Владимир Никитин. Перекрестки россии
В фотографической антологии «XX век – история России в фотографиях», выпущенной лет пятнадцать тому назад крупнейшим американским издательством «Рэндом Хаус», среди сотен фотографий, отобранных составителями, есть несколько снимков и из моей коллекции. Надо сказать, что авторы книги довольно обстоятельно подошли к делу– они тщательно отбирали снимки, неоднократно перепроверяли фактические сведения и, по возможности, старались точно установить авторство фотографов, время съемки. Но при всей фундаментальности подхода есть и в их книге неточности, а иногда и фактические ошибки. Одна из них как раз связана с публикацией снимка, предоставленного им мною.
На деревянных мостках, проложенных вдоль широкой деревенской улицы, утопающей в непролазной грязи, стоят двое – пожилой худющий мужик, в кожаном картузе, до дыр заношенном зипуне, в обмотках, и подросток, в какой-то не по росту большой куртке с чужого плеча и пестрой шапчонке. У обоих за поясами заткнуты плетеные длиннющие кнуты, однозначно указывающие на их принадлежность к клану пастухов – профессии древнейшей и, по-видимому вечной.
И хотя я подробно написал тогда и имя автора, и время съемки, фотография эта оказалась опубликованной среди снимков дореволюционной поры, что, впрочем, и немудрено – никак уж не понять было иностранным редакторам, что изображение это было сделано не в XIX веке, а в середине 20-х годов уже XX столетия и не где-то в российской глубинке, а в каких-то пятидесяти километрах от недавней российской столицы, в селе Никольском «Октябрьской волости Ленинградского уезда Ленинградской губернии».
Автор этой фотографии – Александр Антонович Беликов, ленинградский учитель географии и известный в довоенную пору фотограф-любитель, на чье имя нет-нет да и натыкаешься, просматривая каталоги выставок и нечастые статьи, посвященные питерской фотографии тех лет. А снимок этот и десятки других были сделаны им летом 1925 года в упоминавшемся уже селе Никольском, а также слободе Антропшино и соседней с нею финской деревне Ванга-Мыза. Чем же вызван был интерес фотографа к этим непримечательным местам?
Дело в том, что именно в 20-е годы известным ученым-этнографом Д. А. Золотаревым была предложена новая концепция этнографии как науки.
Ученый пытался доказать, что этнография – не наука о прошлом, что сегодняшняя действительность – самый благодатный материал для исследований. Ученый утверждал, что изучение изменений, происходящих в современном быте, и есть самый что ни на есть исследовательский процесс. А сохранить эти трансформации для последующих поколений ученых нужно с помощью самых современных форм фиксации. Он увлек своей идеей многих, среди его последователей оказался и А. А. Беликов, с энтузиазмом взявшийся помочь ученому в фотофиксации современного деревенского быта. Беликов в составе этнографо-антропологической экспедиции отправился в пригородные районы Ленинградской губернии, где, как оказалось, протекала еще вполне патриархальная жизнь глубокой русской провинции. За полевой сезон фотографом было сделано несколько сот снимков, на которых запечатлены жилища, домашняя утварь крестьянских домов, технология их строительства, резная, декоративная отделка.
Помимо прикладной съемки, представляющей чисто научный интерес для специалистов-этнографов, Александр Антонович снимал портреты, жанровые сценки. Его интересовали самые разные стороны крестьянского быта, которые оставались порой вне поля зрения ученых, но привлекали фотографа. Вся съемка выполнялась им большеформатными камерами 9×12 и 13×18 см. Для съемки использовались стеклянные пластинки. Эта не очень-то оперативная техника заставляла фотографа использовать штатив, порой организуя «картинку». Но тонкое чутье фотографа-документалиста помогало ему избегать нарочитых инсценировок, что придает его фотографиям особую прелесть. А в особенно хороших световых условиях фотограф делал и чисто репортажные снимки, которые представляют особенную ценность как для ученых, так и для неискушенных зрителей.
По результатам поездок Беликовым было сделано несколько выставок в университете, Географическом институте, этнографическом отделе Русского музея, в Академии наук. Но самой необычной и удивительной для фотографа оказалась экспозиция на месте съемок в селе Никольском, которую он устроил в 1926 году. Выставка эта была в диковинку для деревенских жителей и пользовалась большой популярностью среди крестьян. Местные жители приходили посмотреть на себя и своих соседей, с любопытством разглядывали пейзажи, по-детски радовались, узнавая знакомые места, оживленно обменивались впечатлениями. Не обошла вниманием выставку и пресса, писавшая о «первой краеведческой выставке в советской деревне». Только что организованный журнал «Советское фото» отмечал скрытые возможности «светописи на службе изучения современной деревни».
Совместная деятельность Д. А. Золотарева и А. А. Беликова обещала быть плодотворной. В последующие годы исследователи предприняли ряд экспедиций на север – в Карелию и на Белое море. Фотографии, сделанные в этих поездках, фотограф неоднократно выставлял. Так, в 1928 году в Москве на выставке «Советская фотография за 10 лет» в разделе научной и прикладной фотографии экспонировался ряд снимков, сделанных им в Олонецком уезде Карелии. В 1929 году в Институте истории искусств состоялась выставка Ленинградского общества деятелей художественной и технической фотографии, в которой Беликов представил около 20 своих «этнографических съемок».
Однако всем совместным планам исследователя и фотографа не суждено было осуществиться. В начале 30-х Д. А. Золотарев был репрессирован, и поездки прекратились.
Тем не менее А. А. Беликов и дальше продолжал заниматься фотографией, обучал фотоделу ленинградских школьников. Эту его деятельность прервала только война. В первую блокадную зиму он, как и сотни тысяч других ленинградцев, погиб от голода. Весной 1942 года его вдова, понимая всю ценность сделанного ее мужем и, видно, боясь, что тоже не выживет в эту блокадную пору, привезла на саночках несколько коробок с негативами в Музей этнографии, где они, к счастью, и дожили до наших дней. Что случилось с ней самой, были ли у них наследники и какова их судьба, мне, к сожалению, неизвестно. Может быть, кто-то из читателей знает что-либо о судьбе родственников ленинградского фотомастера, и тогда мы, возможно, сможем продолжить рассказ о нем.