Письма к А.А. Епанчину
(1984–1988)

19 февраля 1984 года
г. Кострома

Глубокоуважаемый Александр Александрович!

Ваше письмо от 16 февраля я получил. Постараюсь в меру своих познаний ответить на Ваши многочисленные во­просы, хотя опасаюсь, что на многие из них у меня ответов не найдётся.

Итак, начинаю по порядку Ваших вопросов.

1. Кто такой был ШИРИН.

Ширин был родоначальник родов князей Мещерских и Ширинских-Шихматовых1. Он был «Чингизид», то есть по­томок Чингиз-хана.

Известны такие потомки Ширина:

А. Князь Ширинский Бахмет Усейнов сын, в 1298 г. пришёл в Мещуру, завоевал её и там поселился и был родо­начальником князей Мещерских.

Б. Князь Кинбар Ширинский, прибыл в XV веке к Московскому Великому князю Ивану Васильевичу. У него был правнук Шихмат, его потомки, князья Шихматовы, при­няли православие и служили Российскому престолу.

Ширин был в звании татарского мурзы и, очевидно, происходил из Крыма.

2. Где находилось Мещерское княжество. Я не встре­чал такого княжествa, а только вотчину князей Мещерских, которая была расположена в среднем течении реки Оки.

Вполне возможно, что центром этой «Мещерской вот­чины» и был нынешний город Касимов – бывший «Мещер­ской городок».

Что из себя представлял «Андреев городок», где он был – этого я не знаю.

Относительно князей Мещерских, то в Костромской губернии жило два рода их. Один – вотчина усадьба Михеев­ское Нерехтского уезда; наиболее известен из этих Мещер­ских князь Платон Степанович (1718–1799), генерал-аншеф, Правитель Малороссии. Его жена – Надежда Александровна ОВЦЫНА (1736–I824).

Его брат, капитан Пётр Степанович (жена Алексан­дра Ивановна Опурина), владел усадьбой Долматово под Костро­мой.

Другая линия – это усадьба Дедово Солигаличского уезда. Там жил капитан Пётр Фаддеевич князь Мещерский, род. 1734 г., он был Солигаличским исправником. Жена его – Ульяна Фёдоровна MAKAРОВА.

Были ещё и в Варнавинском уезде: огромное имение Белышево – 26 тысяч десятин земли, князь Платон Алексан­дрович; там же князь Николай Николаевич и его сёстры, Со­фия и Ольга, – имение Котунино, 6165 десятин земли.

И еще в Буйском уезде князь Сергей Юрьевич, усадьба Охотино, его жена Елена Сергеевна ДАВЫДОВА.

У меня имеется родословная «Михеевской» линии это­го рода.

Мусины-Пушкины у меня есть только одна ветвь, от Якова Саввича, женатого на Евдокии Андреевне ВЕЛЬЯМИНОВОЙ-ВОЛЫНЦЕВОЙ. Из этой ветви вышли и графы Му­сины-Пушкины.

Относительно «Кобылы», то был ли кто-либо из пред­ков Романовых владетелем Данцига, я сказать не могу. Вот что у меня есть относительно предков этого Кобылы (что я написал когда-то в своём исследовании о происхо­ждении цар­ского рода Романовых):

…Ещё в давние времена, до образования Новго­родско-Киевской княжеской Руси во главе с Рюриком, в пределах Литовской земли на берегах Балтийского моря жило Литовско-Жмудское племя Пруссов, у которых ко­ролём и верховным жрецом был некий Вейдено. Центром у этого пле­мени была местность на берегах рек Дубиссы и Невяжи, впо­следствии это была территория Восточной Пруссии, а ныне – это Калининградская область СССР. Там находилось священ­ное место – «Ромово», или иначе – «Ро­маново». И там, под огромным, развесистым дубом, освящённым и кумиропоклон­ным, верховный жрец Вейде­но совершал свои таинства, и там же приносились богам жерт­воприношения, нередко и крова­вые, так как это было ещё до проникновения в эти края хри­стианства и эти пле­мена поклонялись различным божествам, из которых неко­торые требовали человеческих жертв. Соста­рившись, ко­роль-жрец Вейдено уступил свою власть своему брату Войдевиту, и было это в 873 году. Сам же Вейдено оста­вался до смерти своей Верховным жрецом. Впоследствии на этом месте жертвоприношений возникло Немецкое посе­ление Гейлиген­бель.

Один из сыновей Войдевита, но имени Недрон, по­лучил в своё княжение от отца удел по реке Прегель, ныне Ка­лининградская область. Потомком этого Недрона был князь Дивон, владетель Литовских земель Самогитии и Су­довии (ныне Литовская ССР). Сыновьями этого Диво­на были Гландус Камбила (иначе Кобыла)2 и Руссинген.

В начале XIII века обосновавшийся в Риге Тев­тонский орден немецких рыцарей подчинил себе все Литовские кня­жества. Под ударами этих «псов-рыцарей» пало и княжество Дивона. Из его сыновей Руссинген под­чинился немцам, а Гландус Камбила (Кобыла) со своей семьёй бежал на Русь. Стало быть, этот Гландус-Камбила (Кобыла) представляется мне не немцем, а жмудо-литов­цем. Креще­ние в православную веру этот Гландус-Камбила (Кобыла) принял в 1287 г. в Нов­городе, будучи на службе у Велико­го князя Дмитрия Алек­сандровича (сына А. Нев­ского).

Данциг же в те далёкие годы был Польским горо­дом и не имел никакого отношения к Литовско-жмудским зем­лям. Вероятно, «кумиропоклонный» дуб и прочие атри­буты попали в гербы онемеченных городов Данцига, Ке­нигсберга, Эльбинга и проч. тогда, когда немцы давали гербы своим за­воёванным городам. Вот что я могу Вам ска­зать по этому во­просу, а более ничего не знаю.

Ревизские сказки, составлявшиеся с 1719 по 1858 г. – важный источник для генеалогической работы. Это списки крепостных крестьян, принадлежавших тому или иному вла­дельцу. Так как при выходе замуж и при со­ставлении заве­щаний на наследство всегда давалась какая-то часть крепост­ных крестьян, то в этих сказках всегда точно и подробно указывалось: «такие-то (по именам) до­стались моему господи­ну (или госпоже) от такого-то, как данные в награждение при выходе замуж», или «такие-то достались моему господину по завещанию, или по наследству, от того-то». Причём очень по­дробно описывалось всё родство – кто кому брат, сват, дядя, тётка и т.д. Благодаря этим ревизским сказкам мне удалось установить, кто была бабушка М.Ю. Лермонтова со стороны отца, – этого до того не знал никто.

Ревизские сказки хранятся в областных архивах в фондах «Казённой палаты», а также они встречаются и в му­зеях, и в ЦГАДА, так как они составлялись в несколь­ких эк­земплярах.

Колычевы не исчезли с лица земли в 1876 г. Это только пресеклась одна веточка, которая стала БОДЕ-КО­ЛЫЧЕВЫМИ. У меня есть родословная другой ветви, до 1917 года. А потомки Боде-Колычевых были до 1917 года в Рос­сии, но, кажется, после революции уехали за грани­цу.

Теперь относительно Воронцовых-Дашковых. Сейчас я не могу Вам пояснить, как получилось соединение этих двух фамилий. Искал книжку про Е.Р. Дашкову, думаю, что там есть об этом, но не нашёл её, куда-то она запро­пастилась, так что этот вопрос пока оставлю открытым.

А «Дипломными» гербами назывались гербы, давае­мые одновременно с дипломами на дворянское досто­инство, это гербы более позднего времени, и обычно они принадле­жали не родовитым, «столбовым», дворянам, а выслужив­шимся. (Часть II и часть III родословных книг.)

А боле, пожалуй, ничего Вам написать не могу, Все перечисленные Вами фамилии в моих работах не попада­лись, а хотя и встречались, например, Колобовы, Уша­ковы, Кваш­нины-Самарины, но всё это, очевидно, другие веточки, никак не связанные с Вашей роднёй.

Прошу извинить, что мало Вам сообщаю по тем во­просам, которые Вас интересуют.

А затем – пожелаю Вам здоровья и всего лучшего.

Уважающий Вас А. Григоров.

19 апреля 1984 года

г. Кострома

ВОИСТИНУ ВОСКРЕСЕ!

Уважаемый Александр Александрович!

Благодарю Вас за поздравление с праздником и до­брые пожелания. И я, в свою очередь, поздравляю Вас с Ве­ликим Праздником и так же желаю Вам здоровья и всего лучшего, и Вашему семейству тоже.

Вы спрашиваете меня, признаю ли я праздники. Отве­чаю Вам, что я рождён в христианской православной семье, и мои родители и все предки (со времён Владимира «Красное солнышко») были христианами. И я не исключение и глубоко чту все праздники.

М.Г. Беликова мне перестала писать после кончины её матери, да и о кончине её я узнал не от неё, а через других лиц. Почему она перестала мне писать – не знаю. Я, конеч­но, вполне понимаю её неутешное горе, но моё такое прави­ло: кто мне не пишет – не хочет ли, или не может, – я встаю на такие же позиции и не пишу. По-моему, это просто невежливо – не отвечать на письма.

Насчёт Петра Шереметева, то я не располагаю родо­словной этой фамилии, хотя и знаком с потомками, ныне жи­вущими в Москве. Поэтому не могу утвердительно сказать, был ли «птенец гнезда Петрова» сыном боярина Петра, но полагаю, что был1.

Относительно Давыдова, то я не могу Вам ничего со­общить, кто была супруга А.Б. Давыдова, ибо у меня родо­словная Давыдовых хотя и есть, но их было великое множе­ство, и указываемого Вами А.Б. Давыдова в моей родослов­ной нет. Могу только заметить, что Чернский уезд был не в Тверской, как Вы пишете, а в Тульской губернии.

Затем отвечу на Ваши вопросы. Виктор Николаевич БОЧКОВ – мой старый знакомый, и мы с ним «в содруже­стве» даже написали в 1973 году маленькую книжку про усадьбу «Щелыково»2, принадлежавшую ранее семье Куту­зовых, а затем купленную отцом драматурга А.Н. Островского. В этой усадьбе жил по летам и там же умер Александр Нико­лаевич Островский. В.Н Бочков кон­чил архивный инсти­тут, ра­ботал в Костромском архиве научным работником, по­том в об­ластной научной библиоте­ке библиографом, затем – замдиректор­а музея-заповедника А.Н. Островского «Щелыково», а теперь работает в обще­стве охраны памятников истории и культуры.

Человек с большим багажом, очень знающий и издав­на увлекающийся генеалогией русского дворянства, на этой почве мы с ним и сблизились. Но человек он весьма своеоб­разный, с трудным характером, почему и сменил столько мест  работы за сравнительно короткий срок.

Теперь о церквах в Костроме. По имеющемуся у меня списку, примерно 1784 года, то есть 200 лет назад, было 27 каменных церквей и 7 деревянных, а кроме того, ряд «домо­вых» церквей.

Ныне из них имеется действующих три:

1. Воскресения Христова на Дебре (ныне кафедраль­ный собор), построена в 1652 г. на средства купца ИСАКО­ВА.

Приделы Великомученицы Екатерины, Трёх святи­телей (Григория Богослова, Василия Великого и Иоанна Зла­тоуста) – холодные; да тёплые – Великомученика Георгия и преподобных Космы и Дамиана да Прокопия Устюжского.

2. Иоанна Златоуста, с приделом Фрола и Лавра, по­строена в 1751 г. на средства купцов Дурыгина и Аравина.

3. Церковь Спаса «на Запрудне», время постройки, очевидно, позже 1784 года3.

И четвёртая церковь в селе Селище, во имя св. Алек­сандра и Антониды, построена в начале XIX века4. Ранее было отдельное село, на правом берегу Волги, а ныне вошло в состав города.

Все остальные церкви или совсем уничтожены, или переделаны и используются как склады и проч.

Недавно восстановили церковь «Спаса что в рядах» и колокольню при ней, построенную в 1766 г. на средства куп­ца Белова5.

Все эти 4 церкви действуют сейчас, намечено отре­ставрировать ещё несколько церквей, но, конечно, не для на­добностей верующих, а как памятники архитектуры. Но дело это подвигается с трудом, а теперь средства на всякие такие «мероприятия» так сокращены, что в обозримом будущем вряд ли восстановят ещё какую-либо церковь.

Затем – пожелаю Вам здоровья и всякого благополу­чия, и Вашему семейству также.

Уважающий Вас A. Григоров.

29 апреля 1985 года

г. Кострома

Глубокоуважаемый Александр Александрович!

Вашу открытку от 25/IV я получил. К сожалению, ничем не могу Вам помочь в части ОБЛЯЗОВЫХ-АБЛЯЗО­ВЫХ. При моих работах как в Костромском, так и в других архивах эти фамилии мне не встречались.

Книга «Гербовник Князева» мне неведома, но в «Об­щем гербовнике»1 есть два герба Григоровых, один из них на­шего рода, другой – Орловских Григоровых. У меня есть изображение, кем-то вырванная страница из Гербовника и купленная моим другом в букинистическом магазине в Моск­ве, а, кроме того, есть наш герб на чудом сохранившихся двух серебряных ложках – чайной и столовой, точно такой же, как в «Гербовнике».

Здоровье моей жены всё плохое, никак не поправляет­ся, а я – то про себя могу сказать, что «Бог пока моим гре­хам терпит».

Будьте здоровы. Желаю всего доброго.

Искренне уважающий Вас А. Григоров.

1 июня 1985 года

г. Кострома

Глубокоуважаемый Александр Александрович!

Вашу открытку от 28 мая я получил, спасибо, что вспомнили обо мне и написали, а то я долго не имел о Вас никаких вестей.

Буду рад, если Вы с супругой, осуществляя поездку в Великий Устюг1, сможете уделить немножко времени для заезда в Кострому и тогда сможете навестить меня.

Сапожниковых – отца и сына2 – я лично не знаю, но от Юрия Борисовича Шмарова слыхал о Сапожникове. И если сын его захочет войти со мною в переписку, то я все­гда, чем могу, помогу новому «собрату» по увлечению.

У меня продолжается переписка со всеми нашими с Вами общими знакомыми – В.П. Хохловым, изредка полу­чаю от него коротенькие письма, он пишет, что «забросил» генеалогию, ибо занят своими хозяйственными делами; И.В. Сахаров вообще не охотник до писем, и если напишет изред­ка, то всегда ссылается на свою чрезмерную занятость. М.С. Коншин тоже изредка присылает весточки, равно как и М.Г. Беликова, из Пензы, но, судя по письмам, она находится в каком-то странном состоянии, но жива и здорова.

Ольгу Викторовну, согласно её письму, я буду выхо­дить встречать на пристань 6 июня. Их пароход будет в Ко­строме стоять 4 часа, с 15 до 19 часов.

Спасибо за поздравление с Праздником св. Троицы, и я тоже Вас поздравляю с Троицей и Духовым днём, хотя письмо это, очевидно, уже не успеет к этим дням в Ваши руки попасть.

Итак, до встречи в Костроме; буду ждать Вашего при­езда с Вашей супругой к нам, а пока – пожелаю здоровья и всего наилучшего.

Погода радует, тепло, ясно и хочется погулять по ле­сам, лугам и полям. Но – приходится сидеть в шумном горо­де с грязным воздухом.

Искренне Ваш А. Григоров.

6 октября 1985 года

г. Кострома

Глубокоуважаемый Саша!

Я получил Вашу открытку от 30/IX, очевидно по­сланную уже из Мурома. Я тоже был рад познакомиться с Вами лично, и только жалею, что встреча наша была столь кратковременна и что у меня дома обстановка была (да и остаётся поныне) столь неблагоприятная, что мне было даже как-то стыдно и неудобно перед Вами и Вашей супругой. Но что же делать? Такое уж испытание послало мне Провидение на старости лет!

Спасибо за разъяснение о Багратионах. Георгий Алек­сандрович Багратион-Мухранский1 приезжал в Панброво, око­ло нас, в 1912–1913 гг. к своей сестре Анастасии Алексан­дровне, по мужу Яковлевой; усадьба Панброво, это всего в 15 верстах от нас, и я его помню, хотя и было мне тогда совсем мало [лет]. А род Багратионов идёт даже старше, чем Давид Псалмопевец, но, как пишется в самой родословной Багратио­нов, «начало его исчезает во мраке» (времён), а достоверная родословная начинается с Афанасия Багратида, умершего в 826 году по РХ.

Если желаете, то могу Вам прислать родословие Ба­гратионов.

У меня сейчас положение не лучше, чем в дни Ваше­го приезда. Здоровье жены моей, Марии Григорьевны, посте­пенно делается всё хуже и хуже и нет надежды на улучше­ние. Также нет никакой надежды на исправление Лёвы. Па­рень идёт постепенно к самому худшему концу – белой го­рячке.

После Вас у меня ещё были гости из Пензы, некая Л.В. Рассказова, работница Пензенского областного музея, и я ей отдал своё писание про Лермонтовых. А потом ещё при­езжал некто А.Д. Жохов, сын моего давнего знакомого и родной племянник полярника, лейтенанта А.Н. Жохова, умер­шего во время полярной зимовки в 1915 году. Очень интерес­ный «господин», лет 55-ти, живёт в Москве и интересуется своими предками, которые владели имениями в нашей губер­нии, и был у них дом в Костроме, где я жил в 1927 году2.

Погода стоит тёплая, сегодня с утра уже больше +15 градусов.

Вот и все мои дела. Прошу передать привет и поклон Вашей супруге (кажется, имя её – Нина Сергеевна3? Если не так, то прошу извинить за плохую память), а также Вашей матушке, хоть я её и не видал и не знаю её имени-отчества.

Будьте здоровы.

Всего доброго. Ваш А. Гр-в.

11 октября 1985 года

г. Кострома

Дорогой и уважаемый Саша!

Ваше письмо как первое, после Вашей поездки, так и второе, от 5 октября, я получил. На первое уже написал от­вет, а теперь отвечаю на второе. Вы ставите так много вопро­сов, а я, к сожалению, не смогу Вам ничего ответить на большую часть их.

Ведь я занимался в основном дворянскими родами на­шей губернии, а интересующие Вас Ширинские, Неплюевы и Соловцовы не входили в число Костромского дворянства и в родословных книгах нашей губернии записаны не были, а по­сему и не мог я ничего об этих фамилиях узнать из Костром­ских архивов.

Спасибо Вам за сообщения о происхождении герба рода Григоровых. Был ещё один герб Григоровых, но это тех, которые проходили по Орловской губернии, которыми я не интересовался.

Теперь о термине «выезжих из немец». Насколько я понимаю, в те далёкие времена под словами «из немец» надо подразумевать вообще иностранное происхождение, а вовсе не «Германское». Само слово «немец» соответствовало поня­тию, что человек этот – не говорящий по-русски, как бы «не­мой», это можно видеть по ряду примеров. Назову один из таких случаев. Известно, что предок Лермонтовых, Джордж Лермонт, был родом из Шотландии, как писали в докумен­тах, «из Шкотския земли». И в то же время в ряде докумен­тов этот Джордж Лермонт пишется «старого выезда Бель­ский немчин», – а раз немчин, то, надо полагать, что это равносильно словам «из немец». «Бельским немчином» этот Лермонт звался потому, что в 1613 г. он, находясь в гарнизо­не крепости Белой (город Белый Смоленской губернии) и служа наёмником в Польских войсках, по капитуляции кре­пости вступил с другими наёмниками – «Шкотской» и «Ир­ляндской» ротами, то есть с Ирландцами и Шотландцами, – на русскую службу, и все они писались «немцы» или «немчи­ны Бельского выезду».

Пример этот мог бы я и продолжить, но думаю, что этого достаточно. И потому я считаю, что когда в происхо­ждении того или иного дворянского рода пишется, что он «из немец», то это вовсе не значит, что под словом «немец» обя­зательно надо иметь ввиду «немца-германца».

Вот я и придерживаюсь того мнения, что и мой предок, «Григор», вовсе не был немцем в нашем понимании этого слова, а был, скорее всего, из Прибалтийских славян.

Теперь насчёт Ипатьевского монастыря и Ваших пред­ков.

Насчёт Шеиных не могу ничего сказать, ибо не знаю.

Могилы Годуновых и их сродников ещё лет 15 назад или 20 были доступны для обозрения. Они находились в не­коем подобии ниши в фундаменте Троицкого собора, было их около десяти-двенадцати, это были большие каменные надгро­бия, с чётко вырезанными на них надписями, повествую­щими, кто именно погребён под этим камнем.

Надо было бы тогда списать все эти надписи. Но сре­ди этих могил не было ни Чета, ни Зерна, а только одни Годуновы1.

Тех же захоронений, что были под Рождественской церковью, я не видал никогда, видимо, они были скрыты под Троицким собором.

Не знаю почему, лет 15–20 назад, все эти Году­новские могилы были скрыты от посетителей, эту нишу за­шили досками, и теперь посетители не могут ни видеть этих могил, ни списать надписи, имеющиеся на надгробных кам­нях.

Литературу обо всём этом можно было бы указать, только просмотрев картотеку в Областной научной библиоте­ке, но я никуда не хожу и вряд ли могу когда-либо это сде­лать. А так, только укажу на книгу Скворцова Л.П. «Исто­рия Костромы» (может быть, неточно указываю название, эта книга была издана к 300-летию дома Романовых), там много есть об Ипатьевском монастыре, о Чете, Зерне, Годуне и проч.2

Насчёт стелы около Романовского корпуса3 я не знаю, надо будет узнать у музейщиков.

Дома у меня всё то же. Мария Григорьевна всё так же страдает и мучается, а я ничем не могу помочь, как не помогают и наши медики со всем их огромным арсеналом всевозможных лекарств. Лёва всё так же только и мечтает о пиве и вине и нередко претворяет свои мечты в реальность, чем очень и очень огорчает нас и усложняет и без того расстроенное наше житьё-бытьё.

А что значит Ваш сон – то я сказать не могу. Ду­маю, что, скорее всего, – ничего не означает. Ведь сны быва­ют иногда совсем нелепые, и даже просто «фантастичные», и верить им всем, я думаю, не надо.

Вот и всё на сей раз.

Прошу передать мой поклон Вашей супруге и матуш­ке.

И пожелаю Вам и Вашим близким доброго здравия и во всем «благого поспешения».

Всего лучшего!

С уважением – Ваш A. Григоров.

23 октября 1985 года

г. Кострома

Дорогой Саша!

Ваше письмо от 17/X я получил. Постараюсь выпол­нить все Ваши поручения: позвонить директору Ипатьевского музея (отцу Архимандриту), моему хорошему знакомому1, с просьбой «не отринуть» Вашу «слезницу» и отписать (если только они знают) про Годуновские могилы и надгробия.

Насчёт не существующего ныне храма внутри Ипа­тьевского монастыря, который (храм) виден на присланной Вами фотографии2, то буду смотреть в старых изданиях по Ипатьевскому монастырю, но это может случиться не скоро, ибо я сейчас в таком «жизненном стеснении», что идти в об­ластную библиотеку не могу.

Теперь о Денисовых. В моей картотеке есть три разных семьи Денисовых.

1. В Солигаличском уезде в усадьбе Галкино и другой усадьбе Головинское в двадцатых-сороковых годах XIX в. жил подпоручик Иван Денисович Денисов. Документы его: фонд 121, опись 1, дело 1094 за 1831 г.; дело 84 (опись 2) за 1833 г. и дело 2916 (опись 1) за 1843 г. По той же усадьбе Галкино в 1889 г. значится жена канцеляриста Ольга Фёдо­ровна Денисова. Документ: фонд 121, опись 1, дело 8172.

2. В Чухломском уезде в усадьбе Савино были Осип Семёнович Денисов, коллежский регистратор (его документы: фонд 121, опись 1, дело 574 за 1815 г.), и сын его Иван Оси­пович, имел чин капитана, в 1861 г. служил в Костроме (до­кументы: фонд 121, опись 1, дело 5911 за 1861 г.).

3. Ещё Костромские дворяне Денисовы:

Михаил Матвеевич, служил в Нижнем Новгороде, ти­тулярный советник (документы: фонд 121, опись 1, дело 1143, 1830 г.), и сын его Иван Михайлович, род. 1806 г., в 1838 г. служил в Костроме (документы: фонд 121, опись 1, дело 2052-А, 1838 г.).

Больше никаких Денисовых в моей картотеке не зна­чится.

Теперь о просимых Вами родословных.

1. Годуновых у меня нет и не было, и в костромских дворянских книгах род Годуновых записан не был.

2. Мусиных-Пушкиных, тех, что как-то связаны были с нашим краем, я Вам вышлю, как только выберу время для переписки, ибо имею только один экземпляр.

3. Князей Мещерских – посылаю три линии, по усадьбе Михеевское, по усадьбе Лотошино3 и по усадьбе Де­дово. Больше у меня Мещерских нет.

У меня дела по-прежнему, нет никаких признаков улучшения «ни по одной позиции» – т.е. я имею в виду бо­лезнь моей Марии Григорьевны и другую болезнь внука Лёвы. В общем, кручусь, пока силы есть, а заниматься свои­ми любимыми делами уже и не получается, нет ни времени, ни душевного спокойствия, необходимого для такой работы.

Затем шлю свой привет и поклон Нине и Вам и же­лаю всего лучшего, в первую очередь – здоровья.

Ваш А. Григоров.

Сегодня пробовал вычислить Пасху 1986 года. У меня вышло 4 мая нового стиля. Так ли это?

А.Г.

26 октября 1985 года

г. Кострома

Уважаемый Саша!

Посылаю Вам родословную Годуновых, в ней указаны очень многие, захоронения которых находились в Ипатьев­ском монастыре1.

Затем ещё рекомендую Вам книгу: автор М.Я. ДИЕВ, «Описание Ипатьевского монастыря», издание 1858 г., г. Москва.

Этот Диев, священник, один из самых главных Ко­стромских краеведов, сделал очень много, и его труды я счи­таю самыми ценными и интересными по истории нашего кра­я2.

У меня положение всё такое же трудное. Мария Гри­горьевна, видимо, обречена, но, сколько ей суждено мучаться на этом свете – кто же может сказать?

И потому у меня пропала былая работоспособность и настроение плохое.

Поклон Вашей супруге Нине и Вашей матушке.

Будьте здоровы.

Уважающий Вас А. Гр-в.

3 ноября 1985 года

г. Кострома

Дорогой Саша!

Ваше письмо от 26 октября я получил и благодарю Вас за тёплые слова, написанные по моему адресу.

Постараюсь ответить на Ваши вопросы.

1. Относительно утраты княжеского титула ветвью Га­личского рода Мещерских, то, как я понял из прочитанного, утратили титул только лица XX поколения, но по какой при­чине – я этого не «усёк», да и не интересовался. Насчёт гер­ба и времени утраты – то тоже не могу ничего сообщить.

2. О Денисовых. В Чухломском уезде были усадьбы и Савино, и Сваино. Но во всех просмотренных мною архивных бумагах Денисовым принадлежало Савино (вместе с Саль­ковыми и др.), а Сваино – это была старинная вотчина ВЕР­ХОВСКИХ.

3. Ссылки мои с указанием номера фонда, описи, но­мера дела и др. – это относится к архивному фонду 121 Ко­стромского губернского дворянского депутатского собрания. Теперь этот фонд можно считать погибшим, так как после пожара 1982 года если что и уцелело, то всё растрёпано, за­лито водой, и многие годы пройдут, пока всё это разберут и приведут в известность, что же осталось1.

4. Вы спрашиваете про Белорукова; Дмитрий Фёдоро­вич Белоруков, инженер-архитектор, живёт в Москве, ныне уже пенсионер, он мой земляк – уроженец Парфеньева Ко­стромской губернии, мой знакомый, занимался и занимается генеалогией преимущественно Костромского, в частности Ко­логривского, дворянства. Но его работы публиковались лишь в периодической печати нашей области. Книг же он не писал и не издавал, теперь он весьма плохо себя чувствует и мало занимается историей и генеалогией. На всякий случай вот его адрес: индекс 115487, Москва, ул. академика Миллионщико­ва, дом № 13, корпус 2, кв. 158, телефон 112-66-72.

5. От В.П. Хохлова после его поездки в Москву в ав­густе с/г я не получал ни единого письма.

6. Почему С.А. Сапожникова Вы называете «Никитой»2? Я был бы рад, если бы он собрался навестить меня в Костроме, ведь я-то уж никуда не смогу поехать в этом мире.

7. Дома у меня всё так же плохо. Положение жены – тяжёлое, а Лёва снова в больнице, ему вчера оперировали сломанную ногу.

И последнее – 8-е. Фамилия Мауриных мне неведома, в архивных дворянских документах я такой фамилии не встречал.

Вот и всё на сей раз. Затем – привет и поклон Нине – Вашей супруге, и Вашей маме3, и, конечно, Вам.

Будьте здоровы. Пишите.

Всего доброго. Ваш А. Григоров.

20 ноября 1985 года

г. Кострома

Дорогой Саша!

Вашу открыточку от 15 ноября я получил, спасибо за неё.

Очень любопытно, что в наши дни встречается такой древний обычай, как дарование двух имён – крестного и мир­ского. Я имею лишь очень немного таких случаев в своих ис­следованиях, впервые на такой случай наткнулся в метриче­ской книге церкви села Шипова Тульской губернии, где по­гребён был отец М.Ю. Лермонтова. Он известен как Юрий, но при погребении записан «Евтихий-Юрий». Такое же сочета­ние (Евтихий-Юрья) было и у далёкого предка M.Ю. Лер­монтова, внука первого Лермонта.

Происхождение дворян Третьяковых от Кобылы у меня не отражено, ибо я не списал в своё время из родослов­ной, а имею лишь кое-какие сведения об этом роде. Но был у нас и купеческий род Третьяковых, это из тех, что основали Третьяковскую галерею1.

Во Владимирской губернии были тоже Григоровы, но это очень далёкая родня нашей линии, и их не считали мои предки за родных. А В.И. Чернопятов и идущий по его сле­дам Л.М. Савёлов2 спутали мою линию с этими Владимир­скими благодаря тому, что мой прадед был Александр Нико­лаевич и у Владимирских в те же годы тоже был Александр Николаевич, он был предводителем в Юрьев-Польском уезде.

13 числа происходило соборование Марии Григорьев­ны и принятие Святых тайн, после чего ей стало полегче, но сегодня опять стало хуже, вызывал врача, и снова прописали какое-то новое лекарство, но, по моему мнению, никакие ле­карства ей не помогут, будь на всё воля Божья!

Я всё же помаленьку что-нибудь делаю, но «произво­дительность труда» у меня – никудышная.

На этом и покончу на сей раз, и посылаю свой привет и поклон Вам, Нине (Сергеевне?) и Вашей маме.

Один мой знакомый военный моряк просит меня сооб­щить родословие Епанчиных – от адмирала, участника вой­ны 1853–56 гг.3, и ниже, в том числе, вероятно, и Вы попа­даете в это родословие? Если можно, то пришлите мне хотя бы в самом кратком виде.

Всего доброго!

Ваш А. Григоров.

31 января 1986 года

г. Кострома

Дорогой Саша!

Ваше письмо от 27 января я получил. Что я Вам могу сообщить по всем тем вопросам, которые Вас интересуют? Боюсь, что на сей раз моя информация Вас не удовлетворит.

Однако начну по порядку. Дома у меня всё в таком же положении, жена медленно, но верно угасает и требует ухода за собой. И мне все больше и больше приходится стал­киваться с разными трудностями. Но что же делать? Надо нести и этот крест, памятуя, что «претерпевый до конца – спасется».

Позвонил архимандриту Ипатьевского монастыря на­счёт иконы «Воплощения Б.М.1» Он обещал поспрошать своих иноков (вернее – инокинь), ведающих иконами, кото­рых у них, в Ипатьевском, очень много, и после сообщить мне о результатах.

Второе. Относительно выходных данных тех печатных изданий, о которых Вы спрашиваете. Я не записывал эти дан­ные, и память моя не сохранила их. Могу только добавить, что многое из того, что я Вам сообщил по части источников по родословиям Романовых и др., я брал из книги «Коллек­ция рукописей Государственного архива Костромской обла­сти», издание г. Кострома, 1964 г. У меня есть эта книжка.

Следующее. Про Титовых. Конечно, я наврал Вам. Женою Я.С. Епанчина была Дарья Парамоновна, а Марфа была её сестрой, но в родословной нет указаний, за кем она была замужем или же оставалась девицей.

Про Самариных. Александр Дмитриевич САМАРИН в 1917 г. был кандидатом в патриархи, но принимал ли он по­стриг перед этим, я не знаю, но полагаю, что патриарх дол­жен быть из «Чёрного» духовенства, потому и считаю, что Александр Дмитриевич мог принять в 1917 г. постриг. Отно­сительно его могилы, то он был погребён на так называемом «Новом» кладбище в Костроме, но лет 15 назад это кладби­ще было уничтожено, все памятники тоже уничтожены, и мо­гила А.Д. Самарина сровнялась с землёй2. Несколько лет на­зад его внучка, гр. Комаровская, Антонина Владимировна3, приезжала в Кострому с целью найти могилу деда и переза­хоронить его, но это не удалось осуществить. А.В. Кома­ровская была у меня, и мы с ней много и интересно беседо­вали. Ведь моя тётя, Елена Митрофановна, была близко зна­кома с семьями Комаровских, Самариных; впрочем, Вы об этом, наверное, знаете4.

Костромская линия Титовых была записан в VI часть родословной книги, а про остальные – вероятно, указано в книге A.В. Селиванова «Род Титовых»5.

Вот, могу Вам на сей раз сообщить только это, и на том покончу. В Костромском музее ИЗО никаких портретов Титовых, насколько мне известно, нет.

Затем – привет и поклон Вашей матушке, Нине Сер­геевне и Вам.

Будьте здоровы.

Ваш А. Григоров.

22 марта 1921 года1

г. Кострома

Дорогой Александр Александрович!

Вашу открытку от 14/III я получил.

У меня неутешное горе: 19/III скончалась моя неза­бвенная подруга жизни – Мария Григорьевна, после тяжёлой и продолжительной болезни.

Похоронили мы её по нашему, христианскому обычаю, отпевали в церкви Антонины и Александра.

Церковь очень хорошая, интересная. Приедете – вме­сте пойдём в неё.

Мне очень тяжко и не пишется, и ручка из рук валит­ся.

Кланяюсь Нине Сергеевне и Вашей маме.

Ваш А. Григоров.

10 апреля 1986 года

г. Кострома

Дорогой и уважаемый Саша!

Благодарю Вас за письмо от 31/III и за высказанные в нём слова сочувствия и соболезнования по поводу кончины моей подруги всей жизни; горе моё, как Вы сами понимаете, неутешно, и не знаю, смогу ли я когда-нибудь обрести своё прежнее состояние.

Конечно, все мы знали о том, что от рака – а у покой­ной жены был рак пищевода и желудка – спасения нет, но всё же, когда наступила роковая развязка, это меня совсем выбило из колеи. И я не могу никак свыкнуться с мыслию о том, что нет больше со мной моей незабвенной подруги всей жизни.

И ничем я сейчас заниматься не в состоянии, а пото­му и прошу извинить меня за краткость письма, но пока что я очень и очень плох, и физически и морально.

Прошу передать мой привет и поклон Нине Сергеевне и Вашей матушке.

Будьте здоровы.

Ваш А. Григоров.

15 июля 1986 года

г. Кострома

Многоуважаемый Александр Александрович, а проще – просто

САША!

Письмо Ваше от 9/VII я получил.

Вы спрашиваете меня о том, что за причина могла быть в ревизских сказках по 5-й ревизии, где Вы обнаружи­ли, что некоторые души по данному селу не были указаны ни в 4-й, ни в 3-й ревизиях, а по 5-й указаны без пояснения, откуда же они взялись: куплены ли были, или даны в прида­ное, или иным способом приобретены.

Думаю, что это могло случиться только по оплошно­сти лица, составлявшего сказку, он просто «забыл» указать, откуда же поступили эти души. Другого объяснения я не могу придумать.

А что до старосты, составлявшего ревизские сказки, то он вовсе не обязательно должен быть из числа дворовых, я хорошо знаю, что многие старосты вотчин были не из дво­ровых людей, а из крестьян, так что этому удивляться не следует. Я просматривал множество и ревизских сказок, и бо­лее поздних документов, где перечислялись все дворовые, и далеко не везде староста вотчины был из дворовых, да чаще старосты были из крестьян. В старосты назначались люди во­обще «положительные», а часто среди дворовых людей таких «положительных» не находилось, а среди крестьян было много «достойных». А браки заключались часто и между разными крестьянами, вернее, крестьянами из разных вотчин, разных владельцев, и в этом случае за невесту та вотчина, из которой был жених, платила так называемые «выводные». Я это очень хорошо установил по имению Бутаковой – огромная вотчина1, и там была статья дохода «плата за девок, выдаваемых замуж в чужие вотчины». В разное время и в разных вотчинах эта плата разнилась, но доходила до 200 руб. за девку.

Почему Сергей Алексеевич САПОЖНИКОВ зовётся «Никитой»? Я об этом слыхал, но не знаю причины такого его прозвания чужим именем.

Мои дела без перемен. Плохо всё, и здоровье, и плохо с Лёвой – он совсем спился и вчера даже на работу не вы­шел.

Сегодня жду приезда своих дорогих Московских го­стей, Ольгу Викторовну и её неизменную подругу, Наталию Николаевну Григорович.

Погода у нас отвратительная, холодно, ветрено, до­жди замучили. И дома холодище, приходится надевать на себя всё тёплое.

Пытаюсь заниматься своим любимым делом – генеа­логией, но дело идёт не споро. И настроение плохое, и очень устаю, если час-другой посижу за столом и за машинкой.

Очень был рад приезду Юрия Борисовича и С.А. Са­пожникова – Никиты, как Вы его называете.

Сейчас у меня «в работе» две фамилии:

1. БАХТИНЫ.

2. ЖАДОВСКИЕ.

Если у Вас случайно найдётся что-либо по этим двум фамилиям, то не откажите в любезности со мною поделиться.

На том и остановлюсь. Привет и поклон Нине Серге­евне, Вашей маме и Вам, и всем желаю доброго здоровья и всякого благополучия.

Будьте здоровы!

Ваш А. Григоров.

5 августа 1986 года

г. Кострома

Глубокоуважаемый Саша!

Я получил Ваше письмо от 29/VII и в нём ряд вопро­сов, касающихся ревизских сказок. Боюсь, что не сумею толком ответить на задаваемые Вами вопросы.

Значит, Вы побывали во Владимире и были у Конши­ных1 и даже посмотрели «моноспектакль» про m-m Достоев­скую. Мы имели счастье тоже видеть этот моноспектакль у себя дома, лет пять назад2.

У меня дела неважные. После «сигнала», бывшего 15 июля3, я очень сильно «постарел», если только можно так выразиться, принимая во внимание возраст мой. Никуда не выхожу, больше сижу около дома на солнышке и греюсь, пользуясь тем, что последнее время погода очень хорошая, тёплая. Гости мои – Московские дамы – всё ещё у меня, со­бираются уезжать дней через десять.

А Лёва – продолжает своё служение Бахусу. Вчера его задержали стражи порядка за появление на улице в та­ком виде и, наверное, наложат на него штраф. А он и так де­нег мне не даёт, ни за обеды, ни за покупаемые сигареты, ко­нечно, и за квартиру и коммунальные услуги я плачу один, из своей пенсии. В общем, мои моления мученику Вонифатию не услышаны.

А ведь мученик Вонифатий (память его свершается 19 декабря), по повериям, исцеляет от пьянства. Сам он был когда-то пьяницей, ибо сказано в житии его «Уби четыре овцы чужие, мяса добрейше изъяде, шкуры же пропи в вине».

Надо полагать, что он воровал чужих овец и пропи­вал деньги, вырученные от этого воровства.

Так что мученик Вонифатий моих молений не услы­шал или не внял им.

Теперь о ревизских сказках. Сказки поручались со­ставлять старостам, которых власти собирались бить «безо всякого милосердия» за утайку душ или неверные сведения. Но староста обычно хотя и выбирался народом, но утвер­ждался владельцем имений, и тут разница в том, что «Вы­борный» – это тот же староста, но ещё не утверждённый по­мещиком.

Объяснить, почему по 4-й ревизии крестьяне с. Просе­ниц были показаны за Топорниным, а по 5-й – за Араповым, без указания, каким путём они перешли от прежнего (по 4-й ревизии) владельца к новому (по 5-й ревизии), я не могу.

«Выморочное» имение – это такое, владельцы которо­го вымерли, и их прямые наследники тоже вымерли, и насле­довать имение было некому. В таких случаях имение бралось в опеку дворянским депутатским собранием, обычно потом продавалось с торгов, а вырученные от продажи деньги оста­вались в распоряжении дворянского собрания, присоединя­лись к дворянским капиталам.

Относительно указания возраста, то на Ваш вопрос я не могу дать никакого ответа. Сие трудно объяснить через столько лет.

И последнее, в XVIII веке семьи крестьян были весь­ма большими, раздел семей был очень нежелателен для са­мих крестьян, ибо увеличивал число тягол, и потому на раз­дел шли неохотно, и в большинстве крестьянских семей было большое число членов одной и той же семьи, в том числе и уже женатых сыновей и их детей, а иногда и внуков.

Вот и всё, что я смог Вам написать по затронутым во­просам.

Затем – привет Вам от моих гостей, а я тоже шлю привет и лучшие пожелания Вам, Вашей маме и супруге – Нине (кажется, Сергеевне).

Будьте здоровы!

Уважающий Вас А. Гр-в.

3 сентября 1986 года

г. Кострома

Дорогой мой тёзка!

Ваше письмо от 28 августа я получил. Мои Мо­сковские дамы уехали ещё 14 августа, и я теперь остаюсь вдвоём с Р.Б.1 Львом, от которого очень мало вижу радости, он по-прежнему всё свое время отдаёт на служение Бахусу. Вы спрашиваете о том, кто он: «боярин или же мещанин». Он ни то, ни другое. По матери он, естественно, рода дворянского и древнего, а вот отец его был «безродный». Он был внебрачным сыном Сибирской крестьянки от какого-то военнопленного времён 1-й мировой войны; я полагаю, что отец его был из Венгрии. Тогда в России перебывало два-три миллиона военнопленных Австро-Венгерской монархии, и эти пленные расселялись в деревнях в помощь солдаткам, мужья которых были на фронте. Так и в это Сибирское село, где жила мать моего зятя, муж которой был убит на войне, были посланы военнопленные из Австро-Венгерской армии.

Теперь про опеки дворянские.

В каждом уезде при предводителе дворянства было учреждение – «дворянская опека», в составе председателя, двух членов и секретаря.

Опека была двух родов.

В случае смерти владельцев имения, мужа и жены, и если оставались несовершеннолетние дети, то имение бралось в опеку до достижения совершеннолетия детей. Опекун назна­чался большею частью из родных или близких друзей. Опе­кун должен был распоряжаться ведением хозяйства, сбором оброков с крестьян, уплатой налогов и прочими делами. Дол­жен был вести книги для учёта всех операций и давать отчёт опекаемым.

Другой вид опеки был – взятие в опеку имения лиц, кои своим поведением доводили свои имения до краха. Эти – по большей части – имения брались в опеку у проигравших­ся, спившихся, а также жестоко обращавшихся с крепостны­ми. Владелец начисто отстранялся от управления имением и от всяких дел по получению доходов – как оброка с кре­стьян, так и выручки от продажи производившихся в имении продуктов: хлеба, мяса, масла и пр. Постановление о взятии таких имений в опеку выносилось губернским дворянским де­путатским собранием, и оно назначало опекуна из своей сре­ды, наиболее зарекомендовавшего себя лица. Снятие опеки могло быть тоже только по постановлению губернского дво­рянского депутатского собрания.

Брались имения в опеку и за неуплату взятых ссуд в опекунском совете или приказе общественного призрения. В том случае опека назначала аукцион на продажу имений.

Я тщательно исследовал ряд случаев опеки по всем этим трём видам. Это имения князей Шелешпанских2, князей Урусовых, Костромского губернатора Пасынкова3, Кутузо­вых4, князей Куракиных и других. Бывали случаи, когда недо­бросовестный опекун использовал своё положение в корыст­ных целях и бывал отстранён.

Брали в опеку имения и за распутную и развратную жизнь владельцев – имения Пушкиных Новинки и др.

Если владелец взятого в опеку имения умирал, не оставив ни прямых наследников, ни завещания, то обычно это имение объявлялось выморочным и продавалось с аукцио­на, а деньги, вырученные от продажи, поступали на пополнение специальных дворянских капиталов.

Если у Вас есть какой-либо конкретный пример взя­тия в опеку чьего-либо имения, то, если желаете, опишите мне этот случай, и я Вам дам свой «комментарий» к данному случаю. Я много просматривал в архиве дел о взятии в опе­ку имений и о снятии опеки.

Засим – прошу засвидетельствовать моё почтение Ва­шей маме и Вашей супруге.

И благодарю за дополнение к родословной Епанчи­ных.

Будьте здоровы! Всего Вам доброго!

Ваш А. Григоров.

17 апреля 1987 года

г. Кострома

Воистину Воскресе!

Дорогой мой Александр Александрович, шлю Вам, Вашей маме и Вашей супруге своё поздравление с великим светлым праздником Воскресения Христова и желаю всем Вам доброго здоровья и всякого благополучия и успехов в трудах и во всей жизни.

Вашу поздравительную открытку я только что полу­чил и вот что могу ответить Вам по поводу Ваших вопросов:

1. Подольских помещиков Попицких или Поницких я не знаю.

2. Трусова Михаила, советника в Вятской губернии, тоже не знаю.

3. Горбуновых Константина Павловича и Бориса Константиновича я тоже не знаю.

4. И Злобина Константина Михайловича, гофмейстера, я тоже не знаю.

Обо всех этих лицах у меня нет решительно никаких сведений, и их имена мне не встречались при моей работе в Костромском архиве. Так что могу лишь сожалеть, что нет возможности у меня что-либо Вам сообщить по этим вопро­сам.

Если Ваш знакомый Н.В. Тутолмин пожелает со мною познакомиться письменно, то я не имею ничего против и всегда поделюсь с «коллегой и соратником» по увлечению всем, чем располагаю1.

Про себя могу написать, что «что час, то короче к мо­гиле наш путь», как поётся в старинной студенческой песен­ке2. Чувствую себя неважно, никуда из квартиры не выхожу, кроме как посидеть на солнышке часок-другой на крылечке.

Но всё же пытаюсь что-то делать, вот, затеял соста­вить родословие Сипягиных; хотя эта фамилия и есть в пе­чатных родословиях, но я собрал много сведений, которые дополняют печатные источники, «состряпал» пять отдельных веточек родословных, да ещё «за бортом» остаётся имён 20–30, которых не знаю, куда пристроить.

Лежат и своей очереди ждут Нелидовы; это огромная фамилия, и уже всё собрано и надо только отпечатать.

Спрошу у Вас: нет ли в Ваших материалах чего-ни­будь про Кравковых и про Величковских. Кравков А.П. был уездным предводителем Костромского уезда до 1917 г.3, его внук – учёный Казахской академии наук, геолог4, недавно заехал ко мне.

А Величковские – один учился со мною в 1912–1917 гг.5, и они родня Нелидовым. Вот и ищу, нет ли у кого-ни­будь из генеалогов чего-нибудь про эти фамилии. У Сапож­никова и у Шмарова – нет.

Погода – весенняя, снег вблизи дома сошёл, на солн­це тепло – до +10 градусов.

А настроение – плохое, чувствуется очень одиноче­ство, и никак не могу привыкнуть к этому одиночеству.

На том и кончу.

Будьте здоровы, чего желаю Вам и Вашим близким.

Ваш А. Григоров.

13 мая 1987 года

г. Кострома

Дорогой и уважаемый Саша!

Письмо Ваше от 8/V (открытку) я получил. Спасибо за сведения об Александре Яковлевне СИПЯГИНОЙ. Но эта дама в мои родословные таблицы не попала, хотя там, в Александро-Невской лавре, на Никольском кладбище, много могил Сипягиных. Это всё потомки и родня Н.М. Сипягина, генерала, героя Отечественной войны 1812 г.1 Вероятно, это была жена одного из Сипягиных, но у меня далеко не все жены Сипягиных известны по именам. А что до Поницких и Попицких, то мне они неизвестны, равно как и Поницыны и Попицыны. Никогда не встречал этих фамилий.

И И.В. Сахаров и С.А. Сапожников живы-здоровы, и я имею с ними связь: с Сергеем Алексеевичем довольно часто, а с Игорем Васильевичем – довольно редко.

Игорь Васильевич молчал, ибо у него дома была силь­но больна мать (93 лет), а жена уезжала сперва в Англию, а потом в Москве занялась со своей докторской диссертацией. А сам Игорь Васильевич занят с какой-то книгой по Индий­ской или Санскритской филологии, и, по его словам, ему со­вершенно некогда заниматься писанием писем.

Про Льва моего я Вам уже писал, что ещё 28/IV его осудили на два года принудительного лечения и увезли в ка­кой-то «ЛТП». Так что я остался один во всей квартире.

Живётся невесело, и здоровье стало «никудышное».

Но погода опять налаживается, и думаю, с приходом тёплого времени и летней погоды, я сколько-нибудь «оживею».

Сейчас хочу разобраться с огромным родом Нелидо­вых; уже давно начал трудиться с Нелидовыми, но пока что всё «непродуктивно».

Стал помаленьку ходить и доходить до магазина и даже вчера добрёл до Сберкассы. Но сильно задыхаюсь и трудно делать такие походы.

Спасибо Вам, что меня не забываете.

Привет и поклон Вашей маме и супруге.

Будьте здоровы!

Ваш А. Григоров.

11 июля 1987 года

г. Кострома

Глубокоуважаемый Александр Александрович! или, проще,

дорогой Саша!

Письмо Ваше от 6/VII я получил и благодарю за до­полнение к родословию Епанчиных, но что это за выпускник из дворянского полка Иван Епанчин – я тоже не знаю.

От М.С. Коншина было письмо, но он не обещает, что сможет в архиве посмотреть, ссылаясь и на свою занятость и на то, что нужна официальная бумага, с просьбой о разреше­нии ему работать в архиве, а у него такой бумаги нет. А И.В. Сахарова просить, я считаю, бесполезно, он «так занят», что и простого письма мне написать не может.

Встреча «трёх генеалогов» (симпозиум) прошла «на высоком уровне, в тёплой и дружественной обстановке», как пишут в газетах1. Жаль только, что мои дорогие гости про­были у меня столько мало – всего только два дня и две ночи они пробыли у меня, но надеюсь, что это не в послед­ний раз.

14 числа жду к себе гостей из Москвы – мою кузину Ольгу Викторовну Григорову со своей подругой, они у меня вот уже 25 лет каждое лето приезжают2. А теперь, при моём одиночестве, их приезд будет мне вдвойне приятен.

Погода отличная, и я подолгу сижу под деревьями возле дома. А мой Лёва – сидит в своём ЛТП; это, по сло­вам его матери, ездившей к нему уже два раза, действитель­но настоящая тюрьма! И я нисколько не надеюсь на его ис­правление, думаю, что он «только злее будет» после двух лет этого ЛТП.

Впрочем, ведь я, возможно, и не доживу до его возра­щения.

Вот и все мои новости.

Шлю привет и поклон Вашей маме и супруге.

Будьте здоровы.

С уважением – А. Григоров.

21 сентября 1987 года

г. Кострома

Благодарю за письмо от 15/IX. Да, переписка наша идёт не очень интенсивно. А я рад всегда получению писем от своих «единомышленников» и друзей, и поэтому Ваше письмо меня обрадовало. А дела мои неважны. Летом было много гостей, навестили меня и супруги Сапожниковы, была и моя кузина Ольга Викторовна, потом ещё приезжали и Мо­сковские и Питерские знакомые1.

А в начале сентября меня прихватил довольно силь­ный недуг; пришлось вызывать скорую помощь, они хотели меня увезти в больницу, но я не согласился и предпочёл ле­жать дома. Делали разные уколы и всякие таблетки и капельки заставляли есть и пить, чего я всегда избегал и из­бегаю. Сперва лежал, a теперь опять хожу-брожу. Но есть и ещё одна «пакость». Затеял наш ЖКО смену «инженерных коммуникаций» в нашем доме, и вот, стали ломать трубы отопления и в соседние квартиры пробили в стенах дырки, а может быть, и самые настоящие дыры. И всё делают черепа­шьими темпами, так что уже дали тепло в другие дома, а у нас я не надеюсь даже, что и к Октябрьским праздникам всё закончат. И потому в квартире полный хаос, пришлось шка­фы и другое отодвигать от стен и вынимать все книги, бума­ги и прочее, и теперь всё это лежит разбросанным на сту­льях, столах, диванах. И со всем этим я очень измучился, и сил нет никаких. А тут архив наш привязался – сдавай, мол, всё своё «богатство» в архив, пока жив, а то – помрёшь, и всё пойдёт прахом. Так что я чувствую себя нехорошо.

А Лёва уже пять месяцев отбыл в своём ЛТП, это от Костромы 150 километров, в бывшей Годуновской вотчине Семёновское2, отданной одним из Годуновых Ипатьевскому монастырю с тем, чтобы монастырь отлил колокол в тысячу пудов на помин его, Годунова, души. Кажется, монастырь вотчину эту взял, а колокола так и не отлил. К Леве туда ездила уже три или четыре раза мать, там режим – как в тюрьме, разрешается раз в месяц свидание и передачка не бо­лее 5-ти килограммов продуктов. Я от него получил два или три письма. Приезжайте, буду рад с Вами потолковать о том о сём.

Теперь по Вашим вопросам. Какое отношение ко мне и моим интересам могут иметь Тутолмины? Я, кажется, ни­когда не интересовался этой фамилией и не имею поводов для такого интереса.

Теперь про ту часть Ипатьевского монастыря, где ныне стоит деревянная церковь из села Вежи3. (Замечу, что эти Вежи писались через «ять», стало быть, не Вёжи, а про­сто Вежи.) До 1918 года на этой части был огород, немного­численная монашеская братия (в 1917 г. было всего с десяток монахов) выращивала для себя редьку, огурцы и прочие ово­щи. Потом, когда в монастыре поселили несовершеннолетних преступников, там тоже возделывался огород для этих самых малолетних нарушителей. А когда монастырь сделали музе­ем-заповедником, то на эту площадь перевезли упоминаемую выше церковь и ряд бань, стоящих на сваях, ибо эти бани были в деревнях, ушедших под воду при образовании Ко­стромского моря.

Вспомните Некрасова и его деда Мазая и зайцев. В этих деревнях: Вежи, Ведерки и др. – все постройки, не только бани, стояли на сваях, ибо, по словам Мазая, «всю эту местность весной заливает, словно Венецию»4.

Теперь о хлыстах. Насколько мне известно из архив­ных дел, – а в делах губернатора были все данные о разных сектах – в начале XX века в Костромской губернии хлыстов не было, то есть ни одного «Корабля»5, были только отдель­ные хлысты, общавшиеся с Владимирскими, Нижегородскими и прочими хлыстами. Про могилу основателя Хлыстовщины – Данилы Филиппова, могу сказать, что деревня Старово, где он жил или где родился, находится ныне в Красносель­ском районе. Но деревни уже нет, вероятно, ничего не оста­лось и от «Святого колодца» и от могил в селе Криушине.

Я о хлыстах больше всего знаю из романа П.И. Мель­никова-Печерского «В лесах и на горах», там, в последних частях, он очень много и подробно пишет про хлыстовскую общину, а описанная им Фатьянка, где собирался «Корабль», кажется, недалеко от Мурома. А в отношении переселения каких-то Костромичей в XV веке в район Меленков – с. Гри­горово, Барский приклон и др. – не знаю решительно ничего и не могу в этом отношении Вас просветить.

Очень страдаю от холода и сырости.

На том и кончу.

Привет и поклон Нине и Вашей маме.

Будьте здоровы. – Уважающий Вас А. Григоров.

27 декабря 1987 года

г. Кострома

Дорогой Саша!

Во-первых, благодарю за поздравление с праздниками Рождества Христова и Новым годом и за добрые пожелания.

Во-вторых, и я, в свою очередь, поздравляю Вас и Ва­ших маму и супругу с этими высокоторжественными днями и желаю всем здоровья и всяческого благополучия на долгие дни!

Г.Б. Ольдерогге, как и его супруга, Елена Борисовна, мне знакомы уже много лет, и я, когда бывал в Москве, то у них бывал неизменно и неоднократно. А сам Георгий Борисо­вич не раз приходил на мои выступления в Географическом обществе, и в кружке Ю.Ю. Шмарова, и др.

Оба они очень милые, симпатичные люди, и я всё вре­мя веду постоянную переписку с Георгием Борисовичем и с ним обмениваюсь всякого рода новостями и своими мнениями о событиях как давно минувших дней, так и современных.

Относительно Великой княгини Елизаветы Фёдоровны, то она после убийства её мужа – Великого князя Сергея Александровича, до самой революции жила в Москве: в том же доме, где жила и при жизни мужа, то есть в нынешнем здании Моссовета. Она было весьма деятельная труженица в обществе «Красного Креста» и всегда ходила в форме сестры милосердия. Я её не раз видел в 1914–16 гг. и никогда не ви­дал её в монашеском одеянии, а всегда в платье с красным крестом на груди. Её судьба была ужасна: её живую сброси­ли в шахту. О том, что она якобы приняла монашество, я тоже слыхал, но, как я уже сказал, не знаю, точно ли это и как можно было совместить монашеское житьё с мирской жизнью, хотя и благотворительной1. Летом 1919 г. останки убитой вблизи Алапаевска на Урале Елизаветы Фёдоровны были перенесены и захоронены в Иерусалиме, в тамошнем женском православном монастыре. Летом 1919 года на Урале не было безбожной власти, и это перенесение праха можно было осуществить.

Я слыхал, что были такие случаи – люди принимали монашество, так называемый «тайный постриг», но жили они не в монастырях, а в обычных условиях. Но всё это так или не так, я сказать не могу.

Жизнь у меня – невесёлая, очень чувствуется одино­чество, а предстоит ещё долгая зима! Но всё же шевелюсь помаленьку и пытаюсь чем-то заняться.

Свою, по Вашим словам, «знаменитую» картотеку я уже сдал в архив полностью, всего оказалось 23367 карто­чек!

Это не малое число, причём, почти о всех даны био­графические данные и источники, откуда взяты сведения.

«Труд усердный», но не безымянный2!

Вот и вес пока.

Будьте здоровы.

Ваш А. Григоров.

16 апреля 1988 года

г. Кострома

Воистину Воскресе!

Письмо Ваше, многоуважаемый мой тёзка, Александр Александрович, а проще – дорогой Саша, я получил1.

Поздравляю Вас с окончанием работы по составлению генеалогии Вашей Нины (отчество не помню, извините). Это довольно редкая вещь – генеалогия «простых» людей. Я в своё время занимался этим делом – желал установить «родо­словное древо» бабушки моей покойной жены. Она была кре­постной моего прадеда, А.Н. Григорова, и в неё влюбился его сын, И.А. Григоров, но отец не разрешил ему жениться, отка­зал в выдаче отпускной, и тогда И.А. Григоров женился на своей Параше, точнее, не женился, а стал жить «невенчан­ным», и отец его «прогнал» в Сибирь, куда непо­корный сын и уехал со своей невенчанной женой и уже трои­ми детьми. И лишь после освобождения крестьян он записал свою Парашу в купечество города Красноярска и потом об­венчался с этой Парашей в городе Енисейске.

А когда родился у них сын – в 1868 году, то А.Н. Григоров простил своего своевольного сына, и он вер­нулся в родные места после 20 лет жизни в Сибири. И вот, дочь это­го И.А. Григорова и Прасковьи Ивановны стала впослед­ствии моей тёщей. Я по ревизским сказкам восста­новил всё «древо» этой крестьянской семьи начиная с 1-й ревизии, то есть с 1720 г.

Теперь перейду к ответам на Ваши вопросы и отвечу, что смогу.

Обычно дворовые и крестьяне составляли «устойчивые классы» общества, причём, нередко довольно антагонистич­ные. А браки между этими группами могли свершаться и со­вершались только с разрешения владельца, а иногда и по его требованию, вопреки воле самих брачующихся. Как я знаю из просмотренных усадебных архивов, такие распоряжения или согласия на брак обставлялись письменными распоряжения­ми, и при выдаче «дворовой девки» за крестьянина владелец сам устанавливал сумму «вена», то есть выкупа, который платили родители жениха.

После отмены крепостного права в 1861 г. всем дво­ровым было предложено взять земельные наделы и сделать­ся хлебопашцами, но лишь мало кто согласился на это. Многие остались служить у своих господ «по вольному найму», мно­гие вообще не хотели уходить из усадеб и оста­вались слу­жить бесплатно, лишь «за стол и кров», а остальные «пода­лись» в города и на фабрики, пополнив ряды мещан и проле­тариев.

Многие дворовые были обучены разным ремёслам (са­пожники, портные, повара, кузнецы и т.д.), и они без труда нашли себе место в новом своём положении. Ведь помещики своих дворовых старались обучать разным ремёслам и заодно грамоте.

Мне нередко встречались такие документы – разные прошения в суды, в другие учреждения, на имя губернатора или предводителя дворянства, подписанные так: «К сему про­шению, за не умением грамоте моего господина (такого-то), по его велению руку приложил дворовый его человек такой­-то».

По моим наблюдениям, лишь малое число бывших дворовых изъявили желание получить земельный надел и приписаться к крестьянскому обществу, видно, не велико было желание трудиться на земле у «потомственных» дворо­вых, из которых многие презирали своих крестьянских ближ­них и считали себя на «высшей ступени». Я ещё застал в жи­вых несколько человек из числа крепостных моего деда, не пожелавших расстаться со своими господами. В числе их была няня Текуса, мы, дети, звали её «няня Куся». Она вы­нянчила многих моих дядей и тёток, и я о ней сохранил са­мые лучшие воспоминания. Затем, ещё помню некую «Анну Евграфовну», так уважительно её называл и мой дед и ба­бушка, она при мне была уже нетрудоспособна и жила на по­ложении «пенсионерки». Затем, помню бабку Евгению, она ещё девицей была в усадьбе птичницей и не захотела бросать своих господ. Потом был ещё некий «Федя немой», глухоне­мой старик, он разносил зимой дрова к печам в на­шем большом доме и летом наблюдал за садом и огородом. Был ещё и «дедушка Яков», сапожник, прямо артист в своём деле. И все они обычно получали в дни Рождества и в «Ве­лик день» – то есть в Пасху, подарки наравне со всей «воль­ной», наёмной дворней.

Про Араповых и Дурасовых я ничего не могу сооб­щить, ибо не имел какого-либо повода заниматься этими фа­милиями. Про Араповых должен знать хорошо В.П. Хохлов и Г.Б. Ольдерогге, эта фамилия тесно связана с Ольдерогге, а Дурасовы, как помнится, связаны с предками супруги И.В. Сахарова, по линии Всеволожских. Я же не знаю ничего про эти роды.

По исповедальным книгам можно хорошо установить состав той или иной семьи и возраст всех, ибо обычно «гове­ли» в той или иной церкви все члены одной семьи. А книги эти, по их заполнении, отсылались в епархиальные консистории. И искать их надо в фондах духовных консисторий. А вот насчёт метрических книг старообрядцев – то тут я ничего не могу сказать, велись ли они и где могут сохраниться. Кажется, даже такие книги старообрядцами и не велись, так я уяснил из романа П.И. Мельникова-Печерского – «В лесах»2.

Поклон и привет Вашей маме и супруге.

Кажется, ответил на всё – и теперь кончаю.

Будьте здоровы. Всего доброго.

Ваш А.Г.