Б. К. Меньков[а]
Воспоминания о Мискове
Я родился в селе Мисково Костромского района 31 мая 1941 г. в крестьянской семье. Мой отец, Константин Тимофеевич Меньков (1913 г.р.), в самом начале войны ушел на фронт и уже в 1941 г. пропал без вести. На руках моей матери, Анны Павловны Меньковой, урождённой Шитовой (1912 г.р.), остались двое детей и старые родители отца. Мой дед, Тимофей Осипович, до колхоза занимался кустарным промыслом: плёл лапти, делал ковши, а к войне уже был слепой. Бабка, Александра Прокопьевна, являлась организатором колхозной жизни в Мискове, первая вступила в колхоз и, вероятно, ожидала лучшей жизни. Оба они умерли в войну.
Мать работала в колхозе с утра до позднего вечера, и мы её почти не видели. С детства запомнился послевоенный голод, когда кусок хлеба, который она приносила в дом, был в радость. Мы, дети, как могли, помогали матери. Конечно, больше всего работы легло на плечи старшего брата Анатолия (1936 г.р.) – и заготовка дров, и сена для коровы. Сенокосов колхоз не давал, косили по лесам, перелескам, где придётся, и таскали на себе к дому, чтоб никто не видел, а иначе отнимали. Самую большую помощь оказывала нам родня по линии матери – дед Павел и её братья. В начале войны с их помощью был построен новый деревянный дом в три окна, т. к. старый Меньков дом пришел в полную негодность.
Семилетняя школа находилась в селе Жарки, в одном километре от нашего села. Весной межжарки заливало водой, и перевоз в школу и обратно организовывал колхоз. Все, кто не подготовил уроки, боялись, как бы не оставили после занятий, а то и домой не попадёшь.
Летом часто ловили рыбу на удочки, которые сами мастерили из ниток, а поплавки из коры ивы. Для ловли мелкой рыбы использовали в качестве лески волос из хвоста лошадей, крючки от скрепки тетради. Сначала нужно было поймать небольшую рыбку (голавль, сорога, плотва), нацепить её на большой крючок «заставки» и спускать её по течению реки, надеясь, что на живца схватит щука или окунь. Если случался такой улов, домой шли с гордостью. От села на ловлю рыбы уходили по Мезе на 2-3 километра, проходя наволоки: Дорогуша, Шляпниково, Сипатров, Юкша, Ершово и др. После обильных дождей по канаве из Попова болота вода текла в Мезу и шла мелкая рыба, которую ловили корзинами, лотками.
Запомнились частые и сильные грозы. При сильной грозе мать будила ночью, заставляла одеться, боялись, как бы молния не ударила в дом. Дом был деревянный, окна выходили на церковь, и при грозах в ночное время часто было видно, как молния ударяла в крест колокольни, происходил сильный разряд и оглушительный гром. Колокольня защищала нас.
Осенью с наступлением холодов река выходила из берегов, и к зиме вода затопляла окрестности села и замерзала.
В долгие зимние ночи, особенно после войны, по селу бегали волки, вытаскивая собак из подворотен домов. Охотники устраивали облавы и часто их убивали. На убитых волков ходили смотреть, это были крупные звери.
Главными праздниками села были: святки, заговенье, масленица, Успеньев день (престольный праздник). В святки парни выворачивали шубы мехом наружу, шили меховые маски на голову, прорезая отверстия для глаз и рта, и всё это одевали на себя. Выходили по вечерам на улицу с палками или кольями и пугали или подавали прохожим, кто попадётся. Мы их боялись и старались не выходить из дома. В крещенский сочельник, 18 января, после богослужения они купались в проруби, а потом бежали в баню греться. Заговенье было зимнее, женское – перед рождественским постом и летнее, мужское – в Духов день. Молодые девки приходили в семьи, у кого были неженатые парни, и требовали заговенья (пирогов, яиц и др.), и так же в мужское заговенье делали парни. Перед свадебным мясоедом, на 18 января перед Крещеньем, парни теслами и топорами рубили двери, калитки в домах, у кого были девки на выданье, и таким способом пробовали, «мягка ли теща». Посыпали дороги золой от жениха к невесте, примораживали двери домов, раскатывали поленницы с дровами. Зимой готовили масленицу (последнее воскресенье перед великим постом) – стаскивали старые корзины, лотки, колеса телег, всё это надевали на воткнутые жерди и вечером в праздник поджигали. Жгли две «масленицы» – в межжарках на Глушице и у Гребешкова. Там же устраивали игры.
В Успеньев день, 28 августа, в престольный праздник села, старались не работать, и после застолья все от маленьких до стариков выходили на Большую мощеную улицу, ходили по ней большими толпами с гармошками, пели песни, плясали.
В начале 50-х годов пошли разговоры о переселении. И вот в марте 1952 г. первая партия в количестве ста семей выехала в п. Ясное Калининградской области. Многие плакали, прощаясь. Мы, дети, по мере сил помогали взрослым ломать свои дома, складывать кирпич в клетки. В 1953 году многие оставшиеся в селе видели, как ломали церковь. Начали с четырехъярусной колокольни. Поддолбили сначала один каменный столб, подложили под него бревна, потом так же – второй. Зацепили тросом за верх колокольни и стали трактором тянуть. Колокольня наклонилась, но не упала. Тогда пригнали еще трактор, и двумя тракторами стали тянуть за трос, и только тогда она упала.
50 лет спустя мы с друзьями детства на лодке от Прибрежного побывали на Мисковском острове и сильно удивились тому, как быстро он зарос и как уменьшился. Как могло на таком маленьком острове размещаться почти триста домов? На месте бывшей церкви Успения, на груде камней вырос почти настоящий лес – берёза, осина, кустарник. Границы церковной ограды можно лишь определить по ивам, растущим по периметру церковного кладбища, они стали охватом в 2-3 метра. Сохранился вход и первые столбы колокольни. Очертания могил и ограды не найдёшь, всё было сгрейдировано. Все улицы заросли крапивой двухметровой высоты, дворы – высоким кустарником и деревьями. По Большой улице, по которой раньше гуляли, не пройдёшь – так сильно заросла травой, крапивой и кустарником. Сохранились несколько кирпичных домов: роддом, почта, Попов дом, Пулькин дом, дом бабы Любы Денисовой, Голышев дом, в которые приезжают на лето рыбаки.