренний Китай и в Тартарию 1784 г.; Зуев, Василий. Путешественныя записки от С.-Петербурга до Херсона. 1767 г.; Путешествие в Крым молодого Крокена. 1795 г.; Продолжение записок путевых Ивана Леклерка 1780 г.; Ressouvenir de la Russie 1790 г.; The state of Russia 1716 г. London; Журнал перваго путешествия вокруг земного шара. Перев. Штелина, 1816 г. и т. д.
Не менее интересен и богато представлен отдел истории. А именно: Татищев. История 1769 г.; Древняго летописца ч. I: 1774 г.; Туманский Ф. Собрание разных записок о Петре 1788 г.; Нестор (Шлецер), 1816 г.; Древняя Российская вивлиофика 1788 – 90 гг.; Беляев. Кабинет Петра Великаго, 1800 г.; Журнал Государя Петра I-го с 1693 – 1709 гг.; Житие и славныя деяния Петра Великаго,
1774 г.; Древния сказания о победе Димитрия Донского над Мамаем, 1829 г.; История о Римских Императорах, перев. В. Третиаковскаго, 1767 г. и пр. Вдвое меньше томов заключает отдел философии, общественных и религиозных книг.
Я совершенно не перечислил здесь книг (русских, французских, немецких, английских и итальянских) самого обширного отдела библиотеки – беллетристического. Состав этого отдела довольно обычный, повторяющийся почти в каждой из библиотек.
Рассматривая Романцовскую библиотеку по приведённым главным группам книг, мы должны отметить преобладание в ней (и в других подобных помещичьих библиотеках) книг по местной истории и по местной географии (исторической). Оба отдела чрезвычайно ценны; история отдельных местностей имеет немногочисленную литературу, а между тем изучение отдельных местностей является необходимым пособием при изучении истории нашего отечества вообще. Поэтому отдел истории, в частности местной, и отдел исторической географии особенно ценны в подобных библиотеках. Они в Романцовской библиотеке и представлены богаче, чем другие отделы (кроме беллетристики). Преобладание в отделе истории книг о Петре Великом объясняется отчасти историей рода Сипягиных. Они, будучи моряками, начинают свою историю, собственно, с времён Петровских.

По той же причине представлен довольно богато отдел путешествий, баталий и морских наук.
Всё сказанное о Сипягиных может быть отнесено, собственно, ко всем помещикам разом. Каждый из последних насчитывает предков, служивших или в морской, или в сухопутно-военной службе. Поэтому морской и военный отделы будут в этих библиотеках, можно сказать с уверенностью, непременно более или менее богато представлены. Так же точно в помещичьих библиотеках должен быть представлен и отдел сборников законов и указов и пр., так как предки помещиков служили и в гражданской службе.
Одна из крупных библиотек сохранилась, затем, в усадьбе «Ивановское», бывшего предводителя дворянства Буйского уезда Геннадия Николаевича Глаголева. Первое место в этой библиотеке занимает мистический отдел, представленный следующим образом: Плач Эдуарда Юнга или невинныя размышления о жизни, смерти и безсмертии 1799 г.; Волшебное зеркало, открывающее секретъ великаго Альберта и других знаменитых Египетских мудрецов и представляющее судьбу. Москва 1794 г.; Торжество Евангелия,
1821 г. и пр.
Затем, достаточно многочислен отдел беллетристики. В нём имеются: Пересмешник, или словенския сказки. Москва, 1789 г.; Сказки арабския и др. в 7 т. 1774 – 1803 гг.; Коцебу. Путешествие в Париж. 1804 г.; Любовник, историч. роман. Москва, 1809 г.; Новыя Мормонтелевы сказки в дополнение к изданным г. Карамзиным. С французскаго. Перев. Александром Татариновым. СПб. Унив. Тип.
1800 г.; Приключения Маркиза Г. или жизнь благороднаго человека оставившаго свет; Путешествие на остров тополей Ж. Ж. Руссо с гравюрами и т. д. и т. д. Всего около 300 изданий XVIII века и, кроме того, довольно много гравюр. Физиономия всей библиотеки Глаголева уже совершенно особая. Здесь мы имеем место с новым для нас отделом – мистических и масонских книг. Они-то и составляют фундамент библиотеки «Ивановского», вместе с другим новым отделом – художественным (иллюстрированные книги и отдельные гравюры). Наряду с этим, второстепенные отделы – беллетристика, как занимательное чтение, и небольшой отдел истории.
Библиотека Глаголева находится в настоящее время, когда от неё сохранилось только около 300 названий, в большой сохранности, в особой комнате в специальном книжном шкафу. В этом же шкафу хранились и свитки (около 50) Московского времени, взятые в настоящее время в Костромскую Учёную Архивную Комиссию.

Следующая из обследованных библиотек уезда, в имении «Уланово-Слен»* Геннадия Сергеевича Полозова, бывшего председателя Земской Управы, хранящаяся среди разного хлама на чердаке усадьбы, представляется опять-таки совершенно своеобразной. Наиболее обширно представлен здесь отдел беллетристики. Здесь и Ричардсонова Памелла, изданная в 1790 году в Смоленске; здесь и похождения Жильблаза де Сантильяна 1792 года, и комедии Сумарокова, и Кадм и Гармония в двух изданиях, и ещё много других. Это обычная средняя беллетристическая литература помещичьих библиотек. Здесь она представлена особенно наглядно.
Чем-то близко знакомым веет от этих книг, как и от самих этих стариков-помещиков, встречающих вас как близкого, давно отсутствовавшего родственника и дарящих вам на прощанье, из чувства гостеприимства, ту книгу, которая вас, по-видимому, наиболее заинтересовала…
Однако беллетристика не единственное чтение обитателей «Уланова». Имеется в библиотеке и особый отдел – математики и астрономии.
Вообще, по происхождению, это одна из наиболее старинных библиотек, и книг в ней сохранилось немного. Если бы поискать, то, может быть, нашлось бы и ещё, так же, как в библиотеке «Толстякова», у ближайших соседей, но для этого нужно время, нужны труды многих лиц и сочувствие окружающих. Но зато здесь сохранились во множестве связки старинных фамильных документов, взятых в настоящее время в Костромскую Архивную Комиссию. Всего документов свыше 300, относящихся главным образом к XVIII веку. Тут и частная переписка, и челобитные начала века, и копии уставов, векселя и заёмные письма, дарственные записи и домовые обязательства. Тут и ревизская сказка 1762 г.; и отпуск на волю, и рекрутские квитанции, и запродажные холопов, вместе с прошением в суд по этому поводу. Из юридических документов интересно завещание 1721 года. Любопытна родословная Полозовых конца XVIII века. Из позднейших документов начала XIX века укажем на «Именной список воинским чинам, состоящим на военном поселении» у Аракчеева, 1822 года. Громадное значение всех этих документов для истории общественной жизни нашей родины, её быта, для истории местной и истории крепостного права совершенно очевидно.
Следует, с этой стороны, отметить ещё две помещичьи библиотеки, а именно – принадлежащую Андрею Васильевичу Перелешину, в его имении «Афонино», и другую, принадлежащую г.г. Нелидовым, в имении «Высокое. В обеих усадьбах мы имеем дело с документами XVI и XVII веков. Вот некоторые из бумаг Андрея Васильевича Перелешина (село «Афонино» от Буя – 27 вёрст). Запродажная Степана Борецкого, 7206 г. 5 Сентября; Отписка в получении хины, 7161, Генв. 14; Раздельный акт, 7154 г., дек. 14 дня; Квитанция земских сборов, 7197 г., 9 Августа; Кабала, 7174 г.; Запродажная на людей, 7205 г., 3 чел.; Челобитные XVII века и мн. др.

* Имение Уланово находилось близ деревни Слон Покровской волости. (Прим. ред.)

Таких бумаг XVI и XVII веков в имении А.В. Перелешина более сотни, но не менее интересны и бумаги XVIII века. Из них любопытна особенно переписка господ Травиных из Москвы с бурмистрами и старостами о крепостных. Письма эти, особенно наивные письма бурмистров, старост и крестьян и заботливые, обстоятельные наставления помещиков, характерны для истории крепостного права вообще и в этой округе в частности. К началу этого века относятся письма о шведском беглом пленнике и т.п. Кроме того, среди хлама, в сундуках в «Афонине», найдено большое число весьма интересных масонских рукописей, принадлежавших предку Перелешиных, магистру ложи Травину, прекрасно исполненный портрет которого находится в зале «барского дома». Перстень его, с знаком масонской ложи, к которой принадлежал Травин, хранится теперь в селе «Ивановском» Марковых.
Не менее любопытно собрание бумаг XVII и XVIII веков в имении Нелидовых «высокое» (30 вёрст от Буя). Вот их примерный список: Грамота царя Феодора Алексеевича; Уставная грамота для сборов,
7195 г.; Противорядная, 1701 г., 30 генв.; Сговорная запись Ив. Писемского, 15февр., 7165 г.; Договор оброчный аренды, 1701 г. Апреля, Ив. Феодор. Писемского; Заемное обязательство, 7178 года Иван. Иван. Баскакова; Грамота царей Иоанна и Петра Алексеевичей, 7198 года; Раздельный акт бояр Писемских, 7187 года, 1 октября; Уставная грамота, 7206 года, 26 Ноября; Уставная грамота,
7193 г., 8 Декабря; Росписки в получении различн. сборов, 1714 г., Октябрь; Росписка в получении корабельных денег, 7205 г. Марта
27; Две челобитные бояр Нелидовых царю Алексею Михайловичу; Запродажная на крестьянскую девку 9 февр. 1701 г.; Челобитная
1726 г.; Грамота царя Алексея Михайловича 7148 г.; Владельная запись, 1 Сент. 7206 г.; Купчая запись на землю, 1715 г.; Жалованная грамота бояр Романовых 7144 г.; Перепись всех дворовых людей, 7186 г. и пр. и пр.
Все эти, равно как Афонинские и Улановские документы XVI, XVII, XVIII вв., взяты в Костромскую Учёную Архивную Комиссию.

В заключение укажу ещё три усадьбы, обладающие библиотеками. Это «Петровское» Петра Васильевича Перелешина, «Ивановское» Марковых и «Брызгалово» Будьковского.

Если подсчитать все книги в указанных библиотеках Буйского уезда, то их может набраться свыше 15.000 томов, но и на основании здесь перечисленных можно уже сделать некоторые выводы и определить общую характеристику помещичьих библиотек, отметив, в чём состоит их сходство и чем они друг от друга отличаются.
Одною из главных общих черт всех библиотек обследованного уезда (как, впрочем вероятно, и других) является неизбежное присутствие беллетристического отдела и отдела старинной, преимущественно французской, литературы XVIII столетия. Книги военные, или морские, сборники указов и справочники находятся также почти в каждой библиотеке, в большем или меньшем количестве. Но при всём том мы можем отметить совершенно особый, индивидуальный характер каждой из этих библиотек.
В прежнее время помещичье дворянство сосредотачивало в себе всю общественно-политическую, литературную и научную жизнь страны, и каждый почти дворянин-помещик играл свою особую, индивидуальную, ярко выраженную роль в истории всего государства или хотя бы местной. Поэтому и библиотеки, принадлежащие различным родам дворянства, ярко различаются. Смотря по эпохе, в которую действовал тот или другой помещик-дворянин, и книги его преимущественно сосредотачиваются около одного определённого, небольшого исторического момента. Совершенно определённый отпечаток кладёт на книжные собрания также, несомненно, и местонахождение усадьбы. Книги по местной истории и быту находятся почти всегда в помещичьих библиотеках и придают, конечно, ей свой специальный характер.
Из перечисленных помещичьих библиотек, соответственно истории отдельных помещичьих родов, мы не найдём двух совершенно тождественных, или даже похожих. В усадьбе бывшего униатского архиерея – мы имеем дело преимущественно с литературой времён Унии. В усадьбе католички, воспитанной на французском сентиментализме, мы видим, главным образом, книги нравоучительного (и при том в духе французского католицизма) содержания. В усадьбе «Монастырщина» мы имеем дело с другой стороной истории Унии, историей православных братств. В усадьбе «Антоново» мы имеем дело с фолиантами средневековыми и литературой времён польских восстаний (особенно любопытна переписка того времени). В усадьбе Н. И. Тургенева – находим материал, касающийся декабрьского бунта, освобождения крестьян и французской революции. В усадьбе Н. М. Языкова мы видим последовательно собранные книги, начиная с ложно-классицизма и кончая романтизмом. Во всех усадьбах Буйского уезда мы имеем дело со свитками Московских царей, челобитными и пр. и пр.
Судьба всех этих библиотек почти всегда одинакова. Книга друг русского помещика. Он любит её и бережёт, пока может. Но поколение заменяется поколением. На смену отцов приходят дети. Книга, как лучший друг прежнего владельца, выражает его взгляды, взгляды его эпохи. Ещё дети и внуки берегут это достояние их отца и деда, но жизнь идёт вперёд, новое время рождает новые взгляды, появляются и новые книги, а старые, по недостатку места, выносятся на чердаки, в сараи или в кладовые. Здесь они лежат покрытые густою пылью или мокнут под дождём и снегом, подвергаясь медленному уничтожению. При переходе усадеб в другие руки судьба книг иной раз бывает еще плачевнее. Редко когда имение переходит к такому же помещику, как и прежний владелец, который разберёт и сохранит доставшиеся ему книжные сокровища. В большинстве случаев усадьбы переходят или к промышленникам, покупающим их с коммерческою целью, или к крестьянам. В первом случае книги, как ненужный хлам, продаются в город на обёртку, во втором – отдельные страницы книги пойдут на папироски с утешением, что для чтения еще и так много страниц останется! Так гибнут библиотеки у нас постоянно и при нормальном течении вещей, не говоря уже об уничтожении самих усадеб, которых так много погибло в недавние печальные годы 1905–6 г. Необходимость спасти хотя бы небольшие уцелевшие остатки этих библиотек сознаётся всеми, и в этом отношении нельзя не приветствовать почина Костромской Учёной Архивной Комиссии, первой начавшей обследование старины своей губернии. Все владельцы Буйского уезда, в обследовании которого мне пришлось принять участие, согласились пожертвовать в новый музей безвозмездно, вместе с свитками, портретами и проч., и старые библиотеки (списки их читатель найдёт в приложении к отчёту, представленному в Костромскую Учёную Архивную Комиссию). Эти библиотеки могут, вместе с уже доставленными в Музей книгами, составить обширную историографическую библиотеку. Библиотека будет велика, если и другие уезды пожертвуют все помещичьи библиотеки, гибнущие на чердаках и сараях. Такие библиотеки могли бы быть, по почину Археологических Учёных Комиссий, устроены в каждом губернском городе, что, при сочувственном отношении помещиков, какое мы видели в Буйском уезде, является весьма легко осуществимым и не требует слишком больших затрат. А между тем польза таких музеев-библиотек была бы поистине громадна.
В заключение считаю не лишним, на основании материала, любезно предложенного мне проф. Ф. А. Витбергом, представить судьбы некоторых из известных помещичьих библиотек, которые удалось проследить по различным источникам.
Библиотека статс-секретаря Екатерины II Теплова в селе Молдованом Карачевского уезда Орловской губернии, содержащая, между прочим, несколько пачек подлинной переписки Вольтера с Разумовским и Тепловым, частью распродана по частям (см. «Истор. Вестник» 1881 г., т. IV, № 1).
Библиотека в селе Александровске Болховского уезда в имении Барышникова, содержащая богатейшее собрание масонских книг, частью попала в руки скупщиков (см. «Истор. Вестник» 1881 г., т. IV, № 1).
В 1854 г. из дачи гр. Л. С. Потоцкого, в Крыму, похищены высадившимися в доме французами книги из библиотеки и увезены во Францию (см. «Русск. Инв.» 1854, дек. – Корреспонденция из Ялты).
Библиотека П. В. Анненкова ( 1887 г.), находившаяся в 55 вер. от Симбирска, в селе Чирикове, так же, как и переписка его и оставшиеся у него бумаги и рукописи Пушкина, проданы одному из соседних землевладельцев, а им распроданы по частям (см. «Книжн. Вестн.» 1898 г., № 10, столб. 899–900).
В Нерехтском уезде Костромской губернии, в селе Прутинине, в усадьбе, принадлежавшей П. Ф. Грибоедовой*, матери поэта, и купленной бароном В. Я. Энгельгартом у барона Врангеля, приказчик последнего, сдавая усадьбу приказчику нового владельца, собрал «два воза Грибоедовского архива» и продал в соседнее село Бурмакино бакалейному лавочнику по 5 руб. за воз, остальные части архива пропали и распроданы (см. «Истор. Вестн.», 1899 г., II).
Н е с в и ж с к и й а р х и в кн. Радзвилла заключал в себе
589.206 документов. В половине 1867 г. значительная часть актов этого важного собрания, по распоряжению владельца, перевезена в Берлин (преимущественно историческая часть).
Богатый архив П о т о ц к и х (в Немирове Броцлавского уезда и в Тульчине того же уезда) исчез, а между тем многое могло бы быть ясным в истории последних лет «Речи Посполитой» на основании этого архива. (Р. Арх. 1874 г., I, 898–951).

* Правильно: «Пружинине» и «Н. Ф. Грибоедовой». (Прим. ред.)

Борис Гласко

Библиотека гр. З а в а д о в с к о г о (3.750 томов) в Киевской губ. была куплена в 1878 г. стародубским книгопродавцем Нероновым у тогдашнего владельца Лолиг, купца Саликова (Р. Арх. 1874 г., I, 124).
Библиотека гр. П. А. Разумовского была продана с публичного торга в Одессе около 1839 г. (см. Васильчиков, Семейство Разумовских, т. I, 121 и т. II, 43 и 91).
В селе Дубровине Юрьевского уезда Владимирской губ. продавалась библиотека в 1.000 т. в 1827 г. (см. Моск. Вед. 1827 г., № 7. Янв. 22, стр. 241, объявл. № 33).
В подмосковном имении графа Л. К. Разумовского, селе Петровском-Разумовском, была разграблена громадная библиотека во время нашествия французов в 1812 году. («Истор. Вестн.» 1899 г., III,
845).
В 1812 году сгорели или разграблены французами библиотеки Калайдовича, Языкова, Карамзина (см. Погодин. Н. М. Карамзин, II, 102), однако рукописи Карамзина уцелели в Остафьеве. «Жаль Пушкинских манускриптов, – пишет Карамзин, – они все сгорели, кроме бывших у меня» (письмо Кар-на к А. И. Тургеневу. 21 Янв.
1813 г. – Погодин. II, 107); гр. И. Г. Орлова – в ней хранилось много славянских и русских рукописей, которыми пользовался Круг; гр. Шереметьевых (25 т. томов), времён Петра В. и Ек. Вел. (русских книг более 4.332 томов, церковно-славянских 484 тома).
В Пинчове Келецкой губ. в XVIII веке славилась библиотека м а р к и з а В е л е п о л ь с к о г о. Часть ее находилась потом в Хробере (Иконников. Опыт рус. историогр., т. I, кн. 2, 1343).
Библиотека Чарторижских в Пулавах (40 т. томов) вся была истреблена в 1794 г. русскими войсками (Записки Л. Н. Энгельгарта. М., 1868 г., стр. 167–168).
Библиотека кн. Д. М. Г о л и ц ы н а (в селе Архангельском – 6 т. томов) была конфискована в 1757 г., во время его опалы.
Библиотека И. И. и М. Д. М е н д е л е е в ы х в Тобольске (в которую входила и библиотека братьев Корнильевых) частью распродана их наследниками (см. «Тоб. Губ. Вед.», 1858 г., № 28, стр. 488).
В 1826 г. распродана с торгов библиотека ген.-майора и кавалера Конст. Вас. Баженова. (Дело Нижегор. Губ. Учен. Архивн. Ком. Вып. 7, стр. 283–284). Находилась в деревне Корине Арзамасск. уезда, Нижегородской губ.
Библиотека Демидовых в Сиворицах распродавалась в 60-х годах. (Библиограф. Зап. 1892 г., № 1, стр. 27). В 70-х годах книги из библиотеки Демидовых продавались в Апраксином рынке (см. Библиограф, 1891 г., № 1, стр. 24).