ДОМ В ВИШНЕВОМ САДУ

Жил в Костроме человек и каждому, кто к нему обращался, помогал найти свое родовое дерево в потерянном лесу. Имя его многие знают — краевед Александр Александрович Григоров. Город, благодаря его исследовательской работе по генеалогии, узнал о существовании духовной грибницы, что питала Кострому и помогла ей состояться как культурному центру.

И Лера Тороп, когда она приехала в Кострому совсем молодой, имея за плечами столичный архитектурный институт, конечно, не могла не знать о том, что ей здесь предстоит. Восстанавливать традиции градостроителей и зодчих прошлого, изучать в архивах документы о памятниках архитектуры, чудом сохранившиеся чертежи и проекты, учиться по ним понимать красоту и соразмерность города...

Как и Александр Александрович, всю свою жизнь она собиратель памяти о предках. Особой памяти, зримой, запечатленной в архитектурных формах, над которыми трудилось не одно поколение зодчих. Через два года, в 1948 году, впервые учреждена была в Костроме должность главного архитектора города, и им стала молодая хрупкая женщина Калерия Густавовна Тороп. Сколько статей в местной печати с тех пор было написано ею, чтобы просветить власть, сколько докладов прочитано перед студентами, сколько споров выиграно в своей среде, градостроителей...

У нас в России, тем более в провинции, любое время богато на непредсказуемость. Были же и завиральные проекты, с которыми приходилось бороться. На месте костромской "сковородки", например, — отгрохать огромный Дом советов из железобетона. Вызвала уже власть и проектировщиков из Ленинграда, кабинеты начали делить... А маленькая, хрупкая женщина им помешала: отстояла тогда и Сусанинскую площадь, и Большие Мучные ряды, которые собирались снести, что разрушило бы ансамбль торговых рядов. Или вот Дома соборного причта на высоком волжском берегу...

Это было время, когда проектировщики чувствовали себя "свободно" от понятий "исторический город", "охранные зоны", почти как теперь.

И Калерия Густавовна тогда, в 50-х — 60-х, начинала с того, что просвещала, образовывала среду и специалистов, и чиновников.

Ведь предстояло реставрировать такие жемчужины русской архитектуры, как: Ипатьевский монастырь, особняки Дворянского собрания и художественного музея, церковь Спаса в рядах...

Рассказывает Людмила Васильева, инженер-конструктор Костромской научно-реставрационной и производственной мастерской:

— Калерия Густавовна Тороп пришла к нам на должность главного архитектора в 1957 году с должности главного архитектора города. Она пришла в проектную труппу со своим большим уже не новым столом, который расположили в правом углу, далеко от окна.

Придя в мастерскую, она сказала: "Ну что ж, начнем спасать и сохранять памятники архитектуры, культуры и искусства..." Что она и делала 35 лет и сейчас очень переживает, что все, сделанное ею и сотрудниками, рабочими мастерской, приходит в упадок, а памятники снова разрушаются.

Тогда, чтобы восстанавливать памятники города и области, нужно было многое. К примеру, здания Ипатьевского монастыря были заняты жильцами, Богоявленский собор — занят архивом, в старой части собора был аптечный склад. В церквах — тоже склады. В Паисьевом монастыре Галича в Успенском соборе находилась инкубаторная станция, а в Рыбных рядах (корпус № 4) в Костроме — рыбный цех...

В Троицком соборе Ипатия гибла живопись, позолота на куполах была утрачена. Своих специалистов-реставраторов монументальной живописи в Костроме тогда не было. Из Москвы привлекались живописцы братья Брагины, которые проводили работы в церкви Воскресения на Дебре. Что сделала Тороп? Собрала свою местную бригаду живописцев, позаботилась об их обучении. Для выявления памятников деревянного зодчества собирала экспедиции и "выбивала" на них деньги. Первая экспедиция была отправлена на велосипедах, т.к. транспорта не было, только гужевой — лошадь. В первых экспедициях участвовали архитекторы И.Ш.Шевелев, В.С. Шапошников, А.В.Кильдышев.

До 1960-х годов мастерская выпускала свой большемерный, лекальный кирпич: был свой кирпичный завод.

Под руководством К.Г.Тороп началось обучение и стажировка рабочих и сотрудников по профессиям, аттестация живописцев, каменщиков, плотников. Каменщики, плотники, позолотчики стажировались в Москве, Ярославле.

Калерия Густавовна в интересах дела могла совершить смелый по тем временам поступок. Приняла на работу приехавшую из Македонии эмигрантку, художника-этнографа Марию Малахову. Это ей мы обязаны тем, что были зарисованы кованые решетки балконов, лестниц, козырьков. Многое сейчас уже утрачено, но может быть восстановлено благодаря этим работам.

Калерия Густавовна никогда не любила громких слов, но иначе не скажешь: в той, старой войне за сохранение исторической застройки города, его памятников старины она была, без всякого лукавства, Победительницей. И хотя за прямоту, последовательность, бескомпромиссность и трезвость побежденные ее недолюбливали, но не признать этой ее победы как специалиста не могли. Дело делать она умела. Ей давали звания и поощрения — заслуженного работника культуры, например. Она избиралась председателем Костромской организации Союза архитекторов. Но ее авторитет никогда не был авторитетом должностного звучания. К ней тянулась молодежь, специалисты, воспитанные ею, выпускники Костромского художественного училища и архитектурного техникума. Как главный архитектор Костромской реставрационной мастерской, она постоянно заботилась, чтобы молодые учились, находила какие-то курсы, куда их послать, отправляла поработать в столичные архивы и просто давала возможность им побольше увидеть и узнать в поездках по России и ее памятным местам. Воспитанный красотой глаз, как известно, не допустит безвкусицы. На основании документов, собранных по истории города, ею был издан путеводитель, альбомы по Костроме. Недавно вышедший каталог "Памятники архитектуры Костромской области" (Кострома. 1996 г.) постоянно ссылается на сведения, опубликованные в работах К.Г.Тороп.

Свой личный архив, документальный фонд она передала на хранение Государственному архиву Костромской области. Здесь материалы, касающиеся ее профессиональной деятельности, представляющие большой научный интерес для исследователей.

Рассказывает научный сотрудник ГАКО Галина Давыдова:

— Среди переданных нам документов Генеральный план реконструкции г. Костромы 1938-1950 гг., черновые материалы к путеводителю г. Костромы, написанному совместно с В.Н.Бочковым, фотографии торговых рядов в Галиче до реставрации и после, фотокопии архивных документов, выписки из них, сейчас тем более ценные, т.к. сами документы безвозвратно утрачены во время пожара в архиве в 1982 г., фотографии усадьбы Васильевское, подаренные К.Г. М.М.Чумаковым в 1971 г. Кроме этого, специальные планы межевания земель Никольской церкви с. Саметъ (1775-1777 гг.),чертежи этой церкви и проект иконостаса (1838-1871 гг,), чертежи фасада дома, принадлежавшего надворному советнику Г.В.Карцову, по Ильинской и Кинешемской улицам (1870 г.), фасад и план церкви в с. Богословском Галичской округи архитектора Метлина (1818 г.), чертеж фасада и план колокольни . Преображенской церкви в с. Панье Кинешемского уезда архитектора Фурсова (1830 г.) и другие документы.

Сознавая историческую ценность архива известного писателя, журналиста, искусствоведа П.П.Перцова, Тороп долгие годы хранила личную переписку, его дневники и некоторые рукописи, отражающие целый пласт культурных связей России конца XIX века.

В фонде почти 900 писем Перцова и его жены, и, хотя это частная переписка, не предназначавшаяся для третьего читателя, ценность ее неоспорима. Письма за период с 1897 по 1942 гг. вместили множество событий, в которых Перцовы непосредственно участвовали. В них идет речь о создании романа Д.С.Мережковского "Леонардо да Винчи”, о событиях 1905 г. в Казани, откуда Перцов родом, впечатления от преподавания в Костромском рабоче-крестьянском университете, где он, уехав из голодной Москвы, читал лекции одновременно с С.М.Бонди, В.Ф.Шишмаревым и другими учеными. В письмах этих — жизнь Петербурга, Москвы, Костромы, других городов и стран, где Перцовым приходилось жить или довелось побывать. В них имена Сувориных, В.В.Розанова, ДС.Мережковского, З.Н.Гиппиус, М.В.Нестерова и многих других людей, с которыми Перцовы были не просто знакомы — дружили. Кроме переписки, в фонде рукописи статей об А.С.Пушкине, М.Ю.Лермонтове, Н.В.Гоголе, других писателях и художниках.

Из костромских архитекторов прошлого более близок ей Петр Фурсов, состоящий на должности губернского архитектора с 1822 по 1831 год. Калерия Густавовна о нем и его работах писала, собирала документы, касающиеся его жизни. Очевидно, творческое и гражданское кредо этого человека ей в чем-то близко.

Размышляя об опыте отдельной человеческой жизни, так возвышенно прожитой и самоотверженно отданной на исполнение своего общественного долга, часто ли можно с облегчением подумать: вот же не зря жил и работал человек! Что думают сегодня о старых и новых проблемах единомышленники Калерии Густавовны Тороп и что значило и значит для них общение с ней? Что было ценного для города в том деле, которому она посвятила жизнь?

Светлана Каткова, искусствовед:

— Калерия Густавовна Тороп и реставрация для меня — это неразрывно. В 1967 году, когда я приехала в Кострому, меня поразил размах реставрационных работ в городе: восстанавливался центр, Ипатьевский монастырь, церковь Воскресения на Дебре. При энергичном участии Калерии Густавовны была осуществлена впервые в России в начале 1960-х годов идея создания музея деревянного зодчества. Многое приходилось начинать с нуля, и в этой ситуации легко можно было оправдать ошибки, недоработки, но К.Г.Тороп с самого начала высоко подняла планку научной проработки проектов. Сама регулярно работала в архиве, выявляя документы по памятникам Костромы и других городов области. Ее выписки из архивных дел — ценнейший исторический материал, особенно после драматического пожара архива.

Обследование районов области велось планомерно, что дало основание значительную часть наследия включить в свод памятников и этим спасти их от уничтожения. Для проведения консервационных работ она привлекала студентов архитектурных институтов, техникумов.

Этот человек — образец руководителя, работающего на перспективу, воспитывающего инициативных помощников, поэтому коллектив мастерской под ее руководством отличался необычайной стабильностью. Она впервые отказалась от практики сезонных приездов столичных реставраторов монументальной живописи и создала свой коллектив художников-реставраторов, продолжающий трудиться уже более 30 лет. Творчество знаменитого мастера русской живописи Гурия Никитина и его последователей открыто ими, ее учениками, и в каком-то смысле спасено от дальнейшего разрушения, введено в науку трудами искусствоведов-исследователей. В мастерской в разное время работали этнографы, искусствоведы Москвы: В. Н. Иванов, В.Г.Брюсова, С.Н.Масляницын, они пользовались материалами мастерской, помощью и консультациями К.Г.Тороп.

И сейчас, когда она уже на пенсии и здоровье не позволяет активно участвовать в жизни города, она, сохраняя энергию, знания, связывает узами дружбы бывших сотрудников мастерской — архитекторов, искусствоведов, краеведов.

Архитектор-строитель и архитектор-реставратор — две, как говорится, большие разницы. В исторических городах должны, как правило, работать специалисты только лицензированных организаций, имеющие самую высокую квалификацию. Есть правительственные документы, регламентирующие это. Именно такого подхода к сохранению культурного градостроительного наследия в свое время добилась Калерия Густавовна и разомкнула традиционный провинциальный круг, где все "повязаны родней”.

Деньги заказчика, конечно, сила. Но в те, ее времена, в охранных исторических зонах не могли появиться уродливые в своей помпезной вычурности частные особняки, этакий "костромской Арарат”, уничтожающий самое характерное в традиционной костромской улице — ее внутридворовое пространство.

Специалист-архитектор, у которого нет ощущения города как ансамбля, — это серьезная для Костромы опасность. Увековечить свое имя чем-то ”из ряда вон" — вот первый признак архитектурного невежества. В свое время авторитет К.Г.Тороп мешал проявляться подобным амбициям.

Рассказывает Рудольф Никитин, архитектор:

— Основная цель деятельности Калерии Густавовны была — дать второе рождение памятникам архитектуры области. Но я всегда любуюсь ее зданием, стоящим на пересечении улиц Козуевой и Пятницкой (бывшее здание Совнархоза), построенным в лучших архитектурных традициях нашего города: ротонда, закрепляющая угол квартала, и стройные пилястры, придающие особую изящность всему строению. Я благодарю судьбу, которая подарила мне такого учителя и наставника, как Калерия.

Вспоминает Эльвира Смирнова, архитектор:

— Калерия Густавовна Тороп была бессменным членом художественного совета. Появление ее на совете всегда вызывало чувство уверенности и внутреннего покоя. Эта элегантная, красивая женщина с добрыми, мудрыми глазами всегда безошибочно точно чувствовала суть вопроса, ее суждения без малейшего намека на амбициозность были лаконичны, конкретны и высоко профессиональны. Свою точку зрения по вопросам градостроительства, по размещению или художественному решению наиболее ответственных объектов она отстаивала твердо, аргументированно, при необходимости обращалась за поддержкой в высшие государственные органы, к авторитетным специалистам страны. Случаев такой необходимости было немало: каждый руководитель города и области пытался увековечить свое пребывание на посту постановкой в центральной части города какого-нибудь суперобъекта из стекла и бетона. Сохранением исторического центра город во многом обязан ее энергии и трудам.

И вот мы в ее доме на дебринском склоне к Волге. Разросшийся вишневый сад держит его на своих корнях, не давая опуститься, присесть. Большой дом из чистого дерева, который строил, так же как и садил этот сад, ее отец — Густав Иванович Тороп. В начале века его как толкового агронома выписал из Прибалтики один наш костромской толокняный "король". Так и осел Густав на костромской земле, встретив здесь прекрасную Стефанию... Сидим, согретые чаем, рассматриваем семейные альбомы. Калерия Густавовна изредка делает пояснения.

— Мои прадедушка Елисей и прабабушка Акулина были крепостными крестьянами из Галича. По семейному преданию, их выменял за пару борзых собак какой-то барин из Иконникова Гридинской волости. Дедушка Никандр Елисеевич и бабушка Пелагея тоже крестьянствовали там. Мама, Стефания Никандровна, познакомились с моим будущим отцом достаточно случайно.

— Калерия Густавовна, простите, что беспокоим вас. Но вам довелось многие памятники истории и культуры возвращать из небытия. Как это происходило?

— Самый первый объект — это старый Ипатий. Сам монастырь был закрыт в 1918 г., тогда же началось его заселение лихими текстильщицами. Кажется, это тогда Исаак Бабель написал рассказ "Конец святого Ипатия”. Наш реставрационный участок занимался восстановлением монастырских стен, наполовину разрушенных, потому что местные жители добывали из них кирпич. Из бывшего монастыря отселены были 300 семей. Чтобы это осуществить, наша мастерская построила несколько домов в поселке Первомайском, куда с удовольствием переехали новоселы. Это и в наше-то время огромная проблема, а тогда — тем более. Случилось так, что с начальством нам тогда повезло: заместителем горисполкома была очень умный человек Мария Софроновна Осипенко, а секретарем обкома — Леонид Яковлевич Флорентьев, который даже на бюро раза два или три выносил наши проблемы. Все стройки Ипатьевского монастыря выполнены были из большемерного кирпича, рядом построили для этой цели настоящий производственный цех. Там, где сейчас музей деревянного зодчества, в бочагах, добывали глину. С этим же лекальным кирпичом восстановлен и ряд корпусов Мелочных рядов. Ипатий — тот объект, на котором реставрационная мастерская подготовила новые строительные кадры.

Но самым трудным было доказать властям необходимость восстановления колокольни в церкви Спаса в рядах. Уникально значение этого памятника в силуэте городского ансамбля исторического центра. Это получилось только благодаря тому, что нас поддержал Борис Демьянович Капустин. Но кресты долго не разрешали восстанавливать...

Еще трудный и долгий пришлось вынести спор из-за Галичских торговых рядов. Ряды стояли на торфяных грунтах, а основание сделано на лежневых сваях. Когда сваи разрушились, ряды начали трещать по всем швам. У властей возникла идея увековечить себя на галичской земле огромным универмагом из стекла и бетона и поставить его на месте снесенных рядов...

Вряд ли один человек может противостоять подобным волевым решениям. Очень важно, чтобы в градостроительных советах были грамотные специалисты, которые бы терпеливо и методично просвещали власть и умели отстаивать свои подходы. У нас в то время это было, был сильный и трудоспособный коллектив научно-реставрационной мастерской. Не случайно в 70-х годах в Кострому охотно ездили за опытом, здесь прошло большое Всесоюзное совещание по проблемам реставрации. Надо сказать, что как только в 1950 году была создана в городе научно-производственная мастерская, сразу же был принят принцип комплексной реставрации.

— Что бы вы пожелали новому поколению архитекторов-реставраторов?

— Пожелаю Костроме побольше ответственных людей. Особенно если они берутся решать градостроительные проблемы. Думаю, нам по-прежнему не хватает профессиональных знаний и желания учиться у предшественников, чутья и просто уважительного отношения к городу.

— Вы не пожалели, что стали архитектором?

— В свое время архитектурный институт привлек меня широтой круга образовательных предметов — здесь и точные науки, какие я любила, и много дисциплин, связанных с изучением истории искусства и культуры. Нет, не пожалела. При всей зависимости архитектурного дела от времени и власти что-то все-таки можно сделать.

Даже если наш старый и запущенный сад исторической застройки, за сохранность которой последнее время "воевала” Калерия Густавовна, пойдет под снос, белые одежды этого сада еще долго будут сниться костромичам.

Уют города, его теплая камерность и поэтическая натура, милые прекрасные подробности, не мешающие взгляду созерцать, а душе мечтать, оберегали ее, пока были живы. Кострома защищала нас, неведающих, что творим. И прощала: за грязь на улицах, за грубость, за перевернутые урны, за сломанные решетки и спиленные до колен деревья... И за эти безвкусные и пошлые архитектурные мушки, которыми разукрашивает ее благородное лицо новое поколение "неведающих”.

Простите и Вы нас, Калерия Густавовна, что мы не умеем жить так, как Вы, и так, как Вы, любить этот город.

Записала Татьяна ГОНЧАРОВА