«ЛЮБЯЩАЯ ТЕБЯ МАМА»

Письма В. А. Григоровой к Н. А. Крутиковой

https://pbs.twimg.com/media/BfebMteCYAAdwsT.jpg:large

В. А. Григорова с сыновьями Митрошей (крайний слева) и Сашей. 1906 г.

Публикуемые письма хранятся в ГАКО в фонде Григорова (р-864, оп. 1, ед. хр. 2368, л. 1 – 11 об.). На л. 1. рукой А. А. Григорова сделана надпись: «Письма от мамы к Наташе. О маминой смерти к Наташе от Екатерины Александровны Щулепниковой и Риммы Фёдоровны Сальниковой».

В годы их написания (1927 – 1928) Вера Александровна Григорова (1870 – 1928), мать А. А. Григорова, с самым младшим сыном Ваней (род. 1914) жила в Кинешме на квартире – в доме А. Д. Яковлева в Вознесенском переулке (ныне улица Советская, д. 41). Она поселилась в Кинешме летом 1922 года, после почти 4-х летнего скитания с семьёй в 9 человек (в неё А. А Григоров включал и 2 женщин «из числа прислуги») – где старшей из 4-х её детей, Людмиле, было 18 лет, а младшему, Ване, 4 года – «по объятой огнём войны Украине». В мае 1915 года у неё был убит муж, в августе 1918 года после национализации григоровской усадьбы Александровское вся её семья была из неё изгнана.

В Кинешме вначале она остановилась у сестры Ольги Александровны Калмыковой (1866? – 1923). В своей «Автобиографии» (1983 г.) А. А. Григоров пишет: «Мама обосновалась с Ваней в Кинешме, где тогда жила её сестра с мужем, а под самой Кинешмой жила её другая сестра с сыном и дочерью и мать – моя бабушка. Брат же Митрофан вернулся в Москву, где нашёл себе работу и получил специальность» (http://kostromka.ru/solo/grigorov/2.php).

После смерти сестры Ольги Александровны (а может быть, и раньше) нужно было снова искать приют. Вполне возможно, что с этого времени Вера Александровна и стала квартиранткой последнего владельца усадьбы Комарово, что находилась в стороне от Галичского тракта на 10-й версте от Кинешмы, – полковника Александра Дмитриевича Яковлева (1878 – 1950). 26 января 1987 году А. А. Григоров сообщает ивановскому журналисту М. В. Смирнову: «<…> Моя мама там поселилась лишь потому, что наши семьи – Григоровы и Яковлевы – были давно в дружбе, а маме пришлось менять квартиру, ибо в том доме, где она жила, далее жить было невозможно» (Григоров А. А. «…Родина наша для меня священна»: Письма 1958 – 1989 годов. – Кострома, 2011. – С. 164).

Адресат публикуемых писем, Наталья Александровна Крутикова (1893 – не ранее 1981) – одна из незаконнорождённых дочерей Александра Алексеевича Бирюкова, двоюродного брата известных Бирюковых – Сергея Ивановича и Павла Ивановича, и приёмная дочь В. А. Григоровой. А. А. Григоров о ней писал в 1976 году: «<…> Наташа – была весьма привлекательна и умна. Однажды моя мать, будучи в Костроме и узнав о судьбе этих детей А. А. Бирюкова, решила на них посмотреть в приюте, и ей очень приглянулась эта Наташа. Она договорилась, что возьмёт её к себе на воспитание. Сделать это было легко, ибо мои родители имели в Костроме известный “вес” и значение. И вот эта Наташа попала к нам в дом, ей тогда было около 10 – 12 лет. <…> Наташа не порывала связи с моей мамой и, полюбив маму весьма горячо, так же относилась и к нам, её детям, особенно ко мне <…>» (Григоров А. А. «…Родина наша для меня священна». – С. 445). Н. А. Крутикова с 1918 года и до самой смерти жила в Костроме.

Ей же о смерти В. А. Григоровой, случившейся 5 марта 1928 года, пишут Р. Ф. Сальникова – до революции учительница Спас-Заборской земской начальной школы Кинешемского уезда, а в это время работавшая библиотекарем в Кинешме, и другая сестра Веры Александровны – Е. А. Щулепникова (1864 или 1865 – 1944), которая, как было сказано выше, в эти годы с дочкой Верой (род. 1895), сыном Колей (род. 1906) и мамой, Юлией Карловной (1835 – 1928), жила в деревне Алекино – на противоположном Кинешме берегу Волги.

При публикации сохранены грамматические и пунктуационные особенности текста писем.

Кинешма. Дом А. Д. Яковлева.

Фото В. Баранова. 1965 г. Архив И. А. Лебедева

23 –10 мая 27 г.
Очень виновата перед тобой, дорогая Наташа, что не послала с Сагой1 Тебе письма, но я четыре дня чувствовала себя очень плохо2, как раз в те дни, когда он у нас гостил, всё больше лежала, а потому и не написала. Сегодня, Слава Богу, я чувствую себя гораздо лучше, весь день не лежу, а только после еды и не чувствую той слабости, потливости, как те 4 дня <нрзб.>. Передай это, пожалуйста, Саге, т.к. ему, конечно, интересно знать это моё самочувствие, а также передай, что пока я пишу это письмо – от Моти нет ещё никаких разъяснений по поводу его телеграммы. Может быть, ещё и будет, тогда я сообщу. – Я на тебя и на Сагу никогда не сержусь, что Вы не пишете, но только болит душа, не зная, что со всеми Вами. Здоровы ли и благополучны. Ведь всё бывает.
Возьмёшь ли ты отпуск ныне, дорогая моя, и как думаешь использовать его? Надеюсь, что меня не обойдёшь и приедешь хоть на время отдохнуть после годовой работы3. На праздник Троицы приедет Митроша4 в отпуск, его отпускают на месяц, т.к. он работает во вредном производстве, но как он использует его, я ещё не знаю. Вчера получила письмо от Милочки, которая пишет, что Троицын день обязательно приедет5, а Сага, уезжая, тоже обещал, что приедет, если всё будет благоприятно, и, таким образом, соберутся после нескольких лет разлуки все мои дети, и мне бы очень хотелось, чтобы и ты была среди них. Поместить всех у меня, конечно, невозможно, но т.к. Яковлевы, наши хозяева, на эти праздники уедут домой в Комарово6, то Анна Александровна7 разрешит мне поместить там у них мальчиков, а ты с Милочкой будете у меня, а Римма у Котюши8 (она всю зиму и до сих пор спит у Котика, т.к. у меня негде, а может быть, Котик и двух у себя поместит). Все мои дети хотят собраться вместе, чтобы с близкими провести эти два дня, и я думаю, что им будет приятно и весело всех повидать. Жаль только, что я уже не та и не могу сделать для своих детей того, что бы хотела и что прежде делала. И болезнь не даёт, и сил нет, очень скоро устаю. Охоты много всё поделать, да не разрешают, да и мне тяжело. Большое тебе спасибо за гостинцы. Абрикосов уж нет, а сливочные конфеты ещё водятся. Ваня крепко целует. Римма с Милочкой собираются, пока ещё только на словах – поехать в Кострому, но я думаю, что кончится тем же, чем и в прошлом году, одними мечтами. Я была очень рада видеть своего дорогого Сагу, но никогда не думала, что он мог дойти до такой степени худобы и бедноты. Ведь он худее, чем когда бы то ни было9, а как одет, бедняжка, так мне говорить больно. А он по своей кротости ни на что не жалуется и привык думать, что ему ничего не надо. Так обидно, что и отпуск-то он взял10, когда была такая отвратительная погода. Хорошо ли он доехал и здоровы ли они с Маечкой и Любочкой!11 Передай им от меня поцелуй, а М.Н. и В.М. – привет. Возможно, что на днях поеду в Москву. Совсем не знаю, что мне делать со своей болезнью. Будь здорова, моя дорогая. Спаси тебя Бог. Горячо любящая мама.

15 –2 июня 27 г.

] ] ]
ГАКО, р-864, оп. 1, ед. хр. 2368, л. 2, 2 об., 3, 3 об.

Дорогая моя и милая Наташенька! Как я рада была Твоему длинному письму и даже записочке, которую передал мне Сага. Но в то же время, как мне грустно слышать, что у Тебя появилась такая затяжная и неприятная болезнь! Дай Бог Тебе как можно скорей от нея избавиться, т.к. она изнуряет организм. Господи Боже мой! Чего только не приходится переносить нам, женщинам, даже девушкам. От души посочувствовала тебе, моя дорогая, в твоих переживаниях. Не дай бог тебе никогда более испытать что-нибудь подобное. И, вообще, спаси тебя Бог от всякой болезни вперёд на все времена. Тебе ли хворать, когда твой удел облегчать страдания других. – С одной стороны, я очень огорчилась, что ты не приехала на Св. праздник Троицы, но с другой стороны – я бы с тобой мало побыла, т.к. собрались все дети, толкотня была порядочная и в результате негде было бы голову склонить. Но зато – ты уж непременно приезжай на время отпуска – обязательно, а особенно ввиду того, что я в Кострому не поеду. Главная цель – повидать Любочку – устранена, эту прелестную крошку я повидала и осталась от неё в полном восторге. Этого ребёнка, по кротости характера, я могу сравнить только с моей Верунечкой1. Она так мила, прелестна и умна, что я счастлива, что у меня такая внучка. Молодец Маечка, что сумела первого ребёнка так правильно воспитать. Ведь этот ребёнок никому не мешает и не досаждает. В общем, я очень и очень довольна и понимаю, что родители и ты так любите эту крошку. Ехать же я боюсь потому, что всякое уклонение от режима мне повредит. Я лечусь, и поэтому у меня всё должно быть вовремя, и лежать я должна 3 –4 раза в день, а в дороге – всё это неудобно, а кроме того, поездка и высадка тоже будут для меня вредны. Ведь на пароходах такая толчея и ничего не стоит толкнуть меня в живот. Кроме того, со своим режимом – я внесла бы много хлопот и тебе и Маечке, а у тебя есть достаточно причин уставать, так что моё гощение было бы тебе не в отдых, а в утомление, тебе же надо силы набирать, а не растрачивать. Вторая причина, почему я хотела ехать – это Ваня, кот[орому] я обещала поехать на пароходе, но теперь и это устраняется, т.к. Митроша едет в Кострому и берёт его с собой. Я же пойду на несколько дней в Алекино, пока Вани не будет. Котик уезжает завтра под Решму на дачу, а Римма пока работает до отпуска. Она тебя целует и понимает, что тебе писать некогда, а она – не любит писать. Милочка и Римма собираются в Кострому, не знаю, доедут ли. Ведь летом планов так много, но не все они осуществляются. Спаси тебя

Письма
Р. Ф. Сальниковой и Е. А. Щулепниковой

Оба письма я получила, дорогая моя Наташа, и благодарю за скорые сведения об себе. Слава Богу, что ты не простудилась и доехала хорошо. Как приятно было войти в тёплую комнату. Спасибо тат[арам?], что позаботились о тебе. Вот только, что мало взяла подорожн[иков] и сама, быть может, была голодна и других не могла угостить. А как книги пригодились, ведь всем было приятно сидеть с книгой. А как Вы весело доехали до города. И дёшево, и мило. А мы только вчера кончили телятину, а кулича ещё есть мал[енький] кус[очек?]. Спасибо тебе за такие вкусные вещи. Моё здоровье идёт к поправке, т.е. являются проблески аппетита, хотя белого хлеба всё ещё не хочется. Сегодня неожиданно пришёл врач Крылов1, выслушал меня, нашёл, что сердце не так плохо, а строфантин и сол[яную] кисл[оту] велел продолжать принимать. Обязательно велел гулять, что для меня так мучительно пока холодно, я и без того зябну весь день. Аллочку2 укусила в шею их кошка, и будут делать прививку, а Лилю3 и её прислугу искусала их же собака, заведомо бешеная. Хорошо, что еврейку (?) не искусала, а вообще, на Бенз[олке]4 взбесилась одна кошка и ещё одна собака. Римма, спасибо ей, всё так же делает для меня, за что я ей благодарна. Она просит Вас поцеловать, равно и Ваня. Ал. Ник5. ещё не приехал. Желаю тебе побольше здоровья и силы. Желаю покушать и блинов. А пока целую крепко, благодарю за всю любовь и заботу. Любящая тебя мама.
ГАКО, р-864, оп. 1, ед. хр. 2368, л. 5.

1. Фёдор Порфирьевич Крылов (1871 –1954). Уроженец Вятской губернии, выпускник Московского университета, земский врач Кинешемского уезда. В 1928 г. заведующий центральной Кинешемской амбулаторией (сообщение Ю. А. Виноградовой, Кинешемский художественно-исторический музей).

4 марта 28 г.
Милая Наташа! Спасибо тебе за твоё письмо. Но, к сожалению, сама Вера Александровна ответить на твоё милое письмо уже не может. Вот уж несколько дней, как она не встаёт совсем. Сразу наступил перелом к худшему. Боли её мучают ужасно. Такие страдания испытывает бедная, что и сказать нельзя. Звали доктора Крылова, прописал подкожные вспрыскивания морфия, единственное, которое немного облегчает страдания. Так тяжело и грустно видеть, как человек страдает, и так удручает бессилие, что ничем не можешь помочь. Это ужасно. Написали Митроше и Саге, чтоб они приехали скорей проститься с своей дорогой мамочкой. Недавно была Милочка, позвоню, чтоб и она приехала. Тяжело мне сообщать тебе, Наташа, такую печальную весть, но что делать. О дальнейшем состоянии буду сообщать.
Любящая тебя Римма.
ГАКО, р-864, оп. 1, ед. хр. 2368, л. 6.

] ] ]
6/III-28.
Дорогая Наташа, вчера в 11 ч. вечера скончалась наша дорогая страдалица – в полной памяти была, со всеми мысленно простилась и всех благословила. Страдала до последней минуты, но умерла очень тихо.
Больше писать сейчас не могу. Твоя ЕЩ
ГАКО, р-864, оп. 1, ед. хр. 2368, л. 9.

] ] ]

на известие о смерти матери – до сих пор от него не было ни звука. Осенью Митроша возьмёт Ваню к себе в Москву. – Сегодня Ваня
Дорогая Наташа, прости, что я так долго не отвечала Тебе, но с похорон мамочки Твоей, а моей незабвенной сестры, я сама расхворалась – сделался бронхит с повышен[ной] темпер[атурой] так, что пришлось полежать, а потом такая слабость была, что не в силах была что-либо делать, да и на душе всё время очень тяжело – трудно привыкать к мысли, что нет уже моих дорогих матери и сестры, и, в этом смысле, я осталась одинока. – Постараюсь описать Тебе подробно о последних днях и минутах мамочки. – Умерла она в понедельник в 11 ч. вечера, – в пятницу я была у неё – она сидела в своём кресле у стола и чинила Ванины перчатки – чувствовала себя слабо и жаловалась, что ей очень больно сидеть, но всё же была бодра и разговорчива; в субботу я не могла к ней пойти и послала ей подушку для сиденья. В воскресенье утром я пошла к ней – она уже лежала и очень страдала от сильных болей – как раз был доктор и прописал подкожн[ые] вспр[ыскивания] морфия – но первый укол не подействовал, и только после второго укола она немного успокоилась и уснула. В воскресенье же она со всеми простилась и всех благословила, как присутствующих, так и всех далёких – просила на другой день пригласить после вечерни священника для принятия Св. Таин.
– Никаких особых распоряжений не делала – только велела отдать Митроше кольцо. В понедельник стала ещё слабее, так что пришлось поскорее посылать за священником, который пришёл в 3 часа – исповедалась и причастилась в полной памяти – затем ещё раз простилась со всеми – последния ея слова были: имена детей, всех по очереди, и брата Пети1. Скончалась тихо, но всё время стонала – очевидно, были боли сильныя, т.к. нижняя губа была прикушена до крови. – На другой день приехала Милочка – ея отчаянью и горю не было предела, что она не застала свою мамочку живой. – Митроша приехал в среду и тоже ужасно рыдал и плакал – очень было тяжело смотреть на них. – Ваня очень горевал у постели умирающей, а после стал как будто бояться её и не хотел подходить к гробу – только Митроша уговорил его. – Похоронили в четверг рядом с бабушкой2
– поставили временный крестик – сейчас туда и не доберёшься – во время похорон насилу прошли с гробом – все увязли в снегу по колено и все промочили ноги, а несли гроб Митроша с Милочкой и Верунька с Риммой – очень было трудно. – В тот же день Митроша уехал – решил пока оставить Ваню с Риммой на этой же квартире, а по окончании учебного года Ваня будет жить до осени у меня или у Саши, если последний откликнется, наконец, хоть словечком
должен прийти ко мне – он собирался сегодня причащаться – уроки уже кончены, и он побудет у нас, пока возможно – хотя ввиду второй зимы – Волга ещё, пожалуй, долго простоит. Крепко обнимаю Тебя и поздравляю с наступающим праздником – дай Бог тебе здоровья и сил. Если могу хоть отчасти заменить мамочку, то, пожалуйста, не забывай меня. Любящая тебя душевно
Е.Щ.
ГАКО, р-864, оп. 1, ед. хр. 2368, л. 10, 10 об., 11, 11 об.

] ] ]

[Не ранее 13 марта 28 г.]
Милая моя Наташа! Получила твоё письмо и была очень удивлена тем, что, как видно, ты ничего не знаешь и, по-видимому, не получила нашего извещения о том, что наша милая Вера Александровна умерла
5-го марта в понедельник четверть 12-го вечера. Незадолго до этого я тебе написала о плохом состоянии её. Уколы морфия успели сделать только три раза. В воскресенье, т.е. 4-го числа, вечером, утром в понедельник и вечером, а в двенадцатом часу она скончалась. Эти два дня она страдала ужасно, и так тяжело было видеть её страдания. Морфий помогал заснуть ей ненадолго, а последний укол уже и не подействовал, и она с 3-х часов мучилась, не переставая ни на секунду стонать. Вид её был такой страдальческий. Я была неотлучно при ней, тётя Катя пришла и тоже осталась ночевать на понедельник, точно чувствовала, что она не проживёт дольше. В воскресенье она причастилась и всех нас благословила, поцеловала. Такая печальная была картина. Вспоминать мне сейчас тяжело. В понедельник она всех вспомнила и всех заочно благословляла, всех своих детей, которых ей так и не пришлось больше увидеть. Тебя она тоже благословила. Она так была слаба, но всё время была в памяти. Понемножку всех вспоминала и благословляла. Так всё это вышло неожиданно для нас, что мы послали открытки сначала, но, видя её состояние, послали Митроше телеграмму, что она очень плоха. Он нам ответил, что приехать может только в воскресенье, а на другой день её уже не стало.

Вступительная статья,
комментарии и публикация А. В. Соловьёвой