Лексика и фразеология концептуального поля «Монархическая власть» в историческом романе Марка Алданова «Заговор»

Комплексный анализ концептуального поля «Монархическая власть» основывается на современных принципах изучения языковых единиц в синхроническом и диахроническом аспектах, в динамике исторического развития общества, языка и культуры. Такой подход позволяет сравнить особенности структуры и семантики поля в системе русского литературного языка и в системе художественной речи, выявить соотношение универсально-типологических представлений о власти, основанных на архетипах мировой культуры, с общими ментальными представлениями русского народа и с индивидуально-авторским художественным видением, своеобразием восприятия конкретной языковой личности писателя.

Концептуальное поле объединяет языковые единицы, связанные парадигматическими, синтагматическими и ассоциативно-деривационными смысловыми отношениями. Компоненты поля репрезентируют содержательно-концептуальную информацию художественного текста, способствуют декодированию системы авторских идей. Поле состоит из ядра и периферии, подразделяется на микрополя.

В современном русском литературном языке к смысловому ядру концептуального поля «Монархическая власть» относятся базовые лексемы власть, монархия, империя, самодержавие, царь и ряд слов, производных от них, которые зафиксированы лингвистическими словарями: толковыми, синонимическими, фразеологическими, иностранных слов и др.

Существительное власть по своему фонетическому облику является старославянским (ср. с собственно русским волость); слова монархия, империя, царь – заимствования из европейских языков.

Власть – это право управления государством, политическое господство. Синонимами слова власть являются лексемы и фразеологизмы: кормило власти (книжн.); бразды правления (высок.); владычество (уст. и высок.); символами власти монарха являются престол, трон, корона, скипетр, а также в царской России – шапка Мономаха, широко известный поэтический историзм: Ох, тяжела ты, шапка Мономаха! (А. С. Пушкин. Борис Годунов) 1 . Ср. с репликой Ивана Грозного в одноимённом произведении А. Н. Толстого: «Русская земля – моя единая вотчина. Я – царь, и шапка Мономаха на мне выше облака». Мономах погречески означает единоборец, это прозвание, присоединявшееся к именам некоторых византийских императоров. В Древней Руси именование Мономах закрепилось за великим князем киевским Владимиром, от которого вели своё происхождение московские цари. Слова Мономах и монарх содержат общий греческий корень monos ‘один’. Словарь синонимов предлагает сравнить семантику лексемы монарх со значением существительного правитель: властелин, властитель, владыка, повелитель 2 .

В русском языке слово царь со значением ‘властелин; государь’ известно с XV века. Производные: царство, царица, царевна, царевич, царский. Намного позже в языке засвидетельствован глагол царить. Позднее всех других слов этой группы появилось существительное царизм 3 . Как известно, в этимологическом отношении царь восходит к цьсарь, что заимствовано из готского Kaisar от раннелатинского цезарь (до фонетического перехода к – с). Цезарь употреблялось как прозвище патрицианского рода Юлиев, из которого происходил Юлий Цезарь. Позже, со времени Октавиана, Цезарь становится титулом римских императоров.

Интересное толкование лексемы царь даёт В. И. Даль: ‘государь, монарх, верховный правитель земли, народа и государства’ 4 . В обширных иллюстрациях словарной статьи содержатся пословицы и поговорки, характеризующие отношения народа и царя. В. И. Даль отмечает, что народ зовёт государя царём – это особенность русской народной речевой культуры: Народ согрешит – царь умолит, а царь согрешит – народ не умолит; Народ думает, а царь ведает; Без царя народ сирота. Царские гнев и наказание переданы следующими народными высказываниями: Близ царя – близ смерти; Царь не огонь, а ходя близ него опалишься (о царской опале). Опалу В. И. Даль определяет как ‘гнев, немилость властелина, вельможи, начальника’. Царская опала вела за собой ссылку и нередко – конечное разорение.

Концептуальное поле «Монархическая власть» в системе языка отражает как литературно-книжные, так и народно-разговорные особенности русской речевой культуры. Поле содержит лексику, фразеологию, крылатые выражения и паремии.

Перейдём далее к рассмотрению особенностей структуры и семантики анализируемого поля в романе Марка Алданова «Заговор» (1926–1927). К смысловому ядру поля относятся именования Павла I и символы императорской власти, олицетворяющие российское самодержавие павловской эпохи. Охарактеризуем подробнее каждое из лексико-фразеологических микрополей.

Именования Павла I можно условно разделить на официальные титулования и эмоционально-экспрессивные оценочные характеристики. Официальными титулованиями являются существительные: царь, самодержец, император, монарх, государь, венценосец. Из них наиболее частотно употребительны в романе: царь, император, государь. Примечательно, что монархом Павла I именуют герои-иностранцы – французы: мадам Шевалье, певица, фаворитка императора, и господин Ламор, тайный агент. Эти персонажи в своей речи ориентируются на западноевропейскую традицию. Госпожа Шевалье исполняет в честь императора гимн «Боже, храни короля» (в переводе с английского языка). Её речи присущи искажение форм слов и иностранный акцент, что придаёт ироническое звучание торжественным словам монархического гимна: Крани, Гаспод, крани /Монарка Россов дни,/ Гаспод, крани...

К официальным титулованиям относятся также составные именования: государь император; император Павел I. Неофициальным составным именованием является сочетание батюшка царь в речи одного из слуг Михайловского замка. Выражение батюшка царь отражает стереотипные народные представления о российском государе, свойственные русской фольклорной традиции. Неофициальные оценочные характеристики императора передают особенности болезненного психического состояния: сумасшедший царь; сумасшедший монарх; безумный царь; безумный деспот и др. Сочетание прилагательных сумасшедший, безумный с существительными – официальными титулованиями царь, монарх точно определяет основную проблему романа: «Нельзя государству быть управляему безумцем» 5 . Так считает граф Никита Панин, один из заговорщиков. Авторская позиция выражена в предисловии к роману: «Император Павел по характеру не был тупым, кровожадным извергом, каким не раз его изображали историки русские и иностранные. От природы человек одарённый и благородный, он стал жертвой душевной болезни, по-видимому, очень быстро развившейся в последние месяцы его царствования. Неограниченная власть самодержца превратила его личную драму в национальную трагедию».

В романе неоднократно подчёркивается мысль о том, что душевный недуг Павла I явился причиной выдуманных им абсурдных правил и предписаний, деспотических запретов и условностей, которые негативно влияют на судьбу конкретных людей, подданных императора. Главный герой романа, молодой офицер Штааль, провёл ночь в каземате Тайной канцелярии за нарушение общественного порядка. Угнетённый ужасными условиями, мучаясь бессонницей, Штааль пытается осознать случившееся:

«Он плохо понимал размер совершённого им проступка. При императрице уличные скандалы с полицией обыкновенно кончались пустяками. При Павле за это можно было угодить в Сибирь...

Лишь теперь он заметил, как он был одет. Тёплые вещи, которые он надел, уходя из дому: шинель с собольим воротником, чёрная казимировая конфедератка с мушковым околышком – были строжайше запрещены: они три года провалялись у него в шкафу без употребления. Штааль знал, в какую ярость приводили императора нарушения правил об одежде и какие строгие наказания за это полагались. «Ну, теперь моя песенка спета... Попал в жерло ада... Вот что значит жить в стране с сумасшедшим царём!.. Неужто жизнь может разбиться из-за пустяка? Ужель я погибну в цвете лет, в тот самый миг, когда наконец улыбнулась столь длительно неблагосклонная Фортуна?».

Внутренние размышления героя построены на антитезе: с одной стороны, пустяки, нарушения в одежде; с другой стороны, лишение свободы, строгое наказание, угроза ссылки в Сибирь. Эмоционально-экспрессивно противопоставлены по смыслу фразеологические единицы: 1) в цвете лет; Фортуна улыбнулась (счастливая будущность, позитивные жизненные перспективы); 2) приводить в ярость; песенка спета; попасть в жерло ада; разбить жизнь (трагические последствия легкомысленного поведения). Итог размышлений выражен восклицанием: Вот что значит жить в стране с сумасшедшим царём!

Наряду с Тайной канцелярией к символам монархической власти относятся Михайловский замок; дыба; палка. Эти художественные образы являются сквозными в русской классической литературе XIX века. Обратимся к пушкинскому упоминанию замка в оде «Вольность» (1817): Глядит задумчивый певец/ На грозно спящий средь тумана/ Пустынный памятник тирана,/ Забвенью брошенный дворец... Описание Михайловского замка сопровождает историческое повествование от начала до конца. Постепенно к финалу романа в его характеристиках усиливаются тревожные интонации, предвещающие трагическую развязку: «Михайловский замок был неприветлив и страшен».

Штааль, впервые осматривая новый замок, эмоционально подавлен и беспокоен, испытывает внутренний дискомфорт:

«Его сразу охватило тяжёлое чувство. Пахнуло сыростью. В замке стоял густой туман... Тоскливое чувство в душе Штааля нарастало. «Да в чём дело? – нервно спрашивал он себя, ускоряя шаги...

Усталость Штааля всё росла от бесконечной вереницы зал. Он чувствовал себя нехорошо: в ногах была слабость, в ушах шумело. В самом мрачном настроении он повернул назад...».

Неожиданно Штааль становится свидетелем сцены благодарения императора во дворе замка. Автор обращает внимание на следующие детали: люди робко жались друг к другу по углам; все вытянулись и замерли; настала мёртвая тишина; окаменевшие люди; бледный как смерть наследник престола. Штааль, невольно втянутый в заговор другими персонажами романа, в своих рассуждениях приходит к выводу: «пора положить край этой тирании». При этом герой сомневается и колеблется: трудно решиться на кровопролитие.

Внутренние противоречия присущи почти всем участникам цареубийства. Генерал Талызин также стоит перед выбором:

«Мы – против главы и покровителя масонского ордена, против человека, которого мы 20 лет называем братом. Что с того, что государь отошёл от ордена? Он остыл, но ничему не изменил, он братом остаётся... А мы всё-таки идём на него, и, как граждане, мы правы...».

Характеристика Павла I брат графически оформлена в разрядку. Это ключевое слово – одна из смысловых доминант текста, обладающих многомерностью семантики: 1) брат ‘член масонского общества’; 2) брат в христианском понимании ‘близкий по духу человек, родственная душа’. Ср. с фразеологизмами: крестовый брат; названый брат; ваш брат ‘вы и вам подобные’; наш брат ‘я и мне подобные’; свой брат ‘подобный кому-либо’ 6 . Именование брат представляет человеческую сущность императора, усиливает гуманистический пафос произведения.

Таким образом, лексика и фразеология активно входит в компонентный состав концептуального поля «Монархическая власть» в романе Марка Алданова «Заговор», образуя его смысловое ядро. Индивидуально-авторское своеобразие проявляется в многосторонних характеристиках Павла I как императора и как человека: деспот; брат. Символические образы воссоздают исторический облик эпохи. Содержательно значимы ядерные компоненты поля с пространственной семантикой: Тайная канцелярия; Михайловский замок, которые выполняют хронотопическую роль, способствуют динамике событий, участвуют в формировании повествовательной структуры романа. Национально-культурная специфика проявляется в употреблении официального титулования монарх (в речи иностранцев) и неофициального именования батюшка царь (в речи представителя русской народной культуры). Концептуальное поле «Монархическая власть» является многослойным структурно-семантическим единством, обеспечивающим смысловую целостность и завершённость романа.

1 Ашукин Н. С., Ашукина М. Г. Крылатые слова: Литературные цитаты, образные выражения. М.: Современник, 1996. 560 с.

2 Александрова З. Е. Словарь синонимов русского языка. М.: Русский язык, 1986. – 600 с.

3 Черных П. Я. Историко-этимологический словарь русского языка: 13 560 слов: Т. 1–2. 2-е изд. М.: Русский язык, 1994.

4 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: Т. 1–4. М.: ТЕРРА, 1995.

5 Фрагменты романа здесь и далее цитируются по изданию: Павел I: Романовы. Династия в романах. Том 12: Крестовский В. В. Деды; Карнович Е. П. Мальтийские рыцари в России; Алданов М. А. Заговор: Романы. М.: АРМАДА, 1994. 733 с.

6 Фразеологический словарь современного русского литературного языка: Т. 1–2 / сост. А. И. Фёдоров. М.: Цитадель, 1997.