Губернский дом 1998 год. № 1 - 2

Историко- краеведческий культурно- просветительский научно- популярный журнал № 1,2. – Кострома: Б/и, - 1998.

PDF-версия

Великий русский драматург

Обычно в эту апрельскую пору московский житель Александр Ни­колаевич Островский с чадами и до­мочадцами уже готовился к отъез­ ду на летние месяцы в любезное его сердцу Щелыково.

Позади была изнурительная го­родская зима с каждодневным корпением над рукописями, с придир­ками цензуры, с неудовольствиями театрального начальства, с бесцеремонными разносами в газетах и журналах.

Впереди же было лето в Щелыкове, где Александру Николаевичу всегда дышалось легко и грезилось спокойно.

Ему и работалось здесь — за длинным письменным столом в прохладном деревянном доме над Куекшей — с вдохновением и от­радой. Недаром судьба свыше тре­ ти его произведений связана с этим домом, с самим духом щелыковской усадьбы и природы. "...что за река, что за горы, что за леса... А какой народ здесь!” — писал Ост­ ровский.

По свидетельству современника, для Островского “все, что было в Щелыкове, все было прекрасно; он говорил, что Костромская губерния — одна из самых лучших губерний в России; несмотря на то, что она северная, хлеб и все остальное по­спевают в свое время. Грозы быва­ют красивее, чем в Альпах...”

Через Щелыково, через Остро­вского наша костромская земля особенным и тесным образом связана с великой русской литературой и великим русским театром.

Вот почему сегодня с чувством сокровенной причастности и гордо­сти, — вместе со всей нашей стра­ной, вместе с поклонниками “теат­ра Островского” во всем мире, — мы отмечаем 150-летие со дня рож­дения великого русского националь­ного драматурга.

Сегодня — день Островского: праздник его бессмертия, неслабею­щей поэтической славы, непреходя­щего значения его художественного мира, его общественно-нравствен­ных исканий и идеалов.

Русская классическая литература — это драгоценнейшее духовное достояние социалистической культуры — непредставима без Островско­го. Великий народ, обретающий свой голос, выражающий и защища­ющий себя, наряду с поэзией Пуш­кина и Некрасова, прозой Гоголя, Достоевского и Толстого должен был обрести и свою драму — драму Островского.

Островский должен был явиться, и он явился, и “слава его как дра­матического писателя родилась и выросла в один день”.

Вся российская провинция с ее тяжелым застойным бытом, и рус­ская деревня с ее крепостнически­ми рабскими обычаями, и вся Мос­ква в ее вертикальном срезе: от бюрократического спесивого верха до полубосяцкого разгульного низа — все нашло в Островском своего проницательного портретиста.

объективного судью, ходатая за бед­ных и униженных. Как истинно российский писа­тель, Островский на всю жизнь, не балующую богатством и лаской начальствующих, требующую пьес к очередной книжке журнала и к очередно1иу бенефису, — сохранил глу­боко совестливое, ответственное от­ношение к литературному слову, к своему общественному, социально­му долгу. Живая органическая сила могу­чего таланта Островского, его ко­ренные демократические убежде­ния, не подвластные преходящим веяниям, его неуклонное следова­ние реальной жизни не позволили ему сколько-нибудь серьезно укло­ниться в сторону от главного на­правления, которым пошла русская литература после Гоголя и Белинс­кого. <...> К концу жизни Островский имел право сказать о себе, что создал “целый народный театр ”, что “тридцать пять лет в истории рус­ской драматической литературы на­зовется моим именем”, как, впро­чем, по праву писал раньше Некра­сову: “Ведь мы с вами только двое настоящие народные поэты, мы только двое знаем его (народ), уме­ем любить его и сердцем чувство­вать его нужды...” То был действительно “народ­ный поэт”, который “играет на всех тонах, на всех ладах народной жиз­ни” (А. Григорьев). Иначе чем объяснить, что уже свыше ста двад­цати лет пьесы Островского не схо­дят с российской сцены. Их играли и продолжают играть любительские кружки, народные и профессио­нальные театры.