Н. Г. Захарова
Из воспоминаний А. Я. Захаровой [а]
Я рано начала себя помнить. Состав нашей семьи был такой: отец был Захаров Яков Павлович, мать – Синклитиния Александровна, урожденная Нефедова. Нас детей всего было десять человек, шесть сестёр: Екатерина, Мария, Олимпиада, Александра, Лариса, Анна и четыре брата: Дмитрий, Иван, Филипп и Григорий. Я самая младшая была.
Все дети от первых двух жен отца уже были выданы замуж и женаты. И все – в хорошие семьи. Мария – за Арсеньева в Ямково, Олимпиада – в Нукшу; потом их двухэтажный дом под сельсовет взяли, Екатерина – в Куниково за Калямина. Дом – 6 окошек по лицу. Шуру – за Федорова Николая Ивановича. Остались еще неженатыми Иван, Дмитрий и Филипп. Иван – служил в армии, Филипп – в Ямково, работал сыроваром, а Дмитрий жил дома, на белок охотился. Отец был высокого роста, и мама высокая, а мы – не очень.
Алёхин Андрей Петрович. Деревянный мост в Ямкове. (пейзаж)
Отец запомнился очень ласковым, добродушным. Для детей и жены был сердечным человеком. Он придет, и приласкает и поцелует. Любил детей, мы его не боялись. Был трудолюбивый. Он где-то научился вырабатывать сыр, позади дома построил сыроваренный завод, выкопал ледник и стал у населения принимать молоко. Это еще до революции было. Летом принимал молоко, а зимой в своем доме открыл чайную на первом этаже. Сделал два поросятника, один летний, а другой – теплый, свиней в основном откармливали сывороткой, свиньи выращивали по 13 пудов. Потом отец построил еще два сыроваренных завода – в Ямково и Буграх. Сыр сбывал в Кострому и Нижний Новгород. Привозил сыр в Кострому, а оттуда его ямщики увозили в Нижний Новгород. Покупщики знали, что у него хороший сыр, и он не застаивался. Отец приезжал в деревню и рассчитывался со всеми за молоко. По его следам пошли братья Григорий, Филипп и Иван, они тоже стали сыроварами.
Дом наш был большой, двухэтажный, 22 двери в дому, в ветхость пришел. Отец все хотел кирпичный дом построить, но не успел, и хорошо, что не успел, а то бы потом нас всех на Соловки сослали. Хозяйство было большое. Сарай, баня, овины, погреб, завод, два поросятника. Работали сами, а потом работников держали. Почти все в деревне держали работников.
Дед Павел Семенович жил отдельно, в другом доме с сыном – Аркадием Павловичем. Каждое воскресенье к нам приходил, мама его чайком попоит, покормит, он других сыновей обойдет. Под старость в 80 годов все лапти плел, тогда мода-то такая была – лапти. А в молодости, как и все, хозяйство вел.
Отец умер при советской власти, в 1923 году. Он заболел, сужение горла было, наверное, рак. Болел месяца три, сильно похудел. После смерти отца чайной стал заниматься Иван.
Дома были в деревне все, как один, пятистенные, зажиточные, хорошие. В центре стояла часовня, староверская молельня, другая – православная, к Ямкову ближе, на самом берегу реки. И в центре – школа начальная. Это был дом Овцина Ивана Ивановича, его раскулачили, а дом отдали под школу. А раньше содержали школу на дому. Учила Авдотья Акентьевна. Вокруг школы был палисадник, в нем тополя, рябины.
В часовню ходили кто в какую. Мы не ссорились, каждый в свою веру веровал.
После революции был НЭП. Землю поделили по едокам, жили единолично. Держали по 1-3 коровы, лошадей тоже.
В 1930 году начались колхозы, они развалились все сперва, а с 1931 г. снова всё началось, хотя еще какое-то время единоличниками жили Пановы, Андреевы, Осиповы. В коллективизацию православную часовню нарушили под клуб. Зудилов[б] приехал на лошади. Народ отолпил ее и не пускает к ней.
А он пригласил Серегу Панова – тот и спилил главу, она и покатилась... А староверская часовня осталась. Маму посадили в 1933 году за отца, который уже 10 лет как лежал в земле. Когда её арестовывали, я на нее как повесилась, плачу, а милиция мне: «Уходи!». Маму отвели сперва в Закобякино, в холодной сарайке ночь просидела, а на второй день выслали в Любим, в тюрьму. Она просидела там шесть месяцев. Потом, к счастью, папин родственник из Ленинграда, написал письмо Сталину, что мама воспитала семерых детей, что живет небогато, её и освободили. А мама рассказывала, что накануне ей приснилась смородина черная. Одна женщина говорит – это к плохому, а другая – к хорошему! И верно, утром кричат: «Захарова, выходи, тебя отпускают». Мама умерла 26 января 1948 г.
Брата Ивана тоже посадили, за то, что держал чайную. Дмитрий тоже сидел – как сын кулака. Был десятником. Кто-то поджег лес, его за это посадили.
Я работала в колхозе с начала 30-х годов сперва рядовой, потом бригадиром полеводческой бригады, а в войну – председателем колхоза. После войны, до 1951 г., работала заведующей фермой.
Потом уехала в Сусанино, лет 6-7 жила там. Сейчас в Космынино – свыше 30 лет.