Повышение образовательного уровня чиновников Ярославской и Костромской губерний в первой четверти XIX века

Реорганизация государственного управления в начале XIX века обнаружила крайне низкую общеобразовательную подготовку чиновничества и заставила правительство обратить самое пристальное внимание на повышение уровня их квалификации. Еще Петр I уделял внимание подготовке чиновников-профессионалов, и в начале XVIII века в России открылись специальные подъяческие училища. Однако до начала XIX столетия для чиновничества не существовало обязательного образовательного ценза. В результате уровень общеобразовательной подготовки чиновников, как отмечают историки, был крайне низок, некоторые из чиновников были просто малограмотны[i]. Основными причинами такого положения в начале XIX столетия являлись, во-первых, отсутствие в России развитой системы образования; во-вторых, рост армии, отвлекший в ее ряды массу наиболее образованной и материально обеспеченной дворянской молодежи; в-третьих, усложнение функций государственного управления в результате реорганизации государственного аппарата, которое предъявляло новые требования к кадрам государственных служащих.

Общий дефицит способных к выполнению служебных обязанностей чиновников, особенно заметный на губернском и провинциальном уровне, заставлял  администрацию неоднократно уделять особое внимание источникам кадрового пополнения государственных учреждений. В начальный период правления Екатерины II в Манифесте 15 декабря 1763 г. была предусмотрена организация при Сухопутном Шляхетском корпусе и при Московском университете специальных классов для приготовления «детей разночинцев и приказного чина для определения в копеисты», их обучение и содержание за казенный счет[ii].

Время правления императора Александра I, по словам современников, «ознаменуется распространением просвещения; всем открыты пути к оному: недостаточные родители платят за воспитание детей своих или весьма мало или вовсе ничего»[iii]. За 1802 – 1804 гг. правительство реформировало российское просвещение, создав цельную систему начального, среднего и высшего образования: приходское училище – уездное училище – губернское училище – гимназия – университет. В дополнение к Московскому университету, созданному в 1755 г., открылись четыре новых: в Дерпте (Тарту), Вильно, Харькове и Казани. В 1804 г. был принят университетский устав, впервые предоставивший всем университетам автономию, и новый цензурный устав, самый мягкий за всю историю России. По уставу доступ в университеты был открыт для лиц всех сословий.

В начале XIX в. первое высшее учебное заведение появилось в Ярославской губернии. В 1803 г. П.Г. Демидов «пожертвовал 3800 душ и 300 тыс. руб. денег на учреждение в Ярославле Училища высших наук»[iv]. По другим данным, П.Г. Демидов на его содержание пожертвовал 3578 душ и 120 тыс. руб.[v]. Устав Училища был издан 28 января 1805 г. Совету Училища предоставлялось право производить студентов в кандидаты с чином XII класса. В 1824 г. «По особливому уважению пользе Демидовского училища высших наук» было Всемилостивейшее повелено: изъять «сие училище» из ведения Московского учебного округа и поручить «в полное управление Гражданского Губернатора» А.М. Безобразова «с наименованием его почетным попечителем училища»[vi]. В 1833 г. училище было преобразовано в Демидовский лицей. На весь дореволюционный период лицей оставался единственным вузом в верхневолжском регионе. Он готовил кадры не только для своей Ярославской губернии, но и для соседних и даже для дальних губерний.

15 мая 1802 г. была основана Ярославская губернская гимназия с уездным училищем, в которой преподавали выпускники Московского университета, Петербургского педагогического института[vii]. В 1814 г. открылось духовное мужское училище. С 1747 г. Ярославле действовала Славяно-латинская духовная семинария с числом воспитанников до 300 человек. С конца XVIII в. в городе функционировала Леонтьевская городская школа, в которой обучались дети из разных слоев общества, за исключением духовенства и крестьян.

В диссертации Т.Ю. Амплеевой отмечалось, что в штатах Ярославской губернии на конец XVIII века не удалось встретить ни одного канцеляриста – питомца перечисленных учебных заведений[viii]. Однако в рассматриваемый период ситуация коренным образом изменилась, и в фонде канцелярии ярославского губернатора, Ярославского губернского правления в Государственном архиве Ярославской области (ГАЯО) содержатся дела с формулярными списками чиновников, являвшихся выпускниками различных учебных заведений. В результате анализа 397 послужных списков чиновников было выявлено, что только в 40 формулярах (10% от общего числа) имеются указания на то, какие учебные заведения закончили чиновники. В том числе выпускники Ярославской семинарии – 13 человек (32% от числа выпускников), Ярославского дома призрения ближнего – 2 чел. (5%), Ярославской губернской гимназии - 2 чел. (5%), прочих Ярославских учебных заведений – 2 чел. (5%, в т.ч. - Главного народного училища, Демидовского высших наук училища), различных кадетских корпусов – 11 человек (28%), Императорского Московского университета – 3 чел. (7 %), прочих учебных заведений – 7 чел. (18%)[ix]. Итак, среди чиновников, у которых указано образование, почти половина (19 человек, или 48%) получила его в Ярославских учебных заведениях.

В рассматриваемый период в Костроме, как и в Ярославле, действовало Главное народное училище, открытое согласно указу Екатерины II в 1786 г. и переименованное в 1804 г. в гимназию, в котором почти все учителя были из Костромской семинарии[x]. В 1814 г. было открыто 1-е Александровское приходское училище, в 1819 г. – 2-е Александровское приходское училище[xi]. Однако в ходе исследования архивных материалов Государственного архива Костромской области (ГАКО) было выявлено, что среди костромских чиновников только 25 % (6 человек) являлось выпускниками Костромских учебных заведений, из которых 83 % (5 человек) были выпускниками Костромской семинарии и один выпускник Костромского главного народного училища, им оказался заседатель Нерехтского уездного суда коллежский ассесор Яков Андреевич Шульгин[xii]. Сведения о том, какое учебное заведение закончил чиновник содержатся только в 24 формулярных списках из проанализированных 172, что составляет 14%. Причем из них 21% – это выпускники Костромской семинарии (5 чел.), 21% – 2-го кадетского корпуса, 13%  – Морского кадетского корпуса (3 чел.), 8% – Московского университета (2 чел.), 8% – инженерного кадетского корпуса, оставшиеся 29% закончили различные учебные заведения (7 чел.)[xiii]. Таким образом, штат чиновников Костромской губернии формировался из выпускников различных учебных заведений.

24 января 1803 г. были опубликованы «Правила народного просвещения». Эта программа Министерства народного просвещения устраняла препятствия к получению образования представителями всех свободных «состояний», прежде всего, дворянства. Министерство просвещения занималось организацией подготовки кадров для государственного аппарата, осуществляло цензуру издававшейся литературы. Ему подчинялись Академия наук, университеты, другие учебные заведения, библиотеки, типографии, музеи. В результате принятых в соответствии с «Правила народного просвещения» мер произошло расширение профессионального состава государственных служащих. К тем, кто занимал административно-распорядительные должности, добавились инженеры, врачи, учителя, библиотекари, музейные работники и другие. Как и все чиновники, они числились в штатах учреждений, получали чины и награды, носили мундиры, им назначались пенсии. Они составляли около 10% в общей массе чиновников[xiv]. Указ 24 января 1803 г. «Об устройстве училищ» устанавливал, что через пять лет все должности по гражданской государственной службе, требующие специальных знаний, начнут замещаться лицами, окончившими казенные или частные учебные заведения. Каждое учебное заведение, согласно закону, давало своим выпускникам право на определенный чин (обычно с XIV по IX классы), с  которого они могли начать классную службу. С 29 сентября 1822 г. было постановлено, чтобы «действительные студенты университетов получали чин XII класса, а кандидаты – чин X класса; а 10 ноября 1811 г. велено студентов из недворян выключать из подушного оклада по окончании ими полного курса наук, следовательно, высшее образование недворянам на военной службе давало потомственное дворянство, а на гражданской – личное дворянство»[xv].

Выпускники вышеназванных учебных заведений по своему желанию выбирали, какому виду службы себя посвятить. В рассматриваемом периоде наблюдается рост престижа статской службы. Так в 1820 г. из 25-ти выпускников Царскосельского Лицея 16 (64%) воспитанников пошли в гражданскую, и только 9 (36%) – в военную службу. Из них в гражданскую – титулярными советниками – 10: двое с золотой медалью, трое с серебряной, четверо с похвальной грамотой; коллежскими секретарями – 5; губернскими секретарями – 1. В военную службу выбрали 9 выпускников, в том числе один – с серебряной медалью, один – с похвальной грамотой. Все выпускники с золотой медалью и 75% (3 человека) выпускников с серебряной медалью предпочли статскую службу[xvi]. Об этом же свидетельствует формулярный список выпускников 1806 г., воспитывавшихся «на счете приказа общественного призрения», обнаруженный в архиве Костромского губернского правления[xvii].

Таблица 1. Выпускники приказа общественного призрения.

С целью повысить профессиональную подготовку чиновничества 6 августа 1809 г. Александр I издал указ, регулирующий порядок производства в гражданские чины коллежского асессора (VIII класс) и статского советника (V класс). Эти чины обусловливали назначение на должности, приобретались не только заслугами, но и выслугой лет. Новый указ запрещал производить в эти чины служащих, не имеющих свидетельства об окончании курса в одном из русских университетов или не выдержавших в университете экзамена по установленной в указе программе даже при полной выслуге. Предпочтение отдавалось отечественному образованию, а не иностранным «способам учения», которые назывались недоступными и ненадежными. Вдохновителем и автором этого указа был М.М. Сперанский.

Желающим получить чин коллежского асессора или статского советника необходимо было представить документы, удостоверяющие сословную принадлежность, свидетельство об окончании какого-либо учебного заведения или пройти испытания, с целью показать определенные знания, что «они не только имеют правильно читать и писать, но и знают основания грамматики и арифметики».

В архиве было обнаружено дело с формулярным списком «коллежского асессора и кавалера» Ивана Ивановича Будянского, 36-ти лет, Ярославского губернского прокурора, начавшего службу с 1802 г. копеистом в градской полиции. После «пожалования» 26 ноября 1815 г. титулярным советником он сдавал экзамен 9 июля 1816 г. в комитете, учрежденном при Харьковском университете для испытания гражданских чиновников, «оказал следующие в науках познания: в статистике Российской империи из риторики очень хорошие, в Российском естественном, частном, гражданском и уголовном правах, во всеобщей новой и древней истории, хронологии и географии Российского государства и во французском языке хорошие, в политической экономии довольно хорошие, сверх того сочинение на Российском языке и перевод с французского на Российский, по рассмотрении показал довольно хорошими и аттестат выдан». 6 декабря 1824 г. он был произведен надворным советником[xviii].

Требование определенного образовательного уровня от чиновников, которые должны были занимать те или иные должности, имело важное практическое значение. Разумеется,  наличие знаний не означало стопроцентную пригодность человека к государственной службе, однако доказывало его способность к умственному труду. Для чиновников низших рангов, являвшихся простыми исполнителями, никаких научных испытаний не требовалось[xix]19. Чиновник служил, чтобы заработать на жизнь, повысить свой социальный статус, приобрести власть и влияние, которые зависели от его должности, а не от происхождения или богатства.

Проведенное на основании формулярных списков исследование показало, что чиновники Ярославской и Костромской губерний происходили из различных социальных слоев населения. К сожалению, в архивных материалах начала XIX в. весьма редко встречались сведения об образовании служащих, указывалось только, что они «российской грамоте обучены, читать и писать умеют», однако приведенные сведения позволили установить, что к 1825 г. все чаще можно встретить выпускников различных учебных заведений того времени. Таким образом, в рассматриваемый период происходило некоторое улучшение кадрового состава чиновничества, а также положительные изменения в образовательном  уровне и деловой квалификации чиновничества Ярославской и Костромской губерний, что соответствовало общероссийским тенденциям. Благодаря политике правительства совершенствовалась профессиональная подготовка кадров государственного аппарата.

Примечания

[i] См.: Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. [Текст] / П.А. Зайончковский. – М., 1978. – С.29; Шепелев, Л.Е. Чиновный мир России XVIII – начало XX в. [Текст] / Л.Е. Шепелев. – СПб., 1999. – С. 113.

[ii] Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ). Собр. I. Т. XV. № 11444.

[iii] Испытания в С.-Петербургском Университетском пансионе (с краткою историей оного) // Отечественные записки. № 4. Август. 1820. – С. 207-215. – Л. 209.

[iv] Яблочков М. История дворянского сословия в России [Текст] / М. Яблочков. СПб., 1876. – С. 605.

[v] История губернского города Ярославля: сборник. Сост. А.М. Рутман [Текст]. Ярославль, 2006. – С. 364.

[vi] Государственный архив Ярославской области (ГАЯО). Ф. 73. Оп. 1. Д. 1885. Л. 10.

[vii] Марасанова В.М., Федюк Г.П. Ярославские губернаторы. 1777 – 1917: Историко-биографические очерки [Текст]. – Ярославль, 1998. – С. 136.

[viii] Амплеева Т.Ю. Ярославское наместничество: административно-территориальное устройство и управление: Дис. … канд. ист. наук: 07.00.02 / Т.Ю. Амплеева. – Ярославль, 1990.– С. 143.

[ix] ГАЯО. Ф.73. Оп. 1. Д. 43. Ч.1. Л. 24; Д. 134. Л. 21, 23; Д.265. Ч. 1. Л. 61, 70, 75; Ч. 2. Л. 102; Д. 463. Л. 2; Д. 672. Л. 15; Д. 692. Л. 3; Д. 742. Ч. 1. Л. 49, 50, 51, 53, 54, 56, 57, 85;

Д. 743. Л. 2; Д. 744. Л. 3-4; Д. 800. Л. 5, 7, 13, 14, 16, 18, 20, 22, 23, 24, 25; Д. 1091. Л. 26; Д. 1596. Л. 41, 90; Д. 1773. Л. 55, 74; Оп. 4. Д. 53. Л. 20; Ф. 79. Оп. 1. Д. 258. Л. 4.

[x] Андроников Н.О. Исторические записки о костромской духовной семинарии и костромской губернской гимназии [Текст] / Н.О. Андроников. Кострома, 1874. С.7.

[xi] Градоначальники Костромы. 1785-2003: От городского головы до главы самоуправления. Авт.-сост. Т.П. Карпова, П.П. Резепин [Текст]. Кострома, 2003. – С. 27, 33.

[xii] ГАКО. Ф.134. Оп.9.Д.35. Л.32 об.-33.

[xiii] ГАКО. Оп.1. Т.2. Д.2626. Л. 19об.-20, 70 об.-71, 124об.-125;  Т.3. Д.5658. Л. 8об.-9; Д.5651. Л. 6 об.-7, 7 об.-8, 13 об.-14, 26 об.-27, 34об.-35, 42 об.-43; Д.5652. Л. 6 об.-7, 48об.-49, 56 об.-57, 61 об.-62;  Д.6235. Л.24 об.-25, 53об.-54, 58 об.-59, 97 об.- 98; Д.4934. Л. 13 об.-14, 24об.-25, 25 об.-26; ф.200. Оп.7. Д.37. Л. 6 об.-7; Д.44. Л. 11 об.-12; Ф.134. Оп.9.Д.35. Л. 1 об.-2, 11об.-12, 32об.-33, 40 об.-41.

[xiv] Шепелев Л.Е. Указ. соч. –  С. 115.

[xv] Яблочков М. Указ. соч. – С. 596.

[xvi] Второй выпуск воспитанников из Царскосельского Лицея // Отечественные записки. 1820. № 2. Июнь. С. 332 – 335.

[xvii] ГАКО Ф.134 БШ  Д.4487, Л.1об.-2.

[xviii] ГАЯО. Ф. 73. Оп. 1. Д. 1596. Л. 36, 54-56,73-76.

[xix] Карнович Е.П. Собрание сочинений: В 4 т. [Текст] / Е.П. Карнович; Сост. Т. Прокопов. М., 1995. Т. 2. С. 639 – 640.

II Романовские чтения. Центр и провинция в системе российской государственности: материалы конференции. Кострома, 26 - 27 марта 2009 года / сост. и науч. ред. А.М. Белов, А.В. Новиков. - Кострома: КГУ им. Н.А. Некрасова. 2009.