Попытки централизации управления вооруженными силами России в годы Первой мировой войны

С началом военных действий на основании Положения о полевом управлении войск в военное время были созданы Ставка верховного главнокомандующего и полевой аппарат на фронтах1. До Февральской революции Ставка оставалась единственным органом стратегического руководства действующей армией. Положение, по свидетельству бывшего главноуправляющего землеустройством и земледелием А. В. Кривошеина, «составлялось в предположении, что Верховным главнокомандующим будет сам император»2. Поэтому перед его авторами не стоял вопрос о единстве работы фронта и тыла. Но Николай II назначил Верховным главнокомандующим популярного в войсках великого князя Николая Николаевича. На практике даже после отстранения великого князя от этой должности и возложения командования на императора никакого единства фронта и тыла в борьбе с врагом не произошло. И причина здесь не только в личности российского монарха.

Очевидно, что разработчики Положения исходили из скоротечности войны в Европе и рассчитывали в основном обойтись запасами мирного времени. Вопрос о переводе всей экономики страны на военный лад не рассматривался. Юридически не были оформлены отношения между Советом министров страны и Ставкой. Правительство, как высший в стране орган исполнительной власти, стремилось влиять на военную администрацию на театре военных действий. Последняя не без успеха противодействовала этим поползновениям. Совет министров рассчитывал иметь при Ставке своего представителя не ниже рангом начальника штаба. Негативная реакция Ставки вынудила главу правительства И. Л. Горемыкина отступить. В результате была учреждена должность состоящего при начальнике штаба по делам гражданского управления, и с санкции Верховного главнокомандующего на нее был назначен помощник статссекретаря Государственного совета Н. Л. Оболенский.

Непростым оказались отношения Ставки с Военным министерством, хотя по логике военного строительства именно здесь было необходимо полное взаимопонимание. Военное министерство, на которое легла основная тяжесть организации материально-технического снабжения армии, управлялось по законам мирного времени, в которых почти ничего не говорилось об особенностях его работы в военное время. Военный министр, согласно Положению о полевом управлении войск в военное время, мог сноситься с Верховным главнокомандующим в случае необходимости, но ничего требовать от него не смел. Но и Верховный главнокомандующий не имел права отдавать распоряжения военному министру. Согласование их работы зависело от императора.

Главнокомандующий армиями фронта, согласно Положению, должен был «сноситься» с Военным министерством, то есть не требовать, а просить, «и от военного министра зависело, исполнить или нет обращенную к нему просьбу того или иного главнокомандующего фронтом»3. Не были отрегулированы отношения главных управлений министерства с управлениями военных округов на театре военных действий. Все складское хозяйство этих округов подчинялось управлениям Военного министерства. Начальник Главного артиллерийского управления (ГАУ) Военного министерства А. А. Маниковский писал: «Создавшаяся с первых же шагов применения «Положения» обстановка внесла большую путаницу в работе ГАУ, распоряжения которого в некоторых случаях даже не исполнялись артиллерийскими складами и арсеналами, находящимися на театре войны»4. Следствием этого была неравномерность обеспечения войск артиллерийскими снарядами, несогласованность обеспечения с оперативными планами боевых действий, которые разрабатывались в Ставке. По мнению многих военных специалистов, имело место дублирование функций основных учреждений Ставки и Военного министерства. Они держались замкнуто и работали разобщенно5.

По существу, с началом войны вся территория Российской империи была условно разделена на две части: театр военных действий с действующей армией под руководством Ставки и остальные районы страны, где действовали законы мирного времени. Председатель Государственной думы 4-го созыва М. В. Родзянко так охарактеризовал отношения Ставки и Совета министров: «Тыл живет под командованием правительства, а далее – демаркационная линия. Тут уже правительство не смеет ни шагу сделать»6.

По мере затягивания войны возникла неизбежность мобилизации тыла на работу для фронта, в связи с этим в обществе все чаще стали указывать на недостатки военного управления. Так, 23 февраля 1916 г. на объединенном заседании комиссии во военным и морским делам и сельскохозяйственной комиссии единогласно был принят проект «пожеланий» к руководству страны. В нем подчеркивалось, что Положение о полевом управлении войск не соответствует требованиям современной войны, ибо делит территорию государства на две части, управляемые на разных основаниях и разными властями.

16 июня 1916 г. начальник штаба Ставки М. В. Алексеев в докладной записке Николаю II предложил сосредоточить всю власть «во всех внутренних областях империи» в руках одного полномочного лица, которое именовалось бы «верховным министром государственной обороны». Ему «необходимо предоставить объединять, руководить и направлять единой волей деятельность всех министров, государственных и общественных учреждений, находящихся вне пределов театра военных действий» 7. Однако против такого предложения неожиданно выступил М. В. Родзянко, увидевший в предложении Ставки «командовать тылом», попытку ущемить права общественности, лишить ее возможности влиять на управление страной 8. 28 июня 1916 г. в Ставке состоялось заседание Совета министров с участием Николая II. Большинство министров выступило против планов Алексеева. Николай II поддержал своих министров, поскольку и сам опасался назначить диктатора в тылу.

После Февральской революции роль Ставки уменьшилась в связи с тем, что Временное правительство стало не только высшим исполнительным, но и высшим законодательным органом до Учредительного собрания. В марте 1917 г. в Военном министерстве был составлен доклад «Об изменении в верховном управлении действующей армии», в котором признавалось, что «управление действующей армией и органами Военного министерства, находящимися вне театра войны», оказалось совершенно разобщенным, и рекомендовалось сосредоточить всю власть в руках военного министра9. Затем в Военном министерстве составили проект приказа со словами «Верховный главнокомандующий подчиняется Временному правительству, получая указания от него через военного министра»10. Но в связи с намечавшимся наступлением на фронте правительство и военные власти решили ничего не менять.

Работавший в июне Всероссийский съезд военных инженеров высказался за воссоздание Совета государственной обороны11. Предполагалось включить в его состав членов Временного правительства, лиц верховного командования армией и флотом, представителей общественных организаций. Фактически предлагалось создать чрезвычайный орган для мобилизации всех сил страны в целях успешного завершения войны. Против этой идеи решительно выступил Верховный главнокомандующий А. А. Брусилов. В письме главе Временного правительства Г. Е. Львову он подчеркнул: «Лично я, как Верховный главнокомандующий, неся всю ответственность перед Россией за ведение войны, не мог бы помириться со стеснением прав, предоставленных мне положением о полевом управлении войск в военное время»12. Начальник Кабинета военного министра сообщил А. Ф. Керенскому, что на создание очередной канцелярии денег нет. Проект положили под сукно.

Под впечатлением от очередного поражения на фронте генерал-лейтенант В. Е. Борисов представил начальнику Главного управления Генерального штаба записку «О новой организации Верховного командования нашими армиями». Он предложил перенести Ставку в Петроград, так как все жизненные вопросы армии и флота решаются в столице. При этом Ставка превращалась в чисто оперативный орган, а общее руководство вооруженными силами передавалось Верховному полевому совету. Бывший Верховный главнокомандующий М. В. Алексеев осудил все проекты управлять армией из столицы, в которой власть уплывала из рук Временного правительства. «Неужели генералу Борисову, – писал Алексеев, – желательно открыть двери штаба Совету рабочих и солдатских депутатов?» 13

25 июля в прессе появились сообщения о решении Временного правительства образовать Комитет обороны14 . Но никаких материалов о его деятельности не сохранилось, и он не упоминался ни на августовском Государственном совещании в Москве, ни в ходе дебатов в Предпарламенте в октябре 1917 г. в Петрограде.

Таким образом, интересы отдельных групп российской государственной бюрократии, политической и военной элиты оказались выше стратегических интересов воюющей страны, важнее элементарного здравого смысла.

1 Положение о полевом управлении войск в военное время. Пг., 1914. Положение разрабатывалось много лет и было утверждено императором за три дня до начала войны.

2 Яхонтов А. Н. Тяжелые дни // Архив русской революции. Т. 18. Берлин, 1926. С. 21.

3 Маниковский А. А. Боевое снабжение русской армии в мировую войну. 2-е изд. М.; Л., 1930. Т. 2 С. 26; Данилов Ю. Н. Россия в мировой войне 1914–1915 гг. Берлин, 1924. С. 125.

4 Маниковский А. А. Указ. соч. С. 107-108.

5 См.: Данилов Ю. Н. Указ. соч. С. 125.

6 Цит. по: Флоринский М. Ф. Кризис государственного управления в России в годы первой мировой войны (Совет министров в 1914–1917 гг.). Л., 1988. С. 163.

7 Маниковский А. А. Указ. соч. С. 345, 346.

8 Родзянко М. В. Крушение империи. Харьков, 1990. С. 164.

9 РГВИА. Ф. 29. ОП. 3. Д. 223. Л. 21.

10 Там же. Ф. 2003. ОП. 2. Д. 767. Л. 27.

11 Совет государственной обороны, высшее государственное учреждение, существовал с июня 1905 г. по август 1908 г. Он был призван провести в вооруженных силах необходимые преобразования после неудачной для России войны с Японией.

12 РГВИА. Ф. 366. ОП. 1. Д. 82. Л. 18–18 об.; 19–19 об.

13 Там же. Ф. 2003. ОП. 1. Д. 694. Л. 150–153.

14 Армия и флот свободной России. 1917. 25 июля.