П. М. Третьяков

Павел Третьяков и Костромской край

О собирательской деятельности Павла Михайловича Третьякова существует море литературы. В галерее, носящей имя братьев Третьяковых, хранится целая многотомная библиотека. Здесь собраны и систематизированы каталоги выставок, переписка с художниками, воспоминания современников о коллекционировании Третьякова, многочисленные искусствоведческие исследования... При этом, к сожалению, в тени до недавнего времени оставалась основная, собственно предпринимательская деятельность мецената. Между тем, именно она послужила материальной базой для активной благотворительности и собирательства П.М.Третьякова.

Мы долгое время стыдливо отворачивались, когда развитие культуры связывалось с развитием экономики. И только в последнее время заговорили о том, что экономика и культура — две стороны одной медали. Во все века художники были на попечении тех, кто вкладывал в них деньги. Поэтому тезис о самоокупаемости культуры противоречив в самой своей сути...

Конец XIX в. в России связан с развитием капитализма. На путь капиталистического развития страна вступила благодаря экономическим реформам 60-х годов. Россия быстро модернизировалась: создавались новые промышленные предприятия, строились дороги. За 20 лет — с 1877 по 1898 — объем производства фабричнозаводской промышленности возрос с 541 млн. до 1816 млн. руб., т.е. почти в 4 раза. К концу XIX в. по темпам промышленного развития Россия обогнала многие страны Европы и шла вровень с США'.

Мощно и напористо утверждали себя представители молодого класса буржуазии. Концентрируя в своих руках огромные финансовые средства, получаемые за счет успешной торговли и промышленной деятельности, многие русские предприниматели считали своим долгом большую их часть потратить на благотворительность. Объяснялось это отчасти истовой религиозностью купечества, а также огромным желанием «реабилитировать»себя в глазах общества: в русском народе всегда подспудно существовало недоверие к деньгам и богатству. Кроме того, некоторыми купцами — выходцами из низших слоев общества — двигали честолюбивые стремления: благотворительность поощрялась наградами, титулами, званиями. Всеми силами стремились приобщиться они и к культуре. Зачастую, ровным счетом ничего не понимая в искусстве, они тянулись к нему на цыпочках. Но с течением времени складывается новый тип купца-предпринимателя, обладающего не только толстым кошельком, но и знаниями, и вкусом, и художественным чутьем.

Благодаря этой «новой формации»русского купечества, в России возникает сеть культурно-просветительских учреждений, которые государству было бы просто не под силу ни основать, ни содержать. Среди плеяды русских купцов-благотворителей есть звезды первой величины: Третьяковы, Мамонтовы, Бахрушины, Морозовы. Эти фамилии прочно ассоциируются в нашем сознании с основанными этими людьми культурными и благотворительными учреждениями — Частной русской оперой Мамонтова, Морозовской больницей, Бахрушинским театральным музеем, Третьяковской галереей.

Одними из крупнейших и известнейших предпринимателей конца XIX в. были Павел и Сергей Третьяковы.

Они принадлежали к новому поколению русского купечества, которое пришло на смену «темному царству»40-50-х годов прошлого века. Происходили они из старинной, но сравнительно небогатой и «неименитой»семьи торговцев. Еще прадед братьев Павла и Сергея Третьяковых, Елисей Мартынович, торговал в Малоярославце, а в конце жизни (в 1774 г.) по примеру многих малоярославских купцов перебрался в Москву. В 40-х годах XIX в. Третьяковым принадлежало 5 лавок в Старых торговых рядах, а торговали они исконно русским товаром — льняным полотном.

За товаром ездили в том числе и в Кострому. Костромская губерния издавна славилась своим льном, занимая по этому показателю одно из первых мест среди других губерний Европейской России. Посевы льна составляли в среднем 10,7% всей площади яровых, а в Костромском уезде — 26%. Лен отличался и своей дешевизной. Иностранные комиссионеры довели его цену до 1 руб.30 коп. за пуд (Барыков. Льноводство в Костромской губернии).

После смерти отца Михаила Захаровича дело перешло к старшему сыну Павлу (всего в семье было 9 детей, четверо из которых умерли в 1848 году от скарлатины). Павел Михайлович решает основать в Костроме собственное льняное производство, ведь до этого момента Третьяковы только торговали 2.

Расширение дела требовали и растущие материальные запросы хозяев. В середине 50-х Павел Михайлович начинает собирать картины. Коллекционированием занимались тогда многие представители купеческого сословия. Среди коллекционеров-купцов самыми известными были: Василий Семенович Лепешкин, Герасим Иванович Хлудов 3, Иван Иванович Четвериков, Козьма Терентьевич Солдатенков, чья коллекция картин русских художников передана в дар Русскому музею. Ценя заслуги последнего собирателя, П.М. Третьяков закажет позже А. Горавскому его портрет, который и сейчас есть в Третьяковской галерее.

Многие увлекались западной живописью. Всемирно известны щукинская и морозовская коллекции французских импрессионистов. Довольно удачная коллекция западной живописи была собрана Сергеем Михайловичем Третьяковым (после его смерти в 1892 г. присоединена к коллекции брата). Некоторые работы братья покупали вместе (например, «туркестанские коллекции»В.В. Верещагина).

Что же касается самого Павла Михайловича, то он прошел путь от рядового любителя до величайшего знатока живописи, безошибочно отличавшего истинно художественные произведения от суррогата. Как удалось сформировать тонкий художественный вкус этому человеку, вышедшему из патриархальной купеческой среды, — загадка. Хотя и она имеет свое объяснение. Из московского Замоскворечья вышло много замечательных деятелей русской культуры. По соседству с Третьяковыми жили Рубинштейны, Алексеевы, с которыми Павел Михайлович был в приятельских отношениях. Да и сам быт не носил уже отпечатка патриархальности: увлечение театром, музыкой, живописью. С жадностью неофитов впитывали в себя новые представители купечества мир искусства. Это была отдушина и для молодого Третьякова. Он посвящал этому все свободное от занятий в конторе время (надо сказать, что его было не так уж и много).

Постепенно вокруг Третьяковых сложился кружок любителей искусства. В этом кружке каждый имел свое прозвище. Для характеристики Павла Михайловича будет любопытно упомянуть, что его звали в кружке «отец Архимандрит». Один из друзей, А.А.Медынцев, написал на него такую эпиграмму:

Честный отец, Архимандрит,

Любя душевно быт домашний,

Он сгонит мглу туманных дней

На рынке Сухаревой башни

Иль и небольшом кругу друзей.

На знаменитой «Сухаревке»Третьяков приобретал первые картины для коллекции. Собирать он начал под влиянием купца Федора Ивановича Прянишникова, с которым был хорошо знаком и дружен, несмотря на 40-летнюю разницу в возрасте. Прянишников коллекционировал картины старых русских мастеров 4.

Первым приобретением Павла Михайловича были 9 картин голландских художников. Он скупил их на Сухаревке в октябре 1854 за 900 рублей. Но уже спустя два года он твердо решил собирать картины только русских художников, причем, по преимуществу современных. «Искушение»А.Н.Шильдера и «Финляндские контрабандисты»В.Г.Худякова были началом галереи русской национальной живописи.

С самого начала собирательства у Павла Михайловича не были сомнений, как распорядиться коллекцией. В 1860 г. он составил первое завещание, в котором подробно оговаривал принципы организации общедоступной галереи художеств. Там же он выражал свою волю передать галерею в дар Москве. Передача галереи состоялась в 1892 г., после смерти брата Сергея. Но и после вручения дара П.М.Третьяков продолжал пополнять коллекцию, оставаясь попечителем галереи.

Собрание включало работы А.А.Иванова, И. Н. Крамского, В.Г.Перова, И.И.Шишкина, В.В. Верещагина, И.Е.Репина, Н.Н.Ге, А.И.Куинджи, В.Д.Поленова, В.М.Васнецова и многих других замечательных русских художников — всех не перечислить. С самого возникновения «Товарищества передвижных выставок»он поддерживал передвижников, которым очень симпатизировал.

В.Стасов писал о П.М.Третьякове: «Чего не делают большие общественные учреждения, то поднял на плечи частный человек и выполняет это дело со страстью, с жаром, с увлечением и — что всего удивительнее — с толком. В его коллекции, говорят, нет картин слабых, плохих, но чтобы разбираться таким образом, нужны вкус, знание. Сверх того, никто столько не хлопотал и не заботился о личности и нуждах русских художников, как г. Третьяков» 5.

Мы благодарны П.М.Третьякову и еще за одно великое его начинание: по его замыслу и на его средства была создана галерея портретов деятелей русской культуры.

Для реализации грандиозных замыслов Третьякову требовались громадные средства. Доходов от торговли было уже недостаточно, и компаньоны (братья Третьяковы и В.Д.Коншин) принимают решение основать собственное льняное производство.

В 1866 г. возникло паевое товарищество «Новая Костромская льняная мануфактура»с ткацкой фабрикой и льнопрядильней. В строительство и оборудование фабрики купцы вложили 270 тыс. рублей золотом. Оснащена фабрика была новейшими по тому времени заграничными машинами: в прядильной было 4809 веретен, в ткацкой — 22 механических станка.

Сырье и дешевая рабочая сила — под рукой. В деревнях обширной Костромской губернии земельная реформа 1861 г. оставила сотни тысяч крестьян на крошечных земельных наделах, что вынуждало многих из них искать заработки в городах, на фабриках.

В конце 1866 г. «Костромские губернские ведомости»сообщали: «28 декабря в час пополудни состоится торжественное богослужение по случаю открытия фабрики механического льнопрядения и ткачества товарищества «Новой (Большой) Костромской мануфактуры», основанной с разрешения властей московскими купцами — братьями П.М. и С.М.Третьяковыми, В.Д.Коншиным и костромским купцом К.Я.Кашиным». Последний стал управляющим фабрикой, которая по его имени в Костроме часто называлась «кашинской». Выбор управлящего был очень удачным: К.Я.Кашин к этому времени имел уже большой опыт ведения дел в льнопрядильнях, работал у Брюханова, Зотова и Михиной. На фабрике «Новой Костромской льняной мануфактуры»он проработал до самой своей смерти в 1880 г. При нем дело набрало обороты, а после его смерти директором-распорядителем на фабрике стал его сын, Николай Константинович.

Несколько слов стоит сказать об истории развития льнопрядения в Костромской губернии. Дешевый и имевшийся в избытке лен давно манил сюда предпринимателей. Дешевы в этих местах были также и топливо, и стройматериалы. Кроме того, имелось механическое заведение, на котором можно было получить если не сами машины, то все чугунные отливки к ним без перевозки из чужих краев 6.

Застрельщиком дела в крае был нерехтский полотняный фабрикант А.В.Брюханов. Были и до него попытки, но все они заканчивались неудачей. Брюханов вместе с Зотовым основал в Костроме льнопрядильную фабрику на 1500 веретен. Они обошлись без иностранного директора, взяли только мастера, причем русского. Удачный опыт устройства первых 1500 веретен Брюханова в 60-е годы XIX в. побудил и других капиталистов поставить 19 тысяч веретен почти в одном месте. На берегу реки Костромы образовался целый фабричный район.

28 декабря 1866 года к имевшимся уже фабрикам присоединилась еще одна — товарищества «Новой Костромской льняной мануфактуры». Хотя факт открытия фабрики и не был единичен, но открытие каждой было значительным событием для небольшого города. В этот день необычное оживление царило на тихих улочках Костромы. Многолюдные толпы, вереницы извозчичьих пролеток, экипажи знатных особ двигались за город, на заснеженный берег реки Костромы. Все 49 костромских церквей звонили в честь этого события. Но кто мог предположить тогда, что в строй вступает будущий гигант текстильной промышленности — крупнейшая в мире льнопрядильня?

Предприятие интенсивно развивалось. С 1866 по 1880 г. количество веретен возросло до 13788, а к 1890 году превысило 52,2 тысячи. По числу веретен оно уже превосходит льнопрядильные фабрики Швеции, Голландии и Дании вместе взятые.

Начав с 32500 пудов пряжи в год при непрерывной работе в 24 часа, прядильня к началу века производила до 300 тыс. пудов пряжи при 10,5 часовой работе.

Развивалось и ткацкое отделение. Сначала здесь было 22 механических станка, а к концу века уже 8687, которые вырабатывали 6,8 млн. метров льняных тканей в год.

Общая стоимость выпускаемой продукции составляла почти 4 млн. рублей. Мануфактура имела главный склад в Москве (и магазин на Ильинке) и отделения: в С.-Петербурге, Харькове, на Нижегородской ярмарке, в Варшаве и Ростове-на-Дону. Изделия сбывались в Москву, Ярославскую, Костромскую, Владимирскую губернии. Пользовались спросом они и за границей. Об этом свидетельствуют «Гран-при»на Всемирных выставках в Париже (1900 г.) и в Турине (1911 г.).

Ассортимент товаров говорит сам за себя. Фабрика выпускала от 4 до 160 английских номеров! Ткани для носильного белья, фасонные ткани, холст для халатов и фартуков, другие полотняные товары, а также холст для армии, и парусину и брезенты. Одной из первых в России фабрика «Новой Костромской льняной мануфактуры»начала производить холст для картин.

Сначала дело было организовано в форме паевого товарищества — очень популярная форма организации производства в пореформенное время. Позже, уже после смерти П.М.Третьякова, в 1904 г. паевое товарищество было преобразовано в акционерное общество.

Основной капитал товарищества (составлявший в 1891 г. 1 млн. 200 тыс. рублей) был разделен на паи — по 5 тыс. каждый. К каждому паю прилагался лист купонов на получение дивиденда в течение 10 лет. По истечении их владельцам паев выдавались купоны на следующие 10 лет.

Самыми влиятельными пайщиками товарищества являлись братья Третьяковы, причем Сергей Михайлович был состоятельнее брата. В одном из писем к И.Н.Крамскому Павел Михайлович заметил: «Кстати, о моих средствах. Не говоря о фон Мекках и Дервизах, в Москве многие богаче моего брата, а мои средства в 6 раз меньше, чем у брата, но я никому не завидую». Это вынуждало П.М.Третьякова быть предельно экономным, и даже сократить свои личные расходы и средства, предназначавшиеся на содержание дочерей. А вот строчки из письма к жене (1892 г.): «Я трачу на картины, тут цель серьезная, может, она исполняется недостаточно умело, это другое дело, да к тому же деньги идут к трудящимся художникам, которых жизнь не особенно балует...

Но когда тратится ненужным образом хотя бы рубль — это мне досадно и раздражает меня». (А.П.Боткина, указ. соч., с.236). К расточительству он относил, например, покупку загородного имения.

Как же была организована работа на фабрике «Новой Костромской льняной мануфактуры»?

Управление делами товарищества принадлежало Правлению, находившемуся в Костроме. Правление состояло из четырех директоров, избиравшихся общим собранием владельцев паев из среды пайщиков на 3 года. Директорами могли быть только лица, имевшие не менее пяти паев. Правление собиралось не реже 1 раза в месяц и осуществляло полный контроль над производством, распоряжалось всеми делами и капиталами общества.

В примечании к п.1 Устава Товарищества подчеркивалось, что пан товарищества принадлежат исключительно русским подданым. Решение это было в общем русле славянофильства русского купечества и связано со стремлением утвердить русский капитал в ведущих отраслях экономики 8.

Товарищество, по Уставу, имело право «приобретать в собственность, а равно устраивать вновь или арендовать соответствующие цели товарищества промышленные заведения, а также земельные угодья, количество которых не должно было превышать 200 десятин. 9

Итак, к концу 80-х годов по берегу Костромы выстроился ряд фабрик-льнопрядилен. Сейчас в это трудно поверить, но фабричная застройка формировала когда-то силуэт города (довольно привлекательный!) со стороны реки Костромы. Большое внимание уделялось планировке фабричного двора, разнообразию архитектурных форм, декору.

Фабрика «Новой Костромской льняной мануфактуры»помещялась в двух каменных корпусах, крытых железом и освещаемых газом. Льнопрядильный корпус занимал три полных этажа. Ткацкий корпус представлял собой двухэтажное здание с одноэтажным крылом и пристройкой.

Необходимая для льняного производства вода бралась из реки, для ткацкой и белилки —из пруда. Льнопрядильня приводилась в движение двумя паровыми машинами среднего давления в 80 и 100 лош. сил (с 8 паровыми котлами), в ткацкой была 1 паровая машина в 25 лош. сил с 2 котлами.

Рядом с фабричными помещениями со временем вырос целый фабричный городок: благоустроенные общежития для рабочих («Дом труда»или «сборные»), кстати, выполняющие свою роль и поныне; общежитие для служащих, баня, больница, аптека, родильный приют, ясли, училище для детей рабочих и служащих. Все эти услуги были бесплатными.

Благодаря поддержке товарищества при фабрике с 1898 г. действовало общество потребителей, где каждый рабочий и служащий мог приобрести все необходимое. Специально выстроенный магазин имел 3 этажа: два нижних торговали продовольствием (нижний — мясом, средний - бакалеей), верхний — промышленными товарами.

Правление заботилось о нуждах рабочих прежде всего из-за жесткой конкуренции. Купцы переманивали рабочих, создавая лучшие условия труда и быта. Например, потребительское общество при «Новой Костромской льняной мануфактуре»было создано в тот момент, когда фабрика оказалась перед лицом угрозы утечки рабочей силы: некоторые соседи-фабриканты уже открыли у себя такие общества.

Управляющий фабрикой Н.К. Кашин пишет в 1896 г. П.М. Третьякову: «Я всегда был против своего лабаза, а также потребительского общества, которое во всяком случае дало бы мне лишнюю работу и отняло бы у меня время. Но теперь придется обязательно сделать это, причем провести это дело как можно энергичнее. Придется употребить все от нас зависящее, чтобы удержать свой народ от перехода к Сидорову и Курочкину.»

За 10 лет прибыль потребительского общества возросла с 179318 руб. в 1898 г. до 535934 в 1907 году 10.

Позже к этому прибавилась торговля галантерейными изделиями, обувью, посудой, тканями. Было открыто отделение за Волгой. Открыта чайная лавка при обществе. Кроме того, существовало что-то вроде клуба. Таким образом, удовлетворялись не только материальные, но и духовные запросы рабочих и служащих.

Все это привлекало на фабрику рабочих. Производство расширялось. Если при открытии в 1866 г. на фабрике было занято 748 человек, то в 1882 г. — 1800 чел. (из них: мужчин — 600, женщин — 600, подростков того и другого пола 12-18 лет — по 300 чел.). А в 1912 г. на фабрике работало уже более 6 тыс. человек.

Плата рабочим, месячная и сдельная, составляла:

мужчинам — 8-22 руб, женщинам — 7-18 руб, подросткам — 4-12 руб.

Работа посменная: 2 смены по 9 часов. Первая смена начинала работу в 4 утра и заканчивала в 1 час дня, вторая работала с 1 часа дня до 10 часов вечера. Рабочих дней в году было 280: кроме воскресений, об-щих и местных праздников, работы прерывались от половины Страстной недели до среды или четверга Фоминой (на Пасху), на три дня Рождества и на два дня Сырной недели.

Часть рабочих — жители Костромы и ближайших селений, часть — крестьяне соседних уездов и Вологодской губернии. Постоянные рабочие жили, конечно, в лучших условиях: обустраивались, заводили даже подобие своих «доходных домов», квартиры в которых сдавались всем желающим. Таким образом решался отчасти квартирный вопрос для временных рабочих.

Но в целом эта последняя категория работающих на фабрике (не только этой, но и всех остальных) жила в значительно худших условиях. Они снимали квартиры в ближайших частях города. Спали на нарах. Холостые за квартиру (с приварком) платили обыкновенно 1 руб., семья — 3-5 рублей в месяц. Помещения в большинстве случаев были тесные и душные. Нередко в комнате, имеющей 8 аршин в длину и ширину, жило по 3-4 семьи. Они занимали углы и отделялись друг от друга холщевыми занавесками или развешенным платьем.

Павел Михайлович Третьяков, человек очень совестливый, чувствовал свою нравственную ответственность перед трудовым людом. В одном из писем он отмечал: «Имею ли я право быть тароватым? Деньги, какие я трачу, — не мои. Это деньги рабочих фабрики Третьяковых. Галерею создал не я, а они. Я — только доверенный их. И наживаю я деньги для того, чтобы нажитое от общества вернуть народу. В виде полезных учреждений».

Третьяковская галерея — не единственное детище Почетного гражданина Москвы11 Павла Третьякова. По его завещанию большая часть средств предназначалась на благотворительные цели. Городская управа получала 885 тыс. рублей. В эту сумму входило: 200 тыс. для Арнольдовского училища глухонемых12, 100 тыс. для ремонта галереи, 125 тыс. для приобретения художественных произведений, 150 тыс. для дома бесплатных квартир вдов и сирот художников. Пять учреждений получили по 15 тысяч рублей: Московский Императорский университет, Московская Императорская консерватория, Московское и Александровское коммерческие училища, Московское мещанское училище. На строительство мужского и женского приютов Московскому купеческому обществу переходило 400 рублей. Кроме того, он пожелал оставить часть капитала всем служащим и рабочим фабрики (более чем 4,5 тыс. человек)13.

«Вечно трудовая жизнь, почти без отдыха, т.к. все будни он поглощен был своими громадными торговыми делами, а праздники отдавал любимому искусству, находя еще, кроме того, время и для благотворительности, которая у него тоже не ограничивалась простым бросанием денег куда попало, а соединялась с деятельным участием его в избранной им области, и, наконец, неутомимые занятия, вплоть до самой смерти, своим самообразованием — все это до того расстроило его здоровье, что когда он умер, то вскрытие показало изумительное перерасходование всех его внутренних сил», — пишет А.П.Новицкий 14.

П. М. Третьяков был похоронен в Москве на кладбище Донского монастыря, а позднее его прах был перенесен на Новодевичье кладбище.

С завещанием же Павла Михайловича Третьякова вышло досадное недоразумение. О нем пишет в своих воспоминаниях Е.К.Дмитриева, дочь одного их душеприказчиков Третьякова— К. В. Рукавишникова. В завещании была обнаружена юридическая ошибка, и на этом основании оно было признано недействительным. Подписавшиеся в нем свидетели г.г. Гуняев, Кормилицин и Шныгин состояли в числе тех лиц, которым был отказан капитал, принадлежавший Третьякову в торговом деле под фирмой «П. и С. братья Третьяковы и В.Коншин», между тем как по ст. 1054 №1 свидетелями при завещании не должны быть лица, в пользу коих таковое составляется» 15.

Ошибка вышла потому, что завещание писалось дома — видимо, Павел Михайлович не хотел огласки, поэтому и не пригласил нотариуса. Из-за этой роковой ошибки наследство должно было пойти «по пути закона». А это означало, что оно будет разделено между наследниками, причем большую его часть получит единственный сын Павла Михайловича — нервнобольной Михаил, жена и дочери — по седьмой и четырнадцатой части.

Все просьбы, в том числе и к московскому генерал-губернатору, остались без ответа. Тогда было подано прошение на высочайшее имя, а К.В.Рукавишников поехал в Петербург хлопотать по этому делу. Он добился приема у государя. Николай II заинтересовался историей завещания П.М.Третьякова и ошибкой в нем.

Рукавишников смело заявил, что не исполнить волю Павла Михайловича было бы кощунством, ведь цели завещания большей частью благотворительные. Пожертвовав еще при жизни городу Москве свою знаменитую художественную галерею, составлявшую предмет его постоянных забот, Павел Михайлович своим завещанием хотел довершить это дело и, составляя завещание, высказал прежде всего то же попечение о русском искусстве и русских художниках. Нигде в мире нет подобного Третьяковской галерее, невозможно ей отказывать в средствах. Государь внимательно слушал, и в итоге правда восторжествовала. Воля Павла Михайловича была исполнена.

Стоимость самой галереи хотя и зафиксирована в цифрах (2222029 руб.), но в какую сумму оценить сегодня шедевр, к примеру, Левитана или Шишкина? Коллекция не имеет цены. Примечательно и то, что создана она на средства частного лица, тогда как во всем мире это заведения правительственные.

В заключение — несколько слов о развитии фабрики «Новой Костромской льняной мануфактуры»после смерти П.М.Третьякова.

В это время производство вступает в новую фазу. Если первый период существования фабрики характеризуется более энергичным развитием прядильни по сравнению с медленным развитием ткацкой, то следующий период (с 90-х годов XIX в.) связан в основном с развитием ткацкой.

Прядильная в это время, благодаря директору-распорядителю Н.К.Кашину и директору прядильной Н.Ф.Кудрявцеву, прослужившим совместно с 1880 по 1905 год, достигла колоссальных размеров для льняного дела и стала одной из крупнейших в Европе и мире по числу веретен. Однако ряд новых прядилен, возникших в центрах, смежных с Костромой, а также увеличившийся спрос на льняные ткани и возросшие запросы военного ведомства побудили к развитию ткацкого дела.

Когда в дело вошли внучатый племянник Павла Михайловича С.Н.Третьяков, и его зять В.А. Шевалдышев (1905 г.), они расширили ткацкое отделение. В этот период оно увеличилось более чем в 30 раз. К 1915 году фабрика имела 800 станков, вырабатывавших до 9 млн. аршин разных тканей. По мере роста ткацкого дела развивались и другие отделы: белильня, красильня и брезентопропиточная мастерская. На предприятии имелось 11 паровых машин, 3 дизеля и 2 нефтяных двигателя общей мощностью 4182 лошадиных сил.

Вступление России в мировую войну предъявило промышленности еще больший спрос на ткани. Количество рабочих увеличилось с 1913 по 1917 г. более чем на 1000 человек и достигло 7 тысяч. Росли и прибыли: если в 1914 году, до начала войны, прибыли фабрикантов составляли 900 тыс. руб., то в 1916 году они достигли без малого 4 млн. руб., т.е. увеличились более чем в 4 раза.

После революции предприятие было национализировано. Теперь это льнокомбинат им. Ленина*, хотя справедливее было бы, наверное, дать ему имя Третьякова.